Допрос должен был происходить в длинном зале, пристроенном к гостинице, предназначавшемся, судя по различным принадлежностям, совершенно для иных, более веселых целей.
Туда-то я и отправился не спеша, позавтракав и выкурив трубочку. Я пришел первым. Присяжные были приведены к присяге и прошли в морг осматривать останки. Я старался убить время, угадывая занятия постоянных посетителей по предметам, находившимся в зале.
Осмотрев их, я перешел к картинам на стенах, когда публика и свидетели стали собираться. Я поспешил сесть на единственное удобное кресло, кроме стоявшего у стола, вероятно, для коронера. И только что я сел, как вошел коронер с присяжными. За ними появились судебный пристав, инспектор Бэджер, один или два человека в штатском платье и, наконец, районный врач.
Коронер занял место за столом и открыл книгу, а присяжные расселись на скамьи по одну сторону длинного стола.
Я посмотрел на них. Эти двенадцать "лучших людей" представляли характерную группу британских торговцев и ремесленников, спокойных, внимательных и немного важных. Но мое внимание привлек в особенности маленький человек с умным лицом и очень большой головой, со щеткой волос, торчавших ежиком. Я подумал, что это деревенский сапожник. Он сидел между широкоплечим старшиной, похожим на кузнеца, и угрюмым краснолицым мужчиной, грязным и сальным, что заставляло предполагать в нем мясника.
-- Джентльмены, -- начал коронер, -- допрос, который мы начинаем, имеет в виду разрешение двух вопросов. Первый -- удостоверение личности: кто был тот человек, кости которого мы только что осматривали? Второй -- как, когда и каким образом постигла его смерть? Мы займемся сначала удостоверением личности и начнем с обстоятельств, при которых были найдены его кости.
Коронер начал вызывать свидетелей. Первым был огородник, нашедший кости в грядах кресс-салата.
-- Не знаете ли вы, как давно эти гряды чистились до этого? -- спросил коронер, когда свидетель рассказал, как он нашел кости.
-- Их чистили по приказанию м-ра Тэпера перед тем, как он сдал их, около двух лет назад. Это было в мае. Я тогда работал на самом этом месте, и никаких костей тогда не было.
Коронер взглянул на присяжных.
-- Нет вопросов? -- спросил он.
Сапожник бросил угрожающий взгляд на свидетеля и спросил:
-- Вы искали костей, когда нашли эти останки?
-- Я? -- воскликнул свидетель. -- С какой стати мне искать костей?
-- Не отвиливайте, -- сказал сапожник. -- Отвечайте: да или нет?
-- Конечно, нет.
Присяжный мотнул своей огромной головой: так и быть, мол, на этот раз пропустим. Допрос свидетелей продолжался, не выяснив ничего для меня нового, и никаких инцидентов не было, пока сержант не стал рассказывать о находке правой руки в колодце.
-- Это была случайная находка? -- спросил коронер.
-- Нет. У нас был приказ Скотланд-Ярда исследовать все пруды и колодцы в окрестностях.
Коронер скромно воздержался от дальнейшего развития этого вопроса, но сапожник, видимо, уже был взвинчен, и я предвкушал перекрестный допрос м-ра Бэджера, который, по-видимому, разделял мое предчувствие, потому что взглянул весьма неодобрительно на слишком пытливого присяжного.
-- Находка нижней части торса в Степльском пруду, в Лофтоне, была достижением самого инспектора. Открытие это, -- заметил он скромно, -- последовало непосредственно за открытием правой руки.
-- Были ли у вас какие-нибудь частные сведения, поведшие к розыскам в этой местности? -- спросил сапожник.
-- У нас вообще не было никаких частных сведений, -- отвечал Бэджер.
-- Но, скажите, пожалуйста, -- продолжал присяжный, внушительно грозя очень грязным пальцем инспектору, -- вот нашли какие-то останки в Сидкепе, еще какие-то останки в Санкт-Мэри Крэй, и еще какие-то в Ли. И все это в Кенте. Разве не удивительно, что вы направляетесь прямиком в Эпингский лес, который находится уже в Эссексе, разыскиваете там кости и находите их?
-- Мы систематически обследовали все подходящие места, -- отвечал Бэджер.
-- Именно, -- сказал сапожник, -- я так и думал. Но любопытно, что, найдя кости в Кенте, милях в двадцати отсюда, да еще за Темзой, вы являетесь сюда и прямо направляетесь к Степльскому пруду, где они и были, и находите кости?
-- Было бы еще любопытнее, если бы мы нашли их там, где их не было, -- сердито отвечал Бэджер.
Остальные одиннадцать "лучших и верных людей" захихикали от удовольствия, а сапожник свирепо улыбнулся. Но тут вмешался коронер.
-- Это вопрос несущественный, -- сказал он, -- и мы не должны утруждать полицию бесполезными вопросами.
-- Я убежден, -- возразил сапожник, -- что он знал с самого начала, что там есть кости.
