Въ домѣ Валори.
Въ роскошной спальнѣ-будуарѣ, куда сквозь тяжелыя драпри не могъ проникнуть лучъ утренняго свѣта, на пышной кровати, лежала молодая женщина, только-что пробудившаяся отъ крѣпкаго сна. Она была прелестна. Густые, черные волосы ея косы, небрежно выбившіеся изъ-подъ ночнаго чепца, оттѣняли блѣдно-матовый цвѣтъ лица, улыбка еще не совсѣмъ исчезла съ полуоткрытыхъ губъ, обнаруживавшихъ рядъ бѣлыхъ маленькихъ зубовъ и длинныя рѣсницы прикрывали будто легкой дымкой глаза черные, какъ уголь; бѣлая грудь колебала кружева ночной рубашки, руки, точно выточенныя изъ мрамора, были граціозно закинуты подъ голову. Красавица находилась подъ вліяніемъ только-что прерванныхъ радужныхъ сновидѣній, въ полудремотѣ. Она еще не могла дать себѣ отчета, проснулась ли совсѣмъ, или мечтала, или продолжается ея сонъ? Эта молодая красавица, сирена, которую такъ восторженно воспѣвали современные поэты, обитавшая среди роскоши флорентійскаго двора, была Жиневра Валори, пріятельница Юліи Вителли.
Ея утренняя сладкая дремота была прервана нѣсколькими легкими ударами въ маленькую дверь и появленіемъ преданной ей камеристки.
-- Онъ?-- спросила Жиневра.
-- Да онъ,-- отвѣчала хитро улыбаясь камеристка.
-- Проси его скорѣе.
-- Пожалуйте, синьоръ,-- сказала камеристка, отворяя дверь.
Молодой элегантный кавалеръ поспѣшно вошелъ въ спальню.
Камеристка удалилась, плотно закрывъ дверь.
Удостоенный проникнуть въ роскошный будуаръ прелестной Жиневры, былъ одинъ изъ сыновей флорентійскаго герцога, кардиналъ Джіованни де-Медичи, счастливый любовникъ Жиневры Валори.
Въ тѣ времена титулъ кардинала не стѣснялъ галантныхъ привычекъ молодыхъ князей. Напротивъ, чистокровныя аристократки съ особеннымъ удовольствіемъ заводили любовныя интриги съ лицами высшей духовной іерархіи. Кардиналы: Фарнезе Медичи, Гонзаго, Эсте Савойскій, въ особенности отличались своими романическими похожденіями. Католическая Франція также служила не малымъ соблазномъ для всѣхъ. Кардиналы: Роганъ, Ретцъ, Ришильё, Лорены, Бурбоне, открыто жили съ своими любовницами.
Жиневра, какъ и ея пріятельница Юлія, были истинныя жрицы сладострастья. Частое и продолжительное отсутствіе капитана Валори, занимавшаго постъ посланника при иностранныхъ дворахъ, давало красавицѣ полную возможность удовлетворять своимъ галантнымъ капризамъ.
Обладая красотою и всѣми женскими прелестями, Жиневра безъ особеннаго труда покорила сердце молодого Джіованни де-Медичи, который сдѣлался ея любовникомъ и самымъ покорнѣйшимъ слугою, при полномъ отсутствіи собственной воли. Страстныя объятія красавицы и огонь ея черныхъ глазъ превратили въ пепелъ волю и умственную способность молодого кардинала.
Такимъ образомъ, двѣ пріятельницы, Жиневра и Юлія, завладѣли обоими сыновьями флорентійскаго герцога: кардиналомъ Джіованни и донъ Гарціа.
-- Знаешь, Джіованни,-- говорила соблазнительная Жиневра, разглаживая волосы своего молодого любовника,-- я приготовила тебѣ сюрпризъ?
-- Какой, моя богиня?-- спрашивалъ Джіованни, покрывая страстными поцѣлуями роскошное тѣло красавицы.
-- Ты ни въ какомъ случаѣ не можешь догадаться, кого у меня встрѣтишь.
-- Кого?
-- Твоего брата, Гарціа.
-- Онъ у тебя въ домѣ?-- вскричалъ Джіованни, мѣняясь въ лицѣ.
-- Да, у меня въ домѣ и не одинъ.
