XIV

-- Ну, друг Роланд, вы нанесли великолепный удар, а теперь ждите скорого отбоя!

-- Дорогой Сирано, -- отвечал граф, вставая, -- я понимаю вашу досаду, но, к сожалению, я здесь бессилен; так уж увольте меня от извинений, которые мне вовсе не нужны, и оправданий, которые меня не переубедят.

-- Граф, вы уж слишком предугадываете мои мысли, но на этот раз вы немного ошиблись. Немного терпения, я не хочу начинать этого разговора при ваших друзьях. Я уверен, что вы будете мне очень благодарны за эту осторожность.

-- Я? Буду вам благодарен? -- улыбаясь, переспросил граф.

-- Да, вы. Но, повторяю, не будем возбуждать этого вопроса теперь. Скоро вы будете свободны и мы поговорим об этом откровенно... конечно, с вашего согласия.

-- Если хотите, я могу сейчас же проститься с гостями.

-- О нет, зачем, мне не к спеху, я обожду.

Час спустя новый замок графа де Лембра опустел: арест Мануэля прекратил веселье гостей и все поспешили разъехаться по домам.

-- Пойдемте в мой кабинет, там нам удобнее будет говорить, -- сказал граф, проводив последнего гостя.

Вернувшийся Ринальдо с канделябром в руке проводил молодых людей в кабинет графа. Войдя в комнату, Роланд отослал слугу и расположился слушать Сирано.

-- Мы совершенно одни? -- спросил Сирано.

-- Да, но к чему эта таинственность?

-- То, что я буду говорить, должно быть известно лишь вам: этого требует ваше достоинство.

-- Мое достоинство?

-- Да, ваше достоинство и самолюбие. Уверяю вас, лишь в ваших интересах я советую вам удалить любопытных. Мне же лично, да еще после того, что я только что слышал, положительно все равно, подслушивает ли нас кто-нибудь или нет.

-- Но кто мог бы подслушивать нас, кого вы подозреваете?

-- Ринальдо, который, как я заметил, посвящен во все ваши дела.

-- Будьте покойны, никто не следит за нами. Итак, что вы хотели мне сообщить? Я вас слушаю.

Лицо Сирано, до сих пор выражавшее кроткое спокойствие, сразу вдруг преобразилось: глаза заблестели, губы искривились в надменной улыбке и он резко проговорил:

-- Вы меня слушаете? Прекрасно, черт возьми! Так услышьте же прежде всего, что вы -- подлец!

Роланд с бешенством бросился к Бержераку.

-- Милостивый государь! -- крикнул он.

-- Потише, не так стремительно, дражайший граф! Не сердитесь, это может, во-первых, скверно повлиять на ваше здоровье, а во-вторых, вы потеряли право сердиться за подобные слова! -- остановил Сирано, хватая его за руку.

-- Бержерак, вы пьяны! Как вы смеете наносить мне подобные оскорбления!

-- О нет, я не пьян. Вы прекрасно знаете, что я не пью; но вы-то сами испугались и теперь просто хотите себя успокоить.

-- Я испугался? Интересно знать, чего мне бояться?

-- Своих собственных проступков. Вы прекрасно видите, что я решил спасти Людовика, а спасти его -- значит погубить вас.

-- Опять этот Мануэль! Неужели мой слух вечно будут терзать этим именем? -- спросил граф с досадой.

-- О, черт возьми, ваши уши, как вижу, слишком требовательны и деликатны. Но дело не в этом. Итак, вы -- подлец, -- не подпрыгивайте, это мешает вам слушать, да, вы -- подлец, и это убеждение явилось у меня благодаря тому, что я, слава тебе, Господи, вовремя понял всю вашу игру. Вам было неприятно появление брата, и вы решили избавиться от него, а также и от всех неприятностей, сопряженных с его прибытием в вашу семью; для этого вы выдумали эту глупейшую комедию, но вы забыли, что я еще существую и могу переменить роли. Поверьте, что если б только я захотел, вы бы на глазах у всех ваших гостей на коленях вымаливали у меня прощение за ваше предательство.

-- Я -- на коленях перед вами?! -- злобно смеясь, переспросил Роланд.

-- Да, у меня. Вы прекрасно знаете, что Мануэль -- ваш брат. К чему вы теперь притворяетесь? Ведь нас же никто не слышит!

-- Бержерак, прошу вас, оставьте этот разговор, он надоел мне до тошноты.

-- От вас зависит сократить его.

-- Но каким способом?