-- Свидетель утверждает, что у него не было частных сведений, -- сказал коронер и продолжал допрос свидетелей со стороны инспектора. А скептик-присяжный внимательно вслушивался.
Был вызван участковый врач.
-- Вы осматривали кости, находящиеся сейчас в морге? -- спросил коронер.
-- Осматривал.
-- Расскажите, что вы отметили.
-- Я нашел, что все кости человеческие и взяты от одного скелета. Не хватает черепа, четвертого пальца на левой кисти руки, коленных чашек и берцовых костей, т. е. костей от колен до щиколотки.
-- Нет ли чего-нибудь особенного в отсутствии недостающего пальца?
-- Нет. Никакой ненормальности и никакого признака, что он был ампутирован при жизни.
-- Можете ли вы дать какое-нибудь описание покойного?
-- Я сказал бы, что у него кости пожилого человека, вероятно, старше шестидесяти лет, около пяти футов восьми с половиной дюймов росту, очень крепкого сложения, мускулистого и хорошо сохранившегося. Нет признаков болезненности, исключая застарелой подагры правого бедренного сочленения.
-- Есть у вас какие-нибудь предположения о причине смерти?
-- Нет. Никаких признаков насилия и следов повреждения. Но ведь нельзя составить об этом никакого мнения, пока мы не видели черепа.
-- Не заметили ли вы чего-нибудь особенного?
-- Я был поражен познаниями в анатомии и искусством лица, которое разделяло на части эти останки. Кости были разделены по анатомической группировке. Шейные позвонки все целы и кончаются так называемым атлантом. Лицо, незнакомое с анатомией, отрезало бы голову посреди шеи. Затем, руки отделены вместе с лопаткой и ключицей, как для препарирования. Знание заметно по осторожному отделению частей тела в сочленениях, не видно ни царапин, ни зарубок на костях.
-- Можете вы предположить, какое лицо обладало такими познаниями?
-- Вернее всего, это был врач или студент-медик, возможно -- мясник, вообще лицо, привыкшее к диссекции трупов и ловко действующее ножом.
Тут сапожник вдруг встал.
-- Я протестую, г-н председатель, -- сказал он. -- Д-р Сэммерс намекает, что преступление было совершено человеком уважаемой профессии, представитель которой есть в числе присяжных.
-- Оставьте меня в покое, -- проворчал мясник.
-- Нет, я желаю...
-- Замолчите, Поп, -- произнес старшина, протягивая огромную лапу и, потянув сапожника за фалды, принудил его сесть.
Но и сидя, м-р Поп не умолкал.
-- Прошу занести мой протест в протокол.
-- Этого я не могу допустить и прошу не прерывать свидетеля.
Мясник стал уговаривать Попа громким шепотом.
-- Джентльмены! -- строго сказал коронер. -- Я не могу допустить такого неподобающего поведения. Я настаиваю на том, чтобы вы держали себя прилично.
Обратившись к свидетелю, он продолжал допрос.
-- Можете ли вы сказать, доктор, сколько времени прошло со смерти покойного?
-- Я могу сказать только, что не меньше, чем полтора года, но больше ничего. Насколько больше -- нельзя определить осмотром. Кости совершенно очистились от более мягких тканей и в таком состоянии могут оставаться долгие годы.
-- По свидетельству человека, нашедшего кости, они не могли пробыть в грядах кресс-салата более двух лет. Согласуется ли это с вашим мнением?
-- Да, совершенно.
-- Есть еще один важный пункт, доктор. Находите ли вы в какой-нибудь из костей -- или во всех вместе, -- по чему можно было бы определить, что они принадлежали какому-нибудь определенному индивидууму?
-- Нет, я не нахожу никакой особенности, которая дала бы возможность определения личности.
-- Нам было дано описание одного исчезнувшего лица, -- сказал коронер, -- человека пятидесяти девяти лет, пяти футов восьми дюймов ростом, здорового, хорошо сохранившегося, крепкого сложения, с застарелым Поттовым переломом левого бедра. Отвечают ли кости, которые вы осматривали, этому описанию?
-- Да, насколько это возможно. Кости могут быть и этого субъекта. Но положительного указания на это нет. Описание может относиться к размерам скелета пожилого человека, исключая вот этот перелом.
-- Вы не нашли следов такого перелома?
-- Нет. Поттов перелом бывает в берцовой кости. Эта кость еще не найдена.
-- Вы говорите, рост покойного был на полдюйма больше, чем рост пропавшего человека? Значит ли это, что описание не подходит?
-- Нет. Я мог рассчитывать только приблизительно. Так как кости ног не все налицо, то я считал по ширине, с распростертыми руками. Но измерение бедра приводит к тем же результатам. Покойный мог быть ростом от пяти футов восьми дюймов до пяти футов девяти дюймов.
-- Благодарю вас. Это все, что мы хотели узнать от вас, но, может быть, присяжные желают предложить вопросы?
Он взглянул неохотно в сторону присяжных, и неукротимый Поп воспользовался случаем.
-- Не можете ли сказать нам, -- спросил он, -- почему был отнят недостающий палец?
