В лагере.
Оставим пока скучный замок, где томится молодой граф, и перенесемся к юному войску французских крестоносцев, которое мы покинули на большой дороге. Лишь к вечеру лагерь их кое-как устроился на ночлег. Франциск всех здесь чуждался. Самого Стефана он не смел даже и думать, что увидит. Вмешаться в толпу детей Франциск тоже не решался: он был уже большой мальчик. Франциску было лет тринадцать, а на вид казалось даже и больше. И он, сам не зная как, очутился позади всех, среди взрослой части армии. Когда в лагере всё утихло, Франциск присел на бугорок и, вынув из сумки сыр и кусок хлеба, расположился немного поесть.
-- -- Ах, вот это кстати! -- сказал, придвигаясь к нему, юноша лет восемнадцати и без всякой церемонии протянул руку к ужину, Франциск молча подвинул к нему свои скудные припасы. -- Я вижу, -- ты новичок, -- продолжал между тем новый знакомец; -- и в благодарность за угощение, я порасскажу тебе, куда ты попал, Жак-простота!
-- Меня зовут Франсуа, -- резко перебил его мальчик; -- я пастух из соседней деревни, из Сен-Шелли.
-- Очень приятно слышать! Мне, право, ужасно нравится твоё открытое лицо, и, надеюсь, мы будем друзьями, если ты завтра же не сбежишь под крылышко к маменьке.
-- У меня нет ни отца, ни матери, -- заметил Франциск.
-- Не могу тебе не позавидовать: у меня есть и отец, и мать. Они то и виноваты в том, что я попал в этот детский лагерь. Затискали меня, Эразма Ступидамуса, в школу! Ну, я и ушёл из неё. А ты? Скажи, пожалуйста, откровенно: зачем ты здесь, и куда идешь?
Франциск вкратце передал ему всё, что слышал о чудесах, какие Стефан уже совершил и совершит ещё на пути в святую землю; и вдруг, в смущении, остановился, услышав, как Эразм неистово захохотал.
-- Неужели же, господин Эразм, вы не верите в нашего вождя и учителя? -- спросил в недоумении Франциск. -- Иначе я не понимаю, зачем же вы здесь?
-- О, это долго рассказывать. Дело в том, что меня выгнали из школы и я не решался. идти домой, к родителям. Здесь как раз подвернулся этот поход, и я до сих пор нахожу его презабавным: нас везде отлично встречали; каждый город, каждая деревня угощали нас на славу. Вот только сегодня вышла скверная история, с этим глупейшим графом. Этак, если дальше будет, я отсюда скоро сбега.
-- Ну, а если дойдём до Марселя, вы пойдете дальше?
-- Это вброд-то, через Средиземное море? Слуга покорный! Нет, в Марсели я уж как-нибудь вывернусь.
-- И много здесь крестоносцев таких же, как вы? -- спросил Франциск.
-- Твой вопрос не совсем вежлив, -- заметил ему Эразм; но в этом войске есть люди бесконечно хуже меня! А вот эти -- посмотри, хороши? -- продолжал он, указывая на кучку детей, каким-то чудом ухитрившихся уйти из города. -- Видишь -- как они бессмысленно смотрят, ковыряя в носу. Неизвестно, как они сегодня будут спать, что будут есть... Славная компания! -- хохотал без умолку Эразм.
Франциск долго не мог уснуть после того как Эразм отошёл, съев весь его ужин. Мирная жизнь в родном селе, среди честных людей, из которых он знал каждого, на минуту предстала перед ним во всей своей красе... Но усталость взяла своё, и мальчик заснул крепким сном. Его разбудил шум снимавшегося лагеря. Не размышляя, он поспешил присоединиться к кучке детей, готовой в путь и заметил около себя тех самых мальчиков, о которых Эразм говорил вчера с презрением. Дети эти не оглядывались назад, они всё бросили и бодро шли за море, на святое дело. Юная толпа следовала за Стефаном, не спрашивая себя: зачем и куда? Большинство из них знало, что цель похода -- освобождение гроба Господня, но иные шли, ничего не сознавая, точно во сне.
-- Куда вы идете? -- спрашивал их Франциск.
-- Не знаем, отвечали ему многие.
-- Так вы лучше вернитесь домой.
-- Да мы не знаем, как и вернуться теперь, -- говорили они.
Много дней, много ночей, много недель прошло для них под открытым небом, впроголодь, в непогоду... Дети, никогда не покидавшие родителей, не могли найти обратной дороги, зашедши на столь большое расстояние от дома. Приближенные к Стефану монахи, указывая путь, велели, неподалеку от города Марселя, на опушке леса, сделать последний привал, с тем чтобы, отдохнув, в полдень вступить в Марсель. Вокруг костров расположились крестоносцы. Усталость после долгого, утомительного пути была теперь забыта; мальчики оживились: они знали, какие чудеса должны совершиться завтра... С увлечением рассказывали они друг другу, что лишь только Стефан подойдёт к берегу, Средиземное море расступится двумя стенами, и Стефан проведёт своё чудное воинство по морю, как посуху. Никому из детей и в голову не приходило сомнение в возможности такого чуда; вера наполняла юные сердца радостным ожиданием.
Франциск, безусловно, разделял общую радость, и на последнем привале ему приснилось, что он, сражаясь в рядах крестоносного воинства, берёт неприступную крепость; архангел Михаил открывает перед ним двери подземелья, и Франциск выводит оттуда своего отца, седого, состарившегося в плену...