Медленно шелъ графъ Эрбахъ по улицамъ Версаля; сердце его болѣзненно сжалось, когда онъ увидѣлъ издали домъ Бланшара. Кругомъ царила мертвая тишина, такъ какъ все населеніе отправилось въ королевскій садъ, чтобы насладиться празднествомъ, устроеннымъ королевою въ честь своего брата. Но полное уединеніе, которое обыкновенно такъ благотворно дѣйствовало на графа Эрбаха, теперь казалось ему какимъ-то зловѣщимъ и тяготило его. Воображеніе рисовало ему печальную картину трагической смерти сестры Бланшара. Она не вынесла ожидавшаго ее позора и рѣшилась на самоубійство, между тѣмъ какъ виновникъ ея несчастія, быть можетъ, занимаетъ видное мѣсто среди приближенныхъ короля и съ гордо поднятой головой проходитъ мимо униженно кланяющейся ему толпы. Романъ, вѣроятно, начался въ тѣхъ самыхъ комнатахъ, гдѣ онъ живетъ въ настоящее время... Онъ невольно вспомнилъ взглядъ, брошенный старымъ Клеманомъ на окна этого дома; неужели первая нить грустной исторіи закинута рукой ловкаго камердинера? Имъ овладѣлъ суевѣрный страхъ при этой мысли; онъ не рѣшался войти въ домъ. Развѣ онъ не услышитъ тамъ жалобы и вздохи несчастной и ея блѣдная тѣнь не будетъ преслѣдовать его въ ту ночь? Ему казалось, что кто-то стоитъ возлѣ него и нашептываетъ ему слово за слово разсказъ Рошфора.
-- Умопомѣшательство заразительно, пробормоталъ графъ Эрбахъ, сдѣлавъ усиліе, чтобы овладѣть собою.-- Мудрено ли, что этотъ человѣкъ, послѣ всѣхъ вынесенныхъ имъ страданій и напрасныхъ усилій отыскать преступника, дошелъ почти до умопомѣшательства. Но съ другой стороны, развѣ это не служитъ доказательствомъ чрезмѣрной впечатлительности и страстности темперамента? Развѣ я самъ не испытывалъ то же душевное разстройство и не блуждалъ цѣлыми часами по Венеціи? Развѣ я не терзался тогда дни и ночи однимъ и тѣмъ же вопросомъ: кто такой былъ эта навязчивая маска, слѣдившая всюду за моей женой?.. Все это прошло безслѣдно! Но почему, со времени моего пріѣзда въ Версаль, всѣ, и даже Рошфоръ, считаютъ своимъ долгомъ напомнить мнѣ о Ренатѣ? Неужели нѣтъ никакой возможности покончить навсегда съ прошлымъ...
Изъ оконъ нижняго этажа виднѣлся свѣтъ. Это были комнаты хозяевъ дома. Графъ Эрбахъ надѣялся встрѣтить тамъ Бланшара и найти развлеченіе отъ мучившихъ его впечатлѣній въ научной бесѣдѣ. Онъ вошелъ въ домъ и, пройдя мрачный корридоръ, освѣщенный маленькой лампой, постучался въ дверь.
-- Войдите! отвѣтилъ ему старческій женскій голосъ.
Госпожа Бланшаръ сидѣла одна въ большой полутемной комнатѣ.
Лампа, горѣвшая на кругломъ столѣ орѣховаго дерева, не могла разсѣять тѣней и освѣтить всѣ углы и ниши. На стѣнахъ, выкрашенныхъ коричневой краской, висѣло нѣсколько картинъ и двѣ гравюры; кругомъ стола были разставлены старыя кожанныя кресла. Шкапы съ ихъ накладной рѣзьбой и блестящими мѣдными ручками, фарфоровая посуда, серебряные канделябры и маленькіе позолоченныя кубки, разставленные на дубовыхъ этажеркахъ,-- все это указывало на извѣстный комфортъ и свидѣтельствовало о томъ, что бѣдность не играла никакой роли въ преждевременной смерти Софи.
-- Добрый вечеръ, m-me Бланшаръ! сказалъ графъ, подходя къ столу.
Старая женщина вопросительно взглянула на него. Она была занята шитьемъ; на ея колѣняхъ лежалъ длинный кусокъ бѣлаго полотна, свѣсившись однимъ концомъ на полъ. Было ли это впечатлѣніе отъ разсказа Рошфора, но вся обстановка комнаты произвела тяжелое впечатлѣніе на графа Эрбаха. Какимъ-то неподвижнымъ и угрожающимъ показалось ему строгое, морщинистое лицо Маделены; окаймленное высокимъ нормандскимъ чепцомъ съ многочисленными складками. Оно точно окаменѣло отъ горя съ своими крѣпко сжатыми губами.
-- Добрый вечеръ, г-нъ графъ, отвѣтила она, вставая съ кресла.-- Если угодно, то я могу посвѣтить вамъ... Всѣ слуги убѣжали въ замокъ. Дурачества привлекаютъ дураковъ!
-- Не безпокойтесь, m-me Бланшаръ. Я самъ вернулся не вовремя. Если мое присутствіе не мѣшаетъ вамъ, то я попросилъ бы позволенія провести съ вами нѣсколько минутъ.
-- Развѣ кто нибудь можетъ отказать вамъ въ подобной просьбѣ, сказала она, указывая ему на кресло.
Эрбахъ сѣлъ у стола и произнесъ съ печальной улыбкой:
-- Вы, вѣроятно, не сказали бы этого, если бы знали, что многіе дома навсегда закрыты для меня.
-- Для васъ! воскликнула старуха съ удивленіемъ.-- Вы вѣдь знатный господинъ, а знатные люди могутъ дѣлать все, что имъ вздумается. Если не уступаютъ ихъ просьбамъ, то они прибѣгаютъ къ насилію. Свѣтъ устроенъ самымъ страннымъ образомъ. Объясните мнѣ, зачѣмъ Господь наградилъ одновременно дворянъ привлекательными манерами, властью и богатствомъ!
