ЗНАКОМСТВО
Публика вошла в театр, а зевак разогнал мелкий и холодный дождь. Воров и бродяг приютили таверны, где они сбывали украденное добро торгашам, неизменно в подобных случаях откуда-то вылезающих.
В Англии почти во всех театрах устраиваются три отдельные входа. Первый назначается для среднего класса и открывается вместе с кассой. Второй -- для благородных, то есть для высшего класса -- открывается полчаса спустя. Здесь ворам пожива плохая, потому что в руках у грумов находятся далеко достающие и гибкие хлысты, и кроме того полицейские, столь мало заботящиеся, когда дело идет о "публике" (под которой разумеется преимущественно средний класс), -- здесь несколько больше заботятся о спокойствии и защите карманов милордов и леди. Несмотря на это, некоторые мошенники, -- люди по большей части молодые, смелые, находчивые и ловкие, которые составляют, что называется, сок мошеннического люда -- все-таки успевают пробраться к экипажам, приблизиться под каким-нибудь предлогом к джентльменам, и им иногда удается утащить батистовый платок, часы, флакон, табакерку или иную ценную или ничтожную вещь. Наконец третий вход, так называемый "в полцены", назначен для низшего класса народа. Открывается он около десятого часу.
Одним из первых экипажей, подкативших к аристократическому входу, была карета леди Кемпбел. Мисс Мери и ее тетушка дошли до ложи без всяких затруднений. Первый акт был уже в половине, когда они вошли туда; театр был полон и представлял великолепное блестящее зрелище.
Чтобы рассказ наш для читателя стал яснее, мы должны объяснить положение мест наших действующих лиц.
Первая ложа, выходившая на сцену и принадлежавшая герцогу I***, была еще пуста. В соседней ложе находилась леди Кемпбел с племянницей; несколько далее была ложа княгини де Лонгвиль и ее тетки; возле них находилась ложа, закрытая шторой. С другой стороны театра, напротив ложи княгини де Лонгвиль, сидели леди Офелия и маркиз Рио-Санто. Несколько далее от них занимал ложу бледный, хандрящий, утомленный мужчина, равнодушно смотревший по сторонам и нисколько не обращавший внимания на сцену. Это был милорд, граф Вейт-Манорский, старший брат Бриана Ленчестра и господин мистера Патерсона бывшего в знакомстве с Бобом Лантерном.
Внизу, под самой ложей герцога I*** находился огромный бенуар, состоящий из двух лож, перегородка между которыми была убрана. Этот бенуар лондонская молодежь большого света окрестила названием "адской ложи". В ней сидели Лантюр-Люс и некоторые другие молодые джентльмены, между которыми особенно выдавался мужчина лет около тридцати, прекрасно сложенный, высокого роста, широкоплечий. Правильные черты его лица носили ледяное выражение, свойственное английской нации. В серьезном взгляде его проглядывало неограниченное мужество, способное переходить в дерзость. Он смотрел холодно-насмешливо. Высокий круглый лоб увеличивал силу выражения его лица, которое, впрочем, смягчалось нежными, тонкими, белокурыми кудрями. Заметно было по всему, что это человек энергичный, отважный, таивший под холодной наружностью пламенное, страстное, даже пылкое сердце. Таков был Бриан Ленчестер.
Наконец не нужно забывать почтенного капитана Педди и его даму. Эта достойная пара сидела в верхней галерее. Красная, толстая мистрисс Борнет находилась в великом смущении, потому что принуждена была поддерживать одной рукой косынку, из-под которой стремились выскользнуть наружу ее массивные выпуклости. Снэль, во время разговора с капитаном на театральном крыльце, стащил у мистрисс Борнет ее брошку, благодаря которой косынка держалась. Глаза Педди были устремлены на ложу герцога I***. Он начал было питать надежду, что проведет первый антракт в приятной беседе с обожаемою хозяйкой не менее обожаемой таверны "Короны", но надеждам его не довелось осуществиться. В то самое время, когда падал занавес, дверь в ложу герцога I*** с шумом распахнулась и вошла леди Б***, вся усыпанная бриллиантами.
