Маленькій Миронъ -- удивительный ребенокъ. Отецъ утѣшается имъ и говоритъ, что онъ замѣчательно умный ребенокъ; но вѣдь отецъ, извѣстное дѣло, пристрастный судья. Къ тому-же отецъ Мирона -- человѣкъ уже въ лѣтахъ, долго не могъ дождаться ребенка и, значитъ, какой бы онъ ни былъ, для него онъ и "золотой", и "умный", и "красивый". Сосѣди потихоньку шептались, что Миронъ "какой-то не такой, какъ другіе"; когда идетъ -- размахиваетъ руками, что-то самому себѣ мурлычитъ подъ носъ, возьметъ прутикъ, хлещетъ имъ по воздуху или скашиваетъ головки у будяка.
Среди другихъ дѣтей онъ кажется застѣнчивымъ и неловкимъ, а если вдругъ заговоритъ о чемъ-нибудь, то такое несообразное, что старшіе, услышавъ его, только плечами пожимаютъ.
-- Васыль!-- обращается маленькій Миронъ къ маленькому Васылю,-- ты до какихъ поръ умѣешь считать?
-- Я? а до какихъ поръ нужно считать? Пять, семь, сорокъ-десять...
-- Сорокъ-десять! ха-ха-ха! А сколько-же этого сорокъ-десять?
-- Ну, а сколько-же это должно быть? Я не знаю.
-- Да вѣдь это нисколько! Вотъ садись только, будемъ считать!
Васыль садится, а Миронъ начинаетъ считать, каждый разъ постукивая палкой о землю:-- Одинъ, два, три, четыре...
Васыль слушалъ, слушалъ, а потомъ всталъ и побѣжалъ. Миронъ ничего не замѣчаетъ: сидитъ стучитъ и считаетъ дальше и дальше. Подошелъ старый Рябина, кашляетъ, крехтитъ и вздыхаетъ -- Миронъ не слышитъ, и все свое. Старикъ остановился возлѣ него, слушаетъ... Миронъ досчиталъ уже до четырехсотъ.
-- А ты! Ну что за чудной ребенокъ,-- сказалъ старикъ своимъ обыкновеннымъ, немного носовымъ голосомъ;-- ты что дѣлаешь?
Маленькій Миронъ отъ неожиданности даже упалъ, и устремилъ свои испуганные глазенки на стараго Рябину.
-- Да ты святую землю бьешь, ей-Богу! Ты развѣ не знаешь, что землица наша мама? Дай сюда эту палку!
Миронъ отдалъ, даже не понимая, чего хочетъ отъ него старикъ. Рябина швырнулъ палку далеко прочь въ крапиву. Миронъ чуть-было не заплакалъ, не такъ о палкѣ, какъ о томъ, что старикъ прервалъ его счетъ.
-- Иди домой, да читай "Отче нашъ", вотъ что, а не дѣлай такія глупости!-- сказалъ старикъ съ суровымъ видомъ и поплелся дальше. Миронъ долго глядѣлъ ему вслѣдъ, все еще не понимая, за что это старикъ разсердился на него и чего онъ отъ него хочетъ.