Тамъ далеко на взморьѣ, гдѣ рыбаки закидываютъ свои сѣти, лежитъ цѣлая группа острововъ, среди которыхъ пріютился маленькій островокъ, извѣстный подъ именемъ каменнаго острова; на немъ насчитываютъ едва сотню душъ. Сосѣдній островъ уже значительно больше, онъ имѣетъ до трехсотъ жителей, церковь и собственное управленіе. Когда я былъ еще ребенкомъ, на церковный островъ былъ проведенъ телеграфъ и устроена почтовая станція.
Всюду, гдѣ появлялись островитяне, они слыли за знатныхъ, ведущихъ свой родъ съ большого острова; даже жители материка, не пользовались особымъ уваженіемъ у людей съ церковнаго острова, хотя они и распоряжались на своемъ материкѣ и могли весть свое происхожденіе неизвѣстно откуда. Населеніе на цѣлую милю въ округѣ состоитъ исключительно изъ рыбаковъ.
Атлантическій океанъ со всѣхъ сторонъ омываетъ каменный островъ. Берега его сплошь отвѣсны, такъ что съ трехъ сторонъ на него немыслимо взобраться и только на югѣ, въ сторонѣ обращенной къ солнцу. Богъ и люди общими усиліями проложили удобопроходимый путь: лѣстницу, состоящую изъ двухсотъ ступеней. Послѣ каждой бури море пригоняетъ къ острову куски дерева, толстыя доски, обломки кораблей, и изъ этого матеріала лодочники дѣлаютъ свои суда. Они относятъ эти доски наверхъ, проходя двѣсти ступеней, строятъ лодку у себя въ хижинѣ и ждутъ приближенія зимы, когда верхушки утесовъ на сѣверной сторонѣ сдѣлаются голубыми и скользкими ото льда; тогда они спускаясь лодку на каткахъ и таляхъ по этому ледяному глетчеру и устанавливаютъ ее на морѣ. Въ дѣтствѣ я самъ видѣлъ, какъ это дѣлается. Два человѣка стояли на верхушкѣ отвѣсной скалы и управляли каткомъ, одинъ человѣкъ сидѣлъ въ лодкѣ и отталкивался въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ лодка могла задѣть о скалу. Все это происходило смѣло и осторожно при легкихъ окрикахъ въ продолженіе всего пути. Но когда, наконецъ, лодка достигала поверхности моря, человѣкъ, сидящій въ лодкѣ, кричалъ двумъ другимъ, что они должны удержать канатъ, такъ какъ онъ достигъ цѣли, а затѣмъ баста. Больше онъ не говорилъ объ этомъ происшествіи, и лодка была внизу.
Самая большая хижина на каменномъ островѣ принадлежала старому, честному лодочнику Іоахиму. Подъ ея кровлей изъ года въ годъ происходили рождественскіе танцы; въ ней свободно могли помѣститься четыре, даже шесть паръ. Оркестръ состоялъ изъ одной скрипки, а около скрипача помѣщался человѣкъ, извѣстный подъ именемъ Дидрикъ; онъ выводилъ трели. напѣвалъ и выстукивалъ ногами тактъ. Парни танцовали безъ пиджаковъ.
Во время танцевъ младшій сынъ лодочника, тоже лодочникъ по профессіи, обходилъ гостей и какъ бы исполнялъ роль хозяина. Онъ пользовался всеобщимъ уваженіемъ, благодаря своему ремеслу и способной головѣ. "Марселіусъ!" -- мечтаетъ о немъ одна дѣвушка, "Марселіусъ" -- думаетъ о немъ другая; его имя извѣстно даже между дѣвушками церковнаго острова. Но самъ Марселіусъ мечтаетъ жениться на Фредериккѣ, дочери учителя, хотя она была знатнѣе его, говорила, какъ въ книжкахъ написано, и вела себя такъ высокомѣрно, что отнимала всякую надежду. Домъ учителя былъ кромѣ того большимъ, богатымъ домомъ, и такъ какъ онъ не былъ рыбакомъ, а, напротивъ, занималъ одно изъ первенствующихъ мѣстъ, то на окнахъ у него висѣли занавѣски, и прежде, чѣмъ войти въ домъ, слѣдовало постучаться пальцами въ дверь. Но Марселіусъ былъ слѣпъ и упоренъ въ своей любви. Въ прошломъ году онъ бывалъ у учителя и въ этомъ году онъ опять отправился къ нему; онъ вошелъ прямо въ кухню и сказалъ:
-- Добрый вечеръ, Фредерикка, могу я съ тобой поболтать немножко?
-- Чего же ты хочешь? -- говоритъ Фредерикка и выходитъ съ нимъ вмѣстѣ на улицу. Она прекрасно знаетъ, чего онъ отъ нея хочетъ.
-- Я пришелъ спросить, не могла ли бы ты... ты сама знаешь что!
-- Нѣтъ, -- говоритъ Фредерикка, -- я не могу. И ты не долженъ больше обо мнѣ думать, Марселіусъ, и не долженъ становиться на моемъ пути.
-- О да, я знаю, что новый учитель тебѣ нравится, -- отвѣчаетъ Марселіусъ.-- Но вотъ интересно, что выйдетъ изъ всей этой знатности.