-- Если бы они были достойны этихъ преимуществъ и пользовались ими для общей пользы, то, вѣроятно, никто не возставалъ бы противъ такого распредѣленія земныхъ благъ, сказалъ графъ Эрбахъ.-- Люди отличаются другъ отъ друга какъ строеніемъ тѣла и лицомъ, такъ и душевными свойствами; почему вы хотите, чтобы они были одинаково надѣлены дарами счастья?
-- Люди говорятъ, что такой порядокъ учрежденъ Богомъ, отвѣтила Маделена, не отрываясь отъ работы;-- если онъ будетъ разрушенъ, то они скажутъ, что это дѣло діавола. Красива была вавилонская башня, когда она во всемъ великолѣпіи и несокрушимости возвышалась къ небу; но ударила въ нее Божія молнія и она превратилась въ груду камней и мусора... Не обращайте вниманія на мои слова, графъ; у меня свой взглядъ на то, что дѣлается въ мірѣ. Вы не нашъ соотечественникъ; въ вашей странѣ лучше живется... Франсуа много разсказывалъ мнѣ о вашей добротѣ.
-- Онъ, вѣроятно, недоволенъ мной. Въ послѣдніе дни я почти не говорилъ съ нимъ. Гдѣ онъ теперь?
-- Что значитъ старость! воскликнула она съ досадой.-- Я забыла передать вамъ, что сюда приходилъ молодой человѣкъ изъ Люсьенна и спрашивалъ о васъ.
-- Фрицъ Бухгольцъ?
-- Кажется, такъ. У него трудная нѣмецкая фамилія. Онъ былъ очень огорченъ, что не засталъ васъ; Франсуа предложилъ ему отправиться въ Тріанонъ, предполагая, что вы тамъ, и пошелъ вмѣстѣ съ нимъ.
-- Я, дѣйствительно, былъ въ саду; но мнѣ не хотѣлось оставаться болѣе на праздникѣ...
Маделена пристально устремила на него свои черные, все еще блестящіе глаза, въ которыхъ выразилось удивленіе.
-- Если бы я не знала отъ Франсуа, что вы дѣйствительно графъ, я ни за что не повѣрила бы этому, сказала она послѣ нѣкотораго молчанія.-- Вы не пьете, не играете въ карты и не участвуете въ придворныхъ празднествахъ...
Эрбахъ засмѣялся.
-- Должно быть, нѣмецкіе графы совсѣмъ другіе, нежели у васъ во Франціи, замѣтилъ онъ.
-- Вы не увѣрите меня въ этомъ, возразила она рѣзко.-- Ястребъ всегда останется хищной птицей. Онъ издали чуетъ добычу!..
-- Вѣроятно, дворяне сдѣлали вамъ много дурного? замѣтилъ графъ Эрбахъ нерѣшительнымъ голосомъ.
Она пробормотала что-то сквозь зубы и поспѣшно схватила работу, выпавшую изъ ея рукъ. Лицо ея казалось еще неподвижнѣе, только глаза непріятно блестѣли.
Разговоръ былъ прерванъ такъ внезапно, что прошло нѣсколько минутъ, пока графъ Эрбахъ могъ возобновить его.
-- Что вы шьете такъ прилежно? спросилъ онъ.-- У васъ могутъ заболѣть глаза отъ усиленной работы.
-- У меня замѣчательно крѣпкіе глаза, если я до сихъ поръ не ослѣпла отъ слезъ. Вы спрашиваете, что я шью... я готовлю себѣ саванъ.
-- Неужели у васъ нѣтъ другой, болѣе пріятной работы?
-- Я не способна сегодня ни на какую другою работу; моя бѣдная голова идетъ кругомъ; мнѣ представляется, что эта комната все болѣе и болѣе наполняется тѣнями. Я не гожусь для вашего общества, графъ... сегодня годовщина...
-- Бѣдная мать! воскликнулъ графъ Эрбахъ, глубоко тронутый ея горемъ и чувствуя, что не въ состояніи болѣе скрывать отъ нея, что онъ знаетъ объ ея несчастьи.
Маделеной овладѣла сильная душевная борьба; она хотѣла изъ упрямства принять равнодушный видъ; но въ голосѣ Эрбаха было столько сердечности и искренняго желанія утѣшить ее, что она не выдержала и залилась горькими слезами.
-- Несчастное дитя! проговорила она рыдая,-- но еще несчастнѣе мать, которая должна была пережить ее.
-- Я узналъ эту печальную исторію отъ виконта Рошфора, сказалъ Эрбахъ, не находя словъ утѣшенія для такого горя.
-- Какъ она была добра и хороша собой! продолжала старуха, прижимая руки къ сердцу, между тѣмъ какъ крупныя слезы текли по ея щекамъ, покрытымъ глубокими морщинами. Она была красива, какъ ангелъ, даже тогда, когда ее вытащили изъ воды... Ее не захотѣли похоронить на кладбищѣ, хотя она была лучше многихъ и никогда не отказывала бѣдняку въ милостынѣ... Виконтъ черезъ своихъ друзей выхлопоталъ намъ позволеніе похоронить ее въ нашемъ саду... На ея могилѣ цвѣтутъ теперь розы...
Графъ Эрбахъ сидѣлъ молча и задумчиво слушалъ разсказъ Маделены.
