Пять дней, какъ императоръ Іосифъ былъ предметомъ разговоровъ въ Парижѣ и Версалѣ. Не только въ королевскомъ дворцѣ, но и въ частныхъ домахъ, и на улицахъ, шли о немъ оживленные толки. Простота его одежды, общительность, остроумные отвѣты, вниманіе, которое онъ оказывалъ ученымъ и людямъ, выдающимся по своимъ заслугамъ,-- все это служило неизсякаемымъ источникомъ самыхъ разнообразныхъ разсказовъ. Во всѣхъ кафе можно было услышать панегирики императору, не исключая Café de la Regence, куда онъ зашелъ однажды утромъ, избѣгая слѣдовавшей за нимъ толпы, и выпилъ чашку кофе. Болѣе серьезные люди, ожидавшіе съ безпокойствомъ переворота, который долженъ былъ ниспровергнуть существующій порядокъ вещей, слѣдили съ искреннимъ участіемъ за каждымъ словомъ и поступкомъ Іосифа II. Видя, что онъ посвящаетъ цѣлые дни на осмотръ учебныхъ заведеній, фабрикъ и арсеналовъ, они восхищались его неутомимою дѣятельностью и невольно сравнивали ее съ лѣнью и равнодушіемъ ихъ молодаго короля. Они придавали особенное значеніе каждому великодушному порыву будущаго императора и, не зная положенія дѣлъ въ Австріи, завидовали счастью тѣхъ народовъ, надъ которыми будетъ властвовать мудрый, человѣколюбивый монархъ, сочувствующій идеаламъ передовыхъ людей вѣка.
Графъ Эрбахъ искренно радовался, слушая-восторженныя похвалы, которыя французы расточали германскому императору.-- Наконецъ-то люди поняли и оцѣнили надлежащимъ образомъ этого человѣка! думалъ онъ съ чувствомъ нравственнаго удовлетворенія.-- Здѣсь Іосифъ не окруженъ недоброжелателями, которые даютъ ложное толкованіе каждому его побужденію и голословно осуждаютъ всякое высказанное имъ мнѣніе. Весь народъ восторженно привѣтствуетъ его, преклоняясь передъ его воззрѣніями и благими намѣреніями. Графъ Эрбахъ живо представлялъ себѣ, какъ это поклоненіе должно благодѣтельно дѣйствовать на Іосифа, непризнаннаго въ собственномъ отечествѣ и лишеннаго всякой свободы дѣйствій. Развѣ въ Австріи онъ не долженъ былъ во всемъ подчиняться волѣ матери, устарѣлымъ, выжившимъ предразсудкамъ и обычаямъ и въ то же время вести тяжелую борьбу съ явнымъ сопротивленіемъ дворянства и тайными кознями католическаго духовенства? Восторженный пріемъ великой націи, которая впервые видѣла его у себя въ качествѣ гостя, долженъ былъ убѣдить его, что онъ можетъ разсчитывать на сочувствіе Европы въ предстоящемъ ему великомъ дѣлѣ преобразованія государства. Австрія -- это мумія, повторялъ мысленно графъ Эрбахъ,-- а Іосифъ II мудрый магъ, которому суждено вызвать ее къ жизни. Развѣ мы не прибѣгаемъ къ разнымъ цѣлебнымъ средствамъ, чтобы продлить нашу жизнь и поддержать разстроенный организмъ? Такими же цѣлебными средствами для страждущаго государства будутъ реформы, задуманныя Іосифомъ -- религіозная свобода и образованіе.
Мечтая такимъ образомъ о преобразованіи Австрійскаго государства, графъ Эрбахъ надѣялся съ своей стороны принести извѣстную пользу. Если въ разговорѣ съ патеромъ Ротганомъ онъ такъ рѣшительно отказывался отъ государственной службы, то причина этого заключалась въ томъ, что онъ имѣлъ совершенно иное мнѣніе о характерѣ императора, и тогда еще общественное зло не коснулось его личной жизни. Съ тѣхъ поръ онъ на многое сталъ смотрѣть иными глазами. Развѣ противники, съ которыми онъ боролся на собственной землѣ, не были въ то же время врагами свободы и справедливости?
Если церковная власть позволяла себѣ относительно него разныя несправедливости, то тѣмъ безнаказаннѣе могла она себѣ позволять ихъ надъ людьми, занимавшими менѣе видное положеніе въ свѣтѣ. Развѣ, помимо него, мало людей страдаютъ отъ неправеднаго суда, насилія, произвола чиновниковъ и преслѣдованій духовной власти? Чѣмъ больше онъ думалъ, тѣмъ болѣе его собственная судьба связывалась въ его умѣ съ участью многихъ тысячъ соотечественниковъ, и онъ ясно видѣлъ, что существующее зло представляетъ собой прямое послѣдствіе порядковъ, господствовавшихъ въ Австріи.
Политическое воодушевленіе, охватившее парижанъ съ пріѣздомъ германскаго императора и американскихъ уполномоченныхъ, обаятельно дѣйствовало на графа Эрбаха. Его всецѣло увлекалъ потовъ общественной жизни, отголоски которой едва доходили до него, пока онъ жилъ въ своемъ уединенномъ замкѣ, скрытомъ въ сосновомъ лѣсу.
До сихъ поръ онъ видѣлъ только мелькомъ императора. Рано утромъ посѣтилъ онъ графа Фалькенштейна въ наемномъ отелѣ на улицѣ Tournon, потому что Іосифъ отказался отъ помѣщенія, предложеннаго ему въ королевскомъ дворцѣ. Императоръ дружески пожалъ ему руку, но они обмѣнялись другъ съ другомъ только нѣсколькими словами, такъ какъ разговоръ ихъ имѣлъ непрошеннаго свидѣтеля въ лицѣ Адама Лобковича. Послѣ этого свиданія, графъ Эрбахъ ожидалъ съ нѣкоторымъ нетерпѣніемъ, что Іосифъ пошлетъ за нимъ. Онъ узналъ такъ много новаго, столько мыслей накопилось въ его головѣ, что чувствовалъ потребность подѣлиться ими. Съ другой стороны, онъ разсчитывалъ на императора для разъясненія нѣкоторыхъ интересовавшихъ его вопросовъ.
Наконецъ, сегодня утромъ, онъ получилъ собственноручное письмо Іосифа, который приглашалъ его придти въ шесть часовъ вечера въ садъ Тріанона и ожидать его у скалы, гдѣ королева намѣревалась устроить искусственный гротъ. "Тамъ никто не можетъ подслушать насъ, мой дорогой графъ", писалъ Іосифъ. "Я не подозрѣвалъ, что моя сестра ненавидитъ васъ; она, такъ же какъ и императрица, увѣрена, что знакомство съ вами совратитъ меня съ пути истины. Но это не можетъ особенно огорчать васъ по старинной нѣмецкой поговоркѣ: "чѣмъ больше враговъ, тѣмъ больше чести". Нашу дружбу не могутъ поколебать чьи либо наговоры. Вѣрьте, что Іосифъ никогда не измѣнитъ вамъ".
