Мукденъ, 8-го октября.
Десятисуточкый бой, стоившій обѣимъ сторонамъ до 70--80 тысячъ выбывшихъ изъ строя, какъ-то незамѣтво, безъ всякихъ видимыхъ результатовъ, сошелъ на нѣтъ.
Привезли въ Мукденъ японскія пушки. Восемь полевыхъ, пять горныхъ. Горныя, какъ игрушки, на двухъ колесахъ. Около нихъ толпятся солдаты, офицеры. Осматриваютъ молча, трогаютъ руками и отходятъ. Полевыя повезли по городу, чтобы и китайцы видѣли.
Энергично говорятъ о предстоящихъ большихъ преобразованіяхъ въ арміи, говорятъ о длннной кровопролитной войнѣ.
Опытъ послѣдняго наступленія показалъ, что брать непріятеля въ лобъ, даже когда онъ и не совсѣмъ еще подготовился къ отпору, было очень и очень трудно. Приходится буквально каждый шагъ заливать кровью и каждую пядь земли то брать, то опять уступать и опять брать.
Очевидно, что и намъ, какъ и японцамъ при ихъ наступленіи, придется тоже прибѣгать главнымъ образомъ къ обходнымъ движеніямь, окруженіямъ, отрѣзываньямъ. Но для этого надо, очевидно, имѣть и достаточное превосходство силъ.
Имѣемъ ли мы ихъ въ данный моментъ, могли ли бы имѣть ихъ, выполнила ли перевозка возложенную на нее задачу, могла ли выполнять больше, въ надлежащей ли степеии использована современная техника,-- все это вопросы, отвѣтъ на которые дасть только исторія. Но очевидно и теперь, что матеріалъ для этой исторіи теперешняя война дастъ богатѣйшій.
Сегодня я видѣлся съ графомъ Шептыцкимъ, австро-венгерскимъ представителемъ, который всѣ эти дни былъ въ 17-мъ корпусѣ.
Уже извѣстно, что 10-й и 17-йкорпуса сильно пострадали и каждый изъ нихъ потерялъ поровну, въ общемъ 46 орудій. Первый отступилъ 10-й корпусъ, обнаживъ лѣвое крыло 17-го. Правое же его крыло было обнажено вслѣдствіе того, что 6-й и 5-й корпуса, стоявшіе сейчасъ же за его правымъ крыломъ, расположились уступами южнѣе. Въ теченіе четырехъ дней 17-й корпусъ удерживалъ позиціи, надѣясь, что 6-й и 5-й корпуса придвинутся и займутъ позиціи на правомъ флангѣ, съ которыхъ 17-й корпусъ обстрѣливался японцами. Тѣмъ болѣе, что по рекогносцировкамъ 17-го корпуса японцевъ тамъ было очень немного. Такъ, напримѣръ, работало только двѣ батареи. И только по истеченіи четырехъ дней японскія силы увеличились настолько, что 17-й корпусъ вынужденъ былъ отступить также и стать въ линію со 2-мъ и 6-мъ корпусами.
Что же тутъ больше страдаеть: организаціонный планъ или выполненіе?
Планы, диспозиція были удивительно хорошо и умно разработаны. Я думаю, ни одинъ полководецъ въ мірѣ не составилъ бы лучшаго. Что касается до выполненія, то я слишкомъ, или, вѣрнѣе, совсѣмъ не знаю, что дѣлалось въ другихъ корпусахъ и почему они дѣлали не такъ, какъ, казалось бы, должны дѣйствовать въ данную минуту. Сношенія съ главной квартирой все время существовали, но сношенія корпуса съ корпусомъ, кажется, не было. Поэтому и не знаю я, что побуждало ихъ дѣйствовать такъ. Казалось бы, что отдѣльныя части должны были бы имѣть побольше самостоятельности и иниціативы, но неудачная иниціатива генерала Орлова, можетъ-быть, связала всѣмъ руки.
-- Такъ что назначеніе отдѣльныхъ армій въ этомъ отношеніи принесетъ пользу?
-- Это неизбѣжно, необходимо.
-- Ваше мнѣніе, война надолго затянется?
-- Если не будеть вмѣшательства державъ, то, пожалуй, года на полтора -- два хватитъ.
-- И результатъ?
-- Я думаю, въ концѣ концовъ все-таки ничего не добьются: силъ же больше все-таки у Россіи. Но разорительна война будетъ одинаково для обоихъ государствъ.
-- Вы считаете, надолго теперь пріостановлены военныя дѣйствія?
-- Войска очень утомлены, притомъ стоятъ на позиціяхъ, съ которыми можно имѣть сношенія только по ночамъ, а это уже плохой отдыхъ. И холодно, очегь холодно. Говорятъ, что недѣли три, а то и мѣсяцъ мы простоимъ, чтобы отдохнуть, пополнить ряды.
