Внимательно вглядываясь въ умственную жизнь настоящаго времени, легко замѣтить, что люди колеблются въ вѣрѣ, а съ тѣмъ вмѣстѣ лишились надежнаго спокойствія стараго времени; что мы находимся посреди борьбы несогласныхъ мнѣній, и что возмущенное человѣчество ищетъ философіи, которая, по своему религіозному характеру, представляла бы основу, для утвержденія нашихъ надеждъ. Была пора, когда стремленія мыслящаго человѣчества находили точку опоры и удовлетвореніе въ вѣрѣ. Эта пора миновала: жгучее дыханіе критики, которая вѣетъ въ наше время, изсушила живой источникъ вѣры, который доставлялъ новую силу и бодрость въ дни невзгодъ и испытаній. Человѣка постепенно лишали всего, что составляетъ его точку опоры, но что же ему дали за то? Ничего! Глаза его осматриваются въ непроницаемомъ пространствѣ, гдѣ въ туманѣ движутся неопредѣленныя чудовища, порожденныя сомнѣніемъ. Онъ глядитъ въ бездонную пустоту пропасти, гдѣ теряется даже его восхваленный разсудокъ, такъ что кружится голова, и онъ, изнеможенный, падаетъ въ объятія разрушительнаго скептицизма.
Дѣло разрушенія окончено! Прошло уже столѣтіе: что вы сдѣлали, философы новѣйшаго времени! Когда Руссо написалъ своего Эмиля, онъ услышалъ первые громовые удары грозящей революціи; Даламберъ вычеркнулъ изъ словаря слово вѣра; Дидеро осмѣивалъ своимъ Племянникомъ Рамо искусства и науки; кардиналы сплетали любовныя стихотворенія для своихъ милыхъ, а король вышивалъ ковры для спалень...
Все это дѣлали руководители человѣчества подъ девизомъ: "Пусть будетъ послѣ насъ всемірный потопъ." Этотъ потопъ, дѣйствительно, явился: струи крови залили міръ нашихъ отцевъ. Но мы еще не видали на небѣ голубя съ зеленою вѣткою, признакомъ новаго мира.
Вѣра подавлена, а вожделѣнная философія еще не являлась. Человѣческій духъ не согласенъ съ самимъ собою. Естествознаніе -- могучій властитель нашего времени, управляющій успѣхами, никогда не было менѣе философическимъ, какъ именно нынѣ. Корифеи естествознанія люди не вѣрующіе въ Бога, отрицающіе глубочайшую изъ всѣхъ основныхъ истинъ. Мы можемъ назвать людей, пользующихся большою славою, которые отрицаютъ личную жизнь души, и не хотятъ слушать ни о чемъ, кромѣ химическихъ соединеній. Тутъ поэтъ осмѣливается назвать прямо и открыто вопросъ о безсмертіи ребяческимъ, годнымъ только занять досужія головы, а тамъ изслѣдователь утверждаетъ, что во вселенной находятся только сила и вещество. Законы истины и добра для него не существуютъ. Тутъ стараются увѣрить насъ, что отдѣльные люди не болѣе, какъ нервныя частицы общей души человѣчества, а тамъ считаютъ безсмертіе возможностью продолженія существованія.
Чѣмъ должно кончиться такое возбужденіе, которое подрываетъ общественную жизнь по всѣмъ направленіямъ въ теченіе полувѣка и увлекаетъ съ собою, какъ разъяренныя волны? Мы уже видимъ этотъ конецъ: всякій пробирается въ своемъ челнокѣ по пѣнящимся волнамъ сомнѣнія, и пламенно желаетъ успокоенія моря; всякій ищетъ острова, куда можно было бы направить свое судно, чтобы спастись отъ бури и отдохнуть отъ утомительной борьбы.
Впрочемъ, уже нѣсколько лѣтъ замѣчаютъ болѣе глубокое философическое размышленіе, о сущности котораго никто не можетъ сомнѣваться. Нѣсколько замѣчательныхъ людей, уставъ отъ притязательности разрушительнаго софизма, опять подняли голову, и устремляются мыслями къ Богу, скрытому разрушившеюся вѣрою: идея опять имѣетъ новыхъ восторженныхъ почитателей. Политическія движенія, необузданная страсть къ спекуляціямъ и равнодушіе толпы къ предметамъ, находящимся внѣ предѣловъ матеріальной жизни, не могли ослабить духъ человѣчества до такой степени, чтобы онъ не сталъ спрашивать по временамъ о причинахъ своего существованія и цѣли своей жизни.
Люди весьма естественно стремятся къ успѣхамъ, и для нихъ противны неподвижность и отсталость. Цѣль, къ которой направляется такое внутреннее стремленіе, не заключается въ идеальности, теряющейся въ мечтательномъ мірѣ, совершенно недоступномъ для умственнаго взора, но состоитъ въ лучезарномъ свѣтилѣ, которое привлекаетъ къ себѣ мысли и чувства всѣхъ, возбужденныхъ наукою", и боящихся за истину.