Дѣйствительно, оно такъ и было: новый учитель нравился Фредериккѣ. Онъ былъ родомъ съ церковнаго острова и окончилъ семинарію. Его отецъ былъ такой же обыкновенный рыбакъ, какъ и другіе, но кое-что заработалъ и былъ богатъ; на его сушилкѣ постоянно висѣла навага и треска, а его кладовая была полна масла, сала и камбалы. Когда его сынъ вернулся изъ семинаріи домой, онъ сталъ пользоваться такимъ же уваженіемъ, какъ сынъ пастора, который былъ студентомъ; онъ носилъ баки котлетками, въ карманѣ у него былъ всегда носовой платокъ, и для большаго шика съ его шляпы постоянно спускалась къ петлицѣ пиджака резинка. Люди не мало смѣялись надъ нимъ. они говорили, что Симонъ Рустъ сдѣлался подозрительно экономнымъ, такъ какъ началъ копить сырость изъ собственнаго носа.
-- Онъ заказалъ у насъ новую лодку, -- говоритъ Марселіусъ -- и дай Богъ, чтобы она принесла ему счастье!
-- Къ чему ты это говоришь?-- спросила Фредерикка.
-- Я просто такъ говорю. Онъ хочетъ, чтобъ борта его лодки были зеленаго цвѣта -- хорошо, я выкрашу ихъ въ зеленый цвѣтъ. Но онъ хочетъ, чтобъ у него на лодкѣ было какое-то имя, -- пусть онъ его ужъ самъ пишетъ.
-- А развѣ онъ это дѣйствительно хочетъ?
-- Слышала ты когда-нибудь о подобномъ богохульствѣ! Это не должна быть обыкновенная лодка, а о четырехъ веслахъ... Подумай объ этомъ еще, не лучше ли тебѣ выбрать меня, Фредерикка.
-- Нѣтъ, я не могу, слышишь ты. Я люблю его!
-- Такъ, такъ, гмъ... ты, значитъ, любишь его...-- говоритъ Марселіусъ и уходитъ...
Къ рождественскимъ каникуламъ Симонъ Рустъ пріѣхалъ съ церковнаго острова и хотѣлъ написать имя на своей новой лодкѣ. Все кто время онъ жилъ у стараго учителя, а Фредерикка ходила ежедневно въ праздничныхъ нарядахъ и съ шелковымъ платкомъ на шеѣ. Когда имя было написано, то нашлось очень немного такихъ, кто могъ бы прочестъ латинскія буквы, а между тѣмъ тамъ стояло: Superfein. Такъ должна была называться лодка. И, конечно, мало кто могъ понять все значеніе этого слова.
Вотъ наступила свѣтлая звѣздная ночь наканунѣ сочельника, Марселіусъ отправился въ домъ учителя и попросилъ разрѣшенія побесѣдовать съ Симономъ Рустомъ.
-- Лодка высохла теперь, -- сказалъ Марселіусъ.
-- Тогда мы можемъ завтра спустить ее въ море, -- отвѣтилъ Симонъ Рустъ.
Марселіусъ продолжаетъ:
-- Правда, что ты женишься на Фредериккѣ?
-- Это тебя не касается, -- возражаетъ учитель Симонъ.
-- Это все равно. Если ты мнѣ серьезно скажешъ, что женишься на Фредериккѣ, тогда ты даромъ получишь лодку!
Симонъ сталъ размышлять. Въ денежныхъ вопросахъ, онъ былъ очень, очень умный человѣкъ, совсѣмъ какъ его отецъ. Онъ позвалъ Фредерикку и спросилъ:
-- Развѣ изъ насъ не выйдетъ красивая пара?
И Фредерикка отвѣтила:
-- Конечно, я люблю его.
Ночь была такая звѣздная, ясная, и глаза Фредерикки горѣли отъ счастья, когда она произносила эти слова.
Когда Марселіусъ отправился домой, его мучила скупость и раскаяніе, что онъ задаромъ сдѣлалъ Симону лодку.
"Ну и получитъ онъ ее въ хорошемъ видѣ" -- думалъ онъ, -- "я самъ буду сидѣть въ лодкѣ, когда ее будутъ спускать".
Онъ бродилъ отъ одной хижины къ другой, никуда не заходилъ, шелъ все впередъ и видѣлъ только сѣверное сіяніе и звѣзды. Онъ шелъ къ сѣверной части острова, гдѣ были уже приготовлены тали и катки, чтобъ принести лодку и спуститъ ее въ глубину. Подъ нимъ бушевалъ Атлантическій океанъ. Онъ сѣлъ.
Тамъ далеко на морѣ мерцали огоньки кораблей, а еще дальше виднѣлись огни парохода. Тяжелый и темный онъ двигался на востокъ. Марселіусъ думалъ: "Самое лучшее, что можно теперь сдѣлать, это сѣсть на такой пароходъ и уѣхать далеко, далеко". Фредерикка была для него навсегда потеряна, а жить здѣсь, когда она покинетъ каменный островъ, было бы ему слишкомъ горько.
Да будетъ ей Отецъ Небесный помощникомъ и опорой на всю ея жизнь! А что касается того, что онъ хотѣлъ испортить лодку Симона, то онъ извиняется передъ нимъ за скверныя мысли. Теперь, напротивъ, онъ употребитъ всѣ силы на то, чтобъ сохранить лодку отъ поврежденія, когда ее будутъ спускать внизъ по скалѣ. Такимъ онъ хочетъ быть.
Онъ всталъ и хотѣлъ вернуться домой, но вдругъ ему послышалось, что кто-то его зоветъ; онъ сталъ прислушиваться и увидѣлъ, что къ нему кто-то приближается.
-- Фредерикка, это ты?-- слрашиваетъ онъ.
-- Да. Я хотѣла сказать тебѣ, что ты не долженъ причинить себѣ никакого вреда, Марселіусъ.
-- Я сдѣлалъ только небольшую прогулку на свѣжемъ воздухѣ, -- отвѣтилъ Марселіусъ.
