Послѣдняя ночь.
Въ тотъ же самый день Паоло Джіордано Орсини увезъ жену свою съ небольшой свитой приближенныхъ въ виллу Черрето.
Франческо Доменико Гуеррадци посѣщалъ эту виллу и описываетъ ее слѣдующимъ образомъ: "Весело красуясь, сіяетъ тамъ природа. Но люди своимъ роковымъ прикосновеніемъ съумѣли вселить ужасъ и въ это очаровательное мѣстечко. Прелестный и живописный холмъ они обнесли кирпичами и камнями, что превратило его въ крѣпость. Четыре круглыя лѣстницы, по двѣ съ каждой стороны, ведутъ на вершину. Первыя, образуя уголъ у подножія горы, идутъ влѣво. Вторыя начинаются тамъ, гдѣ кончаются первыя, и соединяются угломъ на дворцовомъ плацу. Стѣны изъ кирпичей яркаго цвѣта покато спускаются внизъ и даже теперь кажутся окрашенными кровью. Ступени и борты парапетовъ всѣ изъ камня Гонфолины. На первыхъ лѣстницахъ сорокъ двѣ ступени, довольно далеко отстоящія другъ отъ друга. На вторыхъ лѣстницахъ сорокъ три ступени. Снизу, подъ холмомъ, тянется извѣстный подземный ходъ. Иногда среди стѣны вдругъ попадается также высѣченное изъ камня страшное орудіе. Но случайность ли это, или дѣло рукъ человѣческихъ -- видѣнъ обвалившійся гербъ Медичи, разбитый, уничтоженный, такъ же какъ палъ родъ Медичи, какъ пало его владычество, какъ сходятъ въ могилу всѣ великіе міра сего.
"Въ первомъ этажѣ дворца обширнѣйшій залъ. Въ глубинѣ его арка, а съ правой стороны этой арки широкія каменныя ступени ведутъ въ слѣдующій этажъ. При входѣ на верхъ, на правой сторонѣ, въ углубленіи, знаменитая угольная комната; одна изъ ея стѣнъ выходитъ на полдень, другая, фасадная, на западъ. Во время нашего разсказа въ ней были два окна, изъ которыхъ одно находилось въ западной стѣнѣ. Въ комнатѣ двѣ двери -- одна большая, замѣтная, другая маленькая, потаенная, прикрытая зелеными обоями изъ Дамаска. Я смѣрилъ комнату и нашелъ, что въ ширину она имѣетъ семь шаговъ, а въ длину десять. Въ стѣнѣ шкафъ, который безъ внимательнаго осмотра замѣтить нельзя. Посмотрите на высокій потолокъ и вы увидите шесть балокъ, положенныхъ на главную толстую балку. Всмотритесь хорошенько и вы замѣтите подъ главной балкой отверстіе. Запомните эту комнату и отверстіе на верху. Прошло двѣсти шестьдесятъ лѣтъ, а это отверстіе и до сихъ поръ существуетъ.
"Названіе Черрето происходитъ отъ вишневой рощи, осѣнявшей холмъ и занимавшей большую часть этой мѣстности, точно также, какъ Фрассинетто -- отъ земляники, Суверето -- отъ sughero (пробка) -- отъ пробковаго дерева и Роверето -- отъ roveri!-- дубы.
"Куда же дѣвалась вишневая роща? Гуляющій теперь напрасно будетъ искать тѣнистой прохлады отъ жгучаго солнечнаго жара. Нетолько вокругъ Черетто, но и на всемъ протяженіи Тосканы, до каменистыхъ вершинъ Аппенинъ, съ каждымъ днемъ все рѣже и рѣже попадаются деревья. А въ то время весь Черрето былъ покрытъ густой тѣнью отъ вишенъ, вязовъ, дубовъ и разныхъ другихъ деревьевъ. Въ этихъ лѣсахъ водились рябчики, фазаны и безчисленныя породы другихъ птицъ. Въ кустахъ прыгали козы, лани, олени, зайцы и кабаны; однимъ словомъ, это было мѣсто лучшей охоты для великихъ князей Тосканы".
Супруги прибыли къ вечеру въ очаровательное Черрето. Джіордано хмурился и былъ задумчивъ, хотя и старался не показывать женѣ своего дурного расположенія духа. Изабелла, подъ тяжкимъ впечатлѣніемъ рокового предчувствія, казалась еще грустнѣе мужа. Послѣ небольшого отдыха и перемѣны туалета супруги расположились въ большомъ залѣ, мракъ котораго не могли уничтожить многочисленные факелы.
Сѣли обѣдать. Изабелла молчала, ея супругъ время отъ времени заводилъ разговоръ.
-- Какъ ты хороша, моя прелестная супруга,-- говорилъ онъ,-- какъ я счастливъ, что снова около тебя. Теперь я уже никогда не разстанусь съ тобой, мы будемъ блаженствовать.
На всѣ эти комплименты супруга Изабелла отвѣчала печальной улыбкой, грустно качая своей очаровательной головкой. Она была дивно хороша. Ея волнистые волосы свободно падали локонами на гофрированный бѣлый воротникъ, окаймлявшій нарядное черное платье, которое прекрасно обрисовывало ея красивыя формы и стройный станъ.
Къ чему Паоло Джіордано говоритъ всѣ эти комплименты? Не для того ли, чтобы обмануть, успокоить жертву своего мщенія?
Нѣтъ, слова герцога были вполнѣ искренни. Бывали минуты, когда онъ колебался привести въ исполненіе задуманный имъ адскій планъ. Прелестный образъ жены возбуждалъ въ его суровой душѣ нѣчто въ родѣ раскаянія. Онъ упрекалъ себя въ томъ, что до сихъ поръ такъ мало цѣнилъ Изабеллу. Рисуя себѣ картину счастливаго будущаго въ объятіяхъ красавицы жены, герцогъ забывалъ всѣ оскорбленія, которыя она ему нанесла. Онъ желалъ продлить эту дружескую бесѣду, отгоняя отъ себя мысленно все остальное. Между тѣмъ время шло, ночь уже давно настала. Изабелла, страшно утомившись послѣ дороги и всѣхъ треволненій въ продолженіе дня, просила позволенія супруга уйти въ свою комнату.
-- Если вы позволите, завтра мы увидимся,-- сказала она.
-- Завтра?-- переспросилъ герцогъ, точно пробудившись отъ сна.
Изабелла простилась съ мужемъ и пошла въ свои апартаменты.
Пажи съ зажженными факелами освѣщали ей путь. При входѣ въ свою комнату Изабелла встрѣтила Лукрецію Фрескобальди и камеристокъ, которыя должны были раздѣвать герцогиню. Но она сдѣлала имъ знакъ и осталась вдвоемъ съ Лукреціей.
-- Несчастная я!..-- вскричала Изабелла, падая на диванъ.
Фрескобальди старалась успокоить герцогиню, сколько могла.
Но ничего не помогало. Убитая горемъ, томимая страшнымъ предчувствіемъ, Изабелла ломала руки, тяжело вздыхала и твердила, что она -- несчастная...
Между тѣмъ Паоло Джіордано отправился на свою половину. Медленно шелъ онъ, не поднимая головы, какъ человѣкъ погруженный въ глубокую думу. Въ спальнѣ его встрѣтилъ Джіованнино.
-- Я приготовилъ то, что вы мнѣ изволили приказать, синьоръ герцогъ,-- сказалъ онъ шопотомъ.