Ласковый тонъ письма глубоко тронулъ графа Эрбаха и наполнилъ его сердце радостью; но, перечитывая письмо, онъ обратилъ вниманіе на отдѣльныя фразы, которымъ сначала не придалъ никакого значенія. Тѣ же люди, которые преслѣдовали его въ Вѣнѣ и Прагѣ, не оставляютъ его и здѣсь въ покоѣ. Въ уединенномъ богемскомъ замкѣ сидитъ старая злая женщина и заодно съ честолюбивымъ священникомъ, живущимъ въ Таннбургѣ, разставляетъ ему сѣти. Императрица Марія-Терезія въ Шёнбруннѣ, молодая королева въ Версалѣ, повторяютъ то, что имъ подсказываютъ его враги. Въ ихъ услугамъ солдаты, епископы, шпіоны, убійцы...
-- Кто могъ очернить меня, кронѣ моей жены? спрашивалъ себя съ горечью графъ Эрбахъ.-- Что могла знать обо мнѣ королева? Но въ чемъ я, собственно, провинился передъ Ренатой? Неужели таковъ долженъ быть конецъ нашей страстной любви!.. При этой мысли въ немъ проснулся остатокъ прежней нѣжности; сердце его болѣзненно сжалось. Неужели онъ долженъ смотрѣть на свою бывшую возлюбленную, какъ на врага, и даже ненавидѣть ее? Сердце его возмущалось противъ этого, но улики были на-лицо.
Мало-по-малу фантазія перенесла его отъ этихъ печальныхъ думъ къ болѣе отраднымъ картинамъ. Видъ расцвѣтающаго сада, освѣщеннаго солнцемъ, наполнялъ его сердце радостной надеждой. Связь между нимъ и Ренатой была порвана; что мѣшаетъ ему уничтожить ее въ глазахъ свѣта? Была ли эта игра воображенія, но ему показалось, что мраморная нимфа въ кустарникѣ, искусно обстриженномъ въ видѣ ниши, имѣетъ поразительное сходство съ Короной. Онъ чувствовалъ невыразимое блаженство, что она близка къ нему. Пройдетъ еще нѣкоторое время и, быть можетъ, онъ навсегда соединится съ нею. Онъ извѣстилъ Корону о пріѣздѣ императора черезъ графиню Дюбарри и просилъ ее еще нѣкоторое время остаться у маркиза и вооружиться терпѣніемъ. Увѣренный въ привязанности Короны, онъ не боялся ея встрѣчи съ Антоніо Росси и считалъ ее обезпеченной отъ новаго искушенія.
Въ томъ же радостномъ настроеніи духа шелъ онъ черезъ садъ къ мѣсту, назначенному Іосифомъ для свиданія. Въ шумѣ фонтановъ ему слышался какой-то таинственный шепотъ; изъ кустарниковъ ласково глядѣли на него статуи; до него доносился запахъ фіалокъ, мягкій южный вѣтеръ шелестилъ листьями деревьевъ и колебалъ цвѣты. Весь міръ представлялся ему теперь въ иномъ свѣтѣ, нежели въ послѣдніе мѣсяцы. Жизнь со всѣми ея бѣдствіями и мимолетными наслажденіями, наполнявшими его сердце горечью, получила неожиданно цѣну въ его глазахъ. Какимъ дикимъ казалось ему его недавнее намѣреніе удалиться въ уединенный замокъ и жить тамъ вдали отъ людей до послѣдняго часа жизни! Сегодня онъ чувствовалъ, какъ будто у него выросли крылья; на душѣ было легко и весело. Онъ видѣлъ передъ собой долгіе годы труда, но это не пугало его; даже испытанныя имъ разочарованія имѣли для него свою прелесть. Онъ вспомнилъ одну печальную ночь въ Венеціи, когда онъ убѣдился въ невѣрности Ренаты... но развѣ и эта ночь не была полна поэзіи и очарованія? всюду слышалось пѣніе, музыка, веселые голоса; какъ волшебно свѣтилъ мѣсяцъ! Что значатъ страданія людскія передъ вѣчной красотой природы...
Ррафъ Эрбахъ, погруженный въ свои размышленія, шелъ быстрымъ шагомъ по гладкимъ дорожкамъ, которые были пусты въ этой части сада. Большинство гуляющихъ толпилось около дворцовъ большого и малаго Тріанона, у бассейна Нептуна и храма Амура, гдѣ шли приготовленія къ большому празднеству съ иллюминаціей и фейерверкомъ, которое королева устроивала въ этотъ вечеръ въ честь своего брата. Каждый заблаговременно спѣшилъ занять себѣ мѣсто на пространствѣ, отведенномъ для посторонней публики. Графъ Эрбахъ тщательно избѣгалъ толпы, шума и говора рабочихъ, которые окончивали свое дѣло. Онъ хотѣлъ сосредоточиться и на свободѣ обдумать предстоящій разговоръ съ императоромъ. Нечасто бываютъ такія минуты, когда сердцемъ монарха овладѣваетъ дружба, и онъ, отрѣшаясь отъ обычной сдержанности, жаждетъ услышать правду отъ преданнаго ему человѣка. Тѣмъ болѣе важно было свободно и вовремя сказанное слово въ данномъ случаѣ, при томъ упорствѣ, съ какимъ духовенство и важнѣйшіе представители дворянства старались пріобрѣсти вліяніе на умъ Іосифа и запугать его ужасающими картинами грозящей ему будущности.
Графъ Эрбахъ дошелъ до конца аллеи. Передъ нимъ было маленькое вырытое озеро; разбросанныя глыбы скалъ фантастически возвышались на берегу. Въ нѣсколькихъ шагахъ отъ этого мѣста виднѣлся высокій вязъ, по обѣимъ сторонамъ котораго стояли плакучія ивы. Шумъ тростника, колеблемаго вѣтромъ, и плескъ воды едва нарушали торжественную тишину наступающаго вечера; на гладкой поверхности озера отражался красноватый отблескъ заходящаго солнца.
Графъ Эрбахъ задумчиво остановился на берегу, сложивъ руки на груди. Фигура его ясно отражалась въ тихой водѣ.
Шумъ шаговъ заставилъ его оглянуться. По аллеѣ шелъ императоръ; легкій плащъ былъ накинутъ на его плечи.
-- Я сдержалъ слово, сказалъ онъ, пожимая руку графу Эрбаху.-- Я торопился сюда, какъ на любовное свиданіе; господа придворные, вѣроятно, не повѣрили бы, что дѣло идетъ о встрѣчѣ съ другомъ, если бы видѣли, какъ я пробирался по саду уединенными аллеями. Наконецъ-то у меня выбралась удобная минута, чтобы побесѣдовать съ вами. Прежде всего скажите мнѣ, тотъ ли вы, какимъ были въ Таннбургѣ?