Она взяла его за руку и, крѣпко держа ее, продолжала говорить:
-- Это совсѣмъ лишнее принимать этотъ случай такъ близко къ сердцу. Наконецъ, я даже еще окончательно не рѣшила.
-- Какъ, развѣ ты еще не рѣшила?
-- Что выйдетъ изъ этого?-- вырвалось у нея.-- Сейчасъ, напримѣръ, онъ велъ себя несносно относительно меня. Я думаю, ты лучше Симона. Онъ отвиливаетъ; сегодня онъ сказалъ: мы посмотримъ.
На это Марселіусъ ни слова не отвѣтилъ. Они пошли. Все-таки Фредерикка была умна и предусмотрительна и, несмотря на свое смущеніе, она вдругъ сказала:
-- Во всякомъ случаѣ ты ему лодки даромъ не отдавай.
-- Нѣтъ, нѣтъ, -- отвѣтилъ Марселіусъ.
На перекресткѣ она подала ему руку и сказала:-- Теперь мнѣ надо спѣшить домой, а то онъ будетъ сердиться. Можетъ быть, онъ даже видѣлъ, куда я пошла.
Они пожелали другъ другу покойной ночи и разошлись каждый своей дорогой.
На слѣдующій день стояла тихая погода, и море было спокойно. Уже на разсвѣтѣ честный лодочникъ Іоахимъ и его два сына отнесли лодку къ талямъ на сѣверную часть острова; все населеніе острова помогало имъ во время переноски, чтобы предохранить красивую лодку отъ поврежденія. И вотъ теперь она качалась на таляхъ изящная, новая и блестящая.
Старый учитель уговорилъ своего важнаго сослуживца и коллегу Симона Руста отложить свой отъѣздъ домой, на церковный островъ, на послѣобѣденное время и теперь пора было начинать.
Отношенія между новообрученными, казалось, не были лучше, чѣмъ вчера вечеромъ. Напротивъ, они шли по тропинкѣ на далекомъ разстояніи другъ отъ друга, и та, которая была теперь невѣстой, была полна сомнѣній. Когда они подошли къ талямъ, Іоахимъ и все населеніе были уже тамъ. Всѣ мужчины сняли шапки передъ обоими учителями и ихъ спутницей.
-- Все готово?-- спросилъ Симонъ.
Іоахимъ отвѣтилъ:
-- Все готово.
Вдругъ Фредерикка, которую мучили сомнѣній громко говоритъ:-- Будь сегодня остороженъ, Марселіусъ. Не можетъ ли кто-нибудь другой сѣсть въ лодку вмѣсто тебя?
При этихъ словахъ всѣ насторожились.
-- О, онъ уже привыкъ къ этому, -- сказалъ Іоахимъ, отецъ молодого человѣка.
-- Какъ это пошло, дать лодкѣ такое названіе, -- сказала Фредерикка.
-- Совсѣмъ нѣгъ, это скорѣй оригинальное названіе, -- сказалъ снисходительно ея отецъ, -- ты не можешь объ этомъ судить, Фредерикка!
Тогда Симонъ Рустъ сказалъ рѣшительно:-- Я самъ сяду въ лодку.
Всѣ наперерывъ старались отговоритъ его отъ этого. Но Симонъ Рустъ взобрался въ лодку и сѣлъ въ нее. Въ продолженіе нѣсколькихъ минутъ они умоляли его перемѣнить рѣшеніе, но Симонъ гордо отвѣчалъ:
-- Пусть же Фредерикка будетъ покойна.
-- Въ такомъ случаѣ привяжи себя покрѣпче,-- сказалъ Іоахимъ и подалъ ему канатъ.
-- Отпускай!-- крикнулъ съ раздраженіемъ Симомъ. Катки освободили, и лодка начала медленно спускаться. Симонъ взялъ резинку отъ шляпы и прикрѣпилъ ея конецъ къ одной изъ пуговицъ. Іоахимъ окликалъ Симона, и хотя послѣдній отвѣчалъ ему, но голосъ его звучалъ все ниже и ниже за скалой, и они уже не могли видѣть другъ друга. Марселіусу нечего было дѣлать и онъ стоялъ въ сторонѣ.
-- Полпути уже пройдено -- сказалъ Іоахимъ.-- Паренекъ знаетъ свое дѣло.
Вдругъ изъ глубины послышались какіе-то возгласы. Никто не могъ разобрать, въ чемъ дѣло; нужно ли было удержать канатъ, такъ какъ онъ достигъ уже цѣли. Но нѣтъ, это было не то, слышно было только: ау, ау -- и чувствовались сильные толчки на сигнальномъ канатѣ. Стоящіе наверху рѣшили, что слѣдуетъ слегка подобрать канатъ, и Іоахимъ и его помощники сдѣлали это. Но вдругъ изъ бездны раздался рѣзкій, душу раздирающій крикъ, слышно было какъ лодка ударилась объ отвѣсную скалу. Весь островъ какъ бы вздрогнулъ. Всѣ поблѣднѣли, тали сдѣлались вдругъ совсѣмъ легкими. Всѣ разомъ заволновались, закричали, а Іоахимъ приказывалъ:-- Спускай! Вслѣдъ за этимъ раздается его команда: -- Поднимай! Но теперь всѣмъ стало ясно, что все это ни къ чему, -- лодка пуста, Симонъ опрокинулъ ее и свалился со скалы въ море. Какъ разъ въ эту минуту на церковномъ островѣ раздался рождественскій колокольный звонъ. Но Фредерикка была всегда умна и предусмотрительна, она подошла къ Марселіусу и сказала:
-- Да проститъ мнѣ Господь мое прегрѣшеніе, но такъ я рада, что не ты былъ въ лодкѣ. Что же ты стоишь, однако? Развѣ ты не спустишься съ южной стороны къ морю и не отвяжешь лодку, чтобы ѣхать его разыскивать?