-- Услуга, которую оказалъ намъ виконтъ въ этомъ случаѣ, добавила она,-- отчасти примирила меня съ нимъ. Но онъ злой и непріятный человѣкъ. Я убѣждена, что его появленіе въ нашемъ домѣ принесло намъ несчастіе. Онъ одурачилъ Софи своими сладкими рѣчами и меня, стараго ребенка. Онъ строилъ намъ на словахъ воздушные замки; моя дочь была принцессой, въ которой долженъ былъ посвататься королевскій сынъ; мы уносились подъ облака на какомъ-то удивительномъ шарѣ... Но мы скоро слетѣли съ неба въ пропасть, уничтоженныя, съ разбитымъ сердцемъ... Она умерла, моя ненаглядная!..
Несчастная женщина была довольна, что можетъ передъ кѣмъ нибудь излить свое горе; голосъ ея сдѣлался мягче; на суровомъ, морщинистомъ лицѣ явилось выраженія кроткой покорности судьбѣ.
-- Она уѣхала въ Пасси съ тайной любовью въ сердцѣ. Скоро она исчезла оттуда, но съ кѣмъ и куда -- мы не могли этого узнать. Много слезъ пролила я тогда; но не браните ее; она была молода и красива; вся ея вина заключалась въ томъ, что она полюбила всѣмъ сердцемъ негоднаго человѣка, который воспользовался ея неопытностью... Что это было за милое, ласковое существо! Всѣ восхищались ею. Когда она улыбалась, то у всякаго становилось легко на сердцѣ... Однако, нашелся такой человѣкъ, который соблазнилъ и бросилъ ее.
Голосъ старухи задрожалъ отъ гнѣва при этихъ словахъ; надъ сѣдыми бровями появилась глубокая морщина и придала суровое выраженіе ея лицу.
-- Какого наказанія заслуживаетъ подобное преступленіе? проговорила она съ усиліемъ.-- Когда четвертовали Даміэна за его покушеніе на жизнь Людовика XV-го, я также отправилась на мѣсто казни, но не могла вынести ужаснаго зрѣлища... Но къ этому злодѣю я не почувствовала бы никакой жалости, если бы онъ попалъ мнѣ въ руки!..
На ея лицѣ Эрбахъ прочелъ ту же жажду мести, которая овладѣла Рошфоромъ и доводила до галлюцинацій. Это была не злоба противъ отдѣльнаго лица, а непримиримая ненависть къ цѣлому сословію.
-- Такія преступленія никогда не остаются безъ послѣдствій! сказалъ графъ Эрбахъ.-- Вы можете быть увѣрены, что виновника рано или поздно постигнетъ достойная кара...
-- Будь онъ проклятъ до конца своей жизни! сказала Маделена торжественнымъ тономъ.-- Вы только тогда поняли бы, что я должна чувствовать къ нему, если бы видѣли мою несчастную дочь въ то время, когда она вернулась къ намъ послѣ нѣсколькихъ мѣсяцевъ отсутствія -- съ босыми ногами, окровавленными отъ непривычной ходьбы, полупомѣшанная, нищая, и съ новорожденнымъ ребенкомъ на рукахъ!.. Когда я думаю объ этомъ, то у меня является желаніе, чтобы каждый волосъ на моей головѣ обратился въ острый ножъ и пронзилъ бы сердце измѣнника... Она сидѣла тутъ, въ этомъ углу, молча, безъ слезъ... Ребенокъ умеръ, и она... Говорятъ, что существуетъ высшее милосердіе и премудрость; но я не вѣрю этому, потому что подобныя дѣла не совершались бы тогда на свѣтѣ...
-- Неужели вамъ не удалось до сихъ поръ напасть на слѣдъ этого господина? спросилъ графъ Эрбахъ.
-- Нѣтъ, потому что онъ сумѣлъ все покрыть глубокой тайной, а Софи упорно отказывалась отвѣчать на наши вопросы. Теперь стучитесь о могилу и требуйте отвѣта... Я часто думаю: большое счастье, что я не знаю его имени. Я убила бы его и въ королевскомъ замкѣ. Если онъ умеръ, то мнѣ нечего дѣлать на землѣ! Только ненависть поддерживаетъ меня. Немало женщинъ въ нашей бѣдной странѣ, у которыхъ похитили дочерей и выбросили потомъ въ кучу сора, какъ ненужную тряпку. Мы не болѣе, какъ черви въ глазахъ дворянъ; но имъ еще не удалось окончательно раздавить насъ...
-- Успокойся, жалобы ни къ чему не ведутъ, сказалъ твердый и ласковый голосъ за спиной старухи.
Это былъ Бланшаръ, который незамѣтно вошелъ въ комнату.
-- Какъ я радъ, что вижу васъ! воскликнулъ графъ Эрбахъ, подавая ему руку.
Приходъ Бланшара былъ особенно пріятенъ для него въ эту минуту, потому что слова Рошфора и Маделены звучали въ его ушахъ, какъ карканье вороновъ надъ могилой несчастной дѣвушки, и вызывали мрачныя картины будущаго.
Но Маделена не обращала вниманія на слова сына и продолжала свои проклятія; вставъ съ мѣста, она подняла исхудалыя руки, какъ будто молила небо о мщеніи.
-- Они думаютъ заглушить стоны бѣднаго народа своимъ ликованьемъ! проговорила она глухимъ голосомъ,-- но голодъ и нищета поднимутся противъ нихъ и сотрутъ съ лица земли. Матери, у которыхъ они отняли дочерей, женщины, которыхъ они лишили чести, соберутся шумной толпой передъ Версальскимъ дворцомъ и потрясутъ воздухъ своими бѣшеными криками...
Издали послышался глухой шумъ, какъ бы въ отвѣтъ на слова старухи.
Бланшаръ отворилъ окно. Изъ сада Тріанона поднимались ракеты и огненные шары и разлетались разноцвѣтными звѣздами въ тихомъ вечернемъ воздухѣ.
-- Ты слышишь, они кричатъ: "да здравствуетъ король и королева!" сказалъ Бланшаръ, обращаясь къ своей матери.