-- Вы, графъ, когда назадъ на позиціи?
-- Сегодня же.
-- Удобно устроились?
-- Нельзя сказать. Насъ нѣсколько человѣкъ въ фанзѣ. Если натопить -- насѣкомыя одолѣваютъ, а не топить -- очень холодно.
-- Дрова есть?
-- Мало.
-- Солдаты хорошо дерутся?
-- Отъ солдатъ ничего нельзя большаго требовать. Никакая другая армія, никакой другой солдатъ не выдержалъ бы этой первобытной обстановки.
-- Кормятъ хорошо?
-- Теперь очень хорошо. Даже мяса даютъ не порціями, а сколько съѣдятъ: фунтъ и два.
-- Солдаты болѣютъ?
-- Нѣтъ. Ваши солдаты желѣзные.
-- Вы довольны, что пріѣхали сюда, въ смыслѣ опыта?
-- О, да! Очень богатый опытъ, который дастъ много матеріала для преобразованій армій всего міра.
CI.
Мукденъ.
Пріѣхалъ инженеръ В. П. Вейнбергъ. Работая по дорогамъ въ 3-мъ корпусѣ генерала Иванова, онъ сдѣлалъ съ этимъ корпусомъ наступленіе за Тайцзы и съ нимъ же возвратился обратно.
Въ виду несомнѣннаго интереса, я привожу разсказъ В. П. полностью.
-- Пріѣзжаю я 21-го сентября на свои мосты на Хуньхе, близъ Фушуна, и не узнаю картины: обозы, обозы, вся долина запружена обозами, и всѣ тянутся къ моимъ мостамъ. Ѣду въ штабъ корпуса: наступленіе. "А я?" -- спрашиваю.-- "Вы причислены къ штабу разрабатывать впереди дороги, но озаботившись предварительно обезпеченіемъ уже сдѣланныхъ". Я такъ и поступилъ и вмѣсъѣ со штабомъ выѣхалъ 22-го утромъ. Карттна была очень эффектная. Войска съ развернутыми знаменами, съ музыкой, день ясный, вѣтерокъ. Когда перешли Хуньхе, генералъ Ивановъ сказалъ солдатамъ.
"-- Три недѣли мы не были на этомъ берегу рѣки. Въ добрый часъ, чтобъ ужь и не переходить ее обратно.
"Въ тотъ же день сдѣлали 25-верстный переходъ. А утромъ 23-го я отправился на разработку Каушулинскаго перевала. 23-е, 24-е, 25-е прошли въ разработкѣ этого перевала и на рекогносцировки другихъ переваловъ. Впереди шли охотники, а за ними мы съ саперами. Насъ интересовалъ перевалъ Хуекпу, лежавшій на кратчайшемъ направленіи къ нашей цѣли, къ рѣкѣ Тайнзы, къ деревнѣ Уйньюшинь, на правомъ берегу Тайцзы, версть 8 восточнѣе деревни Веясиху, мѣста переправы Куроки. Но неизвѣстно было, есть ли тамъ японцы? Я послалъ въ штабъ навести справки, и мнѣ было указано обратиться къ отряду генерала Дружинина, который занимался тамъ рекогносцировками и стоялъ штабомъ въ доревнѣ Чуанхуанзай".
-- Генералъ Дружининъ откуда подошелъ?
-- Съ востока. Онъ шелъ восточнѣе насъ, а западнѣе былъ Любавинъ. Ну, въ отрядѣ мнѣ сказали, что отправлены еще только рекогносцировочные отряды. У меня было съ собой два казака, и я поѣхалъ на этотъ перевалъ Хуенпу. Перевалъ, впрочемъ, этотъ казался почти невозможнымъ для движенія обозовъ, и я разыскалъ два другихъ, ведущихъ въ ту же долину. По этимъ двумъ и прошли обозы. Часть обозовъ, меньшая, по болѣе высокому, а остальные по болѣе низкому и скрытому. Дѣлалось это, понятно, съ цѣлью ввѣсти въ заблужденіе японцевъ нашей численностью, такъ какъ повышенный перевалъ имъ могъ быть виденъ.
-- 25-го вечеромъ гдѣ ночевали войска?
-- Штабъ корпуса расположился въ деревнѣ Лидіупанъ, а войска расположились еще впереди версты на три до деревни Ходянуза, съ авангарднымъ отрядомъ генерала Дружинина въ деревнѣ Чансунь, гдѣ уже былъ отрядъ генерала Ренненкампфа. Отрядъ же генерала Любавина былъ еще западнѣе, около деревни Сіугузяндза, приблизительно верстахъ въ 4-хъ отъ Венсиху.