-- Съ кѣмъ же?
-- Съ моимъ лучшимъ другомъ Юліей Вителли.
-- Съ нею?!
-- Да, они любятъ другъ друга также, какъ и мы...
Въ это время послышался стукъ въ дверь и появившаяся камеристка объявила, что достойнѣйшая синьора Юлія пожаловала и хочетъ представиться знаменитой синьорѣ Жиневрѣ Валори.
При видѣ кардинала Джіованни, появившагося въ залъ въ сопровожденіи Жиневры, Юлія сконфузилась и встала, желая уйти.
-- Полно, милая,-- сказала улыбаясь ея пріятельница,-- мы въ своей семьѣ.
Затѣмъ не замедлилъ прибыть и донъ Гарціа и также крайне удивился, встрѣтивъ брата. Ни одинъ изъ нихъ не зналъ о любовной интригѣ другого.
Вскорѣ конечно все обошлось, какъ нельзя лучше. Обѣ пары отправились въ тѣнистый садъ. Началась веселая, оживленная бесѣда о любовныхъ похожденіяхъ, столь любимая обществомъ въ то время распущенности нравовъ, потомъ мало-по-малу каждая пара стала искать уединенія. Разговоры сдѣлались еще интимнѣе. И когда спустилась ночь, влюбленные дали свободу своимъ чувствамъ. Страстный шопотъ, нѣжные поцѣлуи, восторженныя клятвы, нарушали тишину уединенныхъ гротовъ, покрытыхъ вьющимися растеніями. Слугъ, нигдѣ не было видно; двери заперты и все являлось будто по волшебству. Время отъ времени парочки сходились въ нейтральномъ пунктѣ. Здѣсь было все, что даетъ роскошь и богатство. Золотые кубки наполнялись виномъ, предлагались разные тосты, сыпались веселыя остроты, и т. д. и д. Всѣхъ болѣе былъ счастливъ донъ Гарціа. Онъ первый разъ вкушалъ истинное блаженство любви. Его Юлія была очаровательна и кардиналъ Джіованни въ душѣ рѣшилъ, что она красивѣе и милѣе его любовницы, хотя Жиневра нетолько ни въ чемъ не уступала Юліи, но, напротивъ, была соблазнительнѣе своей подруги. Для молодого кардинала главная прелесть Юліи заключалась въ томъ, что она была запрещенный плодъ, между тѣмъ какъ Жиневрой онъ уже обладалъ. Завистливый кардиналъ въ одинъ мигъ возненавидѣлъ брата и въ груди его шевельнулось къ нему злое чувство.
-----
Послѣ этого дня, донъ Джіованни рѣзко перемѣнился, онъ уже не былъ такъ нѣженъ съ своей Жиневрой, какъ прежде. Хотя это обстоятельство и не укрылось отъ наблюденія красавицы, но причина его была ею перетолкована совершенно иначе, чѣмъ слѣдовало. Отсутствіе пламенныхъ восторговъ въ своемъ любовникѣ Жиневра отнесла къ истощенію его молодого организма. Красавица изъ опыта знала, что влюбленные юноши первоначально горятъ жаркимъ пламенемъ, но скоро превращаются въ пепелъ. Напротивъ, она даже была довольна, получила большую свободу, что давало ей возможность осмотрѣться и пріискивать новую побѣду. Ей и въ голову не могло прійти, чтобы Юлія, ея пріятельница и подруга, зажгла огонь страсти въ сердцѣ молодого кардинала.
Между тѣмъ, донъ Джіованни вездѣ искалъ случая встрѣтить очаровательную Юлію и увивался около нея, какъ бабочка около огня. Онъ не пропускалъ ни одного праздника, ни гулянья, ни бала. Глаза его повсюду искали только Юлію и со страстью останавливались на ней, когда ее находили. Донъ Гарціа сначала ничего не замѣчалъ, но опытная кокетка тотчасъ поняла какое впечатлѣніе она произвела на брата своего любовника. Юлія Вителли принадлежала къ разряду тѣхъ женщинъ, которыя, гордясь своей красотой, стремятся увеличить число поклонниковъ и чтобы достигнуть этой цѣли употребляютъ все искусство кокетства. Каждый поклонникъ, отбитый отъ соперницы, доставляетъ большое удовольствіе подобнымъ женщинамъ, какъ Юлія Вителли, потому что такая побѣда унижаетъ ту, отъ которой отсталъ ухаживатель. Торжество еще болѣе увеличивается, когда кокеткѣ удается отбить любовника отъ другой красавицы. Именно въ этомъ послѣднемъ она видитъ свою силу, преимущество и никакъ не хочетъ понять, что иногда это дѣлается мужчинами, отличающимися своимъ непостоянствомъ и положившими себѣ цѣлью жизни ухаживать за красавицами и соблазнять ихъ.
