СПАСЕНИЕ
-- Ужасно! Ужасно! -- повторял Филипп, поспешно переодеваясь в одежду кузнеца.
На улице действительно происходило что-то ужасное. С громкими звуками набата сливались шум битвы, удары молотов и топоров в двери домов, ружейные и пистолетные выстрелы, крики мужчин, вопли женщин и детей. Пьер выглянул в окно. К солдатам теперь присоединилась толпа черни, появившаяся как бы по волшебству, в надежде участвовать в грабеже.
-- Как ты думаешь, Пьер, можем ли мы выйти? -- спросил Филипп, когда Пьер отошел от окна.
-- Я посмотрю, сударь. Тут стояла стража, но солдаты, наверно, ушли грабить. Вы в таком наряде -- настоящий кузнец, но только вам нужно выпачкать себе лицо и руки.
Когда Филипп вошел к Кларе, она вскочила.
-- Идемте, идемте! -- торопила она.-- Лучше умереть, чем слышать эти ужасные крики.
Пьер скоро вернулся и доложил, что выйти можно.
-- Одну минуту, сэр Флетчер,-- сказала Клара,-- сначала помолимся.
И она опустилась на колени.
-- Я готова,-- сказала она, окончив молитву.
-- Вам так идти нельзя, сударыня,-- заметил почтительно Пьер.-- Ваше лицо выдаст вас тотчас даже на темной улице. Растрепите волосы и закройтесь капюшоном как можно плотнее.
-- Мне бы хотелось, Пьер, взять с собой меч,-- сказал Филипп.
-- Возьмите, сударь. Если кто-нибудь заметит его, то посмейтесь и скажите, что полчаса назад он принадлежал гугеноту. Я понесу свой под мышкой. Болтайте побольше, говорите грубо, а то догадаются, что вы не кузнец. За нас я не боюсь, мы можем постоять за себя или бежать. Я боюсь за графиню.
-- Бог защитит ее, Пьер. А! Стучат в дверь, и служанки, пожалуй, отворят им.
-- О нет, они не отворят дверей, можете быть уверены: они полумертвы от страха, и ни одна из них не показалась с тех пор, как началась тревога. Хозяин же и его два сына, без сомнения, находятся в толпе черни.
-- Они-то, вероятно, и привели сюда толпу, иначе чернь не стала бы ломать дверь, на которой нет креста.
Они спустились к другой двери, выходившей в переулок. Филипп нес тяжелый меч, а у Пьера за поясом торчал большой нож мясника; он был без шапки, и смоченные водой волосы падали ему на выпачканное, черное лицо.
Начинало уже рассветать, когда они вышли на улицу, освещенную факелами.
-- Идите рядом со мной,-- сказал Филипп Кларе,-- и старайтесь не показывать вида, что вы боитесь.
-- Я не боюсь,-- ответила она.-- Бог уже спас меня однажды от такой же большой опасности и спасет снова, если на то будет Его святая воля.
-- Не обращайте внимания на то, что происходит вокруг нас.
-- Я буду молиться,-- просто ответила она.
Шумевшая на улице толпа вдруг расступилась перед герцогом Гизом, ехавшим со свитой.
-- Смерть гугенотам! -- кричал он.-- Таков приказ короля!
-- Этот приказ ты и твои друзья вложили ему в уста, негодяй! -- пробормотал Филипп.
Толпа, состоявшая из солдат и подонков парижского населения, сочувственно ревела. Некоторые плясали над телами гугенотов, валявшимися на улице, и гнусно издевались над ними. Здесь злодейство было уже почти окончено. Лишь некоторые из гугенотов оказывали сопротивление; но большинство, застигнутое врасплох, сознавая, что всякое сопротивление безнадежно, бросали оружие, умоляя о пощаде, или спокойно умирали. Но пощады не давали никому; убивали всех без разбора и даже женщин и детей.
Солдаты ходили по улицам со списками домов, в которых жили гугеноты, и проверяли, не остался ли кто-нибудь из них в живых. Многие из толпы народились в костюмы, добытые грабежом,-- оборванные нищие щеголяли в бархатных шапках или шляпах с перьями. Многие уже напились. Женщины, сопровождавшие толпы черни, были жестоки и беспощадны не менее мужчин.
