11 января 1912. Москва
<...> Создалось очень трудное положение относительно Николая Александровича98, отчасти связанное с этой злосчастной поездкой "в Италию". Уже не говоря о том, что он решил писать монографию о Федорове, захватив с собой в качестве орудия производства лишь первый том "Философии общего дела", причем, когда я написал ему, что, по отзыву Кожевникова, до выхода второго тома, время которого совершенно неизвестно, монографии писать нельзя, он написал мне полное упреков, даже угроз, до крайности огорчившее меня письмо (я предлагаю ему теперь вместо монографии написать статью о Федорове для сборника о русской философии)99. <...>
П. А. ФЛОРЕНСКИЙ -- В. А. КОЖЕВНИКОВУ100
15 марта 1912. Сергиев Посад
<...> На днях взял я (почти случайно) Н. Ф. Федорова и Вашу книгу о нем (которые читал ранее невнимательно) и был поражен и устыжен, до какой степени основные идеи Федорова тождественны с тем, что я пишу и говорю о лекциях, особенно о Канте. Стыдно стало, собственно то, что я не использовал Федорова ни в сочинении своем101, ни в лекциях, а до столь многого доходил "своим умом". Когда выйдет его 2-й том? Вероятно, там именно будут статьи и по философии, -- мне наиболее интересные? Мне почему-то думается, что Вашего 2-го тома о Федорове так и не будет. Да? <...>
П. А. ФЛОРЕНСКИЙ -- В. А. КОЖЕВНИКОВУ
15--17 марта 1912. Сергиев Посад
<...> У меня свой Федоров -- отец Серапион102. Но, как бы там ни было, ведь не мог же какой-нибудь канцелярист заменить Вас при Федорове, или меня при Серапионе103. Потребовались именно Вы, потребовался я. Да, это келейничество; но не лучше ли быть со смирением келейником одного порядочного человека, чем растратить, с гордынею, свое время и свои силы на 1000 проходимцев. <...>
С. Н. БУЛГАКОВ -- В. Ф. ЭРНУ101
19 марта 1912. Москва
<...> Сборник о русских мыслителях, то есть о тех, о которых не будет или не может быть по тем или иным причинам монографий (Киреевский, Чаадаев, Федоров и подобные) имел в виду главным образом Николая Александровича 105. Но по-видимому, этот проект становится излишним. <...>
М. Н. ПЕТЕРСОН -- Н. П. И Ю. В. ПЕТЕРСОНАМ
12 апреля 1912. Москва
<...> От Кожевникова узнал, что папа согласился приехать в Крым106. Я очень рад этому. Узнал также, что Ты, папа, хочешь посылать "Фил. Об. Д." в предсоборную комиссию, и думаю, что этого делать не следует: я вижу по тому, что делается в Братстве107, что из этого в лучшем случае ничего не выйдет, т.е. на книгу не обратят внимания, -- но скорее всего признают еретической и это, несомненно, повредит делу. В этом я вполне согласен с Кожевниковым. Он хотел Тебе телеграфировать, чтобы Ты этого не делал. <...>
Д. Ф. ПОПОВ -- Н. П. ПЕТЕРСОНУ108
Начало мая 1912. Пенза
Многоуважаемый Николай Павлович!
В июне 1911 г. во время пребывания своего в г. Нижнем Ломове Пензенской губернии у Елизаветы Павловны Добротиной109 (в качестве депутата от Округа для производства испытаний) имел возможность познакомиться с Вашей брошюрой -- "Правда о гр. Л. Н. Толстом"110, -- а затем, под влиянием ее, и с первым томом изданных Вами произведений Н. Ф. Федорова, высланном мне благодаря любезному содействию Елизаветы Павловны.
Впечатление, какое производят взгляды Н. Ф. Федорова, трудно описать: его понимание христианства, отношений между религией и наукой, человеком и природой -- является для читателей подлинным откровением и, нужно думать, истинным светом.
В предисловии к книге сделаны были ссылки на статьи В. А. Кожевникова о Н. Ф. Федорове, напечатанные в "Русском Архиве" за 1904, 1905, 1906 гг.; они были добыты, и при чтении их выяснилось, что в первом томе заключаются не все произведения Федорова. Позвольте побеспокоить Вас как издателя его сочинений просьбой ответить, изданы ли Вами еще томы, кроме первого, и если изданы, то оказать содействие при приобретении их, хотя бы в одном экземпляре, беспокоить Вас приходится потому, что издание Ваше не назначается для продажи. Если бы это Вас не затруднило, просил бы Вас выслать книгу с наложенным платежом, или как найдете удобным, по следующему адресу: Пенза, Реальное Училище, преподавателю Дмитр. Филиппов. Попову. Книга по получении будет сдана для хранения и общественного пользования в фундаментальную библиотеку Пензенского Реального Училища. Весьма желательно было бы также знать, как и где приобрести Ваши брошюры о Н. Ф. Федорове, как близко знавшего его и его учение.
Знакомство с произведениями Н. Ф. Федорова особенно ценным является для педагогов, чтобы при преподавании, невольно, быть может, не положить ложных основ в миросозерцание юношества.