И такъ какъ всѣ поняли, что она была права, то гурьбой бросились бѣжать съ острова къ морю. Только старый Іоахимъ, честный лодочникъ, отсталъ отъ другихъ.
"Не могу же я стоять тутъ цѣлую вѣчность и держать лодку!" думалъ Іоахимъ. "Или я долженъ буду поднять ее наверхъ, но для этого у меня не хватитъ силъ, или я спущу ее въ море!" Онъ взвѣсилъ все основательно и рѣшилъ отпустить канатъ. Тогда произошло нѣчто странное: онъ почувствовалъ, что канатъ опускался всего нѣсколько секундъ, а заіѣмъ ослабѣлъ въ его рукѣ. Значитъ, лодка достигла морской поверхности.
Сначала Іоахимъ не понялъ въ чемъ дѣло. Онъ поднялъ канатъ на цѣлую сажень вверхъ и отпустилъ его, и снова лодка достигла поверхности моря. Тогда старымъ Іоахимомъ овладѣла необычайная радость, и онъ оглядѣлся кругомъ, чтобы подѣлиться съ какимъ-нибудь наивнымъ существомъ своей радостью. Лодка была всего въ нѣсколькихъ саженяхъ отъ морской поверхности, слѣдовательно, Симонъ Рустъ не могъ погибнуть. Но теперь онъ могъ утонутъ.
-- Торопитесь, ребята!-- закричалъ Іоахимъ, направляя голосъ въ южную сторону.-- Можетъ быть, онъ еще и невредимъ.
Въ то время, какъ Іоахимъ держалъ въ рукахъ ослабѣвшій канатъ, онъ почувствовалъ толчокъ; казалось,что тамъ, внизу кто-то схватилъ лодку.--"Это, вѣроятно, волны разбиваются о лодку", подумалъ Іоахимъ. И, онъ закричалъ внизъ:-- "Ты живъ?"
Но Атлантическій океанъ глухо бушевалъ, и никакого отвѣта не послѣдовало. Довольно долгое время онъ держалъ веревку въ рукахъ. Онъ могъ бы прикрѣпить ее и спокойно ожидать дальнѣйшихъ событій, но, Іоахимъ рѣшилъ, что каждая минута дорога теперь, и неумѣстно думать о собственномъ отдыхѣ. Можетъ быть, тутъ, передъ его глазами, погибъ образованный человѣкъ, обладающій обширными знаніями.
Прошли долгіе, томительные четверть часа. по временамъ съ церковнаго острова доносился колокольный звонъ, и это были для него мгновенія, полныя таинственности и значенія. Наконецъ, онъ услыхалъ голоса, идущіе изъ глубины: то были спасательныя лодки. Въ лодкѣ гребли его сыновья. Теперь онъ былъ увѣренъ, что дѣло пойдетъ на ладъ. Іоахимъ притаилъ дыханіе и сталъ прислушиваться.
-- Вотъ онъ!-- закричалъ Марселіусъ.
-- Нашли вы его? -- спрашиваетъ отецъ, стоя на верхушкѣ скалы.
Вскорѣ онъ почувствовалъ, что веревку отвязали отъ лодки. Онъ нагнулся надъ пропастью и крикнулъ:
-- Живъ онъ?
-- Конечно, живъ, -- отвѣчаетъ Марселіусъ.-- Тяни веревку наверхъ!
-- Слава тебѣ, Господи! -- пробормоталъ Іоахимъ. Онъ вытащилъ веревку наверхъ, понюхалъ табачку и направился на южную часть острова, къ тому мѣсту, гдѣ стояли лодки, чтобъ встрѣтить народъ. По дорогѣ честный лодочникъ не преминулъ предаться особымъ размышленіямъ о Симонѣ и о предотвращенномъ несчастіи, угрожавшемъ его жизни. Ученымъ и глубокомысленнымъ вѣтренникомъ былъ и остался Симонъ. Можетъ быть, онъ нарочно опрокинулъ лодку и бросился въ воду, когда увидалъ подъ собою глубину въ одну или двѣ сажени. "Какая дурацкая выходка!" подумалъ Іоахимъ.
У пристани онъ встрѣтилъ стараго учителя съ дочерью и сказалъ:-- Онъ спасенъ!
-- Спасенъ? -- воскликнула Фредерикка.-- Ты шутишь?
-- Онъ спасенъ.
Старый учитель сказалъ: -- Слава тебѣ, Господи!-- онъ радовался отъ всего сердца.
Но Фредерикка сдѣлалась сразу молчаливой и задумчивой...
Лодки приблизились; въ одной изъ нихъ сидѣлъ Симонъ Рустъ и гребъ изо всѣхъ силъ; онъ былъ мокръ съ головы до ногъ и дрожалъ.
-- Ты ушибся? -- спросила Фредерикка. -- И гдѣ твоя шляпа?
-- Мы не нашли ея, -- сказалъ Марселіусъ.
-- Ты могъ бы пока одолжить ему свою фуражку, -- сказала Фредерикка; она безпокоилась за Симона.
-- Онъ не хочетъ ея надѣвать, -- отвѣтилъ Марселіусъ.
-- Нѣтъ, извини меня, я не хочу ее брать, -- сказалъ гордо Симонъ, хотя онъ дрожалъ отъ холода.
Старый учитель разспрашивалъ теперь своего коллегу и сослуживца о подробностяхъ катастрофы, и тотъ отвѣчалъ ему.