Капитан Педди глубоко вздохнул.
-- Прелестная мистрисс, -- обратился он к своей соседке, -- не угодно ли вам апельсинчика?
-- А у вас разве он есть?
-- Сию минуту я достану вам его, мистрисс, черт бы меня побрал!
И капитан поспешно вышел в коридор, но вместо буфета, где находились апельсины, он отправился в фойе. Едва только он вошел туда, как незнакомый человек загородил ему дорогу и оглядел с головы до ног.
-- Капитан Педди? -- произнес незнакомец отрывисто.
-- Точно так, -- отвечал Педди.
Тогда незнакомец своим указательным пальцем слегка прикоснулся к груди О'Крена и тихо произнес:
-- "Ночной джентльмен".
Капитан почтительно поклонился. Незнакомец отвел его в сторону и шепотом начал что-то говорить ему.
-- Во всех ближайших тавернах есть теперь наши, -- отвечал капитан, почтительно выслушав какое-то приказание незнакомца.
-- Нужен человек ловкий!
-- Я представлю вам настоящего угря, милорд.
Незнакомец, положив палец на губы, удалился.
-- Черт побери! Ведь пришло же в голову навязать себе на шею эту проклятую бочку, мистрисс Борнет! -- проворчал капитан с глубоким вздохом. -- Но кого выбрать? Доброго приятеля моего, проклятого Боба, или милого чертенка Снэля?
И почесывая затылок, как человек, находящийся в нерешительности, капитан Педди вышел из театра.
Лишь только занавес упал, в зале начался глухой, общий говор.
Рио-Санто, зайдя в несколько лож, вернулся к леди Офелии. Облокотившись на спинку ее кресла, он небрежно, с равнодушным видом навел лорнет на противоположную ложу.
-- Я не обманываюсь! -- воскликнул он с радостным изумлением. -- Это княгиня де Лонгвиль.
-- Где? -- спросила графиня.
-- В ложе напротив нас, миледи... вы позволите мне представиться ей? Я очень хорошо знал ее в Париже.
-- Какая она красавица! -- невольно вырвалось у Офелии.
-- Да, она славилась своей красотой в Сен-Жерменском предместье, в Париже, -- проговорил Рио-Санто, оставляя ложу.
Сюзанна -- княгиня де Лонгвиль в самом деле была очаровательна. Она ждала и надеялась. Как увлекало ее все это великолепие, вся эта роскошь! С каким сладостным, упоительным чувством слушала она немецкую музыку! Бриана она еще не видала, но питала надежду, что сегодня увидит его, будет говорить с ним.
Между тем графиня все смотрела на Сюзанну. Она в каждой женщине видела свою соперницу, но тем не менее не могла удержаться, чтобы еще раз не воскликнуть:
-- Боже, как она прекрасна!
Дверь ложи княгини де Лонгвиль отворилась и вошел Рио-Санто. Сюзанна встретила его равнодушно: она ждала не его. Несмотря на это, ощутив проницательный, холодный взгляд вошедшего, Сюзанна почувствовала невольный страх и уважение к этому человеку, хотя его никогда не видела.
Рио-Санто не сводил глаз с мнимой княгини де Лонгвиль. В лице ее он нашел что-то знакомое. Небрежно поклонившись герцогине, Рио-Санто подошел к Сюзанне.
-- Маркиз Рио-Санто, -- представила его герцогиня молодой девушке.
-- Я согласилась на все ваши предложения, милорд, и я надеюсь, что не обману ваших надежд.
-- Я не понимаю, что вы хотите сказать, княгиня, -- отвечал маркиз с улыбкой. -- Я пришел поговорить с вами о незабвенном Париже, о Франции.
-- Как вы неосторожны! -- проговорила старая француженка на ухо Сюзанне.
-- Я думала, что это тот, которому я должна повиноваться, -- отвечала вполголоса Сюзанна.