Старуха поправила свои сѣдые волосы, выбившіеся изъ-подъ чепца, и молча сѣла въ свое кресло.
-- Я оставилъ вашего друга въ саду, многоуважаемый графъ, продолжалъ Бланшаръ.-- Мое общество было для него лишнимъ, потому что онъ встрѣтилъ тамъ даму въ маскѣ, которая, сказавъ ему нѣсколько словъ, взяла его подъ руку. Впрочемъ, онъ обѣщалъ зайти къ вамъ, прежде чѣмъ отправиться въ Люсьеннъ.
-- Я подожду его.
-- Давно не бывало здѣсь такого блестящаго праздника. Говорили, что королева сама поведетъ своего брата по нѣкоторымъ освѣщеннымъ аллеямъ. Тѣмъ не менѣе, иностранцы, хотя и восхищаются всѣмъ этимъ великолѣпіемъ, но, повидимому, не одобряютъ его.
-- Почему вы такъ думаете?
-- Я вывелъ это заключеніе изъ словъ г-на Бухгольца. "Вы, французы", сказалъ онъ мнѣ, "должно быть очень богаты, если вашъ король можетъ сжечь въ одинъ день столько денегъ. Нашъ старый Фридрихъ никогда бы не устроилъ такой иллюминаціи въ видахъ экономіи! Мы -- бѣдный народъ". Говорятъ, вашъ императоръ выразился въ томъ же духѣ.
-- Вы не должны удивляться этому: нашъ императоръ философъ, онъ равнодушно относится къ удовольствіямъ и мечтаетъ о томъ, чтобы заслужить хорошую славу въ потомствѣ. Что же касается Бухгольца, то онъ во всемъ подражаетъ своему королю и десять разъ повернетъ каждый талеръ, прежде чѣмъ истратитъ его. По моему мнѣнію, нельзя строго осуждать вашу молодую королеву -- кто не веселится въ ея годы! Помните ли вы, Бланшаръ, ту осень, которую мы провели съ вами въ Таннбургѣ? Какія веселыя празднества устраивали тогда, какія иллюминаціи! Но это не мѣшало и серьезнымъ занятіямъ: мы дѣлали наблюденія надъ неподвижными звѣздами, обращеніемъ планетъ, собирались летать по воздуху...
-- Но чѣмъ все это кончилось? спросилъ Бланшаръ, и въ его задумчивыхъ глазахъ, обращенныхъ къ ночному небу, блеснули слезы.
-- Насъ постигла почти та же участь, какъ знаменитаго Икара, который хотѣлъ подняться къ солнцу на восковыхъ крыльяхъ! возразилъ графъ Эрбахъ, подходя къ открытому окну, у котораго стоялъ Бланшаръ.-- Икаръ представляетъ собою наглядный примѣръ смѣлаго изобрѣтателя, сброшеннаго съ высоты въ тотъ самый моментъ, когда онъ надѣялся достигнуть цѣли своихъ стремленій. Но у насъ крылья только помяты, а не сломаны. Я убѣжденъ, что умъ человѣческій долженъ одержать верхъ надъ суевѣріемъ и подчинить себѣ силы природы. Многое, что кажется теперь несбыточной мечтой, станетъ впослѣдствіи дѣломъ обыкновеннымъ. Развѣ вы сами не увѣрены въ этомъ, Бланшаръ? Неужели вы отказались отъ своей любимой мысли и, употребивъ столько усилій и труда на осуществленіе ея, пришли къ печальному выводу, что человѣкъ будетъ вѣчно прикованъ къ землѣ?
-- Нѣтъ, я не думаю этого; но я почти потерялъ надежду открыть силу, которая подняла бы насъ на воздухъ и удержала отъ паденія. Откуда взять крылья, которыя могли бы противостоять притяженію земли, разсѣкать воздухъ и идти противъ вѣтра? Я не болѣе какъ труженикъ, графъ Эрбахъ; у меня нѣтъ даже предпріимчивости Фаэтона или Икара. Мнѣ недостаетъ божественной искры и полета мысли; мой умъ слишкомъ прикованъ къ землѣ, какъ у всѣхъ ограниченныхъ людей...
-- Не приходите въ отчаяніе, Бланшаръ. Вы еще молоды. То, что сегодня не удается вамъ, можетъ быть найдено завтра, благодаря новымъ изысканіямъ. Только путемъ долгихъ опытовъ изобрѣтатель достигаетъ цѣли...
-- Если бы это изобрѣтеніе удалось мнѣ, проговорилъ съ живостью Бланшаръ,-- то оно произвело бы переворотъ въ мірѣ, уничтожило границы государствъ и сдѣлало бы человѣка полнымъ властелиномъ надъ моремъ, землей и небомъ! Если бы мы научились плавать по воздуху, то развѣ могла бы существовать война, насиліе надъ отдѣльными людьми?.. Вы смѣетесь, но эти мечты поддерживаютъ меня въ тяжелыя минуты жизни. Подчасъ я завидую моей бѣдной сестрѣ, что ея душа, освобожденная отъ земныхъ оковъ, можетъ свободно переноситься отъ звѣзды къ звѣздѣ. Неужели эти свѣтящіеся шары всегда останутся для насъ необъяснимой загадкой и мы напрасно будемъ стремиться къ нимъ!..
Старая Маделена, сложивъ руки, слушала своего сына съ напряженнымъ вниманіемъ, изъ боязни проронить одно слово, хотя многое было непонятно ей.
Бланшаръ и графъ Эрбахъ стояли въ это время у открытаго окна и смотрѣли на безоблачное звѣздное небо, въ необъятной глубинѣ котораго блестѣли звѣзды. Оба они переживали одну изъ тѣхъ минутъ высокаго нравственнаго наслажденія, когда человѣкъ отрѣшается отъ всего земнаго и мысленно уносится въ другой, лучшій міръ, чуждый мелкихъ заботъ и волненій. Только люди идеи, поэты и изобрѣтатели могутъ испытывать подобныя минуты; онѣ съ избыткомъ вознаграждаютъ ихъ за всѣ не осуществившіяся надежды и попытки...