Тут коронер вмешался.
-- Доктор обязан дать показание только о тех костях, которые налицо.
-- Но, сэр, -- возразил Поп, -- мы желали бы знать, почему был отделен этот палец? Могу я спросить, сэр, не было ли чего-нибудь особенного относительно этого пальца у того лица, которое пропало?
-- Ничего нет относительно этого в описании личности, -- отвечал коронер.
-- Может быть, -- предположил сапожник, -- инспектор Бэджер может сказать нам?
-- Мне кажется, -- сказал коронер, -- нам лучше не задавать полиции лишних вопросов. Нам скажут все, что было бы желательно довести до общего сведения.
-- О, конечно! -- выпалил сапожник. -- Если это тайна, то я не имею больше ничего сказать. Только я не знаю, как мы можем вынести приговор, если нам не будут давать фактов.
Допрос свидетелей был кончен, и коронер перешел к резюме и обратился к присяжным.
-- Вы слышали, джентльмены, показания разных свидетелей и, вероятно, пришли к заключению, что показания эти не помогут нам ответить ни на один из вопросов, составляющих предмет заседания. Мы знаем теперь, что покойный был пожилой человек, около шестидесяти лет от роду и около пяти футов девяти дюймов росту, и что его смерть произошла от полутора до двух лет тому назад.
Это все, что мы знаем. Относительно того, чему подвергалось тело, мы можем делать предположения, но мы ничего наверное не знаем. Мы не знаем, кто был этот человек и отчего он умер. Следовательно, необходимо отложить этот процесс, пока у нас на руках не будет новых фактов. И как только мы их узнаем, вы будете извещены, что ваша помощь необходима.
Тишина судебного заседания сменилась смешанным шумом отодвигаемых стульев и общим оживленным говором. Я встал и выбрался на улицу. В дверях я встретил д-ра Сэммерса, которого ожидал шарабан.
-- Вы отправляетесь обратно в город? -- спросил он.
-- Да, -- отвечал я, -- как только захвачу поезд.
-- Я могу доставить вас к пятичасовому. Вы не попадете к нему, если пойдете пешком.
Я с благодарностью принял предложение и через минуту мы быстро катились по дороге к станции.
-- Вот заноза-то этот Поп! -- заметил д-р Сэммерс -- Любопытный тип. Социалист, агитатор, так и подхлестывает. Такие парни бывают очень полезны. Некоторые из его вопросов были слишком смелы.
-- Так, вероятно, думает и Бэджер.
-- Да, клянусь Юпитером, -- засмеялся Сэммерс. -- Бэджеру он не очень-то понравился, и я подозреваю, что почтенному инспектору трудно было вывернуться.
-- Вы думаете, у него действительно была частная информация?
-- Зависит от того, что вы называете информацией. Полиция не особенно-таки ретива. Они не доставили бы себе столько труда, если бы не имели откуда-нибудь прямых указаний. Как поживают м-р и мисс Беллингэм? Я познакомился с ними, когда они жили здесь.
Я искал подходящего ответа на этот вопрос, когда мы подъезжали к станции. В ту же минуту поезд подкатил к платформе. Быстро пожав руку доктору и наскоро поблагодарив его, я соскочил с шарабана и устремился на станцию.
Во время медленного переезда домой я просматривал заметки, стараясь извлечь из отмеченных фактов какой-нибудь иной смысл, чем они представляли на первый взгляд, но без успеха. Потом я стал размышлять, что подумает Торндайк о показаниях на следствии и будет ли удовлетворен сведениями, которые я собрал. Эти мысли занимали меня всю дорогу до Темпля. Нетерпеливо поднимался я по лестнице к квартире своего друга.
Но здесь меня ждало разочарование. Гнездо было пусто. Только Поультон появился в дверях лаборатории в белом переднике и с парой каких-то плосконосых форм в руках.
-- Доктору нужно было поехать в Бристоль по важному делу, -- объяснил он мне, -- и д-р Джервис поехал с ним. Они проездят день или два, я думаю. А вам доктор оставил записку.
Он достал письмо с этажерки, где оно было выставлено на видном месте, и передал мне. Это была коротенькая записка, в которой Торндайк извинялся за свой внезапный отъезд и просил меня отдать Поультону мои заметки со всеми комментариями, какие я должен был сделать.
"Вам интересно будет узнать, -- прибавлял он, -- что дело о завещании будет заслушано послезавтра. Я, наверно, не успею вернуться, как и Джервис, поэтому мне хотелось бы, чтобы вы присутствовали и внимательно наблюдали за всем, что может произойти во время слушания дела, и что не будет занесено в записку, которую поручено будет составить клерку Марчмонта. Я просил д-ра Пэйна заменить вас и помочь вам в вашей практике, так что вы со спокойной совестью можете отправиться в суд".
Это было очень лестно, и я с благодарным чувством за оказанное Торндайком доверие положил письмо в карман, передал свои заметки Поультону, попрощался с ним и отправился в Феттер-Лейн.