Думский писец застал Госвина Стеена в очень тревожном настроении. Срок, в который Кнут Торсен должен был вернуть ему полученные в ссуду деньги, давно уже истек, а между тем датчанин, видимо, и не думал о выполнении своего обязательства. Несколько раз письменно напоминал ему об этом Стеен; но никакого ответа на письма получено не было, так что оставалось только одно: начать против неисправного должника иск на основании долгового документа, записанного в книге ратуши. Стеен решался на это очень неохотно, зная заранее, что его жалоба опять поднимет старые дрязги. К тому же он с Варендорпом стоял не в слишком близких отношениях; а между тем именно бюргермейстеру и предстояло быть судьей в этом деле. Судебное разбирательство могло легко дать повод к неприятным расследованиям, которых Стеен, во всяком случае, желал бы избежать. Несмотря на все это, он должен был выступить с жалобой против Кнута Торсена, так как последние смутные времена и общий упадок дел отозвались на Госвине Стеене крупными убытками. К выплате крупной суммы в 150 тысяч марок, которую Госвин роздал сочленам своим по городскому совету, чтобы замять дело о гибели Бойского флота, прибавились убытки от потери той части товара, которая предназначалась на этом флоте торговому дому Стеена; а затем шли затраты на военные издержки, затраты очень значительные уже и потому, что фирма Госвина Стеена была одной из самых значительных в городе. И вот в первый раз в жизни богатому купцу пришлось испытать тягостные заботы о деньгах. Время было такое, что о доходах нечего было и думать, а расходов, да притом еще непредвиденных, было более чем достаточно. Оказывалось, что громадные сундуки, стоявшие в конторе, были совсем пусты и для некоторого пополнения их требовалась именно та сумма, которую Госвин Стеен ссудил Кнуту Торсену.
Все утро Стеен занят был обдумыванием вопроса, как следует ему поступить - еще раз потребовать от датчанина немедленной уплаты или же прямо подать жалобу на неплатеж и начать формальный иск. Он не успел еще прийти ни к какому решению, когда Даниэль возвестил о приходе думского писца. Это посещение несколько удивило Стеена; так как он знал это лицо только по его присутствию на заседаниях совета и вне их никогда еще нигде с ним не встречался.
Понятно, что купец принял нежданного посетителя весьма сдержанно. Тот, конечно, начал с тысячи всяких извинений и при этом выказал себя в такой степени способным унижаться, что Госвин Стеен сразу потерял к нему всякое уважение.
- Пожалуйста, извиняйтесь покороче, - сухо заметил Стеен писцу, - ведь у нас, купцов, время подороже, нежели у вас, чиновников. Чего вы, собственно, от меня желаете?
- Ничего решительно, - утверждал думский писец с противной своей улыбочкой. - Я, напротив того, имею в виду вам оказать некоторую услугу.
Купец посмотрел на него и удивленно, и гневно.
- Я, конечно, червяк в сравнении с вами, господин Стеен, - продолжал писец, - я, так сказать, былинка незаметная, а все же и "мое убожество" может быть вам до некоторой степени полезно.
- Человек человеку помогать обязан, - проговорил Госвин Стеен. - Но, пожалуйста, к делу скорее...
- Как прикажете, - униженно пояснил Беер. - Изволите, я полагаю, знать, как все в ганзейских городах дурно настроены по отношению к датчанам? Всюду ведь опять уж и о войне поговаривать начинают. К тому же и жалобы против аттердага и его насилий каждый день возрастают...
- Позвольте, вы все рассказываете вещи давно уже мне известные, - с досадой перебил писца Госвин. - Не забывайте, пожалуйста, что я ведь тоже член городского совета и в последнее время всего этого наслушался на заседаниях.
- Я позволил себе это маленькое предисловие только для того, чтобы на нем основать дальнейшую мою речь. Я вел к тому выводу, что нынешнее время менее, чем всякое другое, может благоприятствовать дружественным отношениям к датчанам.
- Опять-таки вы все рассказываете мне такое, что само собой разумеется. Ни ганзейцу, ни кому бы то ни было из честных немецких граждан не подобает теперь заигрывать и дружить с общим врагом.
- Весьма естественно, - подтвердил Беер с видимым удовольствием, - и уж, конечно, менее всего можно было бы ожидать чего-нибудь подобного от вас... Хе, хе, хе!.. Не так ли, господин Стеен?