Джіордано при этихъ словахъ вздрогнулъ, какъ уязвленный въ самое больное мѣсто. Всматриваясь въ лицо Джіованнино, онъ будто припоминалъ что-то.
-- Хорошо,-- медленно проговорилъ онъ,-- теперь можешь идти.
-- Вы, синьоръ герцогъ, будьте совершенно покойны,-- рапортовалъ палачъ,-- веревка крѣпкая и привязана надежно.
-- Пошелъ вонъ, тебѣ говорятъ!-- вскричалъ Паоло Джіордано, сверкнувъ глазами на лакея.
Тотъ поспѣшилъ удалиться, но дойдя до порога, обернулся и сказалъ:
-- Если вашей свѣтлости что-нибудь понадобится, то я буду здѣсь не подалеку, наготовѣ.
-- Хорошо!-- отвѣчалъ герцогъ, дѣлая нетерпѣливый жестъ.
Затѣмъ притворивъ дверь за уходившимъ слугой, Джіордано сталъ ходить по комнатѣ, какъ всегда это дѣлалъ, когда въ душѣ его происходила борьба разнородныхъ чувствъ.
Какъ мало онъ походилъ теперь на того, какимъ онъ былъ утромъ!
-- Прелестна моя жена,-- шепталъ онъ,-- и необыкновенно щедро одарена отъ природы, хороша, умна, талантлива! И все это совершенство принадлежитъ мнѣ! Во всякую минуту я могу пользоваться имъ, потому что оно мое.
Далѣе въ головѣ Паоло Джіордано возникъ рядъ вопросовъ. Не лучше ли постоянно пользоваться такимъ сокровищемъ, забывъ прошлое? Стоитъ ли на него обращать вниманіе, когда будущее сулитъ такъ много счастья? Если Изабелла и нарушила свой долгъ, то можно ли въ этомъ винить только ее одну? Онъ, который столько лѣтъ пренебрегалъ ею, подвергалъ соблазну, развѣ онъ не былъ столько же виновенъ, какъ и она? Развѣ для того, чтобы смыть позоръ недостаточно убить Троило, а ее простить?
А что на это скажутъ его шуринъ Франческо, свѣтъ? Но что за дѣло до мнѣнія свѣта, если самому можно быть счастливымъ! Счастливымъ? Да, въ этомъ поэтическомъ убѣжищѣ, въ Черрето, вдали отъ мірскихъ заботъ и треволненій, подлѣ красавицы жены, страстно имъ любимой. Да, страстно любимой, потому что она дастъ ему счастье, за которымъ онъ не перестаетъ гоняться по свѣту.
" Какой я безумецъ,-- разсуждалъ Джіордано,-- развѣ можетъ быть счастливъ тотъ, кто любитъ чужую жену, подвергаясь всевозможнымъ опасностямъ: горю, мести и многимъ другимъ случайностямъ? Нѣтъ, истинное счастье въ любви собственной жены, въ мирѣ, въ полнотѣ обладанія. А развѣ Изабелла не достаточно прекрасна и обольстительна?"
Къ сожалѣнію, всѣ эти разумныя мысли не были слѣдствіемъ трезваго анализа, а вызваны были раздраженной чувственностью, съ удовлетвореніемъ которой безслѣдно пропадали и разумныя мысли. Это былъ моментъ, когда сладострастье преобладало надъ чувствомъ мести. Джіордано, бѣгая изъ угла въ уголъ по своей комнатѣ, живо представлялъ себѣ изящныя формы красавицы Изабеллы, ея томные и порой сверкающіе глаза, густые черные вьющіеся локоны, бѣлое тѣло; въ душѣ сластолюбца не было другого чувства, кромѣ страстнаго, жгучаго желанія, теперь же, сію же минуту сжать въ своихъ объятіяхъ эту обворожительную женщину...
Джіордано быстро отворилъ дверь своей комнаты, кликнулъ пажа и велѣлъ ему тотчасъ пригласить къ себѣ герцогиню Изабеллу.
Пажъ отправился исполнять приказаніе герцога.
Изабелла въ это время еще не ложилась и сидѣла съ своей компаньонкой Лукреціей.
Разговоръ герцогини Браччіано съ Лукреціей Фрескобальди по поводу приглашенія Паоло Джіордано въ эту роковую ночь попалъ на страницы исторіи.
Мы оттуда его и заимствуемъ.
-- Идти мнѣ спать къ мужу, или нѣтъ, какъ вы думаете?-- спрашивала Изабелла свою компаньонку.
-- Дѣлайте, что хотите. Но какъ бы тамъ ни было, все же онъ вашъ мужъ.
Изабелла рѣшила идти. Она думала, что если ей суждено умереть, то она не избѣгнетъ смерти, отвѣтивъ отказомъ на приглашеніе.
Мужъ ее встрѣтилъ съ страстью влюбленнаго. Бросившись къ ней, онъ ее обнялъ и осыпалъ поцѣлуями. Его пламенныя ласки возбудили надежду въ душѣ Изабеллы. "Онъ меня простилъ", думала она. Увы! несчастная женщина ошиблась. Послѣ удовлетворенія животнаго чувства, влюбленный Джіордано преобразился въ палача. Утомленная Изабелла не замѣтила этой перемѣны, она заснула. Если бы она увидала его при свѣтѣ лампады, то ужаснулась бы: до такой степени видъ его былъ отвратителенъ. Жажда кровавой мести снова воспалила его мозгъ и участь несчастной женщины была рѣшена. Голова красавицы Изабеллы покоилась на подушкѣ, она тихо спала. Вдругъ что-то охватило ея горло, стало давить, все сильнѣе и сильнѣе поднимая вверхъ...
Но кто же въ состояніи описывать эту ужасную сцену? Кто рѣшится на это? Обойдемъ молчаніемъ подробности преступленія.
Совершивъ страшное злодѣяніе, герцогъ позвалъ Джіованнино и приказалъ немедленно осѣдлать ему лошадь. Пока лакей бѣгалъ исполнить приказаніе, Джіордано одѣлся; онъ чувствовалъ потребность бѣжать отъ этого ужаснаго мѣста. Выйдя на крыльцо, онъ прыгнулъ на лошадь, далъ ей шпоры и понесся въ карьеръ на угадъ, безъ дороги и опредѣленной цѣли, желая свалиться куда-нибудь въ пропасть и разможжить себѣ голову. Но умное животное принесло его къ воротамъ Флоренціи, куда онъ и въѣхалъ еще до разсвѣта.
Изабелла лежала на супружескомъ ложѣ съ шеей, перетянутой веревкой, которая была спущена съ потолка изъ отверстія, замѣченнаго Гуеррацци. Лицо несчастной было страшно искажено. Такъ кончила принцесса, одаренная отъ природы необыкновенной красотой и многими талантами. По мнѣнію историковъ, герцогиня Изабелла могла бы осчастливить многихъ, если бы была "менѣе красива, болѣе добродѣтельна и имѣла бы лучшихъ родителей".
Ужасное происшествіе насколько возможно хранилось въ тайнѣ. Тѣло покойной, съ таинственной поспѣшностью заколоченное въ роскошный гробъ, было торжественно погребено, при чемъ достойные супругъ и братъ облеклись въ траурную одежду.
