23 ноября 1912. Пенза
<...> Относительно Иннокентиевского братства могу сообщить следующее: оно состоит при Соборе; члены его -- преимущественно священники, преподаватели духовных учебных заведений; оно имеет очень хорошую -- едва ли не лучшую в Пензе -- библиотеку, состоящую при Соборе же; заведует библиотекой в настоящее время -- преподаватель духовной семинарии г. Хвощев; для членов открыта она 3 раза в неделю; с месяц тому назад заходил в библиотеку, говорил о Н. Ф. Федорове и о том, как можно его и о нем сочинения приобрести для библиотеки; на днях постараюсь еще повидаться с Хвощевым.
Недели две тому назад получил из Питера следующее требование от бывшего вашего Пензенского реалиста, теперь вольнослушателя сельскохозяйственных курсов, слышавшего о Н. Ф. Федорове: "Пришлите мне и, если можно, то поскорее Федорова. Полный том. Мы из-за него тут такой спор с хозяином, курсистами и курсистками подняли, что образовали целый кружок для его изучения. Весь Питер обегали и не нашли. И все ждут от меня с нетерпением, когда его пришлют. Решили прочесть и даже, может быть, издать. Так вот, не можете ли прислать, и поскорее..." Так как тогда в Пензе было всего два экземпляра, то последовал ответ с указанием на "Русский Архив" за 1904, 5, 6 г., статью Булгакова в книге "Два града" -- "Загадочный мыслитель" -- и с советом обратиться за книгой к г. Кожевникову по сообщенному адресу. Теперь имею возможность удовлетворить их требование, если оно еще не удовлетворено из Москвы...
Недавно о Н. Ф. Федорове прочел главу в статье Трубецкого о Соловьеве, помещенной в "Вопросах Философии и Психологии", в последней книжке...116
Буду просить Вас, Николай Павлович, сообщить, в каком положении вопрос о печатании второго тома Н. Ф. Федорова, переиздании книги г. Кожевникова; многие спрашивают. Весьма интересуюсь отзывом, полученным Вами от моего односельчанина о впечатлении от учения Федорова. <...>
NB. Посылаю еще отзыв о Н. Ф. Федорове, принадлежащий молодому человеку, кончившему в прошлом году реалисту, теперь слушателю невропсихологического института. Указан способ осуществления дела всеобщего спасения -- физический (регуляция мира), но не усмотрены другие, у Федорова имеющиеся, хотя, м<ожет> б<ыть>, менее разработанные: мистический (способы привлечения верой через нас Промысла), личный (трудовое совершенствование разумом индивидуальности), общественный (создание и подготовка больших и малых общественных союзов, по типу Троичности устроенных, на началах самодержавия вместо гнета или законодержавия, взаимознания и (вм<есто> денег) бескорыстно-добровольного чувства любви (вм<есто> необходимости или выгоды) и археологический (воскрешение в мысли и <1 нрзб.> предков...). Вера (не личная только, а соборная) без общего дела мертва... См. также отзыв о Н. Ф. в статье Трубецкого: он осуждает внесение элемента имманентности в понимание учения христианского. Тогда вера остается без общего дела...
И. П. БРИХНИЧЕВ -- Н. П. ПЕТЕРСОНУ117
15 декабря 1912. Москва
Милостивый государь!
Посылаю Вам журнал "Новое Вино"118. Из него Вы увидите, как много [сходного] в нашем учении с учением Федорова.
Поэтому -- очень прошу Вас выслать нам (возможно скорее) портрет покойного философа для помещения в журнале. Его книгу и Вашу о нем (для отзыва). А также было бы недурно, если бы Вы написали статью о нем (характеристику личности и учения).
С почт<ением>
Иона Брихничев.
Адрес:
Москва
Садовая Каретная
Д. 8, кв. 22
Ред<акция> "Новое Вино".