Юлія Вителли въ душѣ торжествовала, видя съ какой небрежностью относится кардиналъ дома Медичи къ красавицѣ Валори и ждетъ, какъ милостыни, взгляда, улыбки, или привѣтливаго слова ея, Юліи. Обладая способностью самого утонченнаго кокетства, эта соблазнительная женщина умѣла изъ искры сдѣлать цѣлый пожаръ, едва зародившееся чувство развить до степени безумной страсти. Она прекрасно соразмѣряла томные взгляды, пожатіе руки, вздохи, полуслова; не удовлетворяя вполнѣ влюбленнаго, она вмѣстѣ съ тѣмъ постоянно давала ему надежду. Такая система кокетства при красотѣ очаровательной блондинки всегда ей удавалась -- изъ новорожденнаго быстро образовывался гигантъ.
Эта игра въ концѣ концевъ вскружила голову молодому кардиналу и можно было назвать чудомъ, какимъ образомъ молодой человѣкъ въ его положеніи могъ скрывать свою страсть.
Ненавидя всѣми силами души своего брата Гарціа, счастливаго обладателя Юліи, Джіованни умѣлъ себя такъ держать, что видѣвшіе ихъ вмѣстѣ говорили:
-- Какъ искренно любятъ другъ друга эти два брата!
Кардиналъ постоянно искалъ случая сдѣлать признаніе своему7 обожаемому кумиру и изъ собственныхъ устъ Юліи услышать приговоръ свой: жить или умереть. Но говорить съ Юліей безъ свидѣтелей было въ высшей степени трудно. Если около нея не было мужа, то непремѣнно стоялъ Гарціа. Въ домѣ Юліи также было очень трудно уловить счастливый моментъ, потому что капитанъ Вителли, убѣдившись въ душѣ въ невѣрности своей вѣтренной супруги, старался по крайней мѣрѣ спасти приличіе. Свиданія его брата съ Юліей въ домѣ Валори, хотя и продолжались, но тѣмъ менѣе чѣмъ гдѣ-нибудь молодой кардиналъ могъ высказать свои пламенныя чувства, потому что около Юліи былъ постоянно Гарціа. При томъ же, въ такихъ случаяхъ, донъ Джіованни приходилось играть роль влюбленнаго въ Жиневру и быть свидѣтелемъ нѣжностей, расточаемыхъ Юліей ея счастливому любовнику. И то и другое для влюбленнаго кардинала было равносильно пыткѣ.
Но, наконецъ, судьба сжалилась надъ Джіованни: случай быть вдвоемъ съ Юліей представился. Мужъ Юліи былъ далеко отъ Флоренціи, а донъ Гарціа получилъ какое-то порученіе отъ отца и также отсутствовалъ. Влюбленный молодой человѣкъ бросился въ домъ предмета своего обожанія и былъ принятъ. Въ самыхъ страстныхъ выраженіяхъ онъ объяснился ей въ любви, говорилъ о своихъ страданіяхъ, о томъ какъ долго скрывалъ чувство любви.
-- Участь моя,-- сказалъ въ заключеніе влюбленный,-- зависитъ отъ васъ, я жду вашего рѣшенія: жить мнѣ или умереть.
При этомъ кардиналъ упалъ на колѣни и страстно цѣловалъ руки красавицы.
-- Несчастная я!-- вскричала Юлія съ притворнымъ удивленіемъ, достойнымъ самой талантливой актрисы,-- но вы развѣ не знаете, что я люблю вашего брата, донъ Гарціа? Какъ же я могу раздѣлять ваши чувства, не нарушая клятвы, данной Гарціа?