У Іоахима было такое впечатлѣніе, что разговоръ, который они вели между собою, носилъ характеръ чего-то заранѣе обдуманнаго и неискренняго. Симонъ Рустъ разсказывалъ, что онъ научился плавать еще въ семинаріи, и только благодаря этому его удалось спасти сегодня. Но все-таки, пока онъ не увидалъ спасательной лодки, онъ испытывалъ муки тантала. Онъ хочетъ подробно разсказать, какъ произошло все это приключеніе для того, чтобъ никто не могъ построить на этотъ счетъ ложныхъ предположеній.
-- Одно мнѣ было бы интересно узнать -- сказалъ онъ, обращаясь къ Фредериккѣ.-- Какъ ты себя чувствовала, Фредерикка, когда лодка опрокинулась вмѣстѣ со мною?
-- Какъ я себя чувствовала?-- спросила Фредерикка.
-- И какое было твое первое слово?
Фредерикка собралась съ духомъ и сказала:
-- Это я заставила людей бѣжать къ тебѣ скорѣй на помощь.
-- Это хорошо, -- сказалъ Симонъ.
Марселіусъ молчалъ. Онъ понялъ, что Симонъ Рустъ опять завладѣлъ ея сердцемъ.
-- Идемте теперь скорѣй домой, тебѣ надо переодѣться въ сухое платье, -- сказалъ старый учитель.-- Право, это будетъ чудо, если ты перенесешь эту катастрофу.
Всѣ стали помогать втаскивать лодки на берегъ, и Марселіусъ не дѣлалъ никакого различія между своей лодкой и лодкой Симона. Онъ положилъ столько же подпорокъ подъ его лодку, какъ и подъ свою, чтобы онѣ стояли на мѣстѣ и не уплыли къ море. Онъ пропустилъ всѣхъ впередъ и тогда только отправился домой, погруженный въ тяжелыя мысли. Вечеромъ Фредерикка прошла въ домъ къ сосѣду, но къ Марселіусу она не заглядывала. Онъ вышелъ, чтобы дождаться ее и, когда она проходила, онъ сказалъ:
-- Добрый вечеръ! Ты хочешь прогуляться при сѣверномъ сіяніи?
-- Мнѣ надо было тутъ по одному дѣлу, -- отвѣтила она..-- Что ты скажешь о сегодняшнемъ чудѣ?
Марселіусъ отвѣтилъ:
-- Я скажу тебѣ откровенно: мнѣ кажется, что ни о какомъ чудѣ не можетъ быть и рѣчи.
-- Да? но если бъ ты вылетѣлъ изъ лодки, ты думаешь, ты остался бы въ живыхъ?
-- Онъ вовсе не вылетѣлъ. Онъ нарочно выпрыгнулъ изъ лодки, когда увидалъ, что до моря всего одна сажень. Такъ говоритъ отецъ.
-- Онъ самъ выпрыгнулъ? Да? А ты бы во всякомъ случаѣ этого не сдѣлалъ.
Марселіусъ молчалъ.
-- Ты вѣдь не умѣешь плавать, -- продолжала Фредерикка.-- И ты не учился всему тому, чему онъ учился. Ты также не учился играть на органѣ.
-- Значитъ, вы поженитесь?-- спросилъ Марселіусъ.
-- Я не знаю еще, какъ это будетъ, -- отвѣтила Фредерикка, -- но, пожалуй, это можетъ случиться.
На это Марселіусъ грустно сказалъ:
-- Теперь мнѣ безразлично; ты и онъ, вы можете получить лодку даромъ, какъ я это рѣшилъ раньше.
Фредерикка обдумала все, что онъ ей сказалъ, и отвѣтила;
-- Да, да, наше дѣло, вѣроятно, выгоритъ; тогда мы можемъ получить лодку, какъ ты говоришь. Но если онъ откажется отъ своего слова, тогда мы поженимся съ тобой и заставимъ его заплатить за лодку.
Никакого удивленія не проскользнуло на лицѣ Марселіуса по поводу этого договора, и онъ спросилъ:-- Когда же я узнаю объ этомъ?
Фредерикка отвѣтила:-- Завтра онъ ѣдетъ домой, и тогда этотъ вопросъ рѣшится. Но вѣдь ты понимаешь, что я не могу спросить его объ этомъ.
Марселіусу пришлось дожидаться нѣсколько мѣсяцевъ, пока, наконецъ, онъ узналъ опредѣленный отвѣтъ.
На Рождество Симонъ Рустъ уѣхалъ домой, и передъ отъѣздомъ вопросъ не былъ разрѣшенъ; послѣ этого онъ сватался во многихъ семъяхъ на церковномъ островѣ, и, благодаря извѣстности его отца, его предложенія были всюду приняты. Но Симонъ ни къ кому не привязывался и до поры до времени считалъ себя вполнѣ свободнымъ. Наконецъ, онъ рискнулъ сдѣлать предложеніе учительницѣ пастората, и тутъ Симонъ Рустъ получилъ отказъ. Она была барышня и къ тому же изъ хорошей семьи. Обо всемъ этомъ слышала Фредерикка и очень грустила. Танцы въ ночь подъ Крещеніе были, какъ всегда, назначены въ домѣ лодочника Іоахима, и Марселіусъ долженъ былъ, какъ всегда, исполнятъ роль хозяина дома. Своевременно были приглашены скрипачъ и тотъ самый Дидрикъ, который такъ искусно пѣлъ и выбивалъ ногами тактъ. Всѣ парни выбрали себѣ заранѣе дѣвушекъ, и Фредерикка обѣщала Марселіусу прійти.