Слѣдуя обыкновенію своего семейства скрывать домашнія трагедіи, или, вѣрнѣе сказать, злодѣйства, подъ видомъ несчастныхъ случайностей, Франческо Медичи сообщилъ всѣмъ дворамъ, что его сестра, герцогиня Браччіано, внезапно охваченная недугомъ въ то самое время, когда мыла себѣ голову, упала на руки прислужницъ и моментально скончалась, такъ что не успѣли оказать ей медицинской помощи.
Въ награду за убійство жены Паоло Джіордано получилъ еще болѣе щедрую плату, чѣмъ герцогъ Пьетро. Франческо де-Медичи уплатилъ далеко не маленькіе долги герцога Браччіано и, кромѣ того, послѣдній получилъ въ подарокъ виллу Поджіо Барончелли, переименованную впослѣдствіи въ Поджіо Имперіале.
-----
Теперь намъ остается сообщить, какъ кончили остальныя главныя лица этого разсказа.
Начнемъ съ Біанки и ея мужа.
Дружба великаго герцога и его супруги съ кардиналомъ Фердинандомъ съ нѣкоторыхъ поръ прекратилась окончательно. Фердинандъ уже не пріѣзжалъ изъ Рима во Флоренцію къ брату погостить, какъ это бывало прежде. Итальянскіе принцы тоже отшатнулись отъ Франческо де-Медичи. Всѣ они жестоко издѣвались надъ женой флорентійскаго деспота. Герцоги Савойскіе, Феррарскіе, Мантуанскіе, Падуанскіе и Пармскіе образовали между собой лигу враждебную тосканскому владыкѣ и рѣшили скрѣпить ее. Герцогъ Феррары уже женился на принцессѣ Маргаритѣ. Герцогъ донъ Винченцо, братъ послѣдней, обручился съ старшею дочерью герцога Пармскаго. Этотъ бракъ былъ оскорбленіемъ для Франческо де-Медичи, такъ какъ раньше донъ Гульельмо Гонзаго, герцогъ Мантуанскій, просилъ для этого же самаго сына донъ Винченцо руку Элеоноры де-Медичи, дочери герцога Франческо, и переговоры о совершеніи брака еще не были окончены. Узнавъ о предстоящей свадьбѣ, Франческо потребовалъ отъ герцога Мантуанскаго рѣшительнаго отвѣта. Герцогъ отвѣчалъ ему чрезъ своего флорентійскаго уполномоченнаго письмомъ слѣдующаго содержанія:
"Я никогда особенно не стремился къ совершенію этого брака, теперь же мое нежеланіе усилилось въ виду качествъ особы, на которой женился великій герцогъ. Если дочери его свѣтлости не вполнѣ поручены этой особѣ, то всѣмъ извѣстно, что молодая принцесса прогуливается съ этой особой по Флоренціи. Я незнаю, чтобы могло меня расположить къ такому родству, сынъ мой, также не нашелъ бы счастья въ бракѣ, не представляющемъ ни тѣхъ выгодъ, ни той пользы, которыя намъ первоначально обѣщали".
Если послѣ подобнаго оскорбленія Франческо де-Медичи не рѣшился объявить войну герцогу Мантуанскому, то является очевиднымъ, что въ немъ погасъ воинственный пылъ отца, или же онъ боялся, чувствуя свою изолированность въ виду союза противъ него четырехъ герцоговъ.
Противники Франческо старались всячески его унизить, потѣшались надъ его супругой Біанкой, указывали на раздоръ его съ братомъ-кардиналомъ; вообще имя Медичи, когда-то почитаемое и внушавшее страхъ, сдѣлалось предметомъ насмѣшекъ и остротъ.
Единственнымъ средствомъ, при помощи котораго Франческо могъ возстановить потерянный авторитетъ, было примиреніе его съ братомъ-кардиналомъ. Хитрая Біанка взялась за это дѣло. Пустивъ въ ходъ свою обычную систему, лесть, ей удалось примирить братьевъ. Первая вспышка гнѣва Фердинанда уже остыла, къ тому же онъ попрежнему постоянно нуждался въ субсидіи со стороны брата, а потому и высказалъ готовность примириться, даже благодарилъ Біанку за ея посредство. Вскорѣ между Фердинандомъ и его братомъ произошло полное примиреніе въ виллѣ Пратолино, во время сбора винограда и роскошной охоты въ 1580 году. Послѣ этого, кардиналъ провелъ тамъ всю слѣдующую зиму.
Біанка употребляла неимовѣрныя усилія, чтобы заслужить расположеніе кардинала. Герцогъ Франческо также былъ съ нимъ очень хорошъ, не предпринимая ничего важнаго безъ его совѣта. Подъ вліяніемъ такой любезности Біанки и братской любви герцога, кардиналъ употребилъ все свое вліяніе, чтобы уничтожить лигу, составленную противъ герцога Франческо де-Медичи. По возвращеніи въ Римъ, онъ воспользовался дружбой кардинала Д'Эсте и Гонзаго и отклонилъ ихъ отъ союза съ Фарнезе, что было достаточно для совершеннаго уничтоженія лиги, противъ дома Медичи.
Біанка была въ восторгѣ отъ благопріятныхъ послѣдствій примиренія, виновницей котораго считала себя. Но эта удача ни мало не способствовала къ возстановленію ея собственной репутаціи среди общества. Флорентійцы попрежнему глубоко ее ненавидѣли и презирали. Они не желали сносить господства женщины дурной репутаціи. Всѣ осуждали Біанку и считали ее причиной смерти великой герцогини. Каждый шагъ бывшей фаворитки осуждался. Граждане приходили въ негодованіе за ея расточительность, припоминая какъ герцогъ Франческо былъ скупъ, по отношенію къ покойной герцогинѣ, лишая ее самаго необходимаго, тогда какъ на Біанку тратились баснословныя суммы денегъ на всѣ ея прихоти и затѣи, какъ, напримѣръ, на украшеніе виллы Пратолино и т. д.
Въ народѣ ходили разные толки про Біанку и ея мужа. Бывшую фаворитку иначе не называли, какъ strega -- вѣдьма. Разсказывались безчисленныя исторіи про ея жестокости и звѣрскіе поступки съ подчиненными. Затѣмъ, передавали о ея занятіяхъ въ любимой виллѣ. До сихъ поръ въ Пратолино показываютъ комнату, названную лабораторіей Біанки, гдѣ она будто бы подвѣшивала маленькихъ дѣтей надъ кипящимъ котломъ и собирала стекавшій при этомъ съ ребенка жиръ, изъ котораго приготовлялась мазь для натиранія тѣла, чтобы оно сохраняло свѣжесть и упругость. Репутацію колдуньи Біанка пріобрѣла вслѣдствіе ея любви къ физическимъ опытамъ и занятіямъ натуральной магіей. Но главная причина народной ненависти къ Біавкѣ заключалась въ томъ, что венеціанка расплодила кругомъ себя безчисленное количество шпіоновъ. Всѣ они были у нея на жалованьи, исполняя должность доносчиковъ. Придворные отличались своей жестокостью и несправедливостью, дѣлали массу преступленій, и все это имъ сходило съ рукъ, благодаря снисходительности ихъ повелительницы.