-- Вы уже достаточно сдѣлали его счастливымъ,-- продолжалъ донъ Джіованни, цѣлуя руки Юліи,-- удѣлите и мнѣ хотя каплю этого блаженства, сжальтесь надо мной!
Благородная синьора съ достоинствомъ встала, выпрямилась во весь ростъ, высвободила свои красивыя, изящныя руки и холодно-гордо сказала:
-- Джіованни! вы сами не знаете, что говорите; вы меня оскорбляете... Не думайте обо мнѣ такъ дурно, не осуждайте меня за мой поступокъ. Я не способна по капризу мѣнять мои чувства. Выданная замужъ за человѣка, котораго не любила, я первый разъ услыхала изъ устъ Гарціа страстную исповѣдь божественной любви... слова его эхомъ отозвались въ моей тоскующей душѣ... я безсознательно отдалась ему... не думая ни о чемъ, не понимая, что я дѣлала... Если бы вы, Джіованни, первый заговорили со мной такимъ языкомъ, все равно я была бы ваша... можетъ быть... потому что и вы также... красивы, милы, добры, какъ и Гарціа.
-- Юлія!
-- Но теперь мое сердце занято... слово мною дано... На что же вы можете надѣяться? Что я для васъ могу сдѣлать?..
-- Но дайте мнѣ по крайней мѣрѣ надежду въ будущемъ, умоляю васъ!
-- Развѣ я могу въ вашей душѣ уничтожить надежду? Она нераздѣльный спутникъ истинной любви.
-- О нѣтъ! иногда надежда покидаетъ влюбленнаго и тогда онъ умираетъ.
-- Значитъ, вы хотите меня увѣрить, что только надежда на мою взаимность заставляетъ васъ жить, да?-- спросила Юлія, кокетливо улыбаясь.
-- И вы сомнѣваетесь? Въ такомъ случаѣ посмотрите на мои впалыя щеки, на глаза, въ которыхъ уже потухаетъ огонь молодости. Развѣ это не есть доказательства моей смертельной грусти? Что же меня можетъ поддерживать, кромѣ надежды, отнимите у меня ее -- и я умру.
-- Да сохранитъ меня небо, чтобы я была причиною такого страшнаго горя вашей матери-герцогини. Я вовсе не желаю вашей смерти,-- отвѣчала Юлія, продолжая улыбаться.
-- Значитъ, вы мнѣ позволяете надѣяться, Юлія?
-- Я не могу запретить вамъ надѣяться,-- отвѣчала тѣмъ же тономъ красавица.
-- Но вы мнѣ ничего не обѣщаете?
-- Да развѣ я могу вамъ что-нибудь обѣщать?
-- Скажите мнѣ по крайней мѣрѣ, если Гарціа перестанетъ быть милъ вашему сердцу...
-- Но это невозможно...
-- Но допустимъ это предположеніе хотя на одинъ моментъ.
-- Хорошо допустимъ.
-- Въ такомъ случаѣ могу ли я быть такъ счастливъ...
-- Быть его преемникомъ?
-- Именно.
-- Знаете, Джіованни, любовь это есть святая книга, которую можно читать разъ въ жизни. Когда дойдешь до послѣдней страницы, книгу обыкновенно закрываютъ... и... настаетъ сонъ.
-- Но и отъ сна пробуждаются... и любятъ другой разъ.
-- Да для такого непостояннаго, какъ вы -- это вѣрно. Развѣ вы не любите Жиневру, мою пріятельницу?
-- Да я ее любилъ до тѣхъ поръ, пока вашъ божественный образъ не запечатлѣлся въ моемъ сердцѣ.
-- Значить, можно надѣяться, что третья смѣнитъ мой образъ въ вашемъ сердцѣ?
-- О нѣтъ! Любовь, которую вы мнѣ внушили проходитъ только съ жизнью.
-- Всегда такъ говорятъ, но: "смѣются боги клятвамъ влюбленныхъ".
Такимъ образомъ искусная кокетка играла съ молодымъ обожателемъ, какъ кошка съ мышкой. Впадая одновременно въ грустный, меланхолическій тонъ и насмѣшливо-игривый, Джіованни ничего не добился опредѣленнаго, но и надежда не погасла въ его пламенномъ сердцѣ, и онъ вышелъ изъ палаццо Юліи Вителли болѣе влюбленнымъ, чѣмъ когда-нибудь.