Человѣчество еще не находится въ полномъ свѣтѣ, къ которому стремится. Вѣка проходятъ медленно и тяжелыми шагами, а истина познается послѣ тяжкаго труда. Но день не настаетъ безъ сумерекъ, и если наше время своими важными открытіями и могучими изобрѣтеніями нѣсколько освѣщаетъ ночь прошедшаго, мы должны считать это утреннею зарею, возвѣщающею ясный день.
Мы радостно встрѣчаемъ пробужденіе духа, посвятимъ ему всю нашу силу и всѣ наши старанія и стремленія. Пусть это пробужденіе не заставитъ потеряться въ однихъ колебаніяхъ необходимаго умственнаго движенія, но наведетъ человѣка на вѣрный путь истиннаго умственнаго успѣха! Пусть философія не будетъ стѣснена въ ограниченномъ кругѣ уединенныхъ сектъ и искусственныхъ системъ; пусть все сроднится и соединится всеобъемлющимъ естествознаніемъ, и пусть человѣчество пріобрѣтаетъ отъ такого плодотворнаго вліянія новую, твердую основу вѣры.
Можетъ быть, при чтеніи этихъ строкъ спросятъ: какую связь религіозная философія имѣетъ съ обитаемостью міровъ? можетъ быть, станутъ удивляться, что мы такъ серіозно приступаемъ къ рѣшенію нашей задачи, при которой мы могли бы всего болѣе удовлетворить любопытство романтическими описаніями самыхъ причудливыхъ вещей.
Дѣйствительно кажется, что для философіи не можетъ быть большой пользы, если мы узнаемъ, что на Юпитерѣ, посреди роскошной растительности и между множествомъ живыхъ тварей, находятся также существа разумныя, и что всѣ звѣзды, свѣтящія надъ нами въ темную ночь, не болѣе, какъ солнца, окруженныя планетами.
Кто не оцѣниваетъ результата астрономическихъ изслѣдованій, -- и мы убѣждены, что не многіе наши читатели постигаютъ высокое значеніе этихъ изслѣдованій,-- тотъ долженъ будетъ признать возвышающее ихъ дѣйствіе: ученіе о населеніи всего міра включаетъ науку, философію и религію, и составляетъ весьма важное ученіе.
Эту истину мы докажемъ въ предлежащемъ сочиненіи и, по возможности, постараемся сдѣлать ее полезною для жизни.
Чтобы вѣрно судить о предметѣ, надобно разсматривать его въ цѣлости, а не ограничиваться разборомъ отдѣльной его части. Уже замѣчено, что наши мнѣнія о жизни и назначеніи человѣка носятъ на себѣ отпечатокъ слишкомъ тѣснаго и исключительнаго воззрѣнія на одинъ земной нашъ шаръ. Уже возникли превосходныя мысли подъ вліяніемъ предположенія всемірности человѣчества, о которой мы не можемъ дать себѣ достаточнаго отчета, но которая внушается намъ со всѣхъ сторонъ неизмѣримою вселенною. Психологи спрашивали себя: не можетъ ли наша душа переходить въ другіе міры, и нельзя ли сдѣлать предметомъ изслѣдованія вѣчную жизнь безъ ужасающей формы, которую ей придавали донынѣ? Естествоиспытатели старались рѣшить загадку созданія и тайну построенія міра, обращая взоры къ отдаленнымъ небеснымъ тѣламъ, которыя, подобно нашей землѣ, составляютъ достояніе человѣчества. Любознательные -- и кто не относится къ нимъ?-- обращались вопросительно къ звѣздамъ, чтобы узнать, какія существа населяютъ ихъ? Но никто не рѣшался допустить на этихъ міровыхъ тѣлахъ дѣйствительную жизнь, и вскорѣ погружался въ мрачную пропасть предположеній.
Научнаго убѣжденія объ обитаемости всего міра еще не пріобрѣли, потому что этой мысли не подвергнули астрономическому изысканію, которое одно можетъ повести къ истинѣ. Еще въ новѣйшее время случалось, что ученые сострадательно пожимали плечами, когда упоминали о сходствѣ небесныхъ тѣлъ съ землею, хотя и не могли опровергнуть безсмысленныхъ выдумокъ фактами.
Многимъ вопросъ объ обитаемости небесныхъ тѣлъ, можетъ быть, кажется очень важнымъ въ философскомъ отношеніи, по скрытымъ въ непроницаемомъ мракѣ; другіе же, можетъ быть, по чтутъ ихъ фантастическими картинами возбужденнаго любопытства, и отнесутъ къ области безуспѣшныхъ изслѣдованій великаго, но неизвѣстнаго.: Во всякомъ случаѣ, мы считали этотъ вопросъ главнымъ во всей философіи, и съ того времени, какъ мы, подъ вліяніемъ научнаго стремленія и твердаго убѣжденія, рѣшились вникнуть въ него и изложить результаты нашихъ изысканій, мы познали, что истина не скрыта отъ человѣческаго ума, а представляется совершенно ясною. У насъ возникла мысль, что это ученіе составляетъ высшую задачу астрономіи, включаетъ философію вселенной, отражаетъ жизнь и истину, и проявляетъ величіе созданія и Создателя въ самомъ чистомъ свѣтѣ. Такимъ образомъ въ этой мысли мы познали истинный успѣхъ человѣческаго ума, обратили на него все наше вниманіе и стремились положить ученію твердое основаніе, которое не можетъ поколебаться ни недовѣрчивою мнительностью, ни несговорчивымъ упорствомъ отрицанія.