Болѣе всѣхъ возбуждалъ ненависть братъ Біанки, Витторіо Капелло. Устроившись при флорентійскомъ дворѣ, онъ съумѣлъ расположить къ себѣ зятя, герцога Франческо, и сталъ заправлять всѣми государственными дѣлами, страшно гордился довѣріемъ къ нему герцога и на каждаго флорентійца смотрѣлъ съ презрѣніемъ. Наконецъ, въ своей надменности онъ дошелъ до того, что забылъ должное уваженіе къ самому герцогу. Онъ безъ вѣдома послѣдняго сталъ награждать недостойныхъ людей, вымогая у гражданъ деньги, притѣснялъ честныхъ людей и дѣлалъ все, что хотѣлъ. Наконецъ, онъ дошелъ до послѣдней степени нахальства. Видя, что ему все сходитъ съ рукъ, Витторіо попросилъ у зятя три тысячи скуди въ займы. Герцогъ далъ ему письменный приказъ о выдачѣ этой суммы изъ казначейства. Витторіо, получивъ приказъ, передѣлалъ изъ цифры 3 т., 30 т. и предъявилъ казначею. Послѣдній, какъ опытный человѣкъ, видя подлогъ, не выдалъ денегъ, а записку представилъ герцогу Франческо. Низкій поступокъ шурина былъ открытъ. Но Капелло нетолько не раскаялся въ немъ, но даже въ присутствіи казначея, нагло отрицалъ подлогъ.
Герцогъ окончательно вышелъ изъ себя и рѣшилъ совсѣмъ уволить его отъ службы, предварительно переговоривъ съ женой. Хитрая Біанна нашла неудобнымъ на этотъ разъ отстаивать брата, также пришла въ сильное негодованіе и согласилась съ мужемъ, что провинившагося слѣдуетъ уволить отъ службы немедленно. Такимъ образомъ Витторіо Капелло пришлось черезъ три дня покинуть Флоренцію.
Пылая чувствомъ мщенія къ зятю и сестрѣ, Витторіо Капелло, возвратившись въ Венецію, сталъ употреблять всѣ свои старанія, чтобы поссорить Республику съ тосканскимъ герцогомъ и его женой. Почва для этого оказалась вполнѣ благопріятною. Венеціанцы были недовольны герцогомъ Франческо, разочаровавшись въ тѣхъ выгодахъ, которыхъ они ожидали отъ брака флорентійскаго герцога съ Біанкой Капелло. Увольненіе Витторіо Капелло отъ службы, перетолкованное послѣднимъ сообразно его цѣлямъ, было принято гордыми венеціанцами, какъ знакъ оскорбленія и вообще разрушало ихъ планы, такъ какъ черезъ Капелло они знали все происходившее во Флоренціи. Въ виду всего этого, венеціанская знать возстала противъ герцога Франческо и даже старалась повредить его отношеніямъ къ испанскому королю.
Франческо и Біанка, въ свою очередь, возмутились противъ Республики и между обѣими партіями возникла сильная вражда. Таково было положеніе дѣлъ, когда герцогъ Феррары предложилъ венеціанскому дожу женить своего сына, дона Чезаре, на его племянницѣ, которую Республика провозгласила своей дочерью, съ той же торжественностью, какъ это было сдѣлано для Біанки Капелло. Хотя переговоры объ этомъ дѣлѣ велись съ чрезвычайной таинственностью, но великая герцогиня тосканская узнала о немъ. Чрезъ флорентійскаго резидента въ Венеціи Біанка представила сенату протестъ въ слѣдующихъ выраженіяхъ.
"Честь быть дочерью Республики,-- писала великая герцогиня,-- въ прежнее время такъ высоко цѣнилась, что достигнуть ея могли только коронованныя особы и принцессы, мужья которыхъ по рангамъ или могуществу стояли почти наравнѣ съ королями. Но какъ сильно падетъ этотъ титулъ, если жены князей, ничѣмъ не отличающіяся отъ простыхъ дворянъ, будутъ получать его!"
Далѣе Біанка говорила о вредѣ, нанесенномъ ея правамъ и достоинству, благодаря тому, что мужу ея, герцогу Франческо, было оказано мало уваженія, между тѣмъ, какъ великій герцогъ всегда былъ вѣрнымъ и почтительнымъ сыномъ Республики. И наконецъ, она заявляла, что не дружба и уваженіе заставили Республику пожаловать ей знакъ благоволенія, а жажда власти, ибо она, Біанка, узнала, что мужъ ея былъ оклеветанъ въ Испаніи венеціанскимъ посланникомъ.
Это письмо было прочитано въ Сенатѣ и возбудило всеобщій смѣхъ. Біанкѣ рѣшено было отвѣтить, что мать можетъ предписывать законы дочери, но никакъ не дочь матери. Хотя предполагаемый бракъ и не состоялся, но отношенія герцога Франческо къ венеціанской Республикѣ продолжали быть натянутыми. Ко всему этому флорентійскій герцогъ затѣялъ споръ съ Республикой по поводу взятія Санъ-Стефанскими галерами судна, что послужило къ увеличенію вражды, и венеціанская Республика окончательно отвернулась отъ великаго герцога Тосканы.
Между тѣмъ во Флоренціи стали говорить, что великая герцогиня, укрѣпившись физически, получила способность къ дѣторожденію и забеременѣла. Кардиналъ Фердинандъ не могъ забыть хитростей, употребленныхъ Біанкой для достиженія своихъ честолюбивыхъ цѣлей и заподозрилъ новый обманъ со стороны невѣстки, что послужило опять къ разладу его съ братомъ. Тутъ же кстати умеръ и донъ Филиппо, законный наслѣдникъ престола, сынъ покойной герцогини Іоанны. Это послѣднее обстоятельство окончательно побудило кардинала Фердинанда позаботиться о томъ, чтобы не угасъ родъ Медичи. Желая предупредить новую продѣлку со стороны Біанки, онъ написалъ къ брату Пьетро, прося его вернуться во Флоренцію и жениться вторично; а такъ какъ донъ Пьетро отвѣтилъ рѣшительнымъ отказомъ, то кардиналъ задумалъ снять пурпуровую мантію и самъ жениться.
Опасенія кардинала еще болѣе усилились, когда братъ его, великій герцогъ Франческо, публично объявилъ своимъ законнымъ сыномъ донъ-Антоніо, подставленнаго Біанкой и, какъ было извѣстно всѣмъ, совершенно посторонняго человѣка, не состоявшаго ни въ какомъ родствѣ съ семействомъ Де-Медичи. Герцогъ Франческо надѣлилъ Антоніо многими землями, частью конфискованными у обвиняемыхъ въ возмущеніи, частью купленными на казенныя деньги, и выхлопоталъ для него у короля испанскаго титулъ принца Капестрано, назначивъ Антоніо нѣмецкій конвой, такъ что всѣ во Флоренціи стали считать молодого принца наслѣдникомъ престола и вторымъ лицомъ въ государствѣ. Не трудно было угадать, что вся эта продѣлка была устроена Біанкой, которая въ импровизированномъ своемъ сынѣ думала имѣть поддержку въ случаѣ смерти герцога Франческо. Кардиналъ Фердинандъ, уже не стѣсняясь, сталъ открыто выказывать невѣсткѣ свое нерасположеніе. Но хитрая интриганка не желала явнаго разрыва съ кардиналомъ, а продолжала угождать ему еще болѣе прежняго, стараясь при каждомъ удобномъ случаю выказать ему свою преданность.