Д. Ф. ПОПОВ -- Н. П. ПЕТЕРСОНУ
Начало января 1913. Пенза
<...> Н. Ф. Федоровым заинтересовались директор учительской семинарии, помощник инспектора духовной семинарии; взяли 1-ый том. Интересуюсь, как подвигается печатание второго тома и буду ждать с нетерпением выхода его в печать. Может быть, последует к Вам обращение относительно 1-го тома для библиотеки Семинарии Духовной и Учительской...
Адрес того крестьянина, о котором Вы писали в последнем письме: станц<ия> Рязан<ско>-Уральск<ой> ж<елезной> д<ороги> Кораблино с передачею в село Пехлец -- крестьян<ину> Василию Николаевичу Хомутскому...119 Приходится по случаю 300-летия дома Романовых готовить слово; ваша книга и Н. Ф. Федорова воодушевляют и много помогают, особенно идеи доброволия, всечеловеческого родства и общего дела регуляции слепой природой... <...>
Недавно была лекция Гусева120 о Л. Н. Толстом; показалась незначительной после всеобъемлющего Н. Ф. Федорова; задал несколько вопросов Гусеву о Н. Ф. Федорове, из которых видно, что Гусев, а м<ожет> б<ыть>, и Л. Н.) книги Н. Ф. Федорова не знал в подлиннике; Гусев сказал, что Л. Н. учению Н. Ф. не сочувствовал, но глубоко уважал как человека...
Д. Ф. ПОПОВ -- Н. П. ПЕТЕРСОНУ
Конец января 1913. Пенза
<...> К 21 февраля готовятся юбилейные по училищам торжества 300-летия Романовых; при подготовке речи много помогает ваша книга и статья о самодержавии Н. Ф., и слово будет составлено в их духе...
Библиотекарь соборной библиотеки брал на Рождество 1-й том Н. Ф. и заявил, что обратится к В. А. Кожевникову с просьбой относительно 1-го тома для библиотеки Иннокентиевского братства. <...>
Д. Ф. ПОПОВ -- Н. П. ПЕТЕРСОНУ
17 марта 1913 г. Пенза
Глубокоуважаемый Николай Павлович!
Вышел 2-ой том Н. Ф. Ф. Как читатель и почитатель его, от имени своего и других, мне знакомых, приношу Вам глубокую благодарность как издателю 2-го тома. О том же писал В. А. Кожевникову.
В. А. Кожевников любезно прислал мне 2-ой том, а затем еще 20 экземпляров для распространения в Пензе, согласно моему желанию. Половина их уже разошлась, остальные думаю передать, вместе с 6-ью полученными от Александры Семеновны экземплярами Вашей книги, в книжные магазины Пензы и в книжный земский склад и более чем уверен, что скоро они будут распроданы. <...> От читателей буду беспокоить вопросом, может быть лишним, будет ли переиздан 1-ый том и когда можно ожидать 3-го тома...
Заинтересовался Н. Ф. Ф. -- известный в Пензе наш общественный деятель Н. Ф. Езерский, член 1-ой государственной думы, взял у меня 1-ый том, обещал изучить и даже прочесть о нем реферат в Обществе имени Лермонтова. Сообщу, если реферат состоится. Лично с благоговением читаю 2-ой том... <...>
NB. Речь, составленная в духе Н. Ф. Ф. ("новославянофильском"?), имела успех: искренне благодарили...
И. И. ДОРОФЕЕВА -- И. П. БРИХНИЧЕВУ121
1913. Первая половина года. Москва
Ну вот, дорогой мой! После праведных трудов могу с тобой побеседовать. Была я у Черногубова целых 4 часа, говорили, говорили... Конечно, больше он говорил. Все точно я воспроизвести не могу, но постараюсь... Во-первых, я сказала, что вот в Одессе живешь ты, Горский и другие. Вам дороги идеи Федорова и Вы хотите продолжать, развивать их и действовать в этой области. Он говорит, что никаких у него материалов не имеется -- все, что у него было, он передал Кожевникову -- говорил написать Петерсону, т<ак> к<ак> у него больше всех сведений и писем. Показал мне маску Федорова и рисунок с него Пастернака. Если редакции надо иметь, то пусть укажет размер фотографии {В "Весах" изд. "Скорпион" за 1904 год они есть122.} и ассигнует сколько-либо для этого денег -- а он, Черногубов, снимет у Фишер -- ему недорого сделают, т<ак> к<ак> много он дает работы им. Писать он ничего ни в какой форме и ни в каком случае не может по разным причинам и соображениям. Но когда ты будешь в Москве, просил тебя зайти к нему -- он с большим удовольствием поговорит о Федорове, о Соловьеве Вл. и др.