Но вотъ къ острову подплыла четырехвесельная лодка. Она была послана сьарымъ рыбакомъ Рустомъ за Фредериккой, чтобъ везти ее на церковный островъ. Въ этотъ вечеръ у него предполагались танцы. Въ одно мгновеніе Фредерикка была готова, она нарядилась по-праздничному.
Марселіусъ пришелъ на пристань и сказалъ ей:-- Да, да, теперь, вѣроятно, ваше дѣло будетъ рѣшено?
-- Да, теперь этотъ вопросъ рѣшится, -- послѣдовалъ отвѣтъ. Во время переправы видно было, что она на что-то рѣшилась.
Она была радушно принята старымъ рыбакомъ Рустомъ, и вечеромъ, когда начались танцы, она пользовалась большимъ успѣхомъ среди молодежи церковнаго острова. Но Симонъ, сынъ хозяина дома, шутилъ со всѣми одинаково и съ каждой въ отдѣльности, и Фредерикка осталась по прежнему въ неизвѣстности.
Въ промежуткахъ между танцами гостямъ подавали спиртные напитки и кофе, и старикъ Рустъ выпилъ изрядное количество вина; онъ сидѣлъ въ удобной и непринужденной позѣ въ той же комнатѣ съ нѣсколькими пожилыми рыбаками. Симонъ Рустъ тоже выпилъ нѣсколько стакановъ вина, чтобы не подумали, что онъ гордится, но онъ не танцовалъ съ дѣвушками-рыбачками, потому что это не приличествовало его званію учителя.
Ночью, когда всѣ разошлись по домамъ, Фредерикка осталась одна съ Симономъ. Она должна была уѣхать на слѣдующее утро. Но даже и теперь Симонъ не выказывалъ по отношенію къ ней большей нѣжности, чѣмъ обыкновенно, да и она не была такъ глупа, чтобы считать любовью ласки, данныя ей мимоходомъ.
-- Я стою здѣсь и освѣжаюсь, -- сказала Фредерикка.
-- Право, тебѣ не слѣдовало бы этого дѣлать, -- возразилъ Симонъ, -- это можетъ имѣть вредныя послѣдствія для твоего здоровья.
-- Почему открыты ворота сарая?-- спросила Фредерикка и указала туда рукой.
Симонъ также не зналъ, почему ворота были открыты.
-- Пойдемъ закроемъ ихъ, -- сказала она.
И она пошла къ сараю. Ярко горѣло сѣверное сіяніе и звѣзды.
Фредерикка заглянула въ овинъ и сказала:
-- Покажи мнѣ, много ли у васъ корму?
Они оба вошли туда.
-- Тутъ у насъ одинъ сѣновалъ, а тамъ другой, -- сказалъ Симонъ.
-- Гдѣ?
Симонъ полѣзъ на сѣновалъ. Фредерикка послѣдовала за нимъ.
Вскорѣ Фредерикка стала обнадеживать Марселіуса, говоря, что она выйдетъ за него замужъ, и онъ ждалъ этого съ тайной надеждой. Но на масленицѣ, въ мартѣ мѣсяцѣ, Фредерикка уже больше не сомнѣвалась и сказала Марселіусу:
-- Нѣтъ, теперь рѣшено, -- Симонъ женится на мнѣ.
"Такъ, такъ", думалъ Марселіусъ.
О лодкѣ онъ больше не говорилъ. Она могла получить ее задаромъ, теперь ему было это безразлично. У него было достаточно времени, чтобы подготовиться къ своей судьбѣ, и въ продолженіе всей весны можно было видѣть Марселіуса, какъ всегда, спокойно исполняющимъ свою работу. Но мысли его были далеко не прежнія, онъ искалъ уединенія. Дни теперь стали длиннѣе, солнце и теплая погода причинили снѣгу не мало вреда, такъ что пришлось прекратить спусканіе лодокъ на ледяныхъ глетчерахъ, съ сѣверной стороны острова. Въ продолженіи двухъ недѣль лодочники ходили безъ всякихъ дѣлъ. Но зато, когда прошли весеннія бури, и Атлантическій океанъ опять успокоился, лодочники отправились на рыбную ловлю. Въ одну изъ такихъ поѣздокъ Марселіусъ и его братъ заработали цѣлую кучу денегъ. Они нашли корабль, носившійся по морю съ поломанными мачтами и безъ экипажа.
Не было никакого сомнѣнія въ томъ, что послѣ этого событія престижъ Марселіуса сильно поднялся на островѣ, и такъ какъ онъ ежедневно присматривалъ за старымъ судномъ, стоявшимъ у лодочной пристаііи, то онъ сдѣлался какъ бы господиномъ покинутаго корабля. Дано было знать датскимъ властимъ, и послѣднія заплатили за спасеніе судна. Сумма бына очень велика съ точки зрѣнія жителей каменнаго острова; но люди еще преувеличили эту сумму, и награда достигла чудовищныхъ размѣровъ. Говорили, что теперь лодочникъ Mapселіусъ хочетъ сдѣлаться купцомъ и называться Іохимзентагъ.
Однажды онъ пришелъ къ Фредериккѣ и сказалъ:-- Такъ значитъ, рѣшено, что ты будешь женой Симона?
-- Да, -- отвѣтила она, -- это рѣшено.
Она проводила его до дому, при этомъ вязала. По дорогѣ она сказала:
-- Если-бъ все было теперь такъ, какъ было раньше, я просила бы тебя поѣхать къ Симону и привезти его сюда. Но вѣдь теперь ты сталъ большимъ человѣкомъ, Марселіусъ.
Тогда Марселіусъ отвѣтилъ:-- я докажу тебѣ, что я не важнѣе того, чѣмъ былъ раньше.
И онъ поѣхалъ къ Симону.