Въ то же самое время Біанка изощряла свое женское лукавство въ переговорахъ самаго оригинальнаго свойства. Какъ мы уже знаемъ, принцесса Фарнезе Пармская предназначалась въ жены дону Винченцо Гонзаго, сыну донъ Гульельмо, герцога Мантуанскаго. Послѣдній, возлагавшій на сыновей надежды по продленію рода своего, увидавъ будущую невѣстку, сталъ безпокоиться и усомнился въ ея способности быть матерью, такъ какъ принцесса была слабаго здоровья. Вслѣдствіе этого невѣсту, уже прибывшую въ Мантуу, отослали обратно въ Парму къ роднымъ.
Фарнезе крайне оскорбились такой неприличной выходкой и рѣшились отмстить принцу Мантуанскому, приписавъ ему тотъ же самый недостатокъ, въ которомъ была обвинена невѣста, т. е. въ неспособности къ обязанностямъ мужа. Между обѣими сторонами завязался ожесточенный споръ, возбудившій много толковъ при итальянскихъ дворахъ и послужившій матеріаломъ для сатирическихъ сочиненій. Герцогъ Мантуанскій просилъ папу разобрать это дѣло. Его святѣйшество поручилъ его кардиналу Баромео. Этотъ послѣдній, не желая обидѣть ни ту, ни другую сторону, убѣждалъ молодую принцессу поступить въ монастырь и тѣмъ положить конецъ пререканіямъ и избѣгнуть непріятнаго, приговора. Тѣмъ временемъ Гульельмо Гонзаго искалъ для сына другой невѣсты и снова обратился съ предложеніемъ къ Элеонорѣ де-Медичи. Герцогъ Франческо торжествовалъ: онъ теперь имѣлъ возможность отмстить за дерзкое письмо, полученное имъ, какъ мы знаемъ, отъ герцога Мантуанскаго, когда шли первые переговоры по поводу сватовства дона Винченцо. Настроенный Біанкой, герцогъ отвѣчалъ, что охотно приметъ предложеніе, если сынъ герцога донъ Винченцо опровергнетъ взводимое на него семействомъ Фарнезе обвиненіе. "Женихъ,-- писалъ Франческо,-- долженъ доказать, что соединяетъ въ себѣ всѣ качества, необходимыя для хорошаго мужа". Напрасно кардиналъ Баромео и его товарищи старались увѣрить, что выраженное Фарнезе сомнѣніе было ничто иное, какъ вымыселъ, желаніе отмстить герцогу Мантуанскому -- ничто не помогало. Франческо былъ непреклоненъ.
Несчастный юноша, сдѣлавшійся невольно притчей во языцѣхъ, донъ Винченцо, ни за что не соглашался подвергнуть себя этому унизительному испытанію. Біанка же настаивала на своемъ и, наконецъ, обратилась къ папѣ съ просьбой понудить герцога МантуансАаго исполнить требованіе мужа. Папа, обсудивъ эту просьбу съ теологами и кардиналами, рѣшилъ назначить пробу, такъ какъ этого требовали интересы герцоговъ, но съ тѣмъ, чтобы эксперименты производились не въ пятницу.
Біанка нагло хвасталась, что съумѣла такъ ловко повести столь щекотливое дѣло. Такъ какъ требованіе герцога тосканскаго было исполнено и препятствіе къ свадьбѣ устранено, то бракъ принца Винченцо съ дочерью герцога Франческо Элеонорою и былъ торжественно совершонъ. Въ то же самое время дочь покойнаго герцога Козимо, отъ его второй жены Камиллы Марчеллы, принцесса Виржинія вышла замужъ за феррарскаго принца, донъ Цезаря д'Эсте. Такимъ образомъ домъ Медичи пріобрѣлъ новую силу, породнившись съ двумя владѣтельными принцами, что значительно улучшило положеніе флорентійскаго двора по отношенію къ внѣшней политикѣ.
Между тѣмъ разладъ Франческо съ братомъ усиливался. Министры герцога Франческо, Сергуиди и Аббіозо, креатуры Біанки, какъ нельзя болѣе способствовали враждѣ между герцогомъ Франческо и кардиналомъ Фердинандомъ, увѣряя герцога, что братъ его по своему чрезмѣрному честолюбію мечтаетъ только о власти. Отъ природы подозрительный и недовѣрчивый, какъ его покойный отецъ, герцогъ Франческо охотно вѣрилъ всѣмъ этимъ розсказнямъ, въ сущности исходившимъ отъ Біанки, и все болѣе и болѣе отдалялся отъ брата.
Таково было положеніе дѣлъ, когда донъ Пьетро пріѣхалъ изъ Италіи во Флоренцію. Въ его свитѣ находился нѣкто Довардъ, человѣкъ фальшивый и наглый, пріобрѣтшій скоро дружбу министра Сергуиди, а съ нею вмѣстѣ, конечно, довѣріе герцога Франческо и его супруги. Этотъ хитрый испанецъ съумѣлъ еще болѣе усилить недовѣріе Франческо и Біанки къ кардиналу Фердинанду. Пріѣхавъ во Флоренцію къ свадьбѣ донны Виржиніи, кардиналъ былъ принять братомъ чрезвычайно холодно, что и побудило его тотчасъ же послѣ брака вернуться въ Римъ.
Не задолго до отъѣзда кардинала въ Римъ, по городу опять стали ходить слухи о беременности Біанки. На этотъ разъ Фердинандъ болѣе чѣмъ когда-нибудь сталъ опасаться обмана со стороны хитрой венеціанки, такъ какъ герцогъ Франческо и его придворные говорили съ полной увѣренностью о беременности великой герцогини. Поэтому, прежде чѣмъ уѣхать въ Римъ, онъ тайно поручилъ брату, донъ Пьетро, слѣдить за Біанкой. Пьетро охотно взялъ на себя это порученіе. Наблюдая за супругой брата, донъ Пьетро, не смотря на свою пустоту, видѣлъ во всѣхъ ея поступкахъ плутни и обманъ; всѣ дѣйствія Біанки внушали ему подозрѣнія, и онъ нерѣдко увлекался, впадалъ въ крайности и дѣлалъ не совсѣмъ основательныя заключенія. Когда изъ Болоньи во Флоренцію пріѣхала графиня Пелегрина Бентивольо (дочь Біанки отъ перваго мужа Бонавентури), донъ Пьетро вообразилъ, что она имѣетъ намѣреніе помогать матери въ ея обманѣ. Вслѣдствіе такихъ соображеній онъ писалъ брату Фердинанду слѣдующее:
"Я недавно узналъ, изъ вполнѣ достовѣрныхъ источниковъ, что Пелегрина беременна. Всѣ, конечно, это тщательно скрываютъ. Рѣшили удалить графа Улисса (мужа Пелегрины) и перевести беременную графиню во дворецъ. Мнѣ также удалось узнать, что комнаты, предназначенныя для графини, имѣютъ сообщеніе чрезъ витыя лѣстницы съ комнатами Біанки. Въ виду всѣхъ этихъ обстоятельствъ является вполнѣ яснымъ намѣреніе этихъ женщинъ. Чтобы привести въ исполненіе свой планъ, онѣ распустили слухъ о болѣзни графини, вѣроятно для того, чтобы скрыть ея беременность. Но это обстоятельство еще болѣе подтвердило мои подозрѣнія. Желая прослѣдить до конца ихъ планъ, я все обдумалъ и вижу, что едва ли мнѣ удастся помѣшать осуществленію ихъ замысла. Въ виду беременности Пелегрины, они имѣютъ возможность привести свой планъ въ исполненіе. И не можетъ быть ни малѣйшаго сомнѣнія, что герцогъ охотно согласится объявить своимъ наслѣдникомъ ребенка родной дочери Біанки, чѣмъ кого-либо изъ своихъ родственниковъ".
