Преследуемый сбежавшимися на выстрелы полицейскими и, убедившись в том, что со своим опустевшим револьвером он ничем не может помочь захваченному товарищу, Алексей Давыдов бросился бежать в лес.
Прошло не менее часа до того, как он остановился и сел передохнуть на душистую траву укромной лесной лощины.
"Эх, Петька, Петька! -- подумал он, опуская голову. -- И ничего еще не сделал, а пропал уже ни за что!"
Долго сидел Давыдов раздумывая, что делать и куда сейчас направиться. Потом встал, спустился к ручью, набрал холодной воды, смочил ею разгоряченную голову и, направляясь в сторону полотна железной дороги, проговорил вслух:
-- Конечно, дело ясное! Уйду к Лбову, а там дальше видно будет!
Через несколько дней он был уже в Перми и там зашел на квартиру одного из знакомых рабочих, деповского слесаря, и попросил его указать кого-нибудь из мотовилихинцев, чтобы тот проводил его к Лбову. Но товарищ Давыдова в ответ только покачал головой:
-- Нет! Это дело неладное! В Мотовилихе сейчас жандармы на каждом углу и провокатор на провокаторе верхом сидит! И ты враз можешь влипнуть!
-- Но там же бывают лбовцы, -- возразил Алексей, -- мне говорили, что сам Лбов часто там появляется, значит, уж не так опасно!
-- Ну, то Лбов! -- загадочно ответил ему слесарь. -- Лбову никакая дорога не заказана, ему, случится нужда, так он и к самому губернатору заявится! А ты лучше вот что... Вечером я к тебе одного человека пришлю, он тебе посоветует, как быть.
Слесарь помолчал немного, потом спросил, собираясь уже уходить:
-- Так ты, значит, совсем полетел? Ну, а как Ванюшка, брат где? Сидит все еще?
-- Сидит!
-- Башковитый человек! И сколько он книг перечитал! Прорва! Кабы он не сел, больших бы делов наделал!
-- Не больше Лбова!
-- Ну, нет, -- подумав, ответил слесарь, -- это, брат, друг другу не пара. Совсем, можно сказать, разные люди. И натура у них разная, и приемы разные! Лбов тот больше на бомбу напирает! Жандармов бы ему перебить, полицию перестрелять -- это ему самое важное дело, а Иван нет! И характер у него не такой, как тебе сказать, отчаянный что ли, а главное, он все больше на пропаганду надеется! Полиции, говорит, много, всю полицию не перестреляешь. Убили, скажем, вчера стражника возле Малой проходной, а сегодня же двух поставят! Надо, говорит, народ организовать, а когда уже все одни к одному, тогда и подниматься разом!
-- Знаю я, -- махнув рукой, горячо возразил Алексей, -- уж сколько раз об этом спорили, нудное это дело, да и как его сорганизуешь, когда каждый норовит в кусты, да и время -- то сейчас такое тяжелое! Попритихни, полиция жмет повсюду, вот и надо что-нибудь такое устраивать, чтобы заметно было, чтобы чувствовалось, что не все, мол, благополучно! Да и, кроме этого, вон говорят, что Лбов здесь, как язва у губернатора под сердцем сидит. На него, можно сказать, все внимание. Вот за его спиной и валяй, организовывай понемногу! Одно другому не мешает!
-- А разве же кто говорит против организации пропаганды? Валяй, пропагандируй сколько тебе в душу влезет!
Вечером слесарь привел одного из своих товарищей. Тот долго разговаривал с Алексеем и только когда окончательно убедился, что человек свой, надежный, то предложил тогда, чтобы завтра к 12 часам дня Алексей зашел в пивную возле базара и ожидал там, пока подойдет к нему человек и спросит его, не на малярную ли работу приехал он наниматься?
-- А как я узнаю его? -- спросил Алексей.
-- Да и незачем тебе вовсе, он сам тебя узнает! Ты в этой одеже будешь! Ну и хорошо, раз подойдет человек, спросит, значит, тот самый! Он тебя до самого Лбова проводит. Отчаянный парень! Сколько его ловили -- и все никак!