"25-го же вечеромъ я предложилъ начальнику корпуса построить хотя бы пѣшеходный мостъ на Тайцзы. Предложеніе было принято, и 26-го утромъ вмѣстѣ съ капитаномъ саперной роты Субботинымъ и подошедшей желѣзнодорожной ротой 3-го батальона мы приступили къ постройкѣ моста черезъ два рукава Тайцзы. Въ холодную, какъ ледъ, оду было не очень пріятно лѣзть, но выбора не было, мы развели на берегу костры, приготовили чай, была водка, и работа закипѣла.
-- Хорошо работаютъ саперные и желѣзнодорожные батальоны?
-- Идеально работаютъ. Они требовательнѣе обыкновенныхъ солдагъ, потому что они образованѣе, развитѣе, но, когда передъ ними созидательная, осмысленная работа -- лучше ихъ нѣтъ въ арміи. И въ этой работѣ и потомъ ночью, при переноскѣ раненыхъ, они чудно работали.
"Къ утру 27-го оба наши мосты были готовы, и мы приступили къ постройкѣ моста для орудій.
"28-го кончили и этотъ мостъ, и сейчасъ же по нимъ прошли 10-й и 9-й полки для усиленія отряда генерала Ренненкампфа, который перешелъ Тайцзы въ бродъ.
"Ночью съ 28-го на 29-е мы атаковали японскіе окопы уже на лѣвомъ берегу Тайцзы и выбили ихъ изъ двухъ окоповъ. Но удержались мы въ нихъ только до восьми часовъ утра 29-го. Къ японцамъ явилось сильное подкрѣпленіе, и, кромѣ того, они предприняли обходное движеніе противъ нашего лѣваго фланга. Бой былъ очень сильный, и въ общемъ мы потеряли до 1.500 человѣкъ ранеными и убитыми. Съ трехъ часовъ дня деревня Уйньюшинь начала обстрѣливаться японскими шрапнелями и наши войска стали отходить на позицію около деревни Ходяпузы. Къ четыремъ часамъ дня вся долина, по которой мы подошли къ Тайцзы, стала обстрѣливаться продольнымъ артиллерійскимъ огнемъ, и поэтому обозамъ было приказано вытянуться и ѣхать рысью за деревню Ходяпузы.
"Въ шесть часовъ вечера выступили мы. Намъ предложено было захватить по дорогѣ въ деревнѣ Уйньюшинь оружіе нашихъ раненыхъ.
"Въ деревнѣ еще стояли штабы генераловъ Ренненкампфа, Керчинскаго и Экка.
"Я отправился по фанзамъ. Оружія и патроновъ оказалось такъ много, что всего забратъ намъ было не подъ силу.
"Вхожу въ одну изъ фанзъ и вижу: лежатъ трое. Одинъ -- ноги на каминѣ, туловище на полу, раненый въ животь, уже мертвый, другой, раненый въ голову, въ безсознательномъ состояніи, третій -- въ бедро, лежитъ и стонетъ.
"Говоритъ:
"-- Уходите?.. Возьмите, Христа ради, меня!
"Еще въ двухъ фавзахъ оказались раненые, всего 42 человѣка, кромѣ тѣхъ, которые уже умерли среди нихъ.
"Я зашелъ къ первому раненому и говорю ему:
"-- Голубчикъ, сейчасъ взять тебя и остальныхъ раненыхъ невозможно, я возвращусь и тогда ужъ возьмемъ тебя.
"Онъ мнѣ отвѣтилъ убитымъ голосомъ:
"-- Всѣ такъ обѣщаютъ.
"Уже темнѣло. На южной сторонѣ деревни гудѣла наша батарея. На каждый удачный японскій выстрѣлъ наша отвѣчала залпомъ изъ 16 выстрѣловъ.
"Надвигались тучи, неслись раскаты грома, сверкала молнія, сверкали выстрѣлы, рвались шрапнели. Все имѣло видъ фантастическаго, мрачнаго и роскошнаго фейерверка,
"На фонѣ этого мрачнаго, на фонѣ смерти неизбѣжный спутникъ и комичное.
"Шрапнель попала въ самоваръ генерала Кречинскаго.
"Вбѣгаютъ въ фанзу съ веселымя лицами два солдатика и приносять двѣ бризантныя не разорвавшіяся гранаты, отъ которыхъ съ ужасомъ отшатываются сидѣвшіе и пившіе чай".
CII.
Мукденъ, 10-го октября.
21-го сентября возвратился изъ своей поѣздки въ Портъ-Артуръ, продолжавшейся два мѣсяца, офицеръ 8-го сибирскаго казачьяго полка Александръ Петровичъ Костливцевъ.