Симонъ пріѣхалъ и затѣмъ вернулся опять домой. Послѣ этого Марселіусъ спросилъ Фредерикку:
-- Вы все-таки рѣшили это сдѣлать?
Фредерикка отвѣчала:
-- Да, теперь есть основаніе поторопиться со свадьбой.
-- Значитъ, другіе вопросы теперь неумѣстны?
-- Ты знаешь, какъ это бываетъ съ сердцемъ, -- сказала Фредерикка.-- Мое сердце никогда никого больше не любило.
При этихъ словахъ Марселіусъ замолчалъ, такъ какъ разговаривать объ этомъ было безполезно.
Онъ пригласилъ ее съ себѣ на чашку кофе, но она поблагодарила и отказалась.
Уходя, она вспомнила про лодку.
-- Что касается платы за лодку, то вѣдь теперь тебѣ можно не платить, -- сказала она, -- такъ какъ ты разбогатѣлъ. Симонъ просилъ меня спросить тебя объ этомъ.
-- Нѣтъ, конечно, возьмите ее себѣ даромъ, -- отвѣтилъ Марселіусъ.-- У меня, слава Богу, достаточно денегъ. Когда назначено оглашеніе?
-- Черезъ двѣ недѣли.
-- А что ты еще не думала въ этомъ году объ удангерахъ?-- спросилъ онъ.
Она отвѣтила:-- Подождемъ еще нѣсколько недѣль. Вѣдь время еще не настало. Снѣгъ не стаялъ.
-- Я только спрашиваю, -- замѣтилъ онъ.
Удгангеры были дикіе овцы исландской породы. съ густой, грубой шерстью. Онѣ всегда паслись на свободѣ на одномъ изъ островковъ, жили тамъ и зимой и лѣтомъ и сами добывали себѣ кормъ. Разъ въ годъ ихъ ловили и стригли. Это дѣлали весной, съ наступленіемъ теплой погоды.
Черезъ двѣ недѣли Фредерикка и Симонъ были оглашены въ церкви церковнаго острова.
Наконецъ-то они поженятся! Прихожанамъ пришлось-таки ждать этого довольно долго.
Въ тотъ вечеръ Фредерикка пришла въ домъ лодочника Іоахима, она была весела и шутливо настроена.
-- Желаю тебѣ счастья и благополучія!-- сказала жена лодочника.-- Я слышала сегодня твое имя съ церковной каѳедры.
-- А ты не ослышалась?-- сказала шутя Фредерикка.
-- Желаю тебѣ также счастья и благополучія!-- сказалъ Марселіусъ.-- А ты подумала объ овцахъ?
Тогда Фредерикка разсмѣялась и отвѣтила:
-- У тебя невѣроятная спѣшка изъ-за овецъ въ этомъ году. Что съ тобой? Съ самого начала мая ты сталъ поговаривать о нихъ.
-- Я думалъ, что мнѣ слѣдуетъ спросить тебя объ этомъ, -- отвѣтилъ онъ.
-- Впрочемъ, я пришла къ тебѣ съ извѣстіемъ, что завтра же ты можешь получить людей на подмогу, -- сказала Фредерикка.
Онъ быстро спросилъ:-- Ты говоришь, я могу получить людей на подмогу? А что же ты сама, быть можетъ, уже не въ состояніи въ нынѣшнемъ году принимать въ этомъ участіе?
Она почти уже рѣшила поберечь себя этой весной, но при дерзкомъ вопросѣ Марселіуса она слегка покраснѣла и отвѣтила:
-- Какъ? Я не въ состояніи? можешь ты мнѣ сказать, почему?
Такъ какъ Фредерикка боялась признаться даже самой себѣ въ томъ, что за послѣднія недѣли она все сильнѣе и сильнѣе полнѣла въ таліи, то она рѣшила принять участіе, какъ всегда, въ поимкѣ овецъ.
Услыхавъ это, Марселіусъ тотчасъ же вышелъ изъ дому и не возвращался, пока она была тамъ. Марселіусъ спустился по ступенькамъ внизъ къ скалѣ, гдѣ находилась лодочная верфь. Это была длинная пещера, въ которой были устроены станки для лодокъ всѣхъ размѣровъ, начиная отъ самыхъ маленькихъ и кончая десятивесельными. Онъ привелъ здѣсь все въ порядокъ и вычистилъ полъ. Дѣло происходило во второй половинѣ мая, такъ что до одиннадцати часовъ ночи, и даже позже, было свѣтло. Марселіусъ поѣхалъ къ пристани. Его четырехвесельная лодка была тамъ и покоилась на подпоркахъ, какъ бы глядя на него. Была полночь, когда онъ вернулся домой. Не раздѣваясь, онъ усѣлся на край постели; его старшій братъ уже легъ и спалъ. Марселіусъ подошелъ къ окну и долго смотрѣлъ вдаль.
-- Да, да, да, да, да! правда! О Господи, Господи!-- прошепталъ онъ и вернулся къ своей кровати.
Не раздѣваясь, онъ легъ и не могъ сомкнуть глазъ въ продолженіе всей ночи. Какъ только онъ услыхалъ, что мать разводитъ внизу огонь, онъ всталъ, разбудилъ брата и сошелъ внизъ.
-- Ты что-то рано всталъ, -- сказала мать.
-- Овцы не выходятъ у меня изъ головы, -- отвѣтилъ онъ.-- Если мы хотимъ остричь ихъ всѣхъ сегодня, то намъ нужно заблаговременно выѣхать.