Въ это время Фрицъ Бухгольцъ находился въ толпѣ, наполнявшей главныя аллеи сада Тріанона. Онъ чувствовалъ себя въ нѣсколько возбужденномъ состояніи, которое составляло рѣзкую противоположность съ его обычной.разсудительностью.
Съ нимъ были двѣ дамы -- графиня Дюбарри и Корона Турмъ онъ шелъ съ ними подъ руку и долженъ былъ, по требованію графини, называть ихъ вымышленными именами -- Жанетой и Манонъ. Разговоръ неособенно затруднялъ его, потому что онъ и прежде былъ знакомъ съ французскимъ языкомъ, а теперь еще больше освоился съ нимъ, послѣ шестимѣсячнаго пребыванія въ странѣ. Но его приводила въ смущеніе бѣглость, съ какой графиня Дюбарри объяснялась на простонародномъ парижскомъ жаргонѣ. Она громко хохотала надъ стараніями Бухгольца употреблять самыя изысканныя выраженія и обороты и прерывала его утонченныя рѣчи словами, которыя явно показывали ея близкое знакомство съ уличной жизнью Парижа. Хотя графиня Дюбарри разсказывала ему въ общихъ чертахъ о своей молодости, но онъ считалъ это басней и не могъ понять, откуда она могла узнать такія грубыя выраженія и почему употребляла ихъ съ такимъ удовольствіемъ.
Ему и въ голову не приходило, что графиня прогуливается съ нимъ по запрещеннымъ ей аллеямъ. Когда король и королева позволили ей вернуться въ Люсьеннъ изъ монастыря, куда она была сослана послѣ смерти Людовика XV, то эта милость была оказана съ условіемъ, чтобы она никогда не являлась въ Версаль. Но тѣмъ сильнѣе было желаніе Жанны Дюбарри увидѣть снова ея потерянный рай, гдѣ она столько лѣтъ была божествомъ. Слухи о блестящихъ празднествахъ, которыя устраивала молодая королева, объ улучшеніяхъ въ саду Тріанона и новыхъ постройкахъ подстрекали ея любопытство. До сихъ поръ боязнь изгнанія удерживала ее въ границахъ благоразумія; но не побывать на праздникѣ, который давался въ честь императора, было выше ея силъ. Она рѣшилась переодѣться въ костюмъ дѣвушки изъ мѣщанскаго сословія, надѣть на лицо полумаску и побывать въ Версалѣ, несмотря на запрещеніе. Старый Клеманъ, которому она сообщила о своемъ опасномъ намѣреніи, посовѣтовалъ ей взять съ собой какую нибудь молодую дѣвушку, незнакомую съ Версалемъ и дворомъ, которая своими наивными вопросами и замѣчаніями отвлекла бы отъ нея вниманіе толпы. Это предложеніе навело графиню на мысль обратиться къ пѣвицѣ, представленной ей маркизомъ Валь д'Омброне, тѣмъ болѣе, что Корона произвела на нее самое пріятное впечатлѣніе послѣ перваго вечера и еще больше понравилась ей при ближайшемъ знакомствѣ.
Жанна Дюбарри, проводившая время почти исключительно въ обществѣ мужчинъ, была очень довольна встрѣчей съ молодой дѣвушкой, которая ничего не знала объ ея прошломъ, и сердечно привязалась къ ней. Склонность Короны къ романическимъ приключеніямъ встрѣтила полную симпатію въ Жаннѣ; онѣ сошлись въ стремленіи выйти изъ тѣсныхъ рамокъ, полагаемыхъ общественной жизнью. Молодая дѣвушка съ радостью приняла предложеніе своей новой знакомой отправиться въ садъ Тріанона, такъ какъ жаждала вырваться изъ заключенія, въ которомъ держалъ ее маркизъ, несмотря на свою дружбу и отеческую заботливость о ней. Она надѣялась, что скоро наступитъ для нея давно желанная свобода, но ей не хотѣлось упустить праздникъ, о которомъ было столько толковъ.
При другихъ обстоятельствахъ, маркизъ, вѣроятно, отказалъ бы наотрѣзъ въ просьбѣ графини отпустить къ ней на день Корону. Но теперь онъ почти безпрекословно далъ свое согласіе, не подозрѣвая, что онѣ намѣрены отправиться въ Версаль, и вдобавокъ, находился въ самомъ лучшемъ настроеніи духа. Онъ не только получилъ приглашеніе на праздникъ, но еще Марія Антуанета собственноручно написала ему нѣсколько словъ. Это обстоятельство настолько польстило его самолюбіе, что онъ рѣшился отступить отъ своей обычной осторожности. Въ этотъ вечеръ онъ не могъ самъ оберегать свое сокровище и нашелъ всего удобнѣе поручить его графинѣ Дюбарри, въ надеждѣ, что всѣ придворные кавалеры будутъ на праздникѣ и павильонъ Люсьеннъ будетъ пустъ.
Такимъ образомъ, маркизъ, утопая въ океанѣ восторга и удовлетвореннаго тщеславія, отправился въ Тріанонъ. Ему и въ голову не приходило, что въ тотъ самый моментъ, когда Марія Антуанета съ улыбкой представила его въ пріемной залѣ дворца своему августѣйшему брату какъ одного изъ первыхъ знатоковъ музыки, покровительствуемая имъ пѣвица прогуливалась внизу по саду. Какъ ужаснулся бы онъ, если бы увидѣлъ, что она идетъ подъ руку съ честнымъ бюргеромъ, котораго слуги его поколотили нѣсколько недѣль тому назадъ, принявъ за вора!