Фердинандъ отвѣчалъ брату, что его подозрѣнія преувеличены.
"Беременность Пелегрины,-- писалъ онъ,-- для меня гораздо менѣе подозрительна, чѣмъ всякая другая; тутъ потребуется столько условій, какъ, напримѣръ, время, мѣсто, способъ, качества и число лицъ и т. д. Вообще объ этомъ тревожиться не стоитъ. Хотя я и очень доволенъ вашими открытіями, но все-таки полагаю, что дѣло задумано иначе, а уловками, на которыя вы указываете, они хотятъ лишь отклонить всеобщее вниманіе. Обыкновенно въ такихъ случаяхъ ищутъ беременную женщину въ народѣ".
Въ заключеніе кардиналъ совѣтовалъ Пьетро быть осмотрительнѣе, не увлекаться мелочами, чтобы не упустить изъ виду важнѣйшихъ обстоятельствъ.
Но всѣ эти благоразумные совѣты осторожнаго Фердинанда ровно ни къ чему не послужили. Донъ Пьетро не обладалъ въ достаточной степени ловкостью и тактомъ для того, чтобы скрыть свои намѣренія. Его продолжительное пребываніе при флорентійскомъ дворѣ уже возбуждало подозрѣнія. Кромѣ этого, онъ самъ себя выдалъ. Разъ, болтая съ прислугой, онъ сказалъ, что имѣетъ намѣреніе оставаться во Флоренціи до родовъ герцогини Біанки. Министръ Сергуиди тотчасъ же узналъ объ этомъ и поспѣшилъ сообщить герцогу Франческо и его супругѣ, которые догадались, что Пьетро слѣдитъ за ними по порученію кардинала Фердинанда. Съ этихъ поръ герцогъ Франческо и Біанка стали открыто высказывать Пьетро, что были бы очень довольны его отъѣздомъ изъ Флоренціи. Герцогъ окончательно лишилъ его всякой возможности бывать въ апартаментахъ Біанки и сталъ обращаться съ нимъ съ самой оскорбительной грубостью. Но, не смотря на все это, донъ Пьетро не уѣзжалъ и поспѣшилъ сообщить обо всемъ кардиналу, прося позволенія покинуть Флоренцію. Кардиналъ упрашивалъ его повременить нѣкоторое время, "такъ какъ истина, говорилъ онъ, должна скоро обнаружиться".
Въ такомъ положеніи были дѣла, когда, разъ утромъ, министръ Сергуиди явился къ донъ Пьетро и сообщилъ ему отъ имени великаго герцога Франческо, что получено изъ Генуи извѣстіе о приготовленіи нѣсколькихъ отличныхъ галеръ для отплытія въ Испанію и что этотъ случай для него, донъ Пьетро, самый благопріятный, и имъ слѣдуетъ воспользоваться. Наконецъ, герцогъ Франческо и его жена выразили желаніе, чтобы донъ Пьетро поскорѣе вернулся къ испанскому двору. Біанка даже пригласила донъ Пьетро къ себѣ и уговаривала воспользоваться удобнымъ случаемъ. Донъ Пьетро отвѣчалъ, что благодаритъ ихъ свѣтлость за совѣты, но не можетъ ими воспользоваться, ибо считаетъ своей обязанностью присутствовать при родахъ великой герцогини. Тогда Біанка, видя, что нѣтъ никакихъ средствъ избавиться отъ назойливости этого человѣка, объявила ему, что вопросъ о ея беременности еще не рѣшонъ, хотя и есть нѣкоторые признаки, но что они крайне преувеличены герцогомъ Франческо, что если она будетъ дѣйствительно беременна, то сообщитъ ему, Пьетро, объ этомъ первому, и въ томъ даетъ честное слово великой герцогини и венеціанской дворянки. Затѣмъ Біанка прибавила, что по всей вѣроятности будетъ въ состояніи положительно сказать, беременна она или нѣтъ, до праздника св. Іоанна, "потому что, говорила Біанка, я рѣшила принимать очистительныя лекарства, такъ какъ чувствую себя не совсѣмъ хорошо. Теперь пока мнѣ кажется, если я беременна,-- добавила она,-- то не болѣе трехъ мѣсяцевъ". Весь этотъ разговоръ донъ Пьетро поспѣшилъ сообщить въ Римъ брату Фердинанду, присовокупивъ, что Біанка очень перемѣнилась къ худшему.
Послѣ увѣренія Біанки, что она сообщитъ о своей беременности, донъ Пьетро нашелъ возможнымъ покинуть Флоренцію. Между тѣмъ герцогъ Франческо былъ вполнѣ увѣренъ въ беременности Біанки и даже не терпѣлъ, чтобы кто-нибудь выражалъ сомнѣніе по поводу этого обстоятельства. Онъ писалъ брату Фердинанду, чтобы тотъ пріѣзжалъ присутствовать при родахъ Біанки. На это кардиналъ отвѣчалъ ему, что готовъ пріѣхать, но лишь тогда, когда беременность будетъ несомнѣнно доказана. Герцогъ Франческо разсердился на брата и отвѣтилъ ему дерзкимъ письмомъ, въ которомъ пенялъ за его отказъ. "Я уже достаточно наслушался разныхъ толковъ,-- писалъ Франческо,-- относительно предметовъ ясныхъ, какъ день. Меня предупреждали, что вы не пріѣдете, но я хотѣлъ очистить мою совѣсть и пригласилъ васъ, но получилъ отказъ. Пришлите по крайней мѣрѣ кого-нибудь къ тому времени, когда Богу будетъ угодно помочь великой герцогинѣ счастливо разрѣшиться отъ бремени". Но кардиналъ рѣшительно не хотѣлъ вѣрить въ беременность невѣстки и въ подобномъ духѣ отвѣчалъ своему брату.
Между тѣмъ Біанка, будто не зная о недоразумѣніяхъ, снова возникшихъ между братьями, постоянно писала кардиналу Фердинанду и увѣряла его въ своей преданности. Относительно же своей беременности выражала неувѣренность и слабую надежду. "Мнѣ было бы крайне прискорбно,-- говорила она,-- еслибы наши надежды не осуществились; хотя я и замѣчаю въ себѣ нѣкоторые признаки беременности, какъ, напримѣръ, движеніе плода, который уже достигъ довольно значительныхъ размѣровъ".
Другой разъ Біанка писала Фердинанду: "Мой господинъ, великій герцогъ, и я рѣшили позвать ученыхъ спеціалистовъ, чтобы они изслѣдовали меня и сказали свое* мнѣніе. Одна акушерка, осмотрѣвъ меня, сказала, что я беременна; другая же утверждала, что нѣтъ. И каждая изъ нихъ научно доказывала свое мнѣніе. Все это очень насъ смутило, а меня въ особенности, потому-что я не могу лечиться, какъ этого требуетъ мое здоровье".Выражая неувѣренность въ своей беременности, Біанка хотѣла усыпить бдительность надъ ней кардинала. Съ той же самой цѣлью она, какъ мы знаемъ, объявила донъ Пьетро, что сомнѣвается въ своей беременности и, если беременна, то не болѣе трехъ мѣсяцевъ.
Чтобы окончательно отклонить подозрѣніе въ кардиналѣ, что она опять хочетъ продѣлать ту же хитрую комедію съ беременностью, которую уже разъ продѣлала, Біанка сама очень горячо упрашивала Фердинанда пріѣхать къ ея родамъ.