Герцогиня отрицательно покачала головой. В глазах Сюзанны появилось сомнение. Между тем маркиз продолжал смотреть на нее.
-- Удалитесь, шепнул он француженке после продолжительного молчания. -- Когда я вернусь, она должна быть в ложе одна.
Он поклонился Сюзанне и вышел.
-- Ма chere, -- обратилась герцогиня к Сюзанне. -- Мне бы весьма хотелось побыть с вами, но я чувствую себя не совсем здоровой. Я оставляю вас одну, Сюзанн. Помните, что я говорила вам: повинуйтесь каждому, будь он хоть нищий, кто произнесет известные вам два слова. Не забывайте, что вы недавно из Франции... и в особенности будьте осторожны с приходившим маркизом -- он не принадлежит к числу наших.
-- Увижу ли я Бриана Ленчестера? -- спросила Сюзанна.
Старая француженка улыбнулась.
-- Терпение, красавица моя, терпение! Вы скоро увидите его. До свиданья!
Сюзанна осталась в ложе одна.
Рио-Санто вернулся к леди Офелии; он сел рядом с ней и, по-видимому; хотел что-то сказать, но не решался... Неловкое молчание продолжалось несколько минут. Графиня заметила его смущение и, улыбнувшись, спросила:
-- Что с вами, дон Хосе?
-- Миледи, -- отвечал Рио-Санто, заикаясь. -- У меня есть к вам одна просьба... Дело самое пустое, ничтожное, но некоторым образом идущее в разрез с вашими английскими обычаями.
-- Разве вы не знаете, что я не могу ни в чем отказать вам?
О, миледи! Я знаю как вы добры, отвечал маркиз, нежно пожав руку графини. -- Я смело попросил бы от вас важной услуги, но есть некоторые ничтожные вещи... Выслушайте меня, графиня! Княгиня де Лонгвиль одна в Лондоне. Правда при ней находится ее тетка, герцогиня де Жевре, но слабое здоровье ее почти не позволяет ей выезжать. Да вот и сейчас, посмотрите... княгиня и теперь осталась одна. Миледи, вы весьма обязали бы меня, если бы помогли заплатить княгине долг вежливости, я бы желал представить ее вам.
-- Здесь, милорд? -- прервала Офелия.
-- Да, если вы позволите, миледи.
-- Нет, милорд, это невозможно... приличие...
-- Вы отказываете мне, миледи! -- сказал Рио-Санто.
В словах его слышался нежный упрек. Графиня поднялась.
-- Милорд, -- сказала она, -- потрудитесь проводить меня. Вы представите меня княгине де Лонгвиль.
Спустя несколько минут, Рио-Санто ввел графиню в ложу Сюзанны, которая при появлении их встала и, к величайшему удивлению маркиза, приняла графиню с простою, благородною грацией.
Маркиз торжествовал. Он, казалось, приложил старание, чтобы двери лондонского большого света были открыты перед Сюзанной, и вполне достиг своей цели.
Теперь, вслед за графиней Дерби, Сюзанна смело могла войти во все аристократические дома, а иначе ей не принесло бы никакой пользы ее княжеское звание; оно представляло бы нечто вроде золотого ключа, который не подходит ни к одному замку.
В Лондоне главное -- быть представленным. Это непреложное условие, первое требование, это вечная, тяжелая ось, на которой держится и вокруг которой вертится все здание английского этикета.
При взгляде на Сюзанну графиня почувствовала к ней безотчетное влечение, Сюзанна в свою очередь готова была полюбить графиню всем сердцем. Они разговаривали немного, но в каждом слове их скрывалось глубокое значение.
Время летело. Вдруг Сюзанна вспомнила о Бриане. Она опустила голову и печально вздохнула.
-- Он явится скоро, -- шепнули ей вдруг на ухо.
Сюзанна обернулась, но никого не увидела, только штора, закрывающая соседнюю ложу, слегка колыхалась.