Можетъ-быть, читатель помнитъ въ томъ поѣздѣ, съ которымъ я сюда пріѣхалъ, двухъ молодыхъ кавалеристовъ? Тѣ, которые говорили, что одинь русскій легко справится съ десятью японцами, и весело пили свои тосты. И тогда одинъ среди насъ провозгласилъ тосгъ за вѣру, за молодость.
Какой-то сказкой казалась имъ жизнь, и отъ нихъ зависѣло, только отъ нихъ, взять ту или другую долю.
А. П.-- одинъ изъ этихъ двухъ офицеровъ. Онъ сидитъ въ настоящее мгновеніе передо мной; на его груди -- новенькій Владимиръ съ мечами и бантомъ, красивое молодое лицо, красивые глаза освѣщены легкой мыслью.
Мысль доминируетъ теперь, чего тамъ, въ поѣздѣ, не было.
-- Да, да, мнѣ хотѣлось сказокъ. Я давно добивался, чтобы меня послали въ Портъ-Артуръ, какъ добивался ѣхать на эту войну. Потерявъ надежду, я началъ-было формировать отрядъ добровольцевъ, но въ это время пришло мое назначеніе. Я жалѣю, что не сформировалъ отрядъ: роль младшаго офицера -- слишкомъ маленькая роль, и главное -- никакихъ такихъ особыхъ приключеній здѣсь быть не можетъ, а въ головѣ только эти приключенія и сидѣли. Поэтому я такъ и рвался въ Портъ-Артуръ. Меня записали въ штабъ, но все очередь не доходила до меня. Наконецъ пріѣзжаю я въ штабъ, мнѣ говорятъ:
"-- Надобность есть теперь переслать кое-что въ Портъ-Артуръ, но блокада его стадла такъ дѣйствительна, что очень мало шансовъ попасть туда".
"Чѣмъ меньше шансовъ, тѣмъ, думалось мнѣ, интереснѣе. Я настоялъ, и меня отправили. Я выѣхалъ 25-го іюля изъ Айсятьзяня въ Мукденъ, а оттуда на Синминтинъ, откуда идетъ жедѣзная дорога на Тіенцзинъ. Въ Синминтинѣ я сѣлъ въ поѣздъ и доѣхалъ до станціи Кабанцы, двѣ станціи южнѣе Синминтина. Здѣсь надо было пересаживаться въ другой поѣздъ, который уходилъ только утромъ, а мы пріѣхали вечеромъ. Ночевать я отправился съ своимъ переводчикомъ въ китайскій постоялый дворъ. Переводчикъ разнюхалъ, что за нами слѣдятъ три японца и нѣсколько хунхузовъ, которымъ поручено было убить меня. Эти хунхузы расположились около моего чемодана, и одинъ изъ нихъ даже сѣлъ на него.
"-- Единственное наше спасеніе -- бѣжать,-- сказалъ переводчикъ,-- выйдя подъ какимъ-то предлогомъ на улицу.
"Мы такъ и сдѣлали, оставивъ вещи хунхузамъ. Ночь была темная, и мы незамѣтно добрались до станціи, сѣли въ какой-то случайный поѣздъ и благополучно добрались до Тіенцзина. Тамъ я явился къ нашему военному консулу, который сказалъ мнѣ:
"-- Въ послѣдніе дни всѣ отправленныя джонки погибли, и пока новыхъ охотниковъ нѣтъ. Подождите нѣсколько дней.
"Я подождалъ, обзавелся въ это время новымъ багажомъ. Черезъ нѣсколько дней консулъ говоритъ:
"-- Есть пароходъ. Онъ повезетъ мѣсячный запасъ въ Портъ-Артуръ, конечно, если прорвется чрезъ блокаду. Прорваться ему еще труднѣе, чѣмъ джонкѣ. Хотитесъ нимъ поѣзжайте, хотите -- джонки ждите".