Обѣ дамы вошли въ садъ, весело разговаривая между собой. За ними слѣдовалъ въ нѣкоторомъ разстояніи Клеманъ съ другимъ слугой. Толпа стояла сплошной массой передъ дворцомъ и храмомъ. Амура, сдерживаемая тѣлохранителями. Никто не рѣшался ослушаться ихъ, такъ какъ королевская власть еще не потеряла тогда своего обаянія. Бѣдняки и плохо одѣтые люди не были впускаемы въ рѣшетчатыя ворота и могли любоваться издали отраженіемъ фейерверка и взлетающими ракетами. Молодая королевская чета считала достаточной милостью съ своей стороны, что позволяла наряднымъ буржуа, ихъ женамъ и дочерямъ смотрѣть на свой праздникъ. Старые придворные находили даже эту уступку народу совершенно лишнею.
Въ саду было столько новаго и любопытнаго для публики, чтоникто не обратилъ вниманія на двухъ прилично одѣтыхъ женщинъ, пробравшихся въ толпу. Но по мѣрѣ того какъ сгущались сумерки, все сильнѣе становилась давка въ тѣнистыхъ аллеяхъ и на лужайкахъ около замка. Появились непрошенные посѣтители въ лохмотьяхъ; одни, пользуясь темнотой, проскользнули въ ворота, другіе перелѣзли черезъ стѣну. Напряженное ожиданіе толпы увеличивалось съ каждой минутой; говоръ и крики становились все громче. Пронесся слухъ, что скоро ихъ величества въ сопровожденіи придворныхъ выдутъ въ садъ, чтобы провести августѣйшаго гостя по главнымъ ярко освѣщеннымъ аллеямъ. Каждый хотѣлъ выдвинуться впередъ, чтобы лучше видѣть шествіе и заявить свои вѣрноподданническія чувства. Произошла сильная давка; хлынувшая толпа отдѣлила графиню Дюбарри и Корону отъ слугъ и увлекла ихъ съ собою. Это обстоятельство неособенно обезпокоило ихъ и само по себѣ не имѣло бы никакого значенія, если бы не подѣйствовало на расположеніе духа Жанны Дюбарри. Какъ странно устроилась вся ея жизнь! Впродолженіе нѣсколькихъ лѣтъ она властвовала въ этомъ самомъ замкѣ; всѣ ея прихоти исполнялись; придворные внимательно слѣдили за выраженіемъ ея лица, изъ боязни навлечь на себя высочайшую немилость. Теперь она сама принадлежала къ числу отверженныхъ. Униженная, въ простомъ платьѣ, стояла она въ толпѣ, чтобы увидѣть счастливцевъ, занявшихъ ея мѣсто. Взятая съ улицы, она опять очутилась на ней! Горькое сознаніе своего паденія и ненависть противъ людей, ухаживавшихъ за нею, пока она была на высотѣ своего величія, и ставшихъ ея злѣйшими врагами въ несчастій, злоба противъ королевы и придворныхъ дамъ,-- все это возбудило въ ней глубокое уныніе и гнѣвъ. Но вслѣдъ затѣмъ, по какому то странному противорѣчію, ею овладѣла неожиданно та необузданная и бѣшеная веселость, которая увлекала и отуманивала даже усталаго, равнодушнаго и отупѣвшаго Людовика XV. Дерзко закинувъ назадъ голову, она вмѣшивалась въ разговоръ стоявшихъ возлѣ нея людей, отвѣчала на всѣ шутки и насмѣхалась надъ придворными, возбуждая общій хохотъ своими остротами и мѣткими замѣчаніями.
Сначала шутки графини Дюбарри казались очень забавными Коронѣ, но скоро ею овладѣлъ инстинктивный страхъ, такъ какъ поведеніе ея спутницы шло въ разрѣзъ со всѣми ея понятіями о приличіяхъ. Она сильно покраснѣла подъ маской, когда графиня ударила по плечу какого-то молодаго человѣка, стоявшаго рядомъ съ нею.
-- Добрый вечеръ, г-нъ пруссакъ. Дайте руку и будьте моимъ кавалеромъ. Сегодняшній праздникъ устроенъ въ честь иностранцевъ. Если бы вы были прусскимъ королемъ, а я маркизою Помпадуръ, изъ насъ вышла бы славная пара.
Однако, выходка графини на этотъ разъ оказалась гораздо невиннѣе, нежели предполагала Корона. Когда молодой человѣкъ оглянулся, то она сама едва не вскрикнула отъ удовольствія, узнавъ знакомое лицо Фрица Бухгольца. Но она едва успѣла обмѣняться съ нимъ нѣсколькими словами, потому что графиня Дюбарри болтала безъ умолку, и имъ стоило большого труда не отстать другъ отъ друга среди громадной, двигавшейся взадъ и впередъ, толпы. Но тутъ всѣ какъ будто замерли на мѣстѣ отъ ожиданія. Ихъ королевскія величества вышли изъ залы и намѣревались сойти въ садъ по широкой мраморной лѣстницѣ.
Стража принялась еще усерднѣе отгонять народъ, чтобы очистить дорогу для высокопоставленныхъ лицъ.
-- Надѣюсь, прекрасный тѣлохранитель, что вы не сгоните съ мѣста двухъ бѣдныхъ дѣвушекъ и скромнаго буржуа! сказала графиня Дюбарри.-- Мы не затмимъ вашей королевы; она навѣрно больше обратитъ на себя вниманіе, нежели мы.
Тѣлохранитель засмѣялся и позволилъ графинѣ Дюбарри остаться на мѣстѣ съ ея спутниками.
