29 февраля 1908. Верный
Глубокоуважаемый и бесконечно дорогой мне Лев Николаевич!
Ваше письмо поразило меня, Ваша нравственная высота изумительна, и мне остается только преклониться пред Вами. Но Ваше выражение, будто я "с недобротою" отношусь к Вам, не точно и неверно; не к Вам относимся мы с недобротою, и даже больше того, а к тому заграждению, которое не дает нам сойтись в одном общем деле на благо всех. И какою любовью загорелись бы эти чудные глаза, которые Вы находили злыми, -- по Вашим словам в 1899 году23, -- когда они обращались на Вас, -- какою любовью к Вам загорелись бы эти глаза, если бы Вы оказали хоть малейшее содействие призыву к общему делу всех людей, заключающемуся в посылаемой Вам вместе с сим книге под заглавием "Философия общего дела". После Вашего письма ко мне я не боюсь послать Вам эту книгу, хотя Вы найдете там много злого о себе, но я не сомневаюсь, что Вы найдете в ней и многое такое, что заставит Вас при Вашей изумительной нравственной высоте простить это зло человеку, который выше всего ставил подвиг Моисея, хотевшего лучше страдать с народом Божиим, чем радоваться с египтянами, подвиг Фемистокла, который на совете пред Саламинскою битвою сказал замахнувшемуся на него Еврибиаду: "Бей, но только выслушай". Этот подвиг Фемистокла Н-лай Ф-ч всегда выставлял в объяснение наставления Христа -- подставить другую щеку, когда тебя ударят по одной. Н-лай Ф-ч говаривал, что участвующие в одном общем им деле, которому они преданы всем существом своим, не могут обижаться друг на друга, и если бы между соработниками в таком деле случилось бы что-либо подобное, то всегда найдется готовый скорее жертвовать своею личностью, чем общим делом.
Н-лай Ф-ч ставил Вам в вину учение, по которому каждый может спастись один, в одиночку, не нуждаясь для этого в обществе других, каждый внутрь себя может создать Царство Божие. Но мнению же Н-лая Ф-ча, выраженному, между прочим, на 159 стр. посылаемой книги и на предыдущих, "допускать спасение в отдельности, врознь" значит отрицать родство, братство и отечество, заповедь о любви. Есть большая статья, посвященная Вам24, еще не напечатанная, в которой сосредоточены все делаемые Вам упреки, в которой и себя Н-лай Ф-ч обвиняет за то, что вынужден делать Вам эти упреки, а вместе с тем и обращается к Вам с просьбою оказать содействие призыву к общему всех делу -- призыву, которому Н-лай Ф-ч посвятил всю долгую жизнь свою, но так и умер, не найдя достойного, по его мнению, выражения этому призыву. По его поручению я представлял в 1896 г. эту статью в Цензурный Комитет, но цензора, несогласные и с Вами, нашли учение, излагаемое в статье, гораздо худшим вашего, а потому и запретили статью25.
Позволяю себе и я обратиться к Вам за содействием -- сделать известным возможно большему числу людей призыв к общему всех людей делу, заключающийся в посылаемой Вам книге. Содействие этому может выразиться с Вашей стороны посылкою для напечатания в какое-либо подходящее периодическое издание моей статьи20, вложенной в середину книги, во главе которой стоит заглавие книги Н-лая Ф-ча. А если бы Вы нашли возможным и от себя сказать несколько слов об авторе этой книги, если уже не о самой книге, то этим Вы многих, весьма многих заставили бы прочитать книгу, и может быть, найдется человек, который войдет в идею Н-лая Ф-ча и сумеет выразить ее так, что она всем станет jОCHa и понятна. Сама по себе книга должна читаться тяжело, в ней много нестройного, в чем нужно винить не автора, а издателей, их неумелость, а также невозможность, за заботами о существовании, всецело предаться великому делу. Однако отдельные места в этой книге удивительны. Прочтите, например, пар<аграф> 13 на 93-й стран<ице> со слов в последней строке: "Вопрос, зачем страдают добрые люди", или же на стран<ице> 192-й (в конце) со слов: "Все совершенное энциклопедистами" и проч., кончив страницей 198-й; на стран<ице> 76-й со слов: "В исповедании Символа Веры" надо прочитать несколько страниц. Всего, впрочем, не перечислишь.
Помогите же, Лев Николаевич, сделать эту книгу известною и тем обратите недружелюбие, замеченное Вами в моей брошюре, в самую пламенную преданность, этим Вы сделаете день получения мною Вашего письма, 25 февраля 1908 года, счастливейшим днем моей жизни.