-- Въ моемъ образѣ мыслей съ тѣхъ поръ не произошло никакой перемѣны, ваше величество.
-- Я убѣжденъ въ этомъ, и потому мнѣ вдвойнѣ пріятно видѣться съ вами. Но не смѣшно ли, что я, государь значительной имперіи, не смѣю открыто выказать вамъ моего расположенія, хотя дѣлаю это изъ осторожности, чтобы не увеличить число вашихъ враговъ! Милость монарха бываетъ иногда опасна, и моя тѣмъ болѣе, потому что я Даже не въ состояніи защитить моихъ друзей, какъ вы это испытали на себѣ горькимъ опытомъ.
-- Я тронутъ вниманіемъ вашего величества. Но судьба разрушила планы моихъ враговъ, которые только отчасти удались имъ.
При этомъ графъ Эрбахъ подробно описалъ свою встрѣчу съ Бухгольцемъ и Короной Турмъ, высказавъ предположеніе, что въ Прагѣ, въ монастырѣ урсулинокъ, заперта Гедвига Рехбергеръ, которую привезли туда вмѣсто молодой графини и теперь не рѣшаются освободить, изъ боязни скандала.
Іосифъ внимательно выслушалъ разсказъ графа и, считая заточеніе Гедвиги весьма вѣроятнымъ, былъ глубоко возмущенъ этимъ. Онъ хорошо помнилъ бѣлокурую дѣвушку, съ которой разговаривалъ у стѣны Таннбурга и подарилъ золотой крестъ.
-- Все это дѣлается безнаказанно въ мое правленіе! сказалъ онъ съ горькой усмѣшкой.-- Если бы эта несчастная дѣвушка совершила какое нибудь преступленіе, то она должна была бы явиться передъ судомъ. Но быть запертой въ монастырѣ по ошибкѣ... Трудно даже придумать болѣе возмутительный поступокъ!.. Имѣемъ ли мы послѣ этого право обижаться на то, что прусскій король позволяетъ себѣ злыя шутки относительно бабьяго и поповскаго управленія Австріи? Печальная будущность ожидаетъ это государство. Моя мать -- великая женщина, я считаю за честь называться ея сыномъ, но искренно жалѣю, что долженъ царствовать вмѣстѣ съ нею и наслѣдовать ей. Меня глубоко возмущаетъ та опека, въ какой ее держитъ духовенство. Она находитъ руководство католической церкви необходимымъ для блага народа и, не сознавая этого, преслѣдуетъ образованныхъ и просвѣщенныхъ людей. При такихъ условіяхъ не можетъ процвѣтать никакое государство. Мнѣ приходится поневолѣ переносить настоящій порядокъ вещей, потому что я не въ силахъ измѣнить его, но съ каждымъ днемъ усиливается мое раздраженіе вслѣдствіе существующихъ злоупотребленій... Роль разрушителя не въ моемъ характерѣ, но она неизбѣжна.
-- Можетъ быть, мнѣ неприлично говорить о дурномъ управленіи Австріи, потому что я испыталъ на себѣ всѣ его несправедливости, возразилъ Эрбахъ; но развѣ мы не видимъ тотъ же гнетъ во Франціи, и развѣ печальное политическое положеніе по ту сторону океана не побудило американцевъ возстать противъ англійскаго короля? Я лично не считаю народное возстаніе нормальнымъ явленіемъ и думаю, что только необходимость могла заставить американцевъ разорвать цѣпи, отъ которыхъ ихъ долженъ былъ освободить король.
-- Жаль, что моя сестра не слышитъ этихъ словъ! Она описала мнѣ васъ, какъ яраго республиканца. Вѣроятно, такимъ и считаютъ васъ французы, которые въ безумномъ ослѣпленіи поддерживаютъ возставшихъ американцевъ, видятъ въ нихъ героевъ и считаютъ ихъ гибельное ученіе воплощеніемъ высшей мудрости и нравственности. Но само собою разумѣется, что визитъ, сдѣланный вами графинѣ Дюбарри, въ значительной мѣрѣ способствовалъ неудовольствію королевы противъ васъ.
-- Вамъ извѣстно, ваше величество, что этотъ визитъ былъ совершенно случайный.
-- Знаю, отвѣтилъ улыбаясь Іосифъ.
-- Но молодой графъ Арембергъ разсказывалъ вчера въ присутствіи королевы невѣроятныя вещи объ обществѣ, которое собралось тогда въ Люсьеннѣ; онъ увѣрялъ, что слышалъ всѣ эти подробности отъ очевидца.
-- Онъ самъ былъ въ числѣ гостей графини Дюбарри.
-- Очень радъ, что узналъ это, сказавъ Іосифъ.-- Это одинъ изъ фаворитовъ моей сестры. Я почувствовалъ съ перваго взгляда недовѣріе къ этому красивому кавалеру, изворотливому, какъ угорь. Онъ воспитанникъ іезуитовъ и достойный представитель ненавистнаго для меня бельгійскаго дворянства. При всякомъ возстаніи въ этихъ провинціяхъ противъ нашей монархической власти, дворянство принимаетъ въ немъ самое дѣятельное участіе.
-- Вѣроятно, я навлекъ на себя гнѣвъ г-на Аремберга тѣмъ, что доказывалъ необходимость освобожденія крестьянъ.
-- Можетъ быть! Но во всякомъ случаѣ онъ обрисовалъ васъ при дворѣ самыми черными красками. Хотя моя сестра свыклась съ французскими нравами, но она въ душѣ -- габсбургская принцесса и чувствуетъ прирожденное отвращеніе въ республиканцамъ. Наконецъ, въ силу нашего положенія, мы съ ней должны быть приверженцами королевской власти.
-- Только крайніе идеалисты могутъ мечтать объ учрежденіи республики въ старыхъ государствахъ Европы, возразилъ графъ Эрбахъ.-- У насъ, въ Австріи, есть также довольно сильная партія, которая желаетъ уничтоженія монархизма, но подъ условіемъ усиленія власти дворянства и духовенства. По моему мнѣнію, это будетъ шагъ назадъ, къ варварству, къ угнетенію средняго сословія и порабощенію крестьянъ. Дворяне будутъ управлять государствомъ, издавать законы по своему усмотрѣнію и дѣлить добычу съ духовенствомъ, какъ это было въ средніе вѣка. Для человѣчества было величайшимъ благомъ, когда монархи смирили упорныхъ дворянъ, разорили замки, открыли свободный проѣздъ по дорогамъ и поклялись заботиться одинаково о всѣхъ подданныхъ, собранныхъ подъ ихъ скипетромъ. Отчасти эта задача исполнена; остальное должны выполнить просвѣщенные монархи нынѣшняго столѣтія. Они могутъ распространить свѣтъ правды и справедливости до самыхъ темныхъ вертеповъ нищеты и невѣжества, уничтоживъ послѣдніе остатки среднихъ вѣковъ: крѣпостное право и монастыри. Имъ стоитъ произнести одно слово, чтобы устранить все то, что служитъ препятствіемъ просвѣщенію и свободному проявленію разума. Въ настоящее время нравственныя достоинства и мудрость больше цѣнятся въ государѣ, нежели слава побѣдителя. Но онъ долженъ имѣть мужество -- снести старыя развалины, чтобы увидѣть зеленѣющія плодородныя поля, благоденствіе и счастіе своихъ подданныхъ...