На другой день Алексей, беззаботно насвистывая, пробирался через базарную толпу к указанной ему пивной. Часы пробили ровно двенадцать, когда на глаза ему попалась убогая вывеска кабачка. Как раз, в аккурат, подумал он и направился было к дверям, но вдруг разом остановился и, быстро повернувшись, замешался среди народа.
"Вот, черт возьми, чуть -- чуть было не напоролся! -- подумал Давыдов. -- И откуда его принесло? Надо будет обождать немного, пока уйдет".
Причиной этого внезапного беспокойства Алексея было то, что на деревянной скамейке рядом с пивной он заметил фигуру знакомого по Соликамску стражника.
Стражник равнодушно пощелкивал семечки и, очевидно, совершенно случайно присел отдохнуть в тень от лучей горячего солнца. Если бы стражник не был знакомым, то Алексей спокойно прошел бы в пивную, но сейчас это сделать было совершенно невозможно. Алексей отошел за дощатые ларьки, находившиеся напротив, и стал ожидать.
Прошло минут двадцать. Стражник вылущил весь запас семечек, потянулся, застегнул распахнутый ворот, по -- видимому, собираясь уходить. Но в это время из пивной вышел толстый рыжий человек, вероятно, хозяин, и взволнованно шепнул что -- то полицейскому. Тот быстро вскочил, бросился к двери, но тотчас же раздумал войти в пивную, очевидно, побоялся, сказал что -- то хозяину, и тот, подобострастно кивнув головой, побежал куда -- то в сторону. А стражник остановился невдалеке от дверей, и Алексею ясно было видно и то, что покраснело и насторожилось стражниково лицо, и то, что теперь он уже внимательно следил за всеми входящими и выходящими из пивной, и то, что правая рука стражника твердо легла на кожаную кобуру большого казенного револьвера.
"Вот тебе и мама! -- подумал Алексей. -- Что же это такое здесь начинается?"
И вдруг ясное, четкое подозрение мелькнуло у него:
"А не выследила ли полиция того лбовца, с которым он должен был встретиться?"
При этой мысли Алексею сразу стало холодно. Мало того, что он не мог сам пойти и предупредить о надвигающейся опасности человека, не мог даже послать кого -- либо из мальчишек с запиской, ибо он и сам не знал в лицо того человека.
В это время дверь распахнулась. Стражник незаметно сжал рукоятку револьвера, но тотчас же опустил руку, ибо оттуда вышел, очевидно, не тот, кого он ожидал. Это был подвыпивший мастеровой, шел он слегка покачиваясь, подпевая и вскоре затерялся в толпе. И почти тотчас же вслед за этим к кабачку под предводительством запыхавшегося рыжего хозяина торопливо подошли еще трое полицейских, и тогда уже вчетвером, открыто вынув револьверы, они быстро ворвались в пивную.
Алексей еще дальше отодвинулся за ларьки и стал смотреть, что будет дальше. На всякий случай он обернулся и совершенно неожиданно для самого себя заметил, что не только он один внимательно наблюдает за дверьми кабачка. И что невдалеке от него стоит недавно вышедший из пивной человек и его напряженно -- сосредоточенное выражение лица не носит на себе ни следа недавнего хмеля.
Опять распахнулась дверь. На этот раз оттуда вышли двое полицейских: один тащил в руках старый подрясник и рваную котомку, а другой держал за шиворот какого -- то, по -- видимому, сильно выпившего человека, ибо человек почти не стоял на ногах, отчаянно икал и орал во все горло басом:
-- Господи, отверзи ми двери покаяния... Но стражнику, по -- видимому, мало понравилось это пение, потому что он пнул псалмопевца коленом пониже спины и, тряхнув его за шиворот, крикнул сердито: -- Ну ты, египетский черт, заткни свою глотку, туда тоже -- прорицатель! Какой ты прорицатель, когда не видишь, что вокруг тебя делается?
Алексей обернулся и увидел, что мастеровой быстрыми шагами, почти бегом, удаляется в сторону.
"Погоди-ка! -- подумал вдруг Алексей, бросаясь вслед за ним. -- Погоди-ка, друг, да не ты ли это был мне нужен?"
На углу Красноуфимской Алексей догнал незнакомца. Но, выжидая момент, когда тот очутится на какой -- либо менее людной улице, пошел за ним следом шагах в двадцати позади. У одной из витрин Алексей остановился, заметив, что незнакомец искоса обернулся несколько раз.