Но всѣ эти предосторожности и попытки отклонить подозрѣніе ровно ни къ чему не послужили. Біанка увидала, что за ней усиленно слѣдятъ и что второй разъ продѣлать фальшивые р о ды и взять чужого ребенка и выдать за своего -- опасно. Въ виду такихъ соображеній, она, въ одно прекрасное утро, торжественно объявила, что всѣ признаки беременности исчезли, а увеличеніе живота происходило отъ болѣзни. Такъ и кончилась ничѣмъ эта новая попытка Біанки, и супругъ ея долженъ былъ разочароваться въ своихъ сладкихъ надеждахъ.
Герцогиня, конечно, не замедлила сообщить объ этомъ и въ Римъ. Вотъ что она писала кардиналу:-- "Послѣ очистительнаго и піявокъ я почувствовала себя значительно лучше. Животъ мой, кажется, уменьшается. Мы скоро переѣзжаемъ въ Пратолино; тамъ должно окончиться мое леченіе и я надѣюсь поправиться, чего въ особенности желаю, чтобы постоянно имѣть возможность служить вамъ".
Тѣмъ не менѣе вражда между кардиналомъ и герцогомъ продолжалась, что было одной изъ главныхъ причинъ утраты вліянія и потери престижа обоихъ Медичи при римскомъ дворѣ; враги старались ихъ чернить при всякомъ удобномъ случаѣ. Папа Сикстъ V, тотъ самый, который получилъ тіару, благодаря вліянію кардинала де-Медичи, старался подорвать его авторитетъ. Тогда кардиналъ Фердинандъ увидѣлъ, что ради общихъ семейныхъ интересовъ необходимо примириться съ братомъ, великимъ герцогомъ тосканскимъ. Самой ловкой посредницей въ этомъ дѣлѣ кардиналъ считалъ Біанку. Хотя въ душѣ она глубоко ненавидѣла Фердинанда, но наружно всегда старалась поддерживать съ нимъ добрыя отношенія и нерѣдко оказывала ему услуги. Кардиналъ зналъ это и рѣшился написать невѣсткѣ письмо, въ которомъ, между прочимъ, была слѣдующая фраза:
"Я всегда любилъ и уважалъ вашу свѣтлость за всѣ ваши достоинства, а больше всего за ваше умѣнье поддерживать хорошія семейныя отношенія". Далѣе, указавъ на всю невыгоду семейнаго разлада, кардиналъ просилъ Біанку способствовать примиренію его съ братомъ.
Біанка, въ головѣ которой давно уже созрѣлъ адскій планъ но отношенію къ ея ненавистному врагу, Фердинанду де-Медичи, горячо взялась за это дѣло. Она тотчасъ же поспѣшила отвѣтить кардиналу, что съ особеннымъ удовольствіемъ готова исполнить его желаніе. "Вы можете быть увѣрены, ваше высочество,-- писала хитрая интриганка,-- что я днемъ и ночью мечтаю лишь объ одномъ (пусть Богъ не дастъ мнѣ радости въ жизни, если это нетакъ), чтобы между вами и моимъ мужемъ была постоянная братская любовь, чтобы рана вражды закрылась окончательно, чтобы она не только не гноилась, но послѣ нея не оставалось бы даже и слѣдовъ".
Затѣмъ Біанка пустила въ ходъ всю свою ловкость, повліяла на мужа и достигла цѣли. Герцогъ Франческо поручилъ ей написать брату, что онъ готовъ съ нимъ помириться. Въ то же самое время кардиналу была послана крупная сумма денегъ, въ которой онъ давно нуждался. Фердинандъ горячо благодарилъ Біанку и обѣщалъ пріѣхать во Флоренцію будущей осенью. И дѣйствительно, въ октябрѣ 1587 года, кардиналъ пріѣхалъ въ столицу Тосканы и былъ принять братомъ и его женой истинно по родственному.
Съ этихъ поръ между братьями Медичи, повидимому, состоялось полное примиреніе. Герцогъ Франческо умолялъ Фердинанда простить ему его рѣзкость и далъ торжественное обѣщаніе изгладить изъ памяти подозрѣнія, внушенныя ему его фаворитами. Фердинандъ благодарилъ герцога и въ свою очередь увѣрялъ его, что онъ его лучшій другъ.
Такимъ образомъ между кардиналомъ, герцогомъ Франческо и его женой установилась самая тѣснѣйшая дружба. Вскорѣ дворъ отправился въ Поджіо, гдѣ осенью всегда устроивалась великолѣпная охота. Здѣсь Біанка употребляла всѣ усилія, чтобы доставить удовольствіе дорогому гостю. Охоты, балы, банкеты, кавалькады и проч. устроивались безпрерывно. Между тѣмъ адскій планъ уже вполнѣ созрѣлъ въ головѣ мстительной венеціанки.
Въ одинъ прекрасный полдень, когда трое друзей шли завтракать, Біанка рекомендовала кардиналу обратить вниманіе на великолѣпный тортъ, красовавшійся среди другихъ блюдъ на столѣ. Любезная герцогиня объявила, что тортъ этотъ приготовленъ ея руками для дорогого гостя, и просила Фердинанда сдѣлать ей честь попробовать ея стряпни. Догадался ли кардиналъ, что тортъ, приготовленный Біанкой, не совсѣмъ удобенъ для пищеваренія, или нѣтъ,-- исторія умалчиваетъ, но дѣло въ томъ, что онъ почтительно отказался первый пробовать тортъ. Великій герцогъ Франческо, ничего не подозрѣвая, объявилъ, что готовъ показать примѣръ, и съ этими словами взялъ кусокъ торта и съѣлъ. Біанка, при всемъ своемъ умѣньи владѣть собою, затрепетала. Тортъ, приготовленный ею, дѣйствительно не особенно былъ полезенъ для желудка, потому что въ немъ заключался ядъ. Считая смерть мужа неминуемой, и не желая попасть въ зависимость къ своему страшному врагу -- Біанка предпочла умереть и также съѣла кусокъ торта. Отъ кардинала не ускользнулъ трепетъ герцогини и онъ отказался попробовать пирожнаго, приготовленнаго руками ея свѣтлости.
На другой день, великій герцогъ Франческо де-Медичи и его супруга Біанка скончались. Фердинандъ сбросилъ кардинальскую пурпуровую мантію и надѣлъ корону великаго герцога Тосканскаго. Брату Франческо онъ устроилъ пышныя похороны. Тѣло же герцогини Біанки было перенесено во Флоренцію и поставлено въ церкви св. Лоренцо, въ сакристіи. Когда спросили Фердинанда, слѣдуетъ ли выставить тѣло покойной герцогини съ короной на головѣ,-- онъ отвѣчалъ:
-- Зачѣмъ?-- она и такъ долго носила корону.
Далѣе на вопросъ, гдѣ хоронить Біанку, герцогъ сказалъ:
-- Хороните, гдѣ хотите, только не тамъ, гдѣ наши могилы.
Вслѣдствіе такихъ приказаній новаго герцога, Біанку похоронили вдали отъ склепа св. Лоренцо. Затѣмъ, велѣно было снять со всѣхъ зданій гербъ Капелло и замѣнить его гербомъ Іоанны Австрійской.