Никакого гонорара за статью мне, конечно, не надо и не надо выставлять под статьею моей фамилии. -- Должен сказать Вам, что эту же статью еще в октябре я послал митрополиту Антонию с просьбою напечатать ее в одном из духовных журналов с указанием того, что в ней несогласно с точки зрения наших официальных представителей церкви; но никакого ответа от митрополита я не получил. Я хотел бы только, чтобы мне прислан был тот номер журнала или газеты, где будет помещена моя статья, и если возможно, несколько оттисков статьи27.
Покорнейше прошу передать мой низкий поклон и засвидетельствовать мое глубокое почтение Софье Андреевне.
Всею душею Вам преданный
Н. Петерсон.
29 февраля 1908 года
г. Верный, Семиреченской области.
С. М. СЕВЕРОВ -- Н. П. ПЕТЕРСОНУ
6 мая 1908. Санкт-Петербург28
6-го Мая 1908 года
С.-Петербург
Воистину Воскресе!
Многоуважаемый, дорогой Николай Павлович!
Принося Вам свои поздравления с сегодняшним Высоко новорожденным/9, извещаю Вас, что письмо Ваше от 18-го апреля и 5 экземпляров брошюры Вашей "Правда о великом писателе и т. д." я с великим удовольствием получил и приношу Вам свою искреннюю благодарность. Счастлив, что Вы меня помните. Действительно, я лично вручил по экземпляру "Философии Общего Дела" сначала Васил. Васил. Розанову, затем редакции "Нового Времени" и затем Мих. Осип. Меньшикову30. Должен Вам сообщить, что я не только "неравнодушен" к книге Великого и незабвенного Николая Феодоровича, но что я считаю за особую ко мне милость Божию то обстоятельство, что я встретился в своей жизни с Николаем Феодоровичем, был знаком с ним и лично от него познакомился с его единственно правильным и приемлемым мною но всей его полноте его учением и толкованием учения Христова. Только это толкование считаю за истинно Православное. А книгу его ставлю в разряд Книг Священных, завершающих собою ряд уже полученных человечеством Ригведы, Зенд-Авесты, Библию, Квангелие, Коран. А посему я и писал уже Владимиру Александровичу81 при появлении "Философии Общего Дела", что я приветствую высокий порыв ваш и его к распространению сей книги м, конечно, единственно правильным и вполне достойным ее, как Откровения, посланного Богом людям чрез Николая Феодоровича, считаю ее первое появление в свет в той форме, как Вами было задумано и выполнено "Не для продажи". Полагаю, что и душа Великого Учителя Вами обоими довольна.
После того как я после встречи с Ник. Федор, признал себя его учеником, я, конечно, не мог оставаться равнодушным ко всему, что касалось Его и Его учения, старался и сам знакомиться глубже с Его учением и других людей, которые мне казались интересующимися не одними низменными интересами, знакомить с этим учением. Успехом похвалиться не могу, но все-таки двух адептов я приобрел -- одного жандармского офицера и одного инженера-механика флота. Я решил отвезти и вручить по экземпляру "Философии Общего Дела" Розанову, потому что мне казалось и кажется, что он принадлежит к числу "ищущих правды" и мне его жаль, а Меньшикову потому, что если бы он заинтересовался этой книгой, то, как самый блестящий фельетонист нашего времени, мог бы заинтересовать ею много людей. Что он сплошь и рядом пишет вздор, это неудивительно, ибо он "гонит деньгу" себе в карман, но иногда он кажется мне, так же как и Розанов, так близко блуждающим и проходящим около правды со слепыми глазами, что за него обидно и захотелось ему сказать: смотри, вот где свет! Но, кажется, я ошибся. Вряд ли из этого выйдет толк, и, вероятно, оба они даже не заглянут в подаренную им книгу.
Розанов горд тем, что он сам родит мысли и сам, как паук, ткет свою собственную паутину и даже боится, по-видимому, чужих мыслей, дабы не потерять своей оригинальности. А Меньшиков мне прямо сказал: "Что я буду делать с этой книгой?!" -- "Что хотите!" -- "Но ведь ее прочесть... разве только если посадят в Петропавловскую крепость?!.. Да кто такой этот Ник. Фед. Федоров?" -- и на мое краткое разъяснение: "Не тот ли это мыслитель, про которого мне говорил граф Лев Николаевич? что он его высоко уважал?" -- "Да, тот самый". -- "Это интересно! Но все-таки что мне с этим делать?" Тогда я ему сказал: "Если бы покойный мыслитель обладал таким даром изложения, каким Вы обладаете, то Его идеи, без сомнения, скоро завоевали бы весь мир". Он криво усмехнулся и сказал: "Ну, благодарю Вас, поучусь, поучусь!" -- и мы расстались.