Графъ Эрбахъ остановился, ожидая отвѣта; но императоръ задумчиво смотрѣлъ на него.
-- Я желалъ бы, мой дорогой графъ, сказалъ онъ послѣ нѣкотораго молчанія,-- сохранить навсегда въ моей памяти ваше лицо съ тѣмъ выраженіемъ, какое оно имѣетъ въ эту минуту...
Они прошлись нѣсколько разъ молча по берегу.
-- Когда я вступлю на престолъ, продолжалъ императоръ,-- то у меня будетъ по крайней мѣрѣ вѣрный другъ, который пойметъ меня даже въ томъ случаѣ, если мнѣ придется остановиться на половинѣ пути...
-- Общественный дѣятель долженъ имѣть въ виду высшую цѣль, не заботясь о мнѣніи свѣта; онъ осторожно идетъ впередъ, взвѣшивая каждый шагъ, а при этомъ условіи временныя неудачи не должны пугать его, сказалъ графъ Эрбахъ.
-- Но если его старанія просвѣтить народъ и облегчить его участь, вмѣсто ожидаемыхъ благихъ результатовъ, вызовутъ только сцены ужаса, подобныя тѣмъ, которыя мы видимъ теперь въ Америкѣ -- неповиновеніе властямъ, уничтоженіе общественнаго порядка, гражданская война... Здѣсь, во Франціи, замѣтно сильное броженіе умовъ. Можетъ быть, оно особенно поражаетъ меня, потому что я не привыкъ къ подобнымъ вещамъ; меня пугаютъ легкомысленныя рѣчи, неуваженіе къ самымъ святымъ вещамъ. Народъ поетъ на улицахъ пѣсни, сочиненныя дворянами въ посмѣяніе своихъ властелиновъ. Господа въ Версалѣ живутъ своей жизнью, между тѣмъ всюду поднимается ропотъ недовольнаго народа, который долженъ служить для нихъ предостереженіемъ. Я уже слышалъ его однажды въ одномъ чешскомъ городѣ во время страшнаго голода. Горе имъ, если это недовольство увеличится еще болѣе!..
Я вполнѣ согласенъ съ вашимъ величествомъ и позволю себѣ замѣтить, что только слѣпота и упорство монарха и его совѣтниковъ можетъ довести государство до гибели. Но я не вижу пока никакого серьезнаго основанія для такихъ мрачныхъ предположеній. Посмотрите, съ какой любовью французскій народъ привѣтствуетъ Людовика XVI-го и его супругу при ихъ появленіи. Во всей Франціи вы слышите одно восклицаніе: "Господь да благословитъ ихъ и продлитъ имъ жизнь!" Что касается Австріи, то о ней и говорить нечего! Сколько разъ вы сами, ваше величество, имѣли случай убѣдиться въ искренней любви и преданности вашихъ подданныхъ. Если они имѣютъ свои желанія и требованія, то изъ этого еще не слѣдуетъ, чтобы они посягали на ваши священныя права.
-- Мнѣ кажется, мой дорогой графъ, что весенній блескъ солнца, освѣщающій этотъ садъ, слишкомъ сильно дѣйствуетъ на васъ: вы готовы видѣть весь міръ въ розовомъ свѣтѣ. Я возлагаю большія надежды на человѣчество вообще, но принимаю въ разсчетъ невѣжество и себялюбіе отдѣльныхъ личностей. Не судите о другихъ по себѣ. Не у всѣхъ намѣренія такъ чисты и безкорыстны, какъ у васъ, мой дорогой другъ. Неужели печальный опытъ недостаточно убѣдилъ васъ въ этомъ! Но вернемся къ началу нашего разговора. Вы сказали, что, по вашему предположенію, Гедвига Рехбергеръ заперта въ монастырѣ урсулинокъ въ Прагѣ?
-- Да, я убѣжденъ въ этомъ.
-- Первымъ нашимъ дѣломъ, по возвращеніи на родину, должно быть освобожденіе несчастной дѣвушки, сказалъ Іосифъ.-- Я знаю этихъ монахинь и ихъ медоточивыя рѣчи: онѣ, вѣроятно, уговорили ее постричься, пользуясь ея беззащитнымъ положеніемъ.
-- Надѣюсь, что Гедвига не поддалась имъ; она всегда была твердой и ревностной лютеранкой, а теперь тѣмъ болѣе она не рѣшите" на это, зная, что Бухгольцъ любитъ ее.
-- Бѣдный малый! воскликнулъ Іосифъ.-- Женщина, побывавшая въ монастырѣ, перестаетъ понимать многія вещи. Напишите скорѣе патеру Ротгану, чтобы онъ принялъ эту дѣвушку подъ свое покровительство, что я желаю этого. Къ несчастію, добавилъ онъ съ досадой,-- я долженъ просить тамъ, гдѣ могу приказывать...
Наступила минута молчанія; но Іосифъ съ свойственнымъ ему самообладаніемъ подавилъ свое негодованіе.
-- Нужно вооружиться терпѣніемъ, сказалъ онъ.-- Когда нибудь взойдетъ и моя звѣзда... Во всякомъ случаѣ мы выручимъ изъ бѣды несчастную дѣвушку на зло нашимъ врагамъ. Но, кажется, намъ, придется пожертвовать прекрасной фрейлейнъ.
Графъ Эрбахъ вздрогнулъ при этихъ словахъ.
-- Короной Турмъ? спросилъ онъ взволнованнымъ голосомъ.
Іосифъ погрозилъ ему пальцемъ.
-- Какъ долженъ я объяснить ваше волненіе, мой дорогой другъ? Но трудно идти противъ судьбы; Корона Турмъ должна посвятить себя искусству...
-- Какъ хотите вы распорядиться ея участью, ваше величество?
-- Я не составилъ себѣ никакого опредѣленнаго плана. Одно, въ чемъ я убѣжденъ -- это, что она не должна пока возвращаться въ Австрію. Отецъ и бабушка будутъ дурно обращаться съ ней и выдадутъ насильно замужъ за перваго встрѣчнаго. Пусть она попробуетъ встать на свои ноги. Можетъ быть, ей суждено сдѣлаться знаменитой пѣвицей. Неужели вы хотите помѣшать ей пуститься въ открытое море, боясь воображаемой опасности?