Купец бросил на говорившего очень проницательный взгляд, который говорил ясно: "Я, право, не понимаю, как это вы решаетесь говорить со мной о подобных вещах?"
- Кто вас ближе знает, - продолжал, нимало не смущаясь, Беер, - тот, конечно, не поверит и, если даже ему это скажут, станет положительно отрицать. Но ведь здесь, в нашем добром городе Любеке, жителей много, и раны, нанесенные последней войной, не зажили и вскрываются легко при одном имени аттердага. Если поэтому пройдет по городу тот слух, что вы изволите дружить с датчанами, то ведь, согласитесь, это может сильно подорвать добрую славу вашей старой фирмы?
Госвин Стеен поднялся со своего места. Он оперся рукой на стол и, мрачно взглянув на писца, сказал:
- Господин секретарь, или ваша речь есть не более как пустая болтовня, которую я вас прошу прекратить, или вы подтвердите ваши слова существенными доказательствами.
- Я бы, конечно, не осмелился беспокоить столь именитого и столь уважаемого всеми купца, если бы не имел в виду оказать ему действительную услугу. А потому-то я и позволю себе сообщить вам следующее.
И секретарь думы, говоря это, также поднялся со своего места. Он оправился, откашлялся и, ударяя себя по ладони правой руки набалдашником трости, начал так:
- Во всех здешних тавернах только и речи теперь, что об одном датчанине - чуть ли его не Кнутом Торсеном зовут, которого будто бы вы изволили снабдить весьма значительной суммой денег; и все, видите ли, говорят, что этот датчанин состоит в непосредственных связях с известным шпионом аттердага, ювелиром Нильсом. Головы-то, знаете ли, в низшем слое населения у всех очень разгорячены, а потому и неудивительно, что мне уже не раз приходилось слышать возгласы вроде того: "Госвин Стеен - предатель по отношению к своему родному городу и ко всему Ганзейскому союзу, а потому его бы следовало отдать под суд..." Подобные толки очень легко находят себе отголосок и могут быть весьма опасны для вас, господин Стеен; а потому я и счел своим долгом обратить на эти толки ваше внимание.
Стеен, видимо, не знал, что следует ему отвечать. Он не мог никак решить даже и такого вопроса: благодарить ли ему господина секретаря за его сообщения или просто, без церемонии, немедленно выгнать из конторы? Только после довольно продолжительного молчания он сказал:
- Если бы даже я и ссудил кого-нибудь деньгами, то это решительно никого не касается, хотя бы даже должник мой был и датчанин. Да притом же мне кажется очень странным, почему именно это дело проникает в публику. Это дело могло получить известность только благодаря кому-нибудь из лиц, близко стоящих к городскому совету. - И при этом купец пристально взглянул на своего гостя. Тот на мгновение принял равнодушный вид, взглянул в потолок, покачал головой и наконец сказал:
- То есть как же это, господин Стеен? Я вас не совсем понимаю...
- Не понимаете? - нетерпеливо перебил его купец. - Да как же могли узнать в городе, в народе о таком документе, который занесен в книгу городского совета?
- А! Так, значит, такой документ точно имеется в книге городского совета?
- Это вам лучше должно быть известно.
- Не имею об этом никаких сведений, хотя господин бюргермейстер Варендорп изготовляет все подобные документы не иначе как при моем посредстве.
- Тот документ, о котором идет речь, был написан еще при бюргермейстере Виттенборге, - мрачно произнес Стеен.
- А! Если так, то я вовсе и не удивлюсь тому, что подобного документа не знаю. Когда поименованное вами лицо управляло городскими делами, нашего брата частенько обходили при подобных делах.
- Я сам ходатайствовал о том, чтобы Виттенборг лично изготовил этот документ, - заявил Стеен, - а потому именно я еще вдвойне удивляюсь слухам, которые вы мне сообщаете.
- Вы, может быть, еще более удивитесь, когда узнаете, кто именно является главным виновником распространения этих слухов, - сказал Беер с плутоватой улыбочкой.
- Так он вам известен? - с изумлением вскричал Стеен. - Кто же это?
Секретарь хихикнул...
- Не велика птица! - сказал он, многозначительно помолчав и поигрывая с набалдашником своей трости.