Исторія убійцы прелестной герцогини Изабеллы также весьма плачевна. Совершивъ страшное преступленіе, Паоло Джіордано вернулся въ Римъ и въ объятіяхъ своей очаровательной Виржиніи Аккорамбони Неретти забылъ весь міръ. Здѣсь необходимо замѣтить, что любовница Орсини была женою Франческо Перетти, племянника кардинала Монтальдо, впослѣдствіи папы Сикста V-го. Современные историки говорятъ, что Виржинія была одною изъ самыхъ обворожительнѣйшихъ женщинъ своей эпохи и возбуждала всеобщій восторгъ; въ особенности къ ней былъ неравнодушенъ кардиналъ Фарнезе, личность чрезвычайно вліятельная. Но такъ какъ Фарнезе имѣлъ болѣе шестидесяти лѣтъ, то и не могъ получить взаимности со стороны прекрасной Виржиніи, а равно и возбудить ревность въ ея любовникѣ. Получивъ право путемъ убійства вновь сочетаться бракомъ, Паоло Джіордано уже не довольствовался прежними отношеніями къ Виржиніи и рѣшилъ покончить съ ея мужемъ Перетти, стѣснявшимъ его свободную любовь.
Нанявъ шайку головорѣзовъ, онъ поручилъ имъ убить Перетти. Злодѣи въ точности исполнили возложенное на нихъ порученіе. Когда, ночью, ничего не подозрѣвавшій Перетти возвращался домой съ веселаго ужина, они подкараулили его и убили. Преступленіе, разумѣется, надѣлало много шума въ Римѣ, всѣ заподозрѣли Паоло Джіордано и его любовницу, которыхъ и посадили въ замокъ св. Ангела, какъ обвиняемыхъ въ предумышленномъ убійствѣ Перетти, но, по недостатку явныхъ уликъ, вскорѣ выпустили, освободивъ отъ суда и слѣдствія. Едва выпущенный изъ тюрьмы, Паоло Джіордано, задумалъ жениться на вдовѣ Перетти. Но этому болѣе всѣхъ воспротивился кардиналъ, Фердинандъ Медичи, бывшій въ то время въ Римѣ, объявляя такой бракъ не благовиднымъ для своего зятя, который какъ бы принималъ на себя тяжесть обвиненія въ убійствѣ, открывшемъ ему путь къ желанному союзу. Фердинандъ горячо возставалъ противъ намѣренія Паоло Джіордано и даже обратился къ папѣ Григорію съ просьбой запретить бракъ, что папою Григоріемъ и было исполнено. По онъ вскорѣ умеръ, и на папскій престолъ былъ избранъ дядя убитаго Перетти, кардиналъ Монтальто, подъ именемъ Сикста V-го.
Паоло Джіордано хорошо понималъ, что новый папа не оставитъ неотмщенной смерть своего племянника, тѣмъ не менѣе рѣшился представиться Сиксту V-му, поздравить его съ восшествіемъ на престолъ, и вмѣстѣ съ тѣмъ, показать насколько чиста его совѣсть, по отношенію взводимаго на него преступленія. Его святѣйшество принялъ герцога весьма любезно и сказалъ:
-- Можете быть увѣрены, что папѣ Сиксту V-му не подобаетъ мстить за обиды, причиненныя кардиналу Монтальто. Тѣмъ не менѣе, я бы совѣтовалъ вамъ быть осторожнѣе въ вашихъ дѣйствіяхъ, чтобы васъ не причислили къ разряду наемныхъ убійцъ и бандитовъ; такъ какъ въ послѣднемъ случаѣ уже не кардиналу Монтальто, а папѣ Сиксту V-му, пришлось бы вмѣшаться въ дѣло, и не только увѣщевать васъ, но и наказать.
Изъ этихъ словъ страшнаго Сикста V-го Паоло Джіордано увидалъ, что ему нельзя ждать пощады отъ его святѣйшества и поспѣшилъ убраться изъ папскихъ владѣній, предварительно сочетавшись бракомъ съ Виржиніей, вдовою Перетти. Герцогъ Браччіано съ своей молодой женой скрылись въ венеціанскую республику, сначала пріѣхали въ Падую, а оттуда въ Сало, на берегъ озера Гарди. Здѣсь, въ этомъ уединеніи, герцогъ Браччіано считалъ себя вполнѣ безопаснымъ. Но онъ ошибся: мстительная рука страшнаго Сикста V-го и тамъ его нашла. Паоло Джіордано, въ одинъ прекрасный день, внезапно умеръ, какъ современники утверждали, отъ яда. Умирая, горцогъ Браччіано, имѣлъ время закрѣпить всѣ свои имѣнія и богатства за своей женой Виржиніей. Людовикъ Орсини, не признавая завѣщанія покойнаго, предъявилъ свои права на наслѣдство, и между нимъ и герцогиней Виржиніей возникла самая отчаянная борьба. Процессъ еще длился, когда Виржинія переѣхала съ двумя братьями своего перваго мужа въ Падую.
Ночью, 22-го октября 1585 года, Людовикъ Орсини (какъ утверждали, съ разрѣшенія папы) окружилъ съ сорока бандитами домъ герцогини Браччіано и ворвался въ комнаты. Первый палъ подъ ножами убійцъ Фламиній Перетти, потомъ злодѣи чрезъ его трупъ проникли въ спальню къ Виржиніи. Несчастная женщина, услыхавъ шумъ, вскочила въ одномъ бѣльѣ съ кровати и, увидавъ разбойниковъ, въ рукахъ которыхъ блестѣли обнаженные стилеты, вскричала:
-- Ради неба прошу объ одномъ: дать мнѣ время помолиться о спасеніи души.
Въ отвѣтъ на эту просьбу одинъ изъ злодѣевъ погрузилъ стилетъ въ лѣвый бокъ молодой женщины и съ ужасающимъ цинизмомъ, издѣваясь надъ умирающей, спрашивалъ ее, хорошо ли онъ ей проткнулъ сердце.
На другой день весь городъ Падуа взволновался, узнавъ объ этомъ страшномъ преступленіи. Тотчасъ же отдано было приказаніе запереть всѣ ворота, никого не выпускать изъ города, объѣхать всѣ дома и непремѣнно поймать убійцу. Изъ Венеціи по этому случаю пріѣхалъ государственный инквизиторъ Брагадино для производства самаго строжайшаго слѣдствія. Вскорѣ оказалось, что убійцей герцогини Браччіано былъ Людовикъ Орсини. Къ большому удовольствію слѣдователей, злодѣй еще не успѣлъ убѣжать изъ города и заперся въ одномъ изъ каменныхъ домовъ. Тщетно его убѣждали сдаться, убійца отвѣчалъ угрозами и такъ барикадировалъ свое убѣжище, что взять его не было никакой возможности. Наконецъ прибѣгли къ помощи пушекъ, разрушили стѣны и Людовика Орсини арестовали. Такъ какъ въ его преступленіи нельзя было сомнѣваться, да и самъ обвиняемый его не отрицалъ, то по приводѣ убійцы въ тюрьму ему дали три часа для написанія письма къ женѣ, а потомъ задушили. Троило Орсини также умеръ насильственной смертью. Избѣгнувъ мести своего двоюроднаго брата, Паоло Джіордано, бѣгствомъ изъ Флоренціи послѣ убійства Изабеллы, онъ имѣлъ намѣреніе скрыться во Франціи; но посланные ему въ слѣдъ бандиты Франческо де-Медичи настигли его и убили.
Въ то время постоянно разыгрывались подобныя трагедіи.