Скоро священная галера казалась уже только небольшим облачком, исчезавшим на горизонте.
Мятежный народ волновался на набережной. Весь берег был усеян народом, и оттуда неслись проклятия. Тут собралась чернь со всех трех гаваней, весь люд из вертепов Пирея и Фалера, полураздетые публичные женщины, чужеземные моряки, пьяные рабы, рыбаки и ремесленники побросавшие работу. И все они, с громкими криками и угрожающе размахивая руками, бежали навстречу подходившей к пристани лодке.
-- Приставать ли нам к берегу? -- спросил лодочник, поднимая весла.
Эринна взглянула на Ксантиаса.
-- Народ, кажется, очень раздражен... Как нам лучше поступить, Ксантиас?
-- Госпожа, по-моему, лучше пристать в другом месте.
-- А за что им сердиться на нас? Что мы им сделали?
-- Клянусь богами, ты совсем ребенок! -- сказал лодочник. -- Ты спрашиваешь, что ты им сделала? Ты лишила их большого удовольствия. Посмотри туда, где толпится народ возле статуи. Он окружает стражу пританов, которые должны были арестовать стратега. Ты помешала им захватить священную галеру. Да если бы я знал, что ты наняла меня для этого, я не повез бы тебя. Все эти люди собрались посмотреть на редкое зрелище, а ты отняла его у них; они догадались об этом, а, может быть, даже и видели тебя на корабле, и ты еще спрашиваешь, почему они так кричат? Если тебе дорога твоя жизнь, тебе следовало бы остаться на галере... Нам следовало бы укрыться где-нибудь возле мыса Алцимоса и не выходить на берег до наступления ночи.
Эринна обернулась к лодочнику, откинула складки своего плаща, -- золотая пластинка блестела на груди на белом хитоне. И лодочник увидел священную сову, устремившую на него свои рубиновые глаза.
-- Замолчи, -- сказала Эринна.
Лодочник втянул голову и простерся ниц.
-- Встань... и причаливай. Ксантиас, колесница там?
-- Там, госпожа.
Лодка подошла к пристани. Разъяренная толпа бросилась навстречу с поднятыми кулаками... Но все, увидели в ту же минуту сверкающую эмблему и сейчас же в ужасе отступили.
-- Атенайя, иерофантида! -- закричали они.
Толкаясь, вся эта кричащая толпа расступилась перед жрицей, которая медленно поднималась по ступеням лестницы.
Ксантиас, на которого никто не обратил внимания, привел колесницу; но когда Эринна взошла на нее, ее вдруг окружило плотное кольцо людей.
-- Смерть! Смерть! -- кричали из задних рядов.
-- Замолчите, это жрица Атенайи, -- успокаивали другие.
-- Тут нет никакой жрицы, -- раздался чей-то голос из толпы, -- кто изменяет народу, тут должен умереть!
-- Смерть! убейте ее!
-- Не трогайте ее, не прикасайтесь к ней.
И вдруг раздался громкий крик:
-- Камней, к ней можно прикасаться камнями...
И в ту же минуту камень, брошенный финикийским моряком, разбил спицы одного из колес.
Стоявшая в колеснице жрица простерла руки, и все увидели золотую пластину, которая блестела у нее на груди. Первые ряды снова отступили, задние, натолкнулись на носилки, которые несли ступавшие мерным шагом носильщики. Снова посыпались градом камни. Один из них попал Эринне в плечо; она побледнела; затем кровь показалась у нее на лице... Эринна слабо вскрикнула и упала.
-- Остановитесь. -- Приказал женский голос твердый и ясный.
Два эфиопа бросились к колеснице. Один из них, схватил за ноздри начинавшую уже храпеть лошадь, которую Ксантиас не мог удержать. Другой взял на руки бесчувственную жрицу и понес ее к носилкам.
Лаиса выглянула из-за занавесок, показывая свое нежное лицо и красные розы в черных волосах.