-- Это императоръ Іосифъ, сказала Корона Бухгольцу.-- Онъ идетъ подъ руку съ королевой. Какая у нея величественная осанка и какое привѣтливое лицо! Я охотно преклонила бы передъ ней колѣна, если бы меня представили ей.
Графиня Дюбарри пожала плечами и, наклонившись къ молодой дѣвушкѣ, шепнула ей на ухо:-- наружность обманчива; я имѣла случай убѣдиться, что она высокомѣрная и злая женщина!
Но Корона не слушала ея и вся превратилась въ зрѣніе. Никогда въ своей жизни не видала она столько блеска, красоты и великолѣпія, такихъ нарядныхъ дамъ и кавалеровъ. Лицо ея разгорѣлось отъ волненія; она не могла долѣе выносить маски и, забывъ всякую предосторожность, сняла ее. Развѣ недостаточно, что она стоитъ въ толпѣ и не выдвинулась впередъ, чтобы привѣтствовать императора? По происхожденію она также принадлежитъ къ этому избранному обществу и могла бы идти въ свитѣ королевы, какъ всѣ эти дамы съ высокой, величественной прической и уборами изъ цвѣтовъ, перьевъ и пестрыхъ птицъ. Она съ особеннымъ вниманіемъ, вглядывалась въ лица придворныхъ кавалеровъ, въ надеждѣ увидѣть между ними графа Эрбаха. Неожиданная встрѣча съ нимъ въ павильонѣ Люсьеннъ наполнила радостью ея сердце и разсѣяла всѣ заботы. Она знала, что ей будетъ неудобно говорить съ нимъ и хотѣла только издали поклониться ему. Но ей не удалось увидѣть его. Шествіе не достигло того мѣста, гдѣ она стояла, а направилось въ противоположную сторону, къ аллеѣ изъ вязовъ, украшенной статуями, бесѣдками, искусственными гротами, на концѣ которой виднѣлся ярко освѣщенный храмъ Амура. Придворные шли сначала попарно, но отъ того-ли, что самъ король нарушалъ порядокъ частыми остановками и расхаживаніемъ взадъ и впередъ, только группа дамъ и кавалеровъ отдѣлилась отъ шествія и осталась на лужайкѣ, смѣясь и разговаривая между собой.
Корона стояла ослѣпленная и отуманенная.
Ее охватило то же ощущеніе, какое она испытывала въ Люсьеннѣ, когда все общество встрѣтило ея пѣніе громкимъ и единодушнымъ одобреніемъ. Всѣ огорченія, какія ей пришлось испытать въ прошломъ, были забыты; свѣтъ казался ей въ эту минуту такимъ блестящимъ и радостнымъ, какъ освѣщенный садъ, сверкавшій передъ ея глазами; она видѣла вокругъ себя только беззаботныя и веселыя лица. Сердце ея усиленно забилось, когда она услышала вдали стройные аккорды музыки. Это былъ оркестръ, скрытый за колоннами храма Амура, который привѣтствовалъ приближеніе королевы и ея гостей.
Совсѣмъ иныя чувства вызвала эта музыка въ душѣ Жанны Дюбарри. Развѣ въ былыя времена ее не встрѣчали такимъ же образомъ? Воспоминанія о прошлыхъ счастливыхъ дняхъ наполнили ея душу: куда дѣвалось веселье -- танцы, пѣніе, тѣ люди, которые поклонялись ей? Все это исчезло безслѣдно въ какой-то мрачной бездонной пропасти... Она закрыла лицо рукой, чтобы не видѣть всего, что дѣлалось теперь передъ ея глазами. Все сильнѣе поднималось горестное чувство въ ея душѣ; она прикусила губы, чтобы не заплакать. Никогда въ своей жизни она не желала такъ искренно смерти, какъ въ эту минуту.
-- Уйдемте отсюда! сказала она Коронѣ.-- Въ саду становится сыро; я озябла...
Корона не слышала этихъ словъ, потому что все ея вниманіе было поглощено дамой, фигура которой показалась ей знакомой. Чѣмъ больше она вглядывалась, тѣмъ сильнѣе становилась ея увѣренность, что это Рената, хотя дама стояла въ тѣни и трудно было различить черты ея лица. Она говорила съ молодымъ человѣкомъ, или вѣрнѣе -- слушала его, потому что почти не удостаивала отвѣчать на его слова. Въ это время къ ней подошелъ камергеръ съ докладомъ, что королева желаетъ видѣть ее. Молодой человѣкъ съ неудовольствіемъ отступилъ отъ своей дамы, которая, проходя мимо него, оглянулась въ ту сторону, гдѣ стояла Корона. Былъ ли это обманъ воображенія, или причина заключалась въ своеобразномъ освѣщеніи, только молодая графиня никогда не была такъ поражена идеальной красотой своей бывшей подруги. Она почувствовала къ ней приливъ прежней нѣжности и невольно протянула ей обѣ руки.
Рената не видѣла этого движенія и скоро исчезла въ тѣнистой аллеѣ; но кавалеръ, который такъ долго разговаривалъ съ нею, остался на прежнемъ мѣстѣ и презрительно разглядывалъ стоявшую передъ нимъ толпу. Глаза его остановились на Коронѣ, которая видимо привлекла его вниманіе; онъ быстро перешелъ на другую сторону аллеи, чтобы приблизиться къ ней. Но графиня Дюбарри замѣтила во-время грозившую имъ опасность и, взявъ Корону за руку, увлекла ее съ собой.
-- Надѣньте маску, уйдемте скорѣе; мы пропали! сказала она.