"Я выбралъ пароходъ, какъ болѣе скорое рѣшеніе, и отправился въ Чифу къ нашему консулу, Тидеману. На пароходѣ мы поѣхали изъ Чифу на Инкоу и, уже скрывшись въ морѣ, повернули-было на Портъ-Артуръ, но въ это время увидѣли огни японскаго миноносца. Тогда мы повернули назадъ въ Инкоу и только, потерявъ изъ виду миновосецъ, повернули опять въ Портъ-Артуръ. И опять наткнулись на англійскаго стаціонера. Онъ погнался-было за нами, и мы снова повернули въ Инкоу, и тогда, скрывшись, опять повернули и вошли уже съ потушенными огнями. Видѣли англійскаго стаціонера, но онъ насъ уже не видѣлъ, и мы благополучно добрались до Ляотешаня. Только верстъ трехъ не доходя, увидѣли японскій крейсеръ. Но то ли буря, то ли, что мы были уже подъ прикрытьемъ береговыхъ укрѣпленій, но онъ насъ не тронулъ. Съ Ляотешаня у насъ потребовали выкинуть флагъ. Какой? Русскій или французскій? Въ чьихъ рукахъ Голубиная бухта? Выбросили французскій, и намъ дали пропускъ въ Голубиную бухту. Мы влетѣли сперва въ сѣверную ея часть, и тогда насъ начали осыпать выстрѣлами съ юга: очевидно, наши. Мы сообразили, что влетѣли въ японскую часть бухты, и круто повернули въ южную. Тогда насъ стали осыпать пулями съ сѣвера, а русскіе махали намъ флагомъ. Такъ какъ мы очень скоро вошли подъ прикрытіе скалы, то пули никакого вреда намъ не причинили. Черезъ полчаса прибыли изъ Портъ-Артура наши миноноски для конвоированія парохода, и на одной изъ нихъ я поѣхалъ въ Портъ-Артуръ, куда мы и пріѣхали утромъ 8-го автуста. Прежде всего я отправился съ бумагами и депешами на "Пересвѣтъ". Такъ какъ Витгефтъ былъ убитъ, то явился я къ князю Ухтомскому".
CIII.
Мукденъ, 10-го октября.
-- Почему нашъ флотъ возвратился назадъ?
-- Суда были повреждены. Далькѣйшій бой былъ немыслимъ.
-- Но вѣдь мы было прорвались?
-- Я не знаю... Исторія выяснить, въ чемъ тутъ дѣло.
"Отъ князя Ухтомскаго я отправился къ командиру порта Григоровичу. Пока я шелъ, упали около меня четыре снаряда съ суши. Одинъ -- шагахъ въ десяти. Меня точно повернуло за плечи и подбросило. Спорва я ничего не почувствовалъ, а черезъ нѣсколько дней стало ныть лѣвое плечо и рука. Потомъ прошло, и стала болѣть вотъ эта подовина головы. И сейчасъ болитъ,-- невралгія, что ли?
-- Контузія.
-- Какая контузія? Не думаю: обжоговъ никакихъ не было.
-- Это ничего не значитъ. Вы совѣтовались съ докторами?
-- Нѣтъ.
-- Непремѣнно посовѣтуйтесь.
-- И такъ пройдеть. Ну-съ, пришелъ я къ Григоровичу, а въ это время началась уже настоящая бомбардировка. Григоровичъ говоритъ:
,,-- До вечера я васъ задержу, потому что теперь къ Стесселю не доберетесь -- убьютъ, а вамъ надо сдѣлать важныя сообщенія.
"Вечеромь бомбардировка прекратилась, а я отправился къ Стесселю. Онъ передалъ мнѣ бумаги и сказалъ:
"-- Передайте, что дѣлаемъ мы, что возможно. Войска въ отличномъ состояніи, мы ждемъ балтійской эскадры и Куропаткина. На-дняхъ опять являлись японскіе парламентеры съ предложеніемь сдать Портъ-Артуръ. Я отвѣтилъ, что, пока будетъ еще хоть одинъ снарядъ, хоть одинъ солдатъ -- крѣпости на сдамъ.
"Генералъ, бодрый и крѣпкій человѣкъ, очень обласкалъ меня. Чудное впечатленіе произвелъ на меня, да и на всѣхъ, Смирновъ, начальникь крѣпости. Благодаря ему, крѣпость стала дѣйствитольно неприступной. Я спросилъ Стесселя:
"-- Если Командующій черезъ два мѣсяца придетъ?
"-- Продержимся.
" -- Черезъ три?
"-- И три продержимся, но только трудно будетъ.
"Парижъ" въ ночь разгрузился, и 9-го автуста, въ 9--10 часовь вечера, на этомъ же пароходѣ я выѣхалъ обратно. Нисколько верстъ насъ провожали наши миноносцы, а затѣмъ мы пошли одни. И почти сейчась же насъ окружили японцы. Я ушѣлъ переодѣться и выбросить вещи и бумаги въ море, ознакомившись предварительно съ ихъ содержаніемъ.
"Когда японцы взошли на нашъ пароходъ, капитанъ откровенно сказать, что возилъ провизію въ Портъ-Артуръ, а меня представили, какъ грека Вамвакедеса, торговавшаго въ Артурѣ виномъ и сигарами. Паспортъ этого Вамвакедеса былъ у меня въ карманѣ, а самъ Вамвакедесъ, дѣйствительно торговавшій виномъ и сигарами въ Артурѣ, за два дня до этого на джонкѣ проскочилъ въ Чифу, а оттуда въ Харбинъ.