- Так назовите же мне его! - нетерпеливо крикнул купец.
- Это один из ваших приказчиков, по имени Ян Ганнеке, кажется. Он утверждает, будто бы слышал это от своего отца, что уж, конечно, не более как наглая ложь... Потому как же мог бы простой рыбак узнать о таком важном и притом тайном деле?..
Госвин Стеен так и замер, услыхав это; последний остаток веры в человека в это мгновение разлетелся в нем прахом. Как?! Ганнеке, которому он вполне доверился и благодаря этому доверию приблизил его к себе, - Ганнеке изменил своему слову! Все его клятвы оказывались детской ложью, потому что он способен был разболтать о деле и нарушить его тайну!..
- Весьма сожалею, что привел вас в такое дурное настроение, - извинялся между тем секретарь, - но я, право, только из желания добра...
- Примите мою благодарность, - сказал Госвин Стеен. - Я постараюсь воспользоваться вашим предостережением. Очень мало тревожусь о том, что станет говорить обо мне простонародье; но я обязан, во всяком случае, охранять честь моей старинной фирмы. А если вас станут спрашивать, господин секретарь, о моих политических убеждениях, то скажите всем только одно: Госвин Стеен - самый верный и самый преданный защитник Ганзы и ганзейских интересов, и если бы от него зависело дело, то он бы уж давно заставил аттердага поплатиться за тот вред, который он нанес Ганзе.
- Будьте уверены, что всему городу это передам! - отвечал секретарь, низехонько раскланиваясь, и, не переставая кланяться, исчез за дверью конторы.
Часа два спустя, когда Ян вернулся из города в контору, исполнив данные ему поручения и собирался занять свое обычное место, он увидел, что его товарищи посматривают на него как-то странно... Немного спустя к нему подошел старший приказчик, заведовавший конторой, и сказал:
- Вы можете не начинать вашей работы, так как фирма не нуждается более в ваших услугах. - Ян не вполне расслышал то, что ему было сказано, но говоривший продолжал: - Мне поручено передать вам ваше жалованье за текущую четверть года. - И при этом он полностью отсчитал Яну на его столе следовавшую ему маленькую сумму.
- Да что же я такое сделал? - сказал наконец Ян, который все еще никак не мог прийти в себя от изумления. - Чем я провинился, что господин Стеен так внезапно отказывает мне от места?
- Этого я и сам не знаю и только выполняю по отношению к вам возложенное на меня поручение.
- Так я пойду к самому господину Стеену, - воскликнул Ян, пораженный случившимся, - и спрошу у него, на каком основании...
- Господин Стеен вовсе не желает с вами видеться, - отвечал старший приказчик. - И вы только напрасно потеряете время, если даже и повидаетесь с ним: он своего решения не изменит.
- Да если бы я только мог узнать, что именно побуждает его к такому странному способу действий! Или, может быть, вы не были довольны мной? Может быть, вы жаловались на недостаток старания с моей стороны или на мое обхождение?
- Никогда ни на что не жаловался.
- Так, верно же, кто-нибудь оклеветал меня перед господином Стееном?
- Кому это в голову придет? Все здесь - честные работники. Может быть, он вам отказывает просто так, потому что времена вообще тяжелые... Вы младший из нас, а ему вздумалось сократить число приказчиков; ну, вот он с младшего и начал.
- Так почему же он не допускает меня к себе и даже не дозволяет с собой проститься?
- Разве вы не знаете, как он ценит время и какой он враг всяких излишних формальностей? Полагаю, что и ему нелегко с вами расстаться, а потому он и желает как вас, так и себя оберечь от такого неприятного свидания.
Тут уж потрясение, вызванное этим событием в душе Яна, разразилось слезами. Не в силах будучи удержаться, Ян разрыдался и, сунув деньги в карман, стал поочередно прощаться со своими товарищами. Затем он вышел на улицу, и ему все еще не верилось. Он оглянулся в последний раз на хозяйский дом и увидел самого хозяина у окна его конторы. Он готов был вернуться, подойти к нему и спросить: "Да что же я вам такое сделал, что вы так вдруг решились отпустить меня, бедняка, на все четыре стороны?!" Но мрачный и суровый взгляд, брошенный в его сторону хозяином, приковал его к месту. Минуту спустя Госвин Стеен уже отошел от окошка.