-- Разумѣется, нѣтъ. Я думаю даже, что ваше величество совершенно правы въ томъ отношеніи, что только одно искусство можетъ вывести Корону изъ ея ложнаго положенія.
-- Королева по моей просьбѣ пригласила на сегодняшній праздникъ маркиза Валь д'Омброне, продолжалъ Іосифъ.-- Мнѣ очень интересно познакомиться съ покровителемъ Короны и узнать, какимъ образомъ онъ встрѣтился съ нею. Но почему вы не бываете въ Версалѣ? Вамъ стоило только обратиться къ нашему посланнику; онъ представилъ бы васъ королевѣ.
-- Прошу ваше величество великодушно извинить меня. Но я слышалъ со всѣхъ сторонъ, что моя жена пользуется особенной милостью королевы, и потому не могу разсчитывать на безпристрастное отношеніе ея величества къ моей особѣ. Отказываясь добровольно отъ чести быть представленнымъ при дворѣ, я хотѣлъ только избавить королеву отъ непріятности, а жену мою отъ напраснаго Смущенія.
-- Смущенія? повторилъ Іосифъ, пристально взглянувъ на собесѣдника своими проницательными голубыми глазами. Сегодня вечеромъ я увижу вашу жену...
Графъ Эрбахъ молча поклонился.
-- Вы не хотите поручить мнѣ... вашему другу... передать ей нѣсколько словъ?
-- Мнѣ нечего сказать ей.
-- Неужели вы серьезно говорите это? Вы когда-то любили вашу жену... по крайней мѣрѣ меня увѣряли въ этомъ, добавилъ торопливо Іосифъ.-- Неужели искренняя любовь можетъ пройти безслѣдно отъ каприза, или безумной вспышки ревности?
-- Вы очень милостивы ко мнѣ, ваше величество, возразилъ нерѣшительно графъ Эрбахъ.-- Не ревность и не мимолетное огорченіе были причиной нашей разлуки; корень разлада лежалъ глубже...
-- Я не считаю себя вправѣ распрашивать васъ, но желалъ бы видѣть васъ счастливымъ. Не другіе, а большею частью мы сами разрушаемъ наше счастье...
Іосифъ остановился. Хотѣлъ ли онъ скрыть свое смущеніе, или дѣйствительно ему послышался шумъ, но онъ спросилъ, понизивъ голосъ:
-- Неужели кто нибудь подслушивалъ насъ?..
Графу Эрбаху также показалось, какъ будто что-то зашевелилось въ густомъ кустарникѣ за скалой, у которой они стояли.
Сумерки увеличились; солнце скрылось за сѣрыми облаками. Въ аллеяхъ маленькаго Тріанона начали зажигать пестрые фонари, которые тянулись гирляндами отъ дерева къ дереву и казались издали блестящими точками.
-- Если въ этомъ, продолжалъ Іосифъ,-- кроется какое нибудь недоразумѣніе -- въ чемъ я убѣжденъ, потому-что любовь не переходитъ такъ скоро въ противоположное чувство,-- то я постараюсь, чтобы вы объяснились другъ съ другомъ...
Графъ Эрбахъ ничего не возражалъ, потому что въ это время ясно можно было разслышать шумъ приближавшихся шаговъ по аллеѣ. Іосифъ пожалъ ему руку и, закрывъ лицо плащемъ, пошелъ быстрыми шагами навстрѣчу незнакомому, который, поравнявшись съ нимъ, почтительно поклонился и отошелъ въ сторону.
У Эрбаха пробудилось любопытство. Онъ невольно спрашивалъ себя: узналъ-ли этотъ человѣкъ императора? и чдо могло привести его въ сумерки въ такое уединенное мѣсто, которое казалось еще мрачнѣе отъ темной воды и массы скалъ, осѣненныхъ плакучими ивами?
Его недоумѣніе было непродолжительно, потому что незнакомецъ подошелъ къ нему.
Это былъ Жоселенъ Рошфоръ.
Событія послѣднихъ дней дакъ быстро слѣдовали одни за другими для графа Эрбаха и вызвали въ немъ столько различныхъ думъ, что воспоминаніе о сценѣ въ павильонѣ Люсьеннъ почти совершенно изгладилось изъ его памяти. Сама графиня Дюбарри готова была на другой день объяснить ее дерзкой выходкой со стороны Рошфора, прибѣгавшаго, по ея мнѣнію, ко всякимъ средствамъ, чтобы придать себѣ значеніе, котораго онъ не могъ пріобрѣсти, несмотря на свои дарованія.
Недостаточность этого объясненія была особенно очевидна для графа Эрбаха въ ту минуту, когда Рошфоръ вышелъ изъ-за деревьевъ. У него явилось подозрѣніе, что этотъ человѣкъ съ какой нибудь особенной цѣлью безъ устали слѣдитъ за каждымъ его шагомъ съ зоркостью хищной птицы. Развѣ виконтъ не могъ принадлежать къ числу его многочисленныхъ враговъ? Знакомство Рошфора съ патеромъ Ротганомъ давало поводъ предполагать, что онъ имѣетъ сношенія съ орденомъ іезуитовъ, который втайнѣ продолжалъ свою дѣятельность, несмотря на буллу Ганганелли.
Графъ Эрбахъ рѣшился во чтобы то ни стало вызвать на откровенность назойливаго шпіона, чтобы избавиться отъ его преслѣдованій; но его смущалъ робкій и угнетенный видъ Рошфора, который стоялъ передъ нимъ съ поникшей головой и опущенными руками. Онъ видѣлъ его совсѣмъ другимъ человѣкомъ на вечерѣ въ павильонѣ Люсьеннъ... Можетъ быть, это новая роль, которую онъ принялъ на себя...
-- Я не ожидалъ, графъ Эрбахъ, что встрѣчу васъ сегодня въ этомъ печальномъ мѣстѣ, гдѣ было пролито столько слезъ!
Графъ Эрбахъ нерѣшительно подалъ руку виконту и былъ очень удивленъ, когда тотъ отвѣтилъ ему условнымъ рукопожатіемъ масоновъ.
-- Неужели этотъ человѣкъ посвященъ въ тайны нашего братства! Нужно остерегаться его! подумалъ онъ и добавилъ вслухъ:
-- Я ничего не слыхалъ о пролитыхъ здѣсь слезахъ.
-- Если я не ошибаюсь, вы разговаривали съ...
-- Съ графомъ Фалькенштейнъ! Почему вы боитесь назвать его?
-- Я тотчасъ узналъ его. Кто разъ видѣлъ этого человѣка, тотъ никогда не забудетъ его. Мнѣ досадно, что мой приходъ помѣшалъ вашей бесѣдѣ, но, благодаря темнотѣ, я слишкомъ поздно замѣтилъ васъ.
-- Вы напрасно извиняетесь, виконтъ, такъ какъ вовсе не помѣшали намъ. Теперь позвольте проститься съ вами. Если вы явились сюда одни въ эту пору, то, вѣроятно, не желаете, чтобы посторонніе люди мѣшали вашимъ размышленіямъ.