Познакомился я, говорит, с Н. Ф. вот при каких обстоятельствах. Я очень увлекался Фетом-Шеншиным, потратил почти 6 лет на собирание сведений из его биографии, разных фактов и пр. данных, ездил по разным городам, где был Фет, и работал в Рум<янцевском> Музее, -- Федоров заметил, с каким рвением я стараюсь воспроизвести все, что касается умершего Фета, понравилось ему это, и тут завязалось это знакомство. Интересовался Николай Федор, незаконнорожденностью Фета (это мое выражение, я не помню, к<а>к с<каза>л Черногубов, но эта мысль), относился к этому факту с участием, т<ак> к<ак> и сам он незаконнорожденный -- он сын одного из кн. Гагариных и, кажется, крестьянки. Один раз, -- расск<азывал> Ник. Федор., -- кн. Гагарин повез его к графу Ростовцеву, а я, говорит, убежал из приемной.
Всю жизнь, говорит Черногубов, я смотрел на Ник. Фед. с раскрыт<ым> ртом, с большим любопытством, и думал, что никогда уж не увижу больше такого человека.
Никогда Ник. Федор, не занимался собой, он ходил в коротеньких штанах, в нижней рубашке, на шее какой-то черный платок 40-х годов и коротенькое пальто черное с выцветшей спиной, или веселенькое серенькое, -- приобреталось все это на Сухаревке, подержанное, ютился в комнатах всегда, и не в комнате даже, а скорей на шкаф какой-то похоже. Он умер -- ему было за 80 лет, не было спереди зубов, но мощь, а главное юношеские, огненные глаза. Наша прислуга говорила -- вот пришел этот старик с страшными глазами. Я, говорит, думаю, что он был мощней, чем пророк Илья. Федоров говорил, пересыпая свою речь иностранными словами и пр., словом, профессорским языком, и какой жалкий и беспомощный был, когда выходили какие-нибудь старообрядцы, -- с ними он совсем не знал, к<а>к держать себя. Всех, всякого считал своим врагом, кто не соглашался с ним, и не о чем больше было говорить ему с ним... Чем талантливее был противник, тем вреднее он считал его для себя. Очень был нетерпимый, страшно подозрительный, невозможный, больше двух дней трудно было ужиться с ним... Не был он тихим философом, это был гневный пророк...
За последнее время не мог переносить Толстого, сжимал кулаки, с пеной у рта ругательски ругался -- ненавистным, "лицемер", говорил, "ух", ругался бранными словами... О Соловьеве говорил Черногубову -- это иезуит, говорит, вы подальше от него. О Кожевникове -- утром, говорит, отдает дань православию: стоит на коленях, а вечером защищает католицизм -- пишет статьи, рефераты...123 Друзей у Ник. Фед. не было... был он аскет... к жизни не приспособленный, как 9-тилетний мальчик... Область чувств у него была узкая, не то что у Достоевского, кот<орый> написал, что разделяет его взгляды, -- нет, он не разделял их и не понимал Федорова. Достоевский широкий, разбросанный, а Федоров, как выстрел, прямой, в одну цель... Никаких споров и возражений Федоров не принимал и не признавал. Если согласен с ним -- он слушает тебя и наматывает это на стержень своего единения с людьми, а если нет, то ты враг ему... Федоров был атеист, были близки ему Шопенгауэр, Гар<тман>124 и т. п., но ему не нравился конец их теории, погружение в небытие -- он говорил, так нельзя -- надо попробовать все, а если не удастся -- ну тогда другое дело. Люди ничем не рискуют -- ведь в крайнем случае -- в могилу будут сходить вместо полуживотных-полулюдей -- ряды ученых, благородных. У него единственная надежда была не на Бога, ни на силы природы, а только на людей, если люди воскресят... Не признавал он ни православия, ни самодержавия... а рассуждал так... если загнали нас в казарму -- ну и что ж, принимаем казарму, но заниматься в ней мы должны совсем другим делом... люди все должны быть солдатами (признает он так армию), но бороться должны не с себе подобными, а с силами природы... Ну а если армия напала на Англию и грабит, уничтожает ее -- это хорошо, т<ак> к<ак> Англия средоточие торговли, а коммерция враг его.