-- Ну-ка, друг, разбей-ка нам вот эту дверь,-- остановил Филиппа офицер со списком в руках; с ним было несколько солдат.
Отказ или даже промедление были бы гибельны для беглецов и отсрочили бы смерть гугенотов на какие-нибудь две минуты. Дюжина ударов сделала свое дело. Вдруг из окна грянул выстрел, и офицер, стоявший рядом с Филиппом, упал мертвый. Солдаты дали залп в окно и бросились в рухнувшую дверь. Филипп подошел к Кларе и Пьеру, ждавшим его в нескольких шагах, и они пошли дальше.
Когда они входили в одну из улиц, какой-то человек схватил его за руку.
-- Куда, приятель? Для тебя и здесь много работы,-- сказал он.
-- У меня работа в другом месте,-- ответил сурово Филипп.
-- Ну, у меня выгодная работа. Вот этой рукой я прикончил пятерых, и мне досталось пять туго набитых кошельков,-- говорил грабитель с грубым хохотом.-- Ого, что это за девица с тобой? -- И он грубо схватил Клару.
Долго сдерживаемое бешенство Филиппа давно искало себе исхода. Он схватил этого человека за горло и оттолкнул его с такой силой к стене, что тот замертво упал на землю.
-- Что тут такое? -- подбегая к месту происшествия, кричала то; па в шесть человек.
-- Переодетый гугенот! -- сказал Филипп.-- Карманы его полнызолотом.
Они бросились с дракой и руганью на упавшего человека, а беглецы наши тем временем удалились.
Не прошли они и двухсот шагов, как Клара пошатнулась и упала бы, если бы Филипп не поддержал ее. Она была в обмороке. Ее посадили на первое попавшееся крыльцо, и Филипе поддерживал ее. Пьер стоял подле них.
Мимо проходила небольшая толпа.
-- Что такое с ней? -- спросил один из них, останавливаясь.
-- А черт бы побрал этих баб! -- грубо сказал Пьер.-- Вот увязалась за нами, драгоценностей захотелось, да в толкотне и в жару и упала в обморок! Тащи ее теперь домой!
Толпа прошла.
-- Я понесу ее, Пьер, она ведь легкая,-- сказал Филипп.
-- Лучше подождать несколько минут, сударь. Пока мы тут, довольно нашего рассказа, а если понесем ее, встречные заинтересуются нами больше.
Прошло еще несколько минут, а Клара все была без чувств. Филипп взял ее на плечи.
-- Нужно рискнуть, Пьер,-- сказал он.-- Если мы встретимся с двумя или тремя любопытными, так сумеем справиться с ними, а в случае встречи с толпой мы свернем в какой-нибудь переулок или посадим ее снова. Медлить нам нельзя.
Скоро Клара пришла в себя, а через час беглецы достигли уже лачужки, которую Пьер выбрал для убежища. Из-под кучи мусора в углу он вытащил большой узел с платьем, бутылку вина и холодное жаркое.
-- Вот тут наши плащи и другие костюмы для всех нас,-- сказал он.-- За городом в теперешних наших одеждах путешествовать невозможно. Мы здесь в безопасности до ночи, но сначала надо вам поесть и выпить по стакану вина.
Филипп приготовил между тем из плащей и других платьев нечто вроде постели.
-- Вам нужно сначала подкрепить свои силы и затем отдохнуть,-- сказал он Кларе,-- а Пьер отправится в город на разведку.
От пищи Клара отказалась.
-- Я не могу ничего есть,-- сказала она.
Но Пьер уже откупорил бутылку с вином, и Филипп настоял, чтобы она выпила глоток.
-- Вам понадобятся все ваши силы,-- сказал он,-- нам предстоит далекий путь.
Она выпила несколько глотков.
-- Не уходите,-- сказала она Филиппу,-- мне надо поговорить с вами.
Филипп кивнул головой Пьеру, и тот тотчас вышел. Клара молчала несколько минут.
-- Я много думала, сэр Филипп,-- сказала она наконец,-- и пришла к заключению, что мне, как невесте де Паскаля, не следует оставаться с вами. Проводите меня в Лувр, там я буду просить защиты у короля и королевы Наваррской... Вы поймете меня и не сочтете неблагодарной.
