Нѣтъ, семья новаго пастора не была богата, она была дальше отъ богатства любой семьи. Бѣдная молодая женщина принесла съ собою только легкомысленныя аристократическія привычки и хотѣла имѣть такой большой штатъ прислуги. А вѣдь ей и самой-то нечего было дѣлать, такъ какъ въ домѣ не было дѣтей. Хозяйству же она никогда не обучалась, и ея маленькая дѣтская головка полна была разныхъ смѣшныхъ и нехозяйственныхъ выходокъ. Милый, прелестный крестъ семьи, вотъ что такое она была.
Господи Боже мой, съ какой кротостью затѣялъ добрый пасторъ эту смѣшную борьбу со своей женой, чтобы внести въ домъ немного порядка, немного осмотрительности. Четыре года тщетно бился онъ съ нею. Онъ подбиралъ съ полу нитки и бумажки, клалъ каждую вещь на свое мѣсто, закрывалъ за нею двери, смотрѣть за печами и слѣдилъ за вентиляторомъ. Когда жена выходила изъ дому, онъ обходилъ всѣ комнаты, чтобы посмотрѣть, въ какомъ видѣ она ихъ оставила; повсюду находилъ онъ ея шпильки; гребень былъ весь въ волосахъ, носовые платки валялись по угламъ, а стулья были завалены платьемъ. Пасторъ огорчался и приводилъ все въ порядокъ. Въ юности своей, когда онъ жилъ въ одной убогой комнаткѣ, у него больше было уютности, чѣмъ теперь.
Сначала его просьбы и упреки дѣйствовали на жену, она признавала, что онъ правъ, и обѣщала исправиться. Она тогда на слѣдующій же день съ ранняго утра принималась за уборку всего дома съ верху до низу; серьезное отношеніе мужа къ жизни трогало и потрясало это дитя: теперь и оно должно было вырости, и дитя доходило до крайности, но вскорѣ снова опускалась, и черезъ нѣсколько дней домъ приходилъ въ такое же состояніе, какъ и прежде. Она вовсе не замѣчала, что все снова принимало такой безпорядочный видъ и поражалась, когда мужъ опять начиналъ указывать ей на ея вѣчныя ошибки. "Я разбила эту чашку, она вѣдь недорогая", говорила она.-- "Но вѣдь осколки лежатъ здѣсь уже со вчерашняго утра", отвѣчалъ онъ.
Однажды она пришла и заявила, что служанку Олину нужно разсчитать: служанка Олина ворчала на то, что госпожа пасторша уноситъ изъ кухни всевозможныя вещи и бросаетъ ихъ, гдѣ попало.
Затѣмъ пасторъ сталъ все больше и больше ожесточаться; онъ пересталъ упрекать ее ежедневно; съ сжатыми губами, стараясь меньше терять словъ, ходилъ онъ по комнатамъ и давалъ всевозможныя распоряженія. И жена не препятствовала этому: она привыкла къ тому, чтобы кто-нибудь стоялъ за нею и наводилъ порядокъ. Но зачастую пасторъ отъ души жалѣлъ ее. Добродушная и худенькая, въ плохонькихъ платьицахъ, ходила она взадъ и впередъ, никогда не вздыхая о своей бѣдности, хотя съ дѣтства привыкла къ хорошей жизни. Она могла сидѣть и шить и передѣлывать свои много разъ передѣланныя платья и быть довольной и щебетать пѣсенки, какъ молоденькая дѣвушка. Затѣмъ въ ней снова просыпалось дитя, и добрая жена оставляла свою работу, бросала все, какъ было, и уходила на волю. День и два столы и стулья могли оставаться заваленными скомканными полотнищами платьевъ. Куда она ходила? Отъ прежней жизни дома сохранила она любовь къ хожденію по лавкамъ; ей доставляло удовольствіе что-нибудь выбрать. Ей всегда необходимо было купить какой-нибудь платочекъ, остатокъ ленты, гребенку, цвѣточную воду, зубной порошекъ, или что-нибудь вродѣ спичечницъ или дудочекъ. "Купи лучше что-нибудь одно крупное", думалъ пасторъ, "хотя бы это было дорого, введи меня въ долги. Я попробую написать для народа коротенькую назидательную книжку, чтобы уплатить этотъ долгъ".