"Нашъ пароходъ отправили въ Того, къ его стоянкѣ у одного изъ острововъ. Тамъ намъ сдѣлали первый допросъ.
"-- Вы кто?
,,-- Грекъ.
"-- Говорите по-гречески?
"-- Нѣтъ. Моя мать фракцуженка. Отецъ умеръ, когда мнѣ былъ годъ, и мать со мной уѣхала изъ Константинополя въ Парижъ, гдѣ я и жилъ всегда.
"-- Кромѣ французскаго, на какомъ еще языкѣ говорите?
"-- По-нѣмецки.
"-- Еще?
" -- Больше ни на какомъ.
"-- Это ложь! Вы русскій офицеръ.
"-- Нѣтъ. Я грекъ.
"Не добившись ничего, меня и капитана отправили въ крѣпость Caсебо. Тамъ призовой судъ конфисковалъ пароходъ, а капитана и команду отпустили. Меня же засадили въ крѣпость и подвергли вторичному допросу. Я не ждалъ его, и на допросѣ со мной случилась прямо ужасная вещь: я забылъ свою фамилію.
"-- Какъ ваша фамилія?
"Я въ отвѣтъ что-то мычу.
"-- Говорите яснѣе.
"Я опять мычу.
"-- Да что у васъ хлѣбъ во рту?
"Тогда я вынимаю изъ кармана паспортъ и говорю:
"-- Читайте сами
"Я читаю самъ: Вамвакедесъ.
"Въ крепости продержали меня три недѣли. Содержали прекрасно. Исполняли даже прихоти. Офицеръ, приставленный ко мнѣ, Камура, былъ безукоризненно вѣжливъ и ласковъ. Прислуга также. Помѣщеніе идеально-чистое. Масса солнца, свѣта, большіе коридоры и комнаты, бѣлыя стѣны. Свобода гулять, выходить. Только не въ сторону порта, гдѣ чинились суда. Но все время со стороны японцевъ попытка заставить меня проговориться по-русски. Я прошу что-нибудь читать.
"-- Кромѣ "Нивы", русскаго журнала, ничего нѣтъ.
" -- Но я по-русски не понимаю.
" -- Картинки посмотрите.
"И мнѣ даютъ "Ниву". Я знаю, что въ это время за мной наблюдаютъ, и, поборовъ адское желаніе почитать, я небрежно перелистываю и съ скучающимъ видомъ возвращаю "Ниву" назадъ.
"Тогда мнѣ дали французскихъ книгъ.
"-- Можетъ-быть, вы хотите матери письмо написать?
"-- Нѣтъ, благодарю васъ покорно, она умретъ отъ ужаса, куда я еще попалъ.
"Однажды ночью меня будятъ и говорятъ по-русски:
" -- Вы свободны и можете хоть сейчасъ уѣзжать.
"Я спрашиваю по-французски, что они говорятъ?
"-- Ничего, ничего,-- спите.
"Однажды меня призываютъ и говорятъ:
"-- Мы совѣтуемъ вамъ признаться. Если признаетесь, мы отнесемся къ вамъ, какъ къ военноплѣнному, въ противномъ же случаѣ поступимъ по закону.
"-- Я грекъ".
-- Вы думаете, они исполнили бы свое обѣщаніе?
CIV.
-- Не сомнѣваюсь. Японцы очень въ этомъ отношеніи щепетильны и корректны. Вообще это очень симпатичный, ласковый народъ. Ласки у нихъ столько же, сколько солнца.
Я смѣюсь и спрашиваю:
-- Не макаки?
Такъ когда-то и кто-то въ нашемъ поѣздѣ называлъ японцевъ.
-- Нѣтъ, нѣтъ, вполнѣ интеллигентные люди. Съ большой будущностью. Въ каждомъ громадная любознательность. Мой прислужникъ. Говорю ему:
"-- Миза.
"По-ихному вода.
"Онъ приноситъ и жестомъ спрашиваетъ, какъ по-французски? И въ слѣдующіе разы уже говоритъ:
"-- L'eau.
"И десятка два словъ успѣлъ выучить, пока я сидѣлъ".
-- Какъ же васъ наконецъ выпустили?
-- Я написалъ письмо французскому консулу. Они его не доставили по назначенію, но черезъ нѣсколько дней послѣ того приходить Кимура и говоритъ:
"-- По справкамъ у нашихъ шпіоновъ оказалось, что вы дѣйствительно Вамвакедесъ. Вы свободны, если дадите подписку, что не поѣдете въ Манчжурію".