-- Мои мысли не заняты ничѣмъ особеннымъ въ эту минуту, возразилъ Рошфоръ.-- Вѣроятно, и васъ поражаетъ контрастъ этого уединеннаго мѣста и вечера съ яркимъ освѣщеніемъ, громкими возгласами удовольствія пестрой толпы, которая собралась около замка. Посмотрите на эту темную неподвижную воду, плакучія ивы, гранитную стѣну съ черной пещерой,-- развѣ все это не носитъ своеобразный печальный колоритъ? Это мѣсто какъ будто нарочно создано для того, чтобы оплакивать утраченное счастье, или раскаиваться въ совершенномъ проступкѣ.
Рошфоръ произнесъ послѣднія слова съ видимымъ усиліемъ и, помолчавъ немного, продолжалъ.-- Впрочемъ, кто изъ насъ не испыталъ горя и раскаянія? Въ большинствѣ случаевъ даже при самыхъ лучшихъ намѣреніяхъ мы не избавлены отъ ошибокъ. Наше желаніе сдѣлать добро часто приводитъ насъ къ противоположнымъ результатамъ.
-- Вамъ особенно нравятся мрачныя картины, виконтъ. Мы уже разъ имѣли случай убѣдиться, до чего можетъ дойти ваша фантазія въ этомъ направленіи.
-- Я не знаю, что я говорилъ въ тотъ вечеръ у графини Дюбарри, но смутно помню ужасъ, который я испытывалъ тогда. Вѣроятно, вы сочли меня за сумасшедшаго; но я не могу отвѣчать за ной нервную систему. По временамъ на меня находитъ какъ бы ясновидѣніе; то, что другимъ людямъ представляется въ туманѣ, то я вижу совершенно отчетливо, въ живыхъ картинахъ; передъ моими глазами совершаются цѣлыя событія со всѣми ихъ подробностями. Этотъ несчастный даръ составляетъ мое прирожденное свойство и я не въ силахъ избавиться отъ него.
-- Вы совершенно правы, выражаясь такимъ образомъ, потому что этотъ даръ самъ по себѣ составляетъ болѣзненное явленіе и навлекаетъ на васъ подозрѣніе и насмѣшки въ обществѣ.
-- Какое мнѣ дѣло до подозрѣній и насмѣшекъ, если я не въ состояніи устранить ихъ! Моя воля подчиняется въ эти минуты вліянію высшей силы. Наши философы не вѣрятъ видѣніямъ и экстазу, но они...
-- Я принадлежу къ числу невѣрующихъ, замѣтилъ съ ироніей графъ Эрбахъ,-- и надѣюсь, что мое невѣріе отгонитъ отъ васъ демоновъ, пока мы находимся въ этомъ таинственномъ мѣстѣ.
-- Какое видѣніе можетъ явиться здѣсь, кромѣ призрака несчастной молодой дѣвушки, которая утопилась въ этомъ пруду, возразилъ Рошфоръ печальнымъ тономъ.
-- Молодая дѣвушка утопилась въ этомъ пруду... въ саду королевы! воскликнулъ графъ Эрбахъ, который, несмотря на овладѣвшее имъ волненіе, чувствовалъ недовѣріе къ своему собесѣднику и надѣялся уличить его во лжи.
Рошфоръ ничего не отвѣтилъ и задумчиво смотрѣлъ на воду, сложивъ руки на груди. Но вслѣдъ затѣмъ онъ оглянулся и сказалъ:
-- Я иду въ Версаль; вы, вѣроятно, останетесь здѣсь, чтобы посмотрѣть на фейерверкъ у храма Амура.
-- Онъ намѣревается ускользнуть отъ меня! подумалъ Эрбахъ, желая дѣйствительно остаться нѣкоторое время въ саду въ толпѣ зрителей. Но теперь онъ перемѣнилъ намѣреніе, и несмотря на свою обычную вѣжливость, рѣшился идти за Рошфоромъ, хотя бы противъ его желанія.
-- Я слишкомъ просто одѣтъ, сказалъ онъ,-- и потому думаю послѣдовать вашему примѣру, тѣмъ болѣе, что не нахожу никакого удовольствія въ подобныхъ увеселеніяхъ.
Они прошли молча часть аллеи, которая вела отъ утеса къ замку, носившему названіе малаго Тріанона. Изрѣдка встрѣчали они прохожихъ. На перекресткахъ аллей блестѣли издали пестрые фонари; на открытыхъ мѣстахъ горѣли костры, бросая отъ себя на значительное пространство яркій, почти дневной свѣтъ. Бѣлыя мраморныя статуи въ зеленыхъ нишахъ, освѣщенныя красноватымъ отраженіямъ огня, казались живыми фигурами.
Черезъ нѣсколько шаговъ молчаливые собесѣдники опять очутились въ темнотѣ, такъ что быстрый переходъ отъ мрака къ свѣту былъ для нихъ еще разительнѣе.
-- Такъ проходитъ наша жизнь -- между блескомъ солнца и мракомъ ночи, горемъ и радостью! сказалъ Рошфоръ.-- Какъ счастливы тѣ, которые видятъ въ этихъ рѣзкихъ переходахъ пріятное разнообразіе жизни и въ состояніи забыть пережитыя ими страданія подъ наплывомъ новыхъ впечатлѣній. Я не принадлежу къ числу такихъ счастливцевъ; меня всюду преслѣдуетъ печальная тѣнь съ мокрыми волосами, блѣднымъ лицомъ и руками, поднятыми къ небу...
-- Если вы говорите о несчастной утопленницѣ, то я желалъ бы знать ея имя. Своими намеками вы только возбудили мое любопытство, не удовлетворивъ его.
-- Простите меня, если я надоѣдаю вамъ!.. Но сегодня годовщина этого печальнаго событія. Я не могу отрѣшиться отъ мрачныхъ картинъ, которыя представляются моему воображенію. Если бы вы знали, что это было за прелестное существо, то навѣрно поняли бы мое горе...
-- Правда это, или только ловко разыгранная комедія? спрашивалъ себя графъ Эрбахъ и молча шелъ впередъ.
Рошфоръ не отставалъ отъ него.
-- Васъ, вѣроятно, удивляетъ назойливость, съ какой я искалъ вашего знакомства, графъ Эрбахъ? спросилъ онъ нерѣшительнымъ тономъ.
-- Признаюсь откровенно, что я не зналъ, чему приписать то вниманіе, которымъ вы удостоивали меня..
-- Вы должны приписать это тому обстоятельству, что вы живете у Бланшара. Это была магическая цѣпь, которая привязала меня къвамъ съ первой встрѣчи и побудила слѣдовать за вами... Неужели вы никогда не слыхали отъ Бланшара имени его любимой сестры, и не замѣтили сегодня болѣе глубокой грусти на его лицѣ и слезъ на глазахъ матери? Развѣ вы не знаете, что онъ уѣхалъ тогда изъ вашего богемскаго замка ради своей сестры?