-- Я вполне понимаю вас,-- ответил Филипп.-- Но дело в том, что ужасное избиение происходило, вероятно, и в Лувре, и, быть может, король Наваррский вместе с гугенотами своей свиты подверглись общей участи. Пьер разузнает все, и если моя помощь окажется напрасной, мы исполним ваше желание. Что касается де Паскаля, то он погиб, как и ваш отец.
-- Что вы слышали о де Паскале? -- спросила Клара, устремив на Филиппа пытливый взгляд.
-- Я видел, как он упал, пораженный выстрелом в борьбе против толпы черни.-- И Филипп рассказал ей об обстоятельствах смерти де Паскаля, а в заключение прибавил: -- Его благородная, но несчастная попытка защитить вашего отца и вас погубила его. Я стер рукавом белый крест на вашей двери, которым всюду руководствовались солдаты, и если бы де Паскаль своим присутствием не возбудил подозрений, быть может, и граф вместе с нами мог бы спастись по крышам.
Клара слушала его, закрыв лицо руками, и наконец горько заплакала. Филипп оставил ее одну, зная, что слезы облегчат ее горе. Через час Клара позвала его.
-- Мне теперь легче,-- сказала она,-- но я не могу без ужаса вспомнить, что погиб мой дорогой отец. Что касается де Птскаля, то я жалею в нем храброго воина, но и только; вы уже знаете, что сердце мое ему не принадлежало.
В это время вернулся Пьер.
-- Ну, какие новости? -- спросил его Филипп.
-- Плохие, сударь. Избиение произошло с согласия короля, и даже в Лувре все дворяне-гугеноты убиты, и некоторые, как говорят, на глазах молодой королевы Наваррской, которая со слезами тщетно молила пощадить их. Король Наваррский и его кузен Конде арестованы; говорят, что и их убьют, если они не перейдут в католичество. Убийства происходили во всех частях города, гугенотов повсюду вытаскивали из домов и убивали с их женами и детьми. Даже сам король, увлекшись происходившими на улицах кровавыми сценами, в каком-то опьянении схватил аркебуз и начал стрелять из окна Лувра в бегущих мимо гугенотов. Говорят, что тела адмирала и других вождей гугенотов притащили во дворец и что король, королева-мать, придворные дамы и дворяне ходили смотреть на них и издевались над ними. Париж с ума сошел, сударь, и говорят, что по всей Франции разосланы приказы избивать гугенотов.
Филипп сделал Пьеру знак выйти.
-- Вы видите,-- сказал он Кларе,-- что в Лувре вы не найдете защиты, если не откажетесь от своей веры.
-- После смерти де Паскаля мне нечего делать в Лувре,-- ответила она.-- Теперь король может принять меня, как сироту, под свою опеку и отдать все мои поместья кому-нибудь из своих любимцев, но я должна смириться с этим.
-- При настоящем положении дел вам следует ехать с нами переодетой.
Клара задумалась.
-- Но это так странно, так несвойственно девушке,-- застенчиво прошептала она.
-- В таком случае, графиня,-- сказал Филипп, схватив ее руку,-- вы должны дать мне право защищать вас. Странно говорить о любви в такое время, но вы ведь знаете, что я люблю вас. Вы были богатой наследницей и по положению стояли выше меня, и я никогда не сказал бы вам того, что говорю теперь, но общая опасность уравнивает наше положение. Я люблю вас всем сердцем, и мне кажется, что сам Господь свел меня с вами.
-- Это так, Филипп,-- сказала она.-- Сам Бог послал вас дважды спасти мне жизнь. Я не буду говорить вам о своих чувствах, но у меня нет никого на свете, кроме вас. И я уверена, что если бы отец мой видел теперь мое положение, он одобрил бы меня. Отныне я ваша невеста и последую за вами всюду.
Филипп нагнулся и тихо поцеловал ее.
-- Я позову Пьера сюда,-- сказал он.-- Если его заметят у дверей, мы привлечем к себе внимание.
И он отворил дверь и позвал Пьера.