-- Сознайтесь во всем и верните Людовику то, что принадлежит ему по праву.

-- Людовик умер восемь лет тому назад.

-- Слушайте, к чему эта комедия? Ведь вы отлично знаете, что он жив. Вы подкупили Бен-Жоеля, и за горсть золота он разыграл назначенную вами роль.

-- Бержерак, вы ответите за эти оскорбления.

-- Сколько угодно, но только немного погодя, теперь же поболтаем еще немного. Ну-ка, признайтесь, Роланд, у вас находится книга Бен-Жоеля?

-- Ведь вы же слышали, как он признался, что книги этой не существовало?

-- Она существует, но у вас ее нет, это я замечаю с величайшим удовольствием. К счастью, цыган -- тертый калач! О, это тонкая штучка, и он не дастся черту в лапы. Но в таком случае книга эта будет у меня. Это уж как пить дать! Волей или неволей, а он отдаст ее мне наверняка. Уж будьте покойны!

Роланд сначала улыбался, но постепенно улыбка исчезала с его лица.

-- Этот вопрос исчерпан, теперь поговорим о вас; кстати, я за этим именно и пришел сюда.

-- Обо мне?

-- Да, мой друг. Я, видите ли, хочу рассказать вам одну забавную историю, которая так интересна для рода Лембра, что ваш отец собственноручно описал ее всю.

-- Мне ничего не известно об этой рукописи.

-- И я бы предпочел, чтобы вам никогда не пришлось о ней слышать, но что же делать? Чем сильнее яд, тем крепче должно быть противоядие.

-- Какое пространное вступление! Подумаешь, речь идет по крайней мере о чьем-нибудь смертном приговоре.

-- Как знать? Присядьте, пожалуйста, вы дрожите, кажется? Вероятно, вам нездоровится, лихорадка? -- шутил Сирано, пододвигая ему стул.

-- Благодарю вас! -- сухо проговорил граф, отталкивая стул.

-- Как угодно. Теперь, будьте добры, выслушайте мой рассказец: он, как мне кажется, совершенно изменит ход ваших мыслей.

Роланд с нетерпением пожал плечами.

-- Итак, я начинаю, граф. Раймонд де Лембра, ваш отец, -- на этом слове Бержерак сделал особое ударение, -- чрезвычайно заботился о блеске своего рода и страшно беспокоился о продлении имени своих славных предков, -- весьма понятное честолюбие! Между тем за все время десятилетнего супружества желанный наследник не являлся. Знаменитые доктора, приглашенные в Фужероль, заявили, что графиня де Лембра никогда не будет матерью. Надо было решиться; род Лембра мог прекратиться совсем. Кажется, мой рассказ начинает вас интересовать, не правда ли?

-- Продолжайте! -- коротко ответил Роланд.

-- Да, род Лембра мог прекратиться; все соседи соболезновали по поводу такого несчастья, как вдруг, ко всеобщему удивлению, граф заявил, что его жена находится в приятном ожидании потомка. Несколько месяцев спустя в замке торжественно было отпраздновано крещение здорового пухлого мальчика. Быть может, вас интересует, откуда взялся этот мальчуган, которому судьба предназначила все почести и богатства этого знатного рода? Он явился во дворец из жалкой хижины графского подданного Жака Корнье, занимавшегося стрижкой овец.

-- Бессмысленная сказка! -- фыркнул Роланд.

-- Нет, это далеко не сказка, а самая сущая правда, описанная рукой вашего отца и скрепленная его подписью. Да, граф де Лембра поступился своей гордостью и решил пересилить судьбу. Он сказал себе: "Имя моего рода еще долго будет блистать своим величием, и у меня будет сын вопреки желанию Бога и наперекор судьбе". Для этой цели он купил ребенка, а родителей отправил в Италию, где они и умерли. Граф всеми силами своей гордой души старался забыть о том, что в жилах его названого сына текла кровь не графов де Лембра, а кровь обыкновенного поселянина, стригуна овец. И этот ребенок был граф Роланд де Лембра, то есть вы.

-- Это клевета, вымысел, вы оскорбляете память моего отца! -- гневно крикнул Роланд.