-- Нѣтъ, я не зналъ этого, и положительно не помню, чтобы Бланшаръ говорилъ мнѣ когда нибудь о своей сестрѣ. Въ моемъ замкѣ мы почти исключительно занимались физическими опытами и были поглощены ими. Его семейныя дѣла казались мнѣ въ наилучшемъ положеніи, или вѣрнѣе сказать -- я никогда не распрашивалъ его объ этомъ, потому что въ разговорахъ съ друзьями не имѣю обыкновенія вызывать ихъ на откровенность, изъ боязни затронуть какую нибудь сердечную рану. Бланшаръ уѣхалъ тогда отъ меня подъ тѣмъ предлогомъ, что получилъ извѣстіе объ опасной болѣзни матери. Теперь мы видимся съ нимъ ежедневно, но онъ по прежнему хранитъ глубокое молчаніе относительно своихъ семейныхъ обстоятельствъ. До сихъ поръ я не имѣлъ никакого повода подозрѣвать что либо, такъ-какъ, повидимому, ничто не нарушало его душевнаго спокойствія и онъ пользуется полнымъ матеріальнымъ благосостояніемъ. Во всякомъ случаѣ вы, вѣроятно, находитесь въ болѣе близкихъ отношеніяхъ къ этому семейству, нежели я...
-- Эти близкія отношенія въ высшей степени тягостны для меня. Мать и самъ Бланшаръ считаютъ меня виновникомъ несчастной судьбы бѣдной Софи.
-- Васъ? спросилъ съ недоумѣніемъ графъ Эрбахъ, взглянувъ на виконта. Неужели этотъ кривобокій, некрасивый человѣкъ могъ внушить къ себѣ любовь молодой дѣвушки! подумалъ онъ.
-- Они глубоко ненавидятъ меня, продолжалъ Рошфоръ,-- и не могутъ окончательно избавиться отъ моего присутствія. Неотразимая сила притягиваетъ меня къ этому дому, гдѣ я провелъ счастливѣйшіе часы моей жизни. Все, что связано съ нимъ, получаетъ цѣну въ моихъ глазахъ,-- какъ люди такъ и вещи... Я калѣка, нищій! меня считаютъ сумасшедшимъ! но когда я прохожу ночью мимо этого дома и смотрю на окна, у которыхъ мы такъ часто сидѣли съ нею, то чувствую невыразимое блаженство; у меня какъ будто вырастаютъ крылья; мнѣ кажется, что опять вернулась беззаботная молодость... Ничто на землѣ не можетъ замѣнить мнѣ прошлаго счастья, ни отнять у меня воспоминаній! Зачѣмъ я, несчастный, не бросился вслѣдъ за нею въ воду!.. Но я поклялся отмстить за нее.
Они проходили въ это время мимо костра. Красноватое пламя освѣтило на минуту лицо Рошфора, искаженное горемъ и безсильнымъ гнѣвомъ.
-- Я отомщу за нее! продолжалъ онъ глухимъ голосомъ.-- Волна новаго всемірнаго потопа снесетъ всѣхъ ихъ...
-- Мнѣ кажется страннымъ, что вы говорите о мести, замѣтилъ графъ Эрбахъ.-- Вы только что сказали, что васъ считаютъ виновникомъ ея смерти..
-- Я разскажу вамъ эту исторію въ короткихъ словахъ. Нѣсколько лѣтъ тому назадъ, я познакомился съ Бланшаромъ... Я раздѣлялъ его страсть въ физическимъ и химическимъ изслѣдованіямъ и до сихъ поръ еще не совсѣмъ отсталъ отъ нихъ. У меня было порядочное состояніе; я поселился по сосѣдству съ нимъ въ Версалѣ и мы работали вмѣстѣ въ моемъ кабинетѣ. У Бланшара впервые явилась тогда мысль о воздухоплаваніи, которая очень занимала меня, такъ какъ я видѣлъ въ этомъ торжество человѣческаго ума. Общія занятія настолько сблизили насъ, что мы сдѣлались неразлучными друзьями. Бланшаръ часто приглашалъ меня къ себѣ и я всякій разъ съ большимъ удовольствіемъ переступалъ порогъ его дома. Здѣсь обаятельно дѣйствовало на меня спокойствіе тихаго домашняго очага, тѣмъ болѣе, что я выросъ среди испорченнаго парижскаго общества и чувствовалъ пресыщеніе отъ его удовольствій. Не думайте, чтобы я сталъ разсказывать вамъ трогательную исторія обращенія на путь истины развратника, прельщеннаго дѣвической чистотой и парой хорошенькихъ глазъ. Я былъ слишкомъ старъ для такой идилліи и при моей наружности не могъ разсчитывать на счастье въ любви. Тѣмъ не менѣе, веселость, красота и невинность сестры Бланшара приводили меня въ восхищеніе. Она только что вышла изъ монастырской школы, но ея образованіе было крайне неудовлетворительно. Мнѣ доставляло большое удовольствіе заниматься съ нею, разсказывать о моихъ путешествіяхъ и жизни высшаго общества. Послѣднее было непростительно съ моей стороны. Я долженъ былъ сообразить, что эти разсказы вредно подѣйствуютъ на фантазію неопытной дѣвушки, поддерживая въ ней несбыточныя надежды, и мечты и что цѣлая пропасть отдѣляетъ ее отъ такъ называемаго большого свѣта. Хотя я и въ то время видѣлъ всѣ недостатки и пороки французской знати, но, вслѣдствіе предразсудковъ, привитыхъ воспитаніемъ, невольно идеализировалъ эту среду и только въ ней находилъ утонченные нравы и умѣнье придать блескъ жизни. Мнѣ казалось, что Софи до своимъ нравственнымъ качествамъ и красотѣ вполнѣ достойна занять почетное мѣсто во всякомъ обществѣ. Самолюбію матери льстило, что виконтъ даетъ уроки ея дочери, тѣмъ болѣе, что онъ не былъ опасенъ для сердца молодой дѣвушки. Что же касается Франсуа, то онъ исключительно жилъ въ области мечтаній и не могъ замѣтить опаснаго переворота, который совершился въ сердцѣ его сестры. Онъ скоро отправился путешествовать, поручивъ мнѣ заботиться объ его домашнихъ во время его отсутствія. Но къ несчастію, госпожа Бланшаръ была довольно корыстолюбива, и такъ какъ съ отъѣздомъ сына верхній этажъ оказался свободнымъ, то она отдала его внаймы противъ моего желанія...
-- Маркизу Пьерфонъ? спросилъ графъ Эрбахъ.
-- Кто вамъ сказалъ это?
-- Я случайно узналъ, что маркизъ жилъ въ домѣ Бланшара. Вѣроятно, онъ былъ причиной несчастія сестры Франсуа.