Корона безсознательно повиновалась. Обѣ женщины слѣдовали за
Бухгольцемъ, который шелъ впередъ, чтобы очистить имъ дорогу сквозь толпу. Графиня Дюбарри, не объясняя причины своего испуга, умоляла его скорѣе вывести ихъ изъ сада, такъ какъ у воротъ она надѣялась найти наемный экипажъ, въ которомъ онѣ пріѣхали изъ Люсьенна. Она знала каждую тропинку сада и могла безошибочно указать дорогу, по которой имъ нужно было идти; но давка была такъ велика, "что они медленно подвигались впередъ. Нѣсколько разъ толпа увлекала ихъ за собой въ противоположную сторону. Бухгольцъ воспользовался минутной остановкой, чтобы спросить графиню Дюбарри о причинѣ ея безпокойства.
-- Насъ преслѣдуютъ! отвѣтила она, робко оглядываясь.
Въ нѣсколькихъ шагахъ отъ нихъ стоялъ господинъ въ придворномъ костюмѣ и смотрѣлъ въ ихъ сторону.
-- Кто это? спросила Корона.
-- Графъ Арембергъ. Онъ видѣлъ васъ въ Люсьеннѣ. Всѣ придворные боятся его злого языка...
Бухгольцу удалось опять пробраться сквозь толпу съ своими дамами. Наконецъ, послѣ многихъ усилій, они выбрались изъ сада. Но тутъ ихъ ожидало новое препятствіе: всѣ экипажи стояли у другихъ воротъ. Графиня Дюбарри отказалась наотрѣзъ отъ предложенія Бухгольца отыскать ихъ карету, такъ какъ это отняло бы слишкомъ много времени, и притомъ она боялась остаться одна съ Короной. Между тѣмъ, нужно было рѣшиться на что нибудь; каждая лишняя минута могла имѣть печальныя послѣдствія для графини.
-- Мнѣ кажется, сказалъ Бухгольцъ, что намъ ничего не остается, какъ отправиться къ Эрбаху; онъ живетъ на площади и навѣрно не откажетъ въ своей помощи, если вы обратитесь къ нему.
-- Ведите насъ куда хотите, только уйдемте отсюда, сказала графиня.-- Я рада буду отдохнуть немного и избавиться отъ этого господина... Смотрите, онъ стоитъ у воротъ и, вѣроятно, послѣдуетъ за нами, какъ только мы двинемся съ мѣста.
Корона молча пошла за своими спутниками. Они прошли ускореннымъ шагомъ нѣсколько улицъ и достигли площади. Неуклонно, какъ тѣнь, слѣдовалъ за ними Арембергъ.
-- Мы скоро будемъ въ безопасности! сказалъ Бухгольцъ, указывая на сосѣдній домъ, гдѣ изъ открытаго окна виднѣлся свѣтъ.
-- Остановитесь, молодой человѣкъ! крикнулъ Арембергъ, положивъ ему руку на плечо.-- Вы можете отправиться домой и предоставить этихъ дамъ моему попеченію; мнѣ нужно сказать имъ нѣсколько словъ.
Онъ говорилъ высокомѣрнымъ, повелительнымъ тономъ и, казалось, не ожидалъ противорѣчія. Но Бухгольцъ, выведенный изъ терпѣнія упорнымъ преслѣдованіемъ и наглостью молодого графа, грубо оттолкнулъ его руку и замахнулся на него длинной шпагой, которая была спрятана въ его палкѣ и съ которой онъ не разставался со времени своего послѣдняго приключенія у дома маркиза д'Омброне.
-- Убирайся прочь! крикнулъ съ негодованіемъ Арембергъ.-- Съ которыхъ поръ всякій буржуа позволяетъ себѣ носить оружіе?
-- Съ тѣхъ поръ, какъ приходится имѣть дѣло съ такими людьми, какъ вы, отвѣтилъ Бухгольцъ тѣмъ же дерзкимъ тономъ.
-- Я тебя проучу, негодяй! воскликнулъ Арембергъ, бросаясь на своего противника съ обнаженной шпагой.
Бухгольцу, вѣроятно, пришлось бы проститься съ жизнью, если бы на криви испуганныхъ женщинъ не явился Эрбахъ. Узнавъ голоса обоихъ противниковъ, онъ бросился между ними.
-- Сюда, графъ Арембергъ! воскликнулъ онъ.-- Можетъ быть, вы найдете меня болѣе достойнымъ чести сразиться съ вами...
-- Это вы, m-eur Поль? замѣтилъ Арембергъ, пожимая плечами съ видомъ удивленія.
-- Передъ вами имперскій графъ Павелъ Эрбахъ; онъ желаетъ знать, по какому праву вы позволяете себѣ преслѣдовать по улицамъ прилично одѣтыхъ женщинъ?..
Въ это время старуха Бланшаръ, встревоженная шумомъ, сошла съ крыльца, чтобы пригласить къ себѣ обѣихъ дамъ. Франсуа Бланшаръ шелъ за нею съ фонаремъ въ рукѣ; отблескъ его освѣтилъ фасадъ дома.
Арембергъ опустилъ шпагу и точно пробужденный отъ сна смотрѣлъ на приближавшуюся группу, на домъ и на своихъ противниковъ; смертельная блѣдность покрыла его лицо. Но черезъ секунду онъ овладѣлъ собой и, обращаясь въ Эрбаху, сказалъ вѣжливымъ тономъ:
-- Прошу у васъ прощенья, графъ... Я не подозрѣвалъ, что эти дамы и сопровождавшій ихъ молодой человѣкъ пользуются вашимъ особеннымъ покровительствомъ... Надѣюсь, что вы признаете себя удовлетвореннымъ этимъ объясненіемъ.
Графъ молча кивнулъ ему въ знакъ согласія.
Арембергъ еще разъ взглянулъ на домъ, на морщинистое лицо старухи Бланшаръ, освѣщенное мерцающимъ свѣтомъ фонаря, и поспѣшно свернулъ въ сосѣднюю улицу. Въ его походкѣ не было обычной увѣренности; онъ шелъ торопливымъ шагомъ, задумчиво опустивъ голову.