-- Пьер,-- сказал он,-- графиня де Валькур моя невеста.
-- Давно бы так, сударь,-- сказал Пьер. Он подошел к Кларе, протянувшей ему руку, и почтительно прикоснулся к ней губами.
-- Сударыня,-- сказал он,-- с этого дня моя жизнь принадлежит и вам. Может быть, нам грозит еще много опасностей, но я надеюсь, что мы счастливо избежим их.
Когда настала ночь, беглецы наши переоделись в свои обычные платья и осторожно прошли к лестнице, примыкавшей к крепостной стене; прикрепив к брустверу веревку, они один за другим перебрались через стену и после трехчасовой ходьбы прибыли в деревню, где Пьер оставил лошадей. Филипп устроил из своего плаща сиденье для Клары за своим седлом, и скоро беглецы уже мчались по большой дороге на юг. Избегая больших городов, они останавливались только в деревнях, где религиозная вражда была гораздо слабее, и скоро убедились, что вести о парижских событиях еще не дошли сюда.
Пьера много расспрашивали о свадебных торжествах в Париже, и все радовались союзу, который обещал Франции прочный мир. Клару всюду принимали за сестру Филиппа, и хозяйки старались угодить этой бедной грустной девушке. Из опасения встречи с солдатами, сторожившими мосты, наши путники избегали их и переправлялись через реки или на пароме, или вброд.
Через неделю они прибыли наконец в замок Лаваль, проехав больше двухсот миль.
В воротах замка Филиппа весело приветствовали четыре воина.
-- Графиня дома? -- спросил он, слезая с лошади.
-- Да, сударь, она вчера вернулась из Ла-Рошели. Говорят, в Пуатье и в Ниоре католики опять напали на гугенотов. Хотя графиня и не верит этому, а мы все-таки поставили у ворот стражу и подняли мост.
-- Боюсь, что это правда,-- ответил им Филипп. Графиня встретила его в зале.
-- Тетя,-- сказал он, подводя к ней Клару,-- позвольте поручить вашему вниманию и любви графиню Клару де Валькур, мою невесту. Я приехал с очень недобрыми вестями, но умоляю вас прежде всего отвести ей комнату,-- она в большом горе и очень утомлена.
-- Боже мой!.. Франсуа умер? -- тихо воскликнула графиня, побледнев от ужаса.
-- Надеюсь, что нет, тетя.
-- Я останусь здесь, Филипп, с позволения графини,-- сказал; Клара.-- Не оставляйте ее в неизвестности ради меня.
-- Благодарю вас, Клара,-- сказала графиня, усаживая ее на диван.-- Ну, Филипп, говорите мне все самое худшее, не скрывая ничего.
Филипп рассказал о зверском избиении гугенотов в Париже. Графиня не верила своим ушам.
-- Невероятно! -- воскликнула она.-- Чтобы французский король запятнал себя клятвопреступлением, нарушил свои же собственные охранные грамоты и погубил своих гостей!.. Ты говоришь, что Франсуа был в Лувре с королем Наваррским и Конде и что гугенотов там также избили? Больше ты ничего не знаешь?
-- Это только слухи, собранные Пьером в городе; за верность их я не ручаюсь. Во всяком случае, Франсуа был предупрежден и, слыша набат и тревогу в городе, мог принять меры к своему спасению.
Графиня гордо поднялась.
-- Не допускаю,-- сказала она,-- чтобы мой сын, один из самых приближенных к королю Наваррскому, уронил честь своего имени заботой о собственном спасении, а не спасении короля.
Филипп хорошо сознавал правильность слов графини и был почти уверен в том, что Франсуа погиб.
-- Какой несчастный день для Франции! -- горестно воскликнула графиня после минутного молчания.-- Адмирал, наш вождь, убит в постели, безоружный, больной! И как много погибло других лучших людей Франции! Ты говоришь, что по всей стране разосланы приказы избивать гугенотов!.. Но я забываю обязанности хозяйки дома. Милая Клара, мы обе с вами в трауре, вы -- по вашему благородному отцу, я -- по моему милому сыну, и обе мы оплакиваем нашу несчастную родину. Тем радушнее приветствую я вас в Лавале. Но вам предстоят в будущем светлые дни. Мой племянник -- благородный человек, и с ним вы найдете новую родину вдали от нашей несчастной страны. Если Франсуа умер, Филипп будет моим сыном, и я с радостью приветствую в вас его жену. Теперь пойдемте. Филипп, позаботься о приготовлениях к отъезду в Ла-Рошель, прикажи звонить в набат, чтобы фермеры поспешили собраться сюда.