-- Нѣтъ. Пьерфонъ былъ пожилой человѣкъ; онъ пріѣхалъ изъ провинціи послѣ смерти Людовика XV, чтобы представиться молодому королю. Госпожа Бланшаръ не хотѣла, чтобы я переѣхалъ въ ихъ домъ, изъ боязни, что это повредитъ репутаціи ея дочери, и изъ всѣхъ, желающихъ нанять у ней квартиру, маркизъ показался ей наиболѣе подходящимъ по своимъ преклоннымъ годамъ и ласковому обхожденію. Въ это время въ Версалѣ былъ большой съѣздъ; собрались молодые дворяне изъ цѣлой Франціи, чтобы привѣтствовать короля, въ надеждѣ получить отъ него разныя милости, подарки, ордена и почетныя мѣста. Молва о предстоящихъ празднествахъ по случаю вступленія на престолъ Людовика XVI привлекла также многихъ иностранцевъ изъ Англіи, Бельгіи, Германіи и Италіи. Скоро около стараго маркиза, благодаря его любезности и гостепріимству, собрался кружокъ веселыхъ и легкомысленныхъ молодыхъ людей, которые въ большей или меньшей степени гордились своимъ происхожденіемъ и богатствомъ. Тихій домъ моихъ друзей огласился шумнымъ говоромъ, громкими возгласами и пѣснями. Старуха Бланшаръ очутилась въ самомъ безпомощномъ положеніи, потому что маркизъ со смѣхомъ отклонялъ ея просьбы выѣхать изъ ея дома. Ничего не произошло такого, что могло дать ей поводъ къ серьезной жалобѣ на него. Жители Версаля привыкли къ тому, чтобы молодые дворяне всюду производили шумъ и суетню. Старуха Бланшаръ, вѣроятно, безропотно выносила бы подобную жизнь маркиза, еслибы не боялась за свою дочь. Само собою разумѣется, что я вполнѣ раздѣлялъ ея опасенія. У меня темнѣло въ глазахъ при мысли, что Софи находится подъ одной кровлей со всѣми этими развратниками. Я проводилъ безпокойные дни и безсонныя ночи; въ это время начались мои предчувствія, сны и видѣнія. Я поддался имъ не безъ тяжелой борьбы; но силы мои истощались съ каждымъ днемъ. Наконецъ, госпожа Бланшаръ отыскала въ Пасси одно скромное семейство, гдѣ дочь ея должна была оставаться, пока маркизъ будетъ жить въ ихъ домѣ. Этимъ способомъ мять думала отвратить грозившее ей несчастіе, и благословляла день, когда Софи уѣхала изъ Версаля.
-- А вы? спросилъ графъ Эрбахъ съ живымъ участіемъ, тронутый безъискуственнымъ разсказомъ Рошфора, составлявшимъ противоположность съ его обычнымъ напыщеннымъ тономъ.
-- У меня болѣло сердце, какъ у рыбака, который ожидаетъ бури и знаетъ, что она настигнетъ его въ открытомъ моря. Я былъ убѣжденъ въ печальномъ исходѣ всей этой исторіи, но стоялъ обезоруженный передъ невидимымъ непріятелемъ и долженъ былъ терпѣливо ожидать удара. Часто приходило мнѣ тогда въ голову посватайся къ Софи, какъ будто женщину легче оградить отъ соблазна, нежели дѣвушку... Но меня удерживало сознаніе моего безобразія и боязнь, что отказъ со стороны Софи поведетъ къ разрыву нашей дружбы. При болѣе спокойномъ отношеніи къ дѣлу, я вѣроятно пришелъ бы къ заключенію, что мая робость происходила отъ печальной увѣренности, что молодая дѣвушка никогда не любила меня. Впрочемъ, я опоздалъ бы во всякомъ случаѣ съ своимъ сватовствомъ, потому что, уѣзжая въ Пасси, она уже была влюблена другого...
Рошфоръ прервалъ свой разсказъ горькимъ смѣхомъ и прибавилъ шагу, такъ что они скоро дошли до воротъ сада, ведшихъ въ городъ.
-- Васъ, вѣроятно, неособенно интересуетъ продолженіе моей исторіи? сказалъ онъ насмѣшливымъ тономъ.-- Можетъ ли быть что комичнѣе обманутаго любовника, въ родѣ Бартоло въ веселой комедіи Бомарше!.. Конецъ извѣстенъ вамъ; плакучія ивы у пруда Тріанона были свидѣтелями трагической смерти несчастной сестры Бланшара...
-- Благодарю васъ за оказанное мнѣ довѣріе, сказалъ графъ Эрбахъ.-- Я не считаю себя вправѣ распрашивать о какихъ либо подробностяхъ; догадываюсь о томъ, что произошло... Но позвольте только спросить имя негодяя, обманувшаго бѣдную дѣвушку.
-- Вы желаете знать, кто онъ такой?.. Мы должны радоваться, графъ Эрбахъ! Это человѣкъ, принадлежащій къ нашему сословію. Да здравствуетъ благородное дворянство! Оно обладаетъ утонченными манерами и искусствомъ нравиться прекрасному полу. Простой народъ едва достоинъ развязывать ремни у его сапоговъ. Топчите эту чернь, если вы честный дворянинъ...
-- Назовите мнѣ его! настойчиво повторялъ графъ Эрбахъ, предполагая, что съ его Собесѣдникомъ начинается нервный припадокъ отъ сильнаго возбужденія.
Рошфоръ остановился и, скрестивъ руки на груди, сказалъ:
-- Такимъ тономъ говорятъ ревнивцы... Неужели чувство ревности можетъ быть знакомо графу Эрбаху? Мнѣ говорили, что онъ женатъ на благочестивой женщинѣ... Свѣтъ ничто иное, какъ комедія!.. Любопытно было бы знать, кому пришло въ голову соблазнить ее.
-- Рѣчь идетъ не обо мнѣ, замѣтилъ съ неудовольствіемъ графъ Эрбахъ.-- Я просилъ васъ назвать того господина.
-- Я не въ состояніи отвѣтить на этотъ вопросъ, возразилъ Рошфоръ.-- Неужели вы думаете, что еслибы я зналъ имя этого человѣка, то оставилъ бы его въ живыхъ! Вы имѣете полное право презирать меня, потому что видите передъ собой дурака и подлаго труса. Инстинктъ ревности не помогъ мнѣ найти его. Вотъ уже два года, какъ я напрасно ищу его. Если бы у меня было чутье собаки, то я давно напалъ бы на слѣдъ злодѣя. Но я -- человѣкъ, одаренный разумомъ... Неужели разумъ данъ мнѣ для того, чтобы сознавать все мое безсиліе!..
Рошфоръ громко захохоталъ при этихъ словахъ и, оставивъ своего спутника среди улицы, пошелъ обратно къ саду, освѣщенному слабымъ отблескомъ фонарей, мелькавшихъ между деревьями.