Незнакомец круто повернул за угол и быстро пошел дальше. Потом еще раз завернул, и, наконец, они очутились на глухой, пустынной улице.
"Сейчас подойду! -- решил Алексей и завернул вслед за угол, но на улице уже никого не было. -- Что за дьявол?" -- подумал он, осматриваясь.
Сделал Алексей еще несколько шагов вперед, как вдруг с боку из ниши каменных ворот кто -- то негромко, но твердо крикнул:
-- Стой!
И Алексей увидел наведенное на себя дуло черного браунинга и незнакомца.
-- Ты чего за мной следишь? Шпионишь, провокатор? -- голосом, не предвещавшим ничего хорошего, спросил Алексея незнакомец.
"Конечно, он!" -- мелькнула мысль у Давыдова и, улыбнувшись, он ответил:
-- Нет, зачем следить. Я только хотел спросить, не нужны ли вам малярные рабочие?
Человек внимательно окинул взглядом Давыдова, медленно опустил браунинг в карман и еще не совсем доверчиво сказал:
-- На малярные работы нанимаются раньше.
-- Раньше? -- присвистнул Давыдов. -- Скажи, милый человек, спасибо, что хоть поздно пришел, а то вовсе в безработные попал бы!
И он коротко рассказал незнакомцу, как было дело.
-- Вот оно что! -- ответил тот. -- А у меня тоже вышло дело. Был я под гримом, да хозяин заметил. Гляжу, возле дверей полицейский похаживает. Пошел в уборную, сбросил одежду, да за мной какой -- то дурак увязался, так я ему пригрозил пистолетом, заткнул рот и ушел.
В ту же ночь новый товарищ Давыдова, по кличке Студент, удачно минуя конные разъезды, охранявшие Соликамский тракт, провел его в лес к месту стоянки боевой дружины Лбова.
И в ту же ночь встретился Алексей с легендарным "разбойником", грозой уральской жандармерии -- самим Александром Лбовым.
-- Ну, говори, рассказывай, как у вас там? -- коротко спросил Лбов, усаживаясь у костра и внимательно изучая черты лица Давыдова.
Лбов перебивал его иногда, задавая короткие и прямые вопросы:
-- Ребята надежные есть? Бомбы делать умеете? Жандармов много? Солдаты стоят? Управляющий кто?
Давыдов отвечал ему также коротко и четко:
-- Ребята есть. Бомбы сделаем. Жандармов мало. Управляющий -- собака
─Ну, -- проговорил Лбов через некоторое время, оканчивая разговор. -- Ну, ближе к делу. Чего же ты хочешь?
-- Оружия и денег для начала. Я хочу собрать там вторую боевую дружину.
-- Нет, -- ответил Лбов после долгого раздумья, -- нет, не надо пока другой дружины. Ты лучше подбери небольшую отчаянную надежную кучку, чтобы в нее не пробрался ни ] один провокатор, и с нею начинай дело. Так надежней будет. У меня вон народу много, уж, кажется, вот как смотрю за всеми, а все -- таки знаю, что есть провокаторы, того и гляди, что провалишь с ними все дело. У тебя, я слышал, брат есть?
-- Есть, старший. В тюрьме сидит.
-- За что?..
-- За пропаганду.
-- Пропагандист, значит? Массы просвещает! Знаю, слышал я про него, -- с едва уловимой насмешкой сказал Лбов. -- Ну, что ж и то дело хорошее.
В это время к Лбову быстро подбежал кто -- то и сказал несколько слов.
Лбов вскочил, схватил винтовку, набил полные карманы патронами и, захватив с собой человек десять, направился с ними в лесную чащу. На опушке он остановился и окликнул Давыдова. Когда тот подошел к нему, то Лбов молча снял карабинку с плеч одного из дружинников.
-- Возьми, -- сказал он, протягивая ее Алексею, -- и пойдем с нами. Дай -- ка мы посмотрим тебя в деле.
-- Смотри, -- ответил Давыдов и, заложив полную обойму в магазинную коробку, щелкнул затвором и перекинул карабинку через плечо.