Цѣлые годы они проспорили. Бывали частыя столкновенія между ними, но супруги любили другъ друга, и, когда пасторъ не слишкомъ вмѣшивался во все, то все шло, какъ по маслу. Но у него была утомительная привычка зорко смотрѣть за всѣмъ, даже издали, даже изъ окна своего рабочаго кабинета; вчера онъ замѣтилъ, что дождь мочитъ двѣ подушки, выставленныя на дворъ. "Позвать что-ли?" -- подумалъ онъ. Вдругъ онъ увидалъ, что жена, которая выходила, возвращается, спасаясь отъ дождя. "А вѣдь она не возьметъ подушекъ!", подумалъ пасторъ. И жена побѣжала наверхъ въ свою комнату, Пасторъ крикнулъ въ кухню, тамъ никого не было, и онъ слышалъ, что юмфру копошится въ молочной. Пасторъ отправился самъ и внесъ въ домъ подушки.
На этомъ дѣло могло бы и кончиться. Но пасторъ не въ состояніи былъ удержать своего языка, этакой былъ онъ ворчунъ. Вечеромъ жена хватилась подушекъ. Ихъ уже внесли. "Онѣ мокрыя", сказала она. "И были бы еще мокрѣе, если бы я не внесъ ихъ", сказалъ пасторъ. Тогда жена переменила тонъ, сказала: "Это ты ихъ внесъ? Напрасно: я бы приказала дѣвушкѣ". Пасторъ горько усмѣхнулся: "Тогда онѣ и теперь висѣли бы подъ дождемъ". Жена обидѣлась. "Изъ-за нѣсколькихъ капель дождя не стоило бы тебѣ такъ ворчать. Цѣлый день не знаешь, что дѣлать съ тобой, ты суешь свой носъ повсюду!" -- "Мнѣ, конечно, еще можно было бы оставить это", продолжалъ онъ, "но посмотри: вотъ и сейчасъ бѣльевая лоханка на постели!" Жена отвѣчала: "Я ее сюда поставила, потому что не было другого мѣста". "Если бы у тебя былъ спеціальный столъ для стирки, то и онъ былъ бы заваленъ посторонними вещами", возразилъ онъ. Жена потеряла терпѣніе и сказала: "Господи, какъ ты не сносенъ, ты, должно быть, боленъ, право. Нѣтъ, я больше этого не вынесу!" Она отвернулась, сѣла и надулась.
Но она долго этого не выдержала. Черезъ минуту все, уже было забыто, ея доброе сердце все простило. Ужъ такая счастливая у нея была натура.
А пасторъ все больше сидѣлъ въ своемъ кабинетѣ, гдѣ не такъ замѣтны были разные домашніе безпорядки. Онъ былъ выносливъ и крѣпокъ, настоящій рабочій конь. Онъ разспросилъ помощниковъ относительно частной жизни прихода, и все, что онъ узналъ, было весьма не утѣшительно. Затѣмъ онъ писалъ строгія или увѣщевательныя письма то тому, то другому изъ членовъ общины; и если это не помогало, отправлялся самъ навѣстить грѣшника. Его опасались, боялись. Онъ никого не щадилъ. Самостоятельно выслѣдилъ онъ, что у его собственнаго помощника, по имени Левіана, есть сестра, легкомысленная и слишкомъ любезная съ парнями-рыбаками дѣвушка. Онъ позвалъ ея брата и послалъ его къ ней съ письмомъ и съ такимъ наставленіемъ: "Отдай ей и скажи, что я зоркими глазами буду слѣдить за ней..."
Купецъ Моккъ пріѣхалъ и пастора позвали въ гостинную. Посѣщеніе было кратко, но многозначительно. Моккъ желалъ протянуть пастору руку помощи, если бы помощь понадобилась кому-либо къ приходѣ. Пасторъ благодарилъ и сердечно порадовался. Если онъ раньше не зналъ этого, то теперь онъ долженъ былъ получить увѣренность, что Моккъ изъ Росенгорда является покровителемъ каждаго человѣка. Какой богатый и важный этотъ Моккъ; онъ внушилъ почтеніе даже пасторшѣ -- горожанкѣ;-- ужъ навѣрно въ булавкѣ, которую онъ носитъ въ галстухѣ, настоящіе камни.
"Съ ловомъ сельдей дѣло идетъ хорошо", сказалъ Моккъ: "мнѣ опять досталась одна заводь, хотя, положимъ, всего въ двадцать бочекъ; но все-таки это будетъ маленькимъ толчкомъ для слѣдующаго лова. Вотъ я и подумалъ, что не слѣдуетъ пренебрегать и своими обязанностями по отношенію къ ближнимъ".
"Это вѣрно!" -- сказалъ пасторъ. "Такъ и слѣдуетъ!... Двадцать бочекъ, развѣ это немного? Я такъ мало понимаю въ этихъ дѣлахъ".
"Да, вотъ тысяча бочекъ, это побольше".
"Подумай только: тысяча!", сказала жена.