Мы полагали, что при объективномъ изслѣдованіи должно идти путемъ опыта, и приступили къ дѣлу, опираясь на результаты наблюденій. Великое зданіе знанія возводится усиліями множества прилежныхъ тружениковъ. Потому и мы, неизвѣстные въ мірѣ философіи, осмѣлились скромно поднести камень, найденный нами на пути жизни, къ возводимому зданію. Мы не полагаемъ, что именно наша дѣятельность при этомъ сооруженіи необходима На пути нашей жизни мы попали въ обсерваторію и на поприще практической астрономіи, что дало намъ возможность доставить твердое основаніе ученію объ обитаемости всей вселенной, послѣ того, какъ это ученіе долго считалось непроницаемымъ и неопредѣлимымъ.
Чтобы, однако, еще болѣе оправдать наше предпріятіе въ глазахъ читателей, мы обращаемъ вниманіе на то, что эта часть натуральной философіи составляетъ, такъ сказать, новую часть астрономіи. Дѣйствительно, эта наука, при всѣхъ величественныхъ открытіяхъ, сдѣланныхъ въ ней, мало споспѣшествовала бы успѣхамъ ума человѣчества, если бы ея результаты не разсматривались въ свѣтѣ философіи, причемъ она, какъ и прочія отрасли знанія, поясняетъ собственную нашу сущность. Видимый внѣшній міръ дѣйствительно представляетъ огромное цѣлое, съ которымъ мы должны связать нашу жизнь, чтобы познать наше положеніе въ природѣ. Безъ введенія нашего существованія во всецѣлой вселенной, мы жили бы на поверхности неизвѣстнаго намъ міра, не зная, гдѣ и кто мы, и въ какомъ отношеніи находимся ко всему созданію. Астрономія должна быть компасомъ философіи, и служить ей путеводительною звѣздою, озаряющею всѣ ея пути. Человѣкъ долго жилъ на землѣ одиноко, не зная ни прошедшаго, ни будущаго, ни своего назначенія. Долго онъ бродилъ, предаваясь пустымъ мечтамъ объ истинномъ своемъ состояніи, и рисовалъ себѣ ошибочныя картины о неизмѣримомъ созданія. Пусть онъ пробудится отъ продолжительнаго сна, и ясными глазами осмотритъ божескія творенія, а въ нихъ -- яркій блескъ божественнаго величія; пусть онъ постигнетъ природу, чтобы избавиться отъ искусственнаго своего уединенія, и увидитъ поколѣнія людей, которые безконечнымъ рядомъ присоединяются къ разумнымъ существамъ отдаленнѣйшихъ пространствъ вселенной.
Мы опираемся въ нашемъ ученіи на различныя основанія, почему и раздѣлили наше сочиненіе на нѣсколько главныхъ отдѣловъ. Мы начнемъ наше изслѣдованіе астрономическимъ обзоромъ нашего ученія, по которому видно, что замѣчательнѣйшіе люди всѣхъ временъ, странъ и исповѣданій были склонны предполагать оживленную вселенную. Мы надѣемся, что это во многихъ отношеніяхъ оправдаетъ наше ученіе. Затѣмъ въ астрономіи и философіи мы увидимъ доводы, убѣждающіе, что и прочія планеты могутъ быть обитаемы, и въ этомъ отношеніи наша земля не имѣетъ преимущества. Обозрѣніе всей вселенной убѣдитъ насъ, что земля въ безконечномъ пространствѣ не болѣе какъ атомъ, и мы постигнемъ (упоминая осязательный примѣръ), что муравей у насъ на полѣ гораздо болѣе въ правѣ считать свое гнездо единственнымъ обитаемымъ мѣстомъ на землѣ, нежели мы въ правѣ принимать безконечное міровое пространство пустынею, въ которой земля единственная оаза, а человѣкъ единственный его созерцатель. Въ заключеніе, нравственная философія оживитъ наши научныя изысканія, и укажетъ связь земнаго человѣка съ разумными существами вселенной. Она утвердитъ то, что мы осмѣливаемся называть религіею науки.
Вотъ, можетъ быть, слишкомъ большая программа, которая развилась передъ нами сама собою, когда мы вполнѣ предались изысканіямъ, любимымъ нами болѣе другихъ. Желаемъ, чтобы мы сумѣли достойнымъ образомъ выполнить такую великую и величественную задачу и доставить сколько-нибудь услугу тѣмъ, которые ищутъ въ изученіи природы познаванія истины.