Всѣ трое, оба брата и мать, снарядились и пошли къ дому учителя и тамъ стали ожидать прихода Фредерикки. У Фредерикки была только одна служанка. Ихъ всѣхъ было пятъ человѣкъ въ лодкѣ. Оба брата гребли сосредоточенно и увѣренно и предоставляли разговоръ женщинамъ. Солнце всходило и островъ выплывалъ постепенно, строгій и спокойный. Уже издали овцы замѣтили приближеніе лодки, онѣ стояли, какъ пораженныя громомъ, и глядѣли. Онѣ перестали даже жевать. Чтобы не пугать и безъ того боязливыхъ животныхъ, въ лодкѣ устранили по мѣрѣ возможности всякій шумъ. Но овцы забыли о точно такомъ же посѣщеніи въ прошломъ году.-- "Никогда въ жизни, думали онѣ, мы не видали подобнаго зрѣлища". Онѣ дали лодкѣ возможность подплыть ближе и, благодаря свойственной имъ глупости, не трогались съ мѣста. Только когда лодка уже пристала къ острову, одно изъ животныхъ, косматый большой баранъ сталъ трястись отъ страха. Онъ бросилъ въ сторону своихъ собратьевъ косой взглядъ и снова поглядѣлъ на лодку. Но когда люди, постоявъ спокойно нѣсколько секундъ на берегу, стали втаскивать лодку -- это показалось барану самой опасной минутой, онъ повернулся и бросился бѣжать, сломя голову, во внутрь острова. Остальныя овцы кинулись за нимъ.
-- Ихъ опять въ этомъ году не легко будетъ поймать, -- говорили между собою женщины.
Всѣ гурьбой двинулись теперь впередъ. Первымъ долгомъ слѣдовало поймать ягненка, а тогда легче будетъ поймать самку. Они промучились все утро, пока, наконецъ, имъ удалось поймать овцу. Стадо подогнали къ лодкѣ и животныя бросились въ смертельномъ ужасѣ одно за другимъ въ море, тогда Марселіусъ полѣзъ въ воду и переловилъ всѣхъ овецъ.
-- Теперь ты совсѣмъ вымокъ, -- сказала Фредерикка.
Пока женщины стригли овецъ, братья держали троихъ на привязи, и Марселіусъ стоялъ около Фредерикки. Тепло и привѣтливо свѣтило на нихъ весеннее солнце.
-- Я остригла двоихъ, -- сказала Фредерикка.
Она положила шерсть въ мѣшокъ и поднялась съ мѣста.
-- Попробуемъ поймать овцу вдвоемъ, безъ посторонней помощи, -- сказалъ Марселіусъ странно дрогнувшимъ голосомъ.
Фредерикка пошла съ нимъ рядомъ, и они отдалились отъ остальныхъ на незначительное разстояніе.
-- Я думаю, что онѣ гдѣ-нибудь въ другомъ мѣстѣ, -- сказала Фредерикка.
Марселіусъ отвѣтилъ:
-- Сначала мы посмотримъ здѣсь.
И они пришли къ сѣверной сторонѣ, гдѣ было много тѣни; но овецъ тамъ не было.
-- Онѣ, вѣроятно, тамъ, на косѣ, -- сказалъ Марселіусъ и направился поспѣшно туда. Но Фредерикка не могла ходить такъ проворно, какъ въ былые дни, и не пошла съ нимъ. Тогда Марселіусъ схватилъ ее за руку и потащилъ впередъ, говоря неестественно-громкимъ голосомъ:
-- Теперь ты увидишь! Теперь ты увидишь, говорю я!
-- Ты не долженъ такъ громко кричатъ; ты испугаешь овецъ, -- сказала Фредерикка, думая только о своей работѣ.
Но онъ тащилъ ее за собой и кричалъ громко и дико:
-- Теперь ты увидишь! И я научу тебя играть на органѣ!
-- Что у тебя на умѣ?-- спросила она и старалась прочесть на лицѣ его мысли.
Его лицо было неузнаваемо. Тогда она начала сопротивляться и повисла у него на рукѣ. Ея башмаки волочились по землѣ, а Марселіусъ тащилъ ее все впередъ, безъ всякаго сожалѣнія.
Тогда ей стало ясно, что онъ хочетъ лишить ее жизни, и ея мужество разомъ ослабѣло. Она не проронила ли одного звука и не кричала больше.
Марселіусъ дотащилъ ее до самой верхушки скалы и сбросилъ въ пропасть.
Она совершенно обезсилила отъ страха и даже ни разу не схватилась за одежду Марселіуса, а онъ остался живъ и невредимъ на мысу, хотя въ его намѣренія входило броситься съ нею вмѣстѣ въ бездну. Онъ дико осмотрѣлся кругомъ, не былъ ли кто свидѣтелемъ его преступленія; но вокругъ не было никого.
Онъ наклонился надъ пропастью; внизу тихо звучала вѣчная мелодія. Море уже успѣло поглотить Фредерикку. Онъ рѣшился послѣдовать за ней; онъ снялъ куртку и хотѣлъ ринуться въ пропасть, но раздумалъ и сталъ осторожно спускаться внизъ. При спускѣ онъ слѣдилъ за каждымъ шагомъ, чтобъ не поскользнуться. Когда онъ прошелъ полпути, ему вдругъ пришло въ голову, что вѣдь ему было бы безразлично, если бы онъ упалъ и разбился, но все-таки онъ продолжалъ слѣдить за каждымъ своимъ шагомъ.
Море уже было совсѣмъ близко отъ каменной стѣны, и когда оставалось до него нѣсколько саженей, Марселіусъ остановился. Онъ освободился отъ своей куртки и жилетки и положилъ ихъ на утесъ, чтобы кто-нибудь могъ ими воспользоваться. Затѣмъ онъ сложилъ руки и, поручивъ свою душу Небесному Отцу, бросился внизъ.