-- Я вполне понимаю ваше волнение: подобную новость трудно выслушать спокойно, -- хладнокровно проговорил Сирано. -- Звания графа и стригуна овец чрезвычайно не походят друг на друга, по я продолжаю. Пять лет спустя после появления ложного первенца графиня де Лембра, вопреки предсказаниям докторов, действительно забеременела и произвела на свет настоящего первенца, Людовика де Лембра, иначе говоря, Мануэля. Представьте себе теперь затруднение графа, его угрызения совести, упреки, досаду. Но глупость была сделана, надо было терпеть. Дети росли, а граф со временем думал исправить свою ошибку. Продолжение вам известно: Людовик был украден Бен-Жоелем-отцом, а граф сначала пришел в отчаяние, потом немного успокоился, довольный, что вы продлите славный род графов де Лембра. Но так как Людовик все-таки мог отыскаться, то граф на всякий случай написал свою исповедь, которую я только что рассказал вам, и дал мне ее на хранение. Там же, между прочим, указана и его последняя воля.

Роланд с нескрываемым недоумением и любопытством смотрел на рассказчика.

-- Не беспокойтесь, в этом документе после подробных указаний о вашем происхождении говорится о том, что вы, в случае появления Людовика, лишаетесь лишь половины своего состояния: граф был очень справедлив и не захотел лишать вас того положения, в которое сам же поставил; он не хотел, чтобы вы отвечали за подлог, в котором были совершенно неповинны.

-- О, вы дьявольски играете моей доверчивостью! Нет, это невероятно, отец не мог этого сделать, притом безумно было бы предполагать, что он оставил письменное доказательство своего обмана.

-- Даю вам честное слово, что эта рукопись существует.

-- Покажите.

-- К сожалению, в настоящую минуту ее нет у меня. Сомневаясь в своей безопасности, я ее отдал в верные руки. В случае моей смерти этот человек будет знать, как распорядиться драгоценным документом.

Эти слова, хоть на минуту отдалившие опасность, которой так боялся Роланд, наполнили его душу приятной надеждой.

-- Что же вы думаете теперь делать? -- спросил он уже с прежним хладнокровием.

-- Ничего, если вы признаете права Мануэля; если же вы будете настаивать на своем решении лишить его этих прав, тогда я отправляюсь за завещанием графа де Лембра и предъявлю его куда следует.

-- Послушайте, Сирано, ваше остроумие равняется вашей храбрости, и вы, приписывая мне это воображаемое предательство, сострили очень мило. И, если хотите, я дам вам удовлетворение за мое дерзкое недоверие.

Только уж при всем желании я не мог бы поверить вашей сказке про исповедь моего отца.

-- Вы не верите?

-- Да, не верю этому, так как если бы это была правда, а не вымысел, родившийся в вашей поэтической голове, то вы не пощадили бы меня, а там же, при моих гостях, объявили бы о моем позорном происхождении и таким образом спасли Мануэля от тюрьмы.

-- Я в силу необходимости допустил арест Мануэля.

-- По какой необходимости? Не понимаю!

-- Это было неизбежно для его безопасности.

-- Что вы хотите этим сказать?

-- Хочу сказать, что я раскусил вас, граф Роланд. Оставить Мануэля на свободе, в то время как я сам должен был бы уехать за завещанием графа, -- это ^означало бы обречь его на смерть. Его заключение в тюрьму лишает вас соблазна, а также и лишних укоров совести, но главное -- обеспечивает безопасность Мануэля.

-- Неужели вы считаете меня способным на убийство?

-- После того, что я уже видел, я считаю вас на все способным, -- просто ответил Сирано.

-- Вы кровью смоете это оскорбление! -- крикнул Роланд, краснея.

-- Ну, я не имею ни малейшего желания драться с вами, притом у меня есть теперь дело поважнее. Мои слова не должны вас оскорблять: они сама правда. Да, наконец, что там говорить: ведь я убил бы вас, а это слишком рано!

Роланд с досадой стукнул кулаком, хладнокровие Бержерака приводило его в бешенство.

-- Хорошо, поезжайте куда хотите, я не боюсь вас и сумею отпарировать все ваши удары.

-- Это ваше последнее слово?

-- Да, последнее!

-- Тем хуже для вас. Книга Бен-Жоеля и завещание графа помогут мне одержать над вами блестящую победу.

-- Что касается книги, будьте покойны, вы не получите ее!

-- Та-та-та, прекрасно, великолепно, наконец-то вы сознались, что эта книга существует! -- торжествуя, проговорил Сирано.

Роланд до крови закусил губы, но было уже поздно; он хотел что-то возразить, но Сирано, не слушая его, добавил веселым тоном:

-- С меня довольно. Я знаю столько, сколько мне надо; а теперь к делу. Первым долгом Бен-Жоеля за бока, а потом уж и до вас доберемся! -- проговорил Сирано, выходя из комнаты.