-- Вы дали?
-- Сейчасъ же. И въ тотъ же день меня отправили въ Нагасаки, гдѣ я и прожилъ недѣлю до отхода парохода въ Шанхай.
-- Тамъ вы уже чувствовали себя свободно?
-- Ну, нѣтъ. Вѣроятнѣе всего, что и тамъ слѣдили за мной. Вообще все время настроеніе было ужасное. Иногда отъ этого безконечнаго ожиданія, напряженія и неизвѣстности охватывало такое отчаяніе, такая тоска, что я хотѣлъ броситься и бѣжать: будутъ стрѣлять, убьютъ, по крайней мѣрѣ, сразу, а такъ все равно нервная система не выдержитъ и я въ концѣ концовъ проговорюсь. Теперь, когда я въ этомъ купэ сижу свободный, говорю съ вами, я уже и не вспомню, чтобы разсказать пережитое, но общее впечатлѣніе отъ тогдашняго времени какой-то и до сихъ поръ непереваримый комъ, что-то темное, которое никогда не разойдется, и ужасное. Это -- безсознательная память нервовъ о пережитомъ. Они болятъ при воспоминаніи... Бр!..
-- Съ вами любезны все-таки были?
-- Удивительно! Исполняли рѣшительно всѣ мои просьбы.
-- Японія вамъ понравилась?
-- Очень. Въ спокойномъ настроеніи эта поѣздка доставила бы громадное удовольствіе.
-- Какъ васеленіе относится къ русскимъ?
-- Очень хорошо. При мнѣ и въ Сасебо и въ Нагасакахъ праздновали взятіе Портъ-Артура.
-- Энтузіазмъ большой у нихъ?
-- Нѣтъ. Какое-то пренебреженіе и къ намъ, и ко всѣмъ европейцамъ, и, кажется, къ англичанамъ особенно. Я бы сказалъ даже, угнетенное настроеніе: "мы знаемъ, что вы, русскіе, можете подавить насъ силой, война, весьма возможно, будеть для насъ безрезультатная. Пусть! Но мы и вамъ и всему свѣту докажемъ, что мы можемъ драться даже съ первоклассной державой, а въ боевомъ отношеніи и въ качественномъ стоимъ выше всякой европейской державы". По-моему, японцы, при всей ихъ культурѣ, все-таки еще дѣти, а ихъ толпа легкомысленнѣе всякой другой.
-- Видѣли гейшъ?
-- Видѣлъ, конечно. Накупилъ всякихъ японскихъ бездѣлушекъ
-- Гдѣ же вы наконецъ вздохнули легко?
-- Въ Тіенцзинѣ. Но если ужъ говорить о легкомъ воздухѣ, то самый легкій былъ въ началѣ кампаніи, когда мы только-что пріѣхали. Тогда, помните наше прощаніе въ Ляоянѣ, я отправился молодымъ нижнимъ чиномъ въ полкъ. Сразу дали мнѣ 17 казаковъ, посадили въ какую-то деревню и сказали: "карауль". Сидимъ мы день, два, три, пять дней. Тишь, гладь, Божья благодать. Хожу себѣ по фанзамъ, пью чай и думаю: вотъ такъ война! Вдругъ на пятый день прибѣгаетъ казакъ:
"-- Ваше благородіе, японцы! Вотъ они!
"Такъ и застучало все во мнѣ. Выскочилъ. Всѣ казаки у забора. Caженяхъ въ 500 японскій разъѣздъ въ двѣнадцать человѣкъ. Что дѣлать? Вспомнилъ я, какъ это въ училищѣ насъ обучали, и приказалъ сѣдлать дошадей, собраться, при лошадяхъ пять человѣкъ остались, а остальные цѣпью у забора разсыпались. Когда подъѣхали японцы саженей на двѣсти, казаки молятъ:
" -- Дозвольте, ваше благородіе, выстрѣлить!
"А сами какъ въ лихорадкѣ, и я тоже нервничаю. Что-то совершенно незнакомое охватило. Въ буквальномъ смыслѣ въ мирной обстановкѣ таракана никогда не раздавишь: ползетъ,-- и пусть ползеть, отодвинешься. А тутъ какая-то неумолимая жажда: убить, разстрѣлять. Ощущеніе желанія охоты умножено на милліоны. Выдержали и подпустили саженей на пятьдесятъ. Но тутъ,-- своего ружья у меня не было,-- чувствую, что мои руки тянутся къ ружью казака-сосѣда. Тотъ тоже хочеть самъ. Я съ силой вырываю, цѣлю, выстрѣлъ. Японскій офицеръ быстро наклоняется, хватается за гриву и валится на землю. Стрѣляютъ остальные казаки. Японцы одинъ за другимъ падаютъ, поворачиваютъ суетливо лошадей, и успѣваетъ ускакать только одинъ изъ нихъ. Въ это время:
"-- Ваше благородіе, японцы!