-----
Ну, Иона, маленький перерыв, пришел Костя от [1 нрзб.] с "Дон Жуана" и оборвал мою мысль...
-----
Федоров, употребляя формы и термины православия и самодержавия, поступал к<а>к великий -- желая объединить всех и все, он не порывал ни с православием, ни с самодержавием.
Черногубов говор<ил>, что разошелся с Кожевниковым после [того], к<а>к тот издал книгу Федорова (он сделал из него православного, каким Федоров никогда не был). Ник. Фед. не был теистом... Никаких записей он после себя не оставил -- кроме переписки125. Писал он иногда на клочках бумаг, это были коротенькие фразы или без сказуемого, или без существительного -- ему, Федорову, только понятные... Говорил же он горячо, все его существо говорило с ним... Никогда его не видели с беллетристической книжкой, никогда он не читал и стихов и не любил их.
Кожевников, говорит Черногубов, скупой, потратил 1000 целковых на 1-ю книгу Федорова, а вторая уж 2-50 стоит -- значит, давай обратно -- а письма, говорит, я думаю, он даст и сначала в журнале напечатать.
Ну ты слишком знаешь Кожевникова, чтобы писать мне тебе со слов Черногубова.
О Соловьеве Вл. говорил -- это был талантливый приват-доц<ент> М<осковского> у<ниверситета> -- каким теперь многие, многие могут быть, успех его не от его философии, а всецело сложился благодаря физико-поэтической стороне -- Соловьев кокетничал со всеми и всем... он снимался всегда красивым, делал красивую прическу, делал красивые усы и бороду... Ходил в длинном черном сюртуке, был очень изящный -- главным образом пользовался успехом у дам -- у него не было ни учеников, ни просто женщин-поклонниц, у него только Магдалины, напр<имер>, такие, к<а>к Толстая, Дурново, Хитрово126 -- все в жизни перепробовали, ничего не осталось и приняли последнюю позу сидеть у ног прелестного молодого учителя -- к<а>к теперь Елизавете не к лицу жемчуг, бриллианты и балы и она надела старое одеяние и деревянный крестик...127 Соловьев -- не философ, это поэт... Он знал наизусть всех поэтов и всегда их цитировал... обильно пересыпал свою речь "крепкими выражениями" -- за что дамы особенно его любили... Однажды я, говорит Черногубов, поехал к Фету, чтоб взять переписку из стола Соловьева с Фетом -- Соловьев дал ключ, это спустя 7 лет после смерти Фета... Открываю стол и о, изумление! целая груда женских писем к Соловьеву и пахнуло запахом, к<аж из парфюмерного магазина.
-----
Если б Соловьева остричь, снять бороду и усы, надеть короткие брючки, к<ак> у Федорова, и посадить на Малой Царицынской где-нибудь -- то Соловьев бы лопнул и от него не философ, а остался бы только приват~доц<ент> М<осковского> у<ниверситета>.
-----
Судьба подшутила над ним все же... Когда он умер, его остригли, обрезали усы -- у него отвратительные негритянские губы -- ну уж тут не от него зависело.
Он не был ученик Федорова -- с его учением он флиртовал, к<ак> с многими другими.
-----
Ну я устала.
Кажется все.
Ты поговоришь с ним лично и тогда сможешь извлечь кое-что интересное и для печати.
Целую крепко.
Прошу извинить промахи.
Нина.
Жду дальнейших указаний.