Примите уверение в искреннем к Вам уважении.
Преподаватель истории и географии Д. Ф. Попов.
Е. Н. ТРУБЕЦКОЙ -- М. К. МОРОЗОВОЙ131
8 июля 1912. Бегичево
<...> Я сейчас читаю книгу Кожевникова о Феодорове, а потом прочту и самого Феодорова. Проглотил нужное из Киреевского и Хомякова. Словом, думаю по возвращении из Москвы начать уже и переработку книги112 <...>
М. Н. ПЕТЕРСОН -- Н. П. ПЕТЕРСОНУ
25 июля 1912. Москва
<...> 15-го июля был у меня проездом в Пензу Д. Ф. Попов. Когда Ты ему посылал телеграммы в Пензу113, он был в Петербурге на педагогической выставке.
Он произвел на меня очень симпатичное впечатление. Его интерес к Ник. Федор, мне кажется прочным. В Пензе он успел заинтересовать им нескольких своих учеников -- реалистов старшего класса и молодых людей, слушающих вечерние курсы, на которых Попов читает историю. Он хотел Тебе написать в Воронеж114. <...> Он очень сожалел, что ему не удалось с Тобой встретиться, и в будущем непременно желает с Тобой увидеться. <...>
Е. Н. ТРУБЕЦКОЙ -- М. К. МОРОЗОВОЙ
30 июля 1912. Бегичево
<...> Работа моя пока стоит: читаю Федорова! Этот яркий, во многом утопист; а тебе понравился бы, хотя в слишком большом количестве он надоедает, тем более что пишет скверно. <...>
М. Н. ПЕТЕРСОН -- Н. П. ПЕТЕРСОНУ
7 августа 1912. Москва
<...> О внутреннем опыте жду от Тебя чего-нибудь. Я думаю, что если, действительно, благодаря аскетическим подвигам и достигается внутреннее ощущение Христа в себе, то этот путь не единственный и, т<аким> обр<азом>, не обязательный, а, наоборот, исключительный и временный. Главный же и обязательный, для всех общий и никого не исключающий путь -- общее дело -- как его понимает Н.Ф., -- с исполнением этого дела, несомненно, связано ощущение, что Христос с нами, и оно не меньше, чем аскетическое, а, вероятно, больше и сильнее. Разве не доказывают этого построения обыденных церквей, когда каждый человек, участвовавший в построении, какой бы он до того времени ни был, перерождался, становился лучше, чище, сильней, чувствовал в себе действие силы Божией. И сейчас же, по-моему, видно, насколько этот путь предпочтительней. При аскетическом пути человек ищет уединения ("был бы все в уединении", -- говорит странник у М. А. Новоселова: "Забытый путь", [стр.] 32 115) и не исполняет заповеди Божией о единении. А другой путь требует объединения и делания. Это -- можно ли сомневаться? -- и есть тот именно путь, который завещал Христос. Сейчас я наглел у Н. Ф-ча место, которое прямо говорит против того, о чем ратует М. А. Новоселов. Это относительно слов Лютера: "О, человек! Представь себе Христа и созерцай..." (стр. 187). "Если от такого представления, созерцания, зависит спасение человека, то ч<елове>к д<олжен> вполне отдаться созерцанию или же как можно чаще отдаваться ему; впрочем, даже и такое ограничение не м<ожет> б<ыть> допущено и доказывает лишь противоречие, заключающееся в самом учении о спасении верою". И далее: спасению всецело отдаваться можно лишь тогда, когда "всякое дело обращено будет в средство спасения". <...>
В. А. КОЖЕВНИКОВ -- Ф. Д. САМАРИНУ
31 августа 1912. Исар
<...> Приезд Н. П. Петерсона отвлек все мое внимание и занял все время работою над редактированием II тома произведений Николая Федоровича Федорова. Полтора месяца мы с Петерсоном усердно работали: распределили между собою рукописи и приготовили к печати каждый отдельно взятые на долю каждого статьи, это брало все время, а именно от 8, иногда от 7 час. утра до 5 вечера, конечно, с перерывом для обеда и маленького отдыха; а по вечерам происходила совместная проверка и поправка сделанного. Работа была трудная: по клочкам рукописей и по многочисленным вариантам воссоздавать статьи и придать им упорядоченный вид. Но было и много привлекательного в этом воскрешении многих ценных, а нередко высоко талантливых мыслей. Слава Богу, дело прошло быстрее и, думается, удачнее, чем ожидалось. К печати готово до 500 страниц, так что по осени надеюсь приступить к печатанию (остается не приготовленной к изданию только переписка, очень важная по содержанию). Мне думается, что этот II том окажется значительно отличающимся от 1-го и будет легче читаться: краткие и очень разнообразные статьи, часто блещущие остроумием и оригинальностью выражений, при обычной у "старика" вдумчивости, производят совсем иное впечатление, чем тяжеловесные большие статьи 1-го тома. Я очень счастлив, что Бог помог выполнить эту сторону лежавшего на мне долга. <...>