Через минуту раздались громкие звуки набата. Солдаты замка выбегали, вооружаясь на ходу, и восклицания ужаса и гнева раздались среди них, когда Филипп в коротких словах сообщил им о королевском приказе избивать гугенотов во всей Франции и об избиении их в Париже тотчас после свадьбы короля Наваррского. Затем он отдал приказ приготовиться на следующее утро к отъезду в Ла-Рошель и послал нескольких всадников предупредить соседних дворян-гугенотов.
Через некоторое время во двор стали сбегаться фермеры. Узнав о причине набата и о парижских убийствах, они не жалели о предстоящей потере большей части своего имущества, а горевали о гибели адмирала Колиньи и стольких отважных гугенотов. Одни плакали, другие в бессильном гневе сжимали оружие, третьи призывали гнев Неба на короля, и все были убиты горем.
-- Еще не все потеряно, друзья мои,-- ободрял их Филипп.-- Бог пошлет нам других вождей. Справедливый гнев ваш воодушевит всех, и у нас скоро будут новые армии. Конечно, первый удар католики направят на Ла-Рошель; там мы встретимся лицом к лицу с убийцами и докажем им, что гугеноты по-прежнему могут стоять за свои права. Но теперь мы уже не будем верить ложным клятвам и обещаниям и не позволим вторично обмануть себя.
На следующий день все жители замка и окрестные фермеры выступили в Ла-Рошель. На пути к огромному обозу примыкали крестьяне со своими семьями и имуществом, и на пятый день все прибыли к месту назначения. В Ла-Рошели уже знали о парижских событиях от беглецов, случайно бывших в ночь святого Варфоломея близ Парижа.
Графиня и Клара поместились в доме Бертрама, а Филипп нашел себе квартиру поблизости. Жители соперничали друг перед другом в радушном приеме беглецов. Клара заболела от всех испытанных потрясений, и дочь Бертрама ухаживала за ней. Через неделю она оправилась. Графиня приняла деятельное участие в защите города: заседала в городском совете, ходила на крепостные стены и ободряла рабочих, собирала пожертвования на защиту веры и первая подала в этом отношении пример, отдав на святое дело все, что выручила от продажи своих драгоценностей и лошадей. Она отдалась этой деятельности с лихорадочной энергией, как бы стараясь найти в этом забвение. О Франсуа по-прежнему не было никаких вестей. Между прочим, в Ла-Рошели стало известно, что короля Наваррского и принца Конде принудили под угрозой смерти отказаться от протестантства, и графиня была уверена, что ее сын не захотел бы купить себе жизнь этой ценой.
Филипп любил Франсуа как родного брата и сильно томился неизвестностью о его судьбе. Уже на второй день по приезде в Ла-Рошель он позвал Пьера и сказал ему:
-- Пьер, я хочу знать, что сталось с Франсуа.
-- Я вижу это, сударь,-- ответил тот.-- Вот уже два дня, как вы почти ничего не едите и не спите, и я все время жду, что вы наконец скажете мне: "Пьер, поедем в Париж".
-- Ты поедешь со мной?
-- Об этом не может быть вопроса! -- возмутился Пьер.-- Само собой разумеется, что если вы поедете, поеду и я. Теперь это не особенно опасно. Да если бы и было опасно, так что ж из этого? Ведь мы уже не раз удачно изворачивались из беды. Если мы найдем господина Франсуа, то привезем его сюда. Молодой граф не похож на вас, сударь. Он храбрый и благородный рыцарь, но не умеет изворачиваться, как вы, в опасных случаях и сам никогда не выберется оттуда, если мы не выручим его.
В тот же день Филипп попросил председателя городского совета дать ему для вида поручение, сообщив ему цель своей поездки, а на следующий день он с Пьером был уже на пути в Париж.