-- Никогда, ни за что! -- воскликнул сначала Поль де Ла Боалль, когда мадам Эннебон, вернувшись из Ванн, сообщила ему ультиматум полковника Эннебона.
Он смотрел на нее с тоскою, сознавая, что живет и дышит только ею.
Ей было тридцать восемь лет, а ему едва минуло тридцать. Она уже много жила. Он еще совсем не жил. Было много причин, отчего она так сильно притягивала его к себе -- как железо к магниту.
Она так властвовала над ним, что он слепо последовал за нею в ужасный тупик, из которого они теперь не могли выбраться.
Что же касается Изабеллы, то в его глазах она была ребенком, и притом нелюбимым ребенком. Он принял ее из рук Кристины Эннебон с таким чувством, как если бы принял какое-нибудь произведение искусства или балованное домашнее животное. Он с первого же момента старался обходиться с нею деликатно -- к этому его вынуждала не только природная вежливость (Поль де Ла Боалль, можно сказать, был профессионально вежлив), но также смутное сознание трагической несправедливости по отношению к этой доверчивой и в то же время встревоженной девушке. В несправедливости этой участвовал он сам, хотя и не отдавал себе в этом полного отчета. Но впоследствии римская катастрофа резко переменила положение. С той поры Поль де Ла Боалль питал инстинктивное отвращение к этому созданию, неожиданно обнаружившему при всей своей безгласности так много решимости и упорства. Отвращение это было смешано со страхом -- и в то же время Поль де Ла Боалль жалел ее.
В настоящий момент, протестуя против решения полковника Эннебона, он с негодованием отвергал мысль об отъезде и громко восклицал:
-- Никогда, ни за что.
И в то же время он смутно сознавал, что протест его бессилен, как ребячий каприз, и что рано или поздно ему придется склониться перед неумолимой чужой волей -- не столько перед волей худого, жестокого и холодного человека в Ванн, продиктовавшего жене свое требование, сколько перед волей его дочери. Хотя она обо всем этом не проронила в Париже ни одного слова, а только молчала и выжидала.
"Конечно, не такая красавица, как вы, но зато на девятнадцать лет моложе вас", -- сказал полковник Эннебон, человек чрезвычайно проницательный, хотя и не особенно сложный в своей душевной конструкции.
Собственно говоря, он формулировал тем самым не столько аргумент настоящего, сколько аргумент будущего.
Пока что Поль де Ла Боалль во всем свете видел только госпожу Эннебон -- ее одну... Чтобы сохранить ее, он был готов бросить все-- и карьеру и репутацию. Это она заботилась о его будущности, апеллировала к его рассудку. В ее заботе было много материнского ясновидения и самопожертвования.
-- Изабелла в союзе со своим отцом может теперь сделать все, что захочет. Они угрожают нам двумя разводами, из которых оба мы выйдем разбитые, раздавленные. Надо покориться, надо уступить им -- на время... Уезжай из Парижа вместе с ней -- куда она захочет. Я буду тебя ждать и готовить почву для твоего возвращения.
"Нам надо внести побольше порядка в жизнь и принять определенное решение", -- несколькими днями раньше сказала Изабелла де Ла Боалль.
Поль де Ла Боалль тогда ничего не ответил, потому что не совсем понял действительный смысл ее слов.
Через два дня после возвращения госпожи Эннебон из Ванн в Париж, Поль де Ла Боалль осмелился сам затронуть этот опасный вопрос:
-- Изабелла, надо же, наконец, как-нибудь с этим делом покончить и заново организовать нашу жизнь... принять какое-либо решение...
Взгляд ее оставался неподвижным.
-- Да? Ты думаешь?
Час спустя он с усилием над собой повторял слова, продиктованные ему Кристиной Эннебон.
-- Да, я знаю, я во многом виноват перед вами... Хотя, может быть, и не настолько сильно виноват, как думаете вы... Во всяком случае, мне кажется, что первым долгом мы должны переменить обстановку... Уехать куда-нибудь. Мы уедем вдвоем -- вы и я. Париж вам совсем не нужен... Впрочем, сюда скоро переселится ваш отец -- вы это знаете. Итак...
Она безмолвно смотрела на него.
-- Итак, -- продолжал он, -- мы должны уехать, вы да я, куда-нибудь, далеко-далеко... все равно куда. Прошу извинить меня, что я так неожиданно предлагаю вам это... Но невозможно бесконечно сохранять нынешнее положение... Есть ли у вас какое-нибудь специальное желание? Я хочу сказать: любите ли вы какую-нибудь страну особенно? Мы уедем на шесть месяцев или на год...
Про себя он думал: "Или меньше"...
А она подумала вслух:
-- Или больше...
Он молчал, не смея возражать.
-- Я всецело согласна с вами, -- ответила она спокойно. -- И я знаю, что мой отец тоже думает, как вы. Итак, дело решено. Что касается страны, то я никогда ничего не знала по географии и готова поверить, что Пекин находится в Америке. Словом, выбор маршрута я предоставляю вам. Кстати, чем раньше состоится наш отъезд, тем лучше: ведь я с самого нашего возвращения из Рима не распаковывала чемоданов -- до того я была уверена, что вы скоро почувствуете потребность в перемене воздуха. Итак, не отправиться ли нам через неделю? Или завтра?