"А чего я самъ не доловлю, я у другихъ скупаю", продолжалъ Моккъ. "Чужому отряду посчастливилось вчера въ ловлѣ: я тотчасъ и скупилъ у нихъ все. Я хочу нагрузить всѣ свои барки сельдями".
"У васъ большія предпріятія", сказалъ пасторъ.
Моккъ согласился, что предпріятія его начинаютъ расширяться. "Это собственно старыя, наслѣдственныя предпріятія, но я расширилъ ихъ и открылъ новыя отдѣленія. Все это для дѣтей".
"Господи, такъ сколько же собственно у васъ мастерскихъ, фабрикъ и лавокъ?" оживленно спросила пасторша.
Моккъ засмѣялся и отвѣтилъ:
"Да, право, я и самъ не знаю, сударыня; это еще нужно подсчитать".
И Моккъ на минутку забылъ въ этой болтовнѣ свои огорченія и заботы; онъ очень любилъ, когда его разспрашивали о его дѣлахъ.
"Хорошо-бы было, если бы ваша большая булочная, что въ Росенгордѣ, была поближе!" -- сказала пасторша, выказывая этимъ свою хозяйственность: "мы здѣсь печемъ такія плохія булки".
"У фохта живетъ будочникъ".
"Да, но онъ не продаетъ хлѣба".
Пасторъ при этомъ замѣтилъ: "Къ сожалѣнію, онъ слишкомъ неумѣренно пьетъ. Я написалъ и ему наставленіе.
Моккъ просидѣлъ съ минуту, молча. "Ну, такъ я открою здѣсь отдѣленіе моей пекарни", сказалъ онъ.
Онъ былъ всемогущъ и дѣлалъ, что хотѣлъ. Одно слово -- и явилась булочная.
"Подумай только!" -- воскликнула пасторша, выражая глазами изумленіе.
"Погодите, мы доставимъ вамъ хлѣба, сударыня. Я тотчасъ телеграфирую рабочимъ, это будетъ недолго: всего недѣли двѣ".
Но пасторъ молчалъ. Была ли въ этомъ нужда, если экономка и всѣ его служанки пекли хлѣбъ сами? А такъ хлѣбъ обойдется дороже.
"Мнѣ нужно поблагодаритъ васъ за то, что вы такъ любезно открыли мнѣ кредитъ въ своихъ лавкахъ", сказалъ пасторъ.
"Да!" сказала жена и этимъ снова выказала свою хозяйственность.
"Ну! это само собою разумѣется. Все, что вамъ угодно -- къ вашимъ услугамъ!"
"Это удивительно, какъ все и всѣ находятся въ вашей власти", сказала жена.
Моккъ возразилъ: "Не совсѣмъ все къ моей власти. Я, напримѣръ, никакъ не могу найти своего вора".
"Это, прямо, невѣроятная исторія!" воскликнулъ пасторъ. "Вы даже самому вору обѣщаете вознагражденіе, а онъ не является".
Моккъ покачалъ головой.
"Обокрасть васъ -- это самая черная неблагодарность!" сказала жена.
Моккъ ухватился за это. "Съ вашего позволенія, сударыня, я никакъ не ожидалъ этого. Нѣтъ, никакъ не ожидалъ. Я не зналъ, что я такъ поставилъ себя въ народѣ".
Пасторъ замѣтилъ: "Вѣроятно, дѣло въ томъ, что обокрали того, у кого было, что украсть. Воръ зналъ, куда ему итти".
Такимъ образомъ пасторъ очень наивно высказалъ правду. Купца опять направили-было на путь истины. Если бы всѣ смотрѣли на дѣло такъ, какъ пасторъ, то какъ сильно сократилось бы оскорбленіе, нанесенное воромъ.
"Однако, люди бродятъ вокругъ да около и сплетничаютъ", сказалъ онъ. "Это меня огорчаетъ, мнѣ это больно. Здѣсь такъ много чужихъ людей, которые не щадятъ меня. И моя дочь Элиза принимаетъ это такъ близко къ сердцу. Ну, да впрочемъ", прибавилъ онъ, вставая: "все это только эпизодъ. Да, такъ вотъ: если вы, господинъ пасторъ, наткнетесь гдѣ-нибудь на бѣдность въ общинѣ, будьте такъ добры, вспомните меня".
Моккъ вышелъ. Пасторская чета произвела на него очень пріятное впечатлѣніе, и онъ будетъ рекомендовать ее всѣмъ, кому придется. Вѣдь это во всякомъ случаѣ не повредитъ имъ? Или какъ? Какъ далеко зашли толки въ обществѣ? Его сынъ Фридрихъ вчера пришелъ и разсказалъ, что пьяный рыбакъ крикнулъ ему съ лодки: "Ну, что! ты явился самъ, да и получилъ награду?"