"Мы поворачиваемся, и я вижу на сопкѣ не меньше батальона японцевъ. И сейчасъ же начинается страшная трескотня. Что дѣлать? Кажется, надо уходить. Лошади готовы.
"-- На конь!
"Главная улица деревни съ выходомъ на обѣ стороны околицы.
"-- Куда?
"-- Налѣво!
"Вылетаемъ за деревню: прямо на насъ скачетъ эскадронъ.
"-- Назадъ!
"Проскакиваемъ деревню, а позади другой эскадронъ скачеть. Куда? Прямо передъ нами батальонъ пѣхоты. Еднаственный выходъ -- на сопки, между пѣхотой и вторымъ эскадрономъ. Выскочатъ ли лошади по откосу? Другого выхода нѣтъ. Каменистый крутой откось. Лошади рвутся, дѣлаютъ уродливые прыжки, спотыкаются, кубаремъ со всадникомъ летятъ, опять вскакиваютъ и скачутъ. Пули о скалу пощелкиваютъ, какъ щелканье волчьихъ зубовъ. Непрерывное пощелкиванье и вездѣ, вездѣ. Почему мы живы, почему никто не падаетъ? Что я долженъ дѣлать? Я должемъ ѣхать послѣднимъ. Японцы скачутъ уже сзади. Послѣднія усилія, гребень близко, пули удвоенно щелкаютъ, гребень! Внизъ кубаремъ -- спасенье! Уже версты двѣ отскакали, пока вскарабкались японцы. Семь верстъ гнались за нами. Вотъ тогда послѣ гребня я вздохнулъ. И даже не тогда, а по дорогѣ уже. Нечаянно дотронулся я до своей груди: кровь! Еще тронулъ, вся рука въ крови! Я едва не упалъ съ лошади, силы сразу оставили".
-- Ранены?
-- Сосѣда ранило, и кровь брызнула фонтаномъ и залила меня, а я сгоряча не замѣтилъ-было. Вотъ что дѣлаетъ видъ крови. Потомъ мнѣ часто пришлось наблюдать: лежишь въ цѣпи, весело идетъ перестрѣлка, остроты, смѣхъ. Вдругъ пуля попала въ кого-нибудь. Это особенный звукъ, и сейчасъ же его отличаешь. Пустой выстрѣлъ поетъ, какъ цитра, сухой выстрѣлъ -- въ землю, а въ тѣло -- мягкій. И сразу мертвая тишина на линіи. Потомъ начинаютъ оглядываться: кого? И раненый, не чувствуя еще, ищетъ глазами и вдругъ увидитъ свою кровь.
"-- Кровь?!
"И завоетъ благимъ матомъ".
-- Васъ тогда не ранило?
-- Оцарапало. Въ пяти мѣстахъ платье пробило, въ томъ числѣ и шапку. Ранено было всѣхъ семь человѣкъ. Да, вотъ тогда, когда убѣдился я, что не раненъ,-- вздохнулъ всей грудью. Понялъ это и сталъ осязать, какъ хороша жизнь, ароматна зелень, прекрасно небо. Конечно, источникъ -- трусость, и я трусъ, но нетрусовъ нѣтъ, и я всегда боюсь.
-- Въ нашемъ положеніи вы имѣете право говорить намь это.
-- Сознавать могу, позналъ немножко себя, и это единственное цѣнное, что выносишь изъ такой ужасной бойни. А какъ я рвался сюда! И теперь, когда я знаю, что живой отсюда не уйду, что бы далъ я, чтобы быть опять у себя на родинѣ, въ кругу близкихъ и милыхъ, среди простора полей милой Казанской губерніи!
-- Зачѣмъ такія мрачныя мысли? Не всѣ же умираютъ.
-- Не всѣ потому, что идетъ постоянное пополненіе. А въ частяхъ, бывшихъ съ начала кампаніи, и двадцати процентовъ не осталось прежняго состава. О, это такая лотерея: здѣсь больше шансовъ выиграть, чѣмъ остаться цѣлымъ.
Я смотрю въ милое лицо А. П. Да, теперь рѣзче обозначались на лицѣ бороздки мысли и пережитаго. И рядомъ съ этимъ еще совершенно сохранилась дѣтская ласковость и жизнерадостность.
Такъ весной иногда борются еще веселые лучи съ надвигающимися тучами, но новые и новые ряды ихъ выползаютъ изъ-за горизонта, и темная синяя бездна тамъ уже закрыла радостную даль.
1904.