-- Бедное дитя! -- воскликнула она. -- Как ты думаешь, она серьезно ранена?.. Положи ее возле меня... Она потеряла сознание, у нее сочится кровь из ранки... Сбегай за водой... как хороша! -- отметила она. Вдруг Лаиса увидала золотую пластину, а на ней символическую сову, которая смотрела на нее своими рубиновыми глазами!
-- Жрица Атенайи... новая иерофантида! Эринна.
В эту минуту появилась стража пританов, толпу рассеяли, как стаю воробьев. На пристани остались только носилки и колесница.
* * *
Эринна открыла глаза. Женщины толпились вокруг нее. Старый врачеватель подошел к жрице, приказал затворить двери, зажечь факелы и внимательно осмотрел рану.
Он налил несколько капель розовой душистой воды в золотой сосуд, который подал ему раб, намочил губку и тщательно промыл рану; затем он приложил к ране листья лилии и наложил полотняную повязку.
Эринна, все еще очень слабая и бледная, лежала, не произнося ни слова.
-- Женщины, -- сказал старик, -- теперь дайте жрице отдохнуть. Когда она проснется, принесите ей свежего молока и фиг.
Две рабыни присели на корточках у кровати. Они медленно колыхали длинными опахалами из перьев, движение которых заставляло колебаться пламя факелов.
Потом появилась Лаиса. Длинная белая туника, вышитая шелковыми нитями и золотом, покрывала ее и падала прямыми складками до земли. Темный шнурок охватывал голову. Огромный камень сверкал на голове; другие поменьше, разбросанные на анадеме, блестели, как капли росы. Выбившиеся из-под повязки волосы развевались.
Она долго смотрела на спящую жрицу.
Эринна, почувствовав на себе пристальный взгляд, проснулась. Большое зеркало из полированной стали отражало ее лицо. Она увидела белую повязку у себя на лбу... припомнила, что с ней случилось, и встала.
-- Афинянка, -- сказала она, склоняясь перед Лаисой, -- это ты спасла меня от гнева народа?
-- Да, я... камень попал в тебя, я боялась за твою жизнь.
-- Благодарю тебя, афинянка. -- Пошли слугу к моему отцу Леуциппе. Он пришлет колесницу или носилки, и я отправлюсь в храм.
-- Я уже сделала это; крытые носилки ожидают тебя у дверей, теперь на улицах все спокойно.
-- Благодарю тебя. Я буду молиться за тебя, если ты скажешь мне свое имя.
-- На что тебе знать мое имя? Иерофантида может молиться просто за неизвестную женщину, которую боги послали на ее пути.
-- Почему не хочешь ты сказать мне свое имя, которое я могу узнать от первого встречного?
-- Это правда. Я не афинянка. Я Лаиса из Коринфа.
-- Лаиса!? -- вскрикнула жрица.
-- Ты знала, кто я, когда велела спасти меня своим рабам? -- спросила она после долгого молчания.
-- Нет.
-- А если бы ты знала, велела ли бы ты спасти меня.
-- Нет. -- Лаиса отвечала, не задумываясь. -- Я прошла бы мимо. Но я не жалею о своем поступке... Это был приятный час в моей жизни... -- добавила она, усмехаясь. -- Моя богиня -- Афродита, победила твоею, Афину. Святая богиня любви отмстила тебе! И ты никогда не забудешь этой мести, потому что обязана мне жизнью, потому что, если бы не я, тебя побили бы камнями!
-- Умереть за него, какое это было бы счастье!.. Теперь оцени свою месть... -- спокойно сказала Эринна.
В эту минуту дверь отворилась, вошел иерофант. Эрац безошибочно определил, что тут произошло.
Он подошел к Эринне и взял ее за руку:
-- Пойдем, дочь моя! Прости ее, -- прибавил он тихо. -- Она раскаивается.
Эринна обернулась и увидела рыдающую Лаису.
-- Прости ее. Она тоже любит его. Прости во имя богини.
Эринна раздумывала с минуту. Потом чуть слышно сказала:
-- Я тебя прощаю, Лаиса.