"Новое Время" и "нововременцы", которые носятся с так называемым великим писателем земли русской (а по-моему, правильнее -- великим романистом), как курица с яйцом, конечно, до сих пор не обмолвились о "философе общего дела" ни одной строчкой, несмотря на то что экземпляр был им мною доставлен еще в начале февраля. <...>
С. Н. БУЛГАКОВ -- П. А. ФЛОРЕНСКОМУ32
29 мая 1908. Крым, Кореиз
<...> Надеюсь, что Вы получили книгу Федорова, переданную мне Кожевниковым для предоставления Вам в собственность.
Н. П. ПЕТЕРСОН -- Л. Н. ТОЛСТОМУ
2 мая 1908. Верный
2 мая 1908. Г. Верный
Глубокоуважаемый
Лев Николаевич!
Я получил письмо от П. А. Сергеенко, в котором он предлагает мне принять участие в сборнике при альманахе Вашего имени, издаваемом к Вашему 80-летию33. Я с величайшим удовольствием приму участие в этом сборнике и надеюсь скоро послать г-ну Сергеенко то, что я думаю вложить в этот сборник; но мне хотелось бы, чтобы в этом сборнике принял участие и Николай Федорович. В письме моем в ответ на Ваше я сообщал уже Вам о статье Н-лая Ф-ча34, где он ярко выставил то, что видит у Вас неверного, но вместе с тем он признает Ваш гений, признает Вас одаренным всеми десятью талантами и обращается к Вам, можно сказать, с мольбою -- помочь делу, которое должно объединить народ русский не только внутренно, с самим собою, но и со всеми народами; признает Вашу мощь и просит помочь делу, в котором только и заключается спасение, спасение не кого-либо, но спасение всеобщее, всех, не допускающее никаких исключений. (Статья довольно большая, перевод на другие языки будет затруднителен, а потому напечатать ее следует только по-русски). Не согласитесь ли Вы, чтобы эта статья была помещена в сборнике при альманахе Вашего имени. Помещение этой статьи в сборнике и по Вашему настоянию (иначе ее не напечатают) было бы истинно великим, достойным Вас актом. Это свидетельствовало бы, что Вы не желаете одних восхвалений и не боитесь осуждений. Статья, о которой я пишу, находится в руках В. А. Кожевникова, постоянный адрес которого помещен в конце моего предисловия к книге "Философия Общего Дела", а теперь, с мая месяца, адрес его: Ялта, Исар, собственная дача, Владимиру Александровичу Кожевникову. Владимир Александрович такой Ваш почитатель, что тотчас же доставит Вам статью, лишь только Вы пожелаете иметь ее. Если же Вы найдете почему-либо неудобным обратиться к В. А. Кожевникову непосредственно, телеграфируйте мне так: "Верный Петерсону вышлите статью", и я тотчас снесусь с Кожевниковым по телеграфу и он, я не сомневаюсь, доставит Вам статью.
Вместе с сим отправляю Вам оттиск моей статьи из Епарх<иальных> Ведомостей о письме Гр. Петрова к митрополиту Антонию35. Покорнейше прошу Вас уведомить меня, послали ли Вы куда-нибудь статью мою, которая была вложена в посланный Вам экземпляр книги "Филос<офия> Общего Дела" 36; если она не м<ожет> б<ыть> напечатана, не откажитесь возвратить ее. Покорнейше прошу засвидетельствовать мое глубокое почтение Софье Андреевне. Всею душею Вам преданный и глубоко Вас уважающий.
Н. Петерсон.
Л. Н. ТОЛСТОЙ -- Н. П. ПЕТЕРСОНУ37
6 июня 1908. Ясная Поляна
Милый и дорогой Николай Павлович,
Со страхом приступаю к письму к Вам. Я страшно виноват перед Вами. Статья Ваша, к<отор>ая б<ыла> вложена в книгу Ник<олая> Фед<оровича>, куда-то пропала. Послал ли я ее куда (хотя это сомнительно), или, что всего вероятнее, она в наших книгах и бумагах, дело в том, что я никак не могу найти ее. От этого я так замедлил ответом на Ваше письмо. Мы всё искали и ищем статью. Напишите, пожалуйста, есть ли у Вас копия?
Статью Н<иколая> Ф<едоровича> обо мне я очень рад буду, если напечатают, и сейчас пишу Кожевникову, прося прислать ее Сергеенке38. Вы немножко недобры ко мне, предполагая мое нежелание видеть в печати статью Н<иколая> Ф<едоровича> только п<отому>, ч<то> он осуждает меня. Напечатание ее будет зависеть от издателя. Я же выра<зил> свое желание.
Любящий Вас Лев Толстой.
6 июня 1908.