Признания мулата.
Миссис Дейтон и Адель были совершенно уверены в том, что мнимый мистер Гэвс проводит их до Хелены. Но Сандерсу вовсе не хотелось покидать ферму в такое критическое время. Сослаться на то обстоятельство, что его платье было в неприличном виде, было нельзя, потому что Уильям предложил весь свой гардероб к его услугам, и он придумал другое. Попросив у миссис Дейтон позволения поговорить с ней наедине, он сказал ей, что доктор Монро страшный шарлатан, и поэтому он боится оставлять его одного с пациентом. Имея возможность изучить медицину, он, Гэвс, надеялся быть более полезным здесь.
Миссис Дейтон вполне согласилась с его доводами и даже упрашивала его не покидать больного. Они с Аделью знали дорогу в Хелену и могли доехать совершенно благополучно. Но она выразила надежду, что мистер Гэвс позже посетит их.
Мистер Гэвс рассыпался в уверениях преданности, уверяя, что не замедлит побывать у таких любезных людей, как Дейтоны, и тогда уже обязательно увезет мисс Адель с собой, чтобы она увиделась с подругой.
-- Мистер Гэвс, -- начал доктор Монро, взглядывая на поспешно возвратившегося молодого человека и усмехаясь, как при воспоминании о чем-то очень забавном, -- мистер Гэвс, как вы полагаете, не может ли самый опытный человек совершить странную ошибку? Мои пилки, разложенные здесь, напоминают мне... Но вы, кажется, меня не слушаете?
-- Слушаю, -- ответил Сандерс, погруженный в свои мысли.
-- В таком случае, продолжаю. Это было в 1830 году, если не ошибаюсь. Врачи, живущие в Литл-Роке, вздумали сообщить через газеты о размерах гонорара за свои консультации. Это потому, что в то время никто не заботился о науке, а только о том, как бы урвать побольше денег. Под носом у врачей хоронили самые драгоценные трупы! Никто и не думал их анатомировать! Даже трупы казненных пропадали даром, подумайте только! Лишь бы деньги загрести. А брали здорово, сто двадцать пять долларов при каком-нибудь вывихе или переломе!
В это время являюсь я в Литл-Рок и начинаю практиковать по более дешевой таксе. Понятно, что моим собратьям это пришлось не по вкусу и они восстановили против меня общественность, воспользовавшись одной маленькой ошибкой, и заставили меня покинуть неблагодарный город. Мало того, они отправили на тот свет всех моих пациентов, распуская слухи, будто их уморили прописанные мной лекарства!
-- А что у вас в этих маленьких пузырьках, которые вы расставили на столе? -- спросил Сандерс.
-- Осторожнее с ними, прошу вас! В одном из них мышьяк, в другом -- азотная кислота, а в этом, самом маленьком, синильная кислота. Пожалуйста, не уроните его! Бели разобьете, я буду в отчаянии. Но послушайте дальше, в чем было дело. Одного купца в Литл-Роке подстрелили в ногу. Пуля прошла по самой странной траектории. Пробив мягкую часть правого бедра, она проскользнула в левую ногу и засела над коленом, откуда я успел, однако, ее вытащить, хотя и не без труда. Видите ли, опасаясь гангрены, я предложил пациенту отпилить ногу. Он согласился на все, желая только остаться в живых. Я принялся за дело, вдруг мой пациент кричит: "Вы не ту ногу пилите!" Действительно, я ошибся, но в таких случаях надо только не потеряться. Я говорю ему: "Что вы, пуля в этой ноге. Я знаю, что делаю". Он лишился чувств, а я закончил работу.
-- Как! Вы отпилили ему не ту ногу, которую следовало?
-- То есть как рассудить... у него так свело мускулы, что пуля сама выскочила из другой ноги от их напряжения. Молодой человек и не узнал бы ничего, но мои коллеги раструбили об этом по городу, стали говорить, что я ошибся. Одним словом, я был вынужден поспешно бежать из города тайком, оставляя неутешными моих многочисленных пациентов.
-- А синильная кислота сильный яд? -- спросил Сандерс, не слушавший вовсе его рассказа.
-- Точно так, этот яд вызывает мгновенный паралич всей нервной системы. Да! С ним надо обращаться очень осторожно. Я мог бы вам рассказать многое. Мне два раза не посчастливилось с синильной кислотой. В первый раз случай этот был с моим лучшим другом. Я его очень оплакивал. Во второй просто с одним немцем. Но лучше
промолчать об иных вещах, а то опять накликаешь на себя беду. Ах, прошу вас, не трогайте эту скляночку! Профану не следует иметь дело с такими ядами.
Он встал, пощупал пульс у мулата, положил ему руку на лоб и проговорил:
-- Лучше, очевидно лучше. Можно приступать к операции.
-- И вы полагаете, что он ее выдержит?
-- Полагаю. Разумеется, мне было бы приятней приобрести целый труп, у меня нет еще трупа этой породы, но, за неимением лучшего, могу удовольствоваться и ногой. Зато обе руки ему сохраню. Это даже прибавит ему цену в глазах его будущего хозяина. Вы подумайте, невольник, у которого две руки для работы и только одна нога для побега. Впрочем, он наверное умрет. Но лубков у меня нет. Что же, я могу устроить их из березовой коры. Пойду нарежу ее. Вы останетесь при пациенте на несколько минут, мистер Гэвс? Отлично.
Лишь только он повернулся, чтобы идти, Сандерс схватил пузырек с ядом и спрятал в карман.
-- Вот и мистер Кук, -- сказал доктор уже на пороге, -- я попрошу его помочь мне надрать коры.
Сандерс сорвал бумажку, в которую была завернута склянка. Нельзя было терять ни мгновения, но Дан простонал жалобно:
-- Воды... воды...
-- Он заговорил! -- воскликнул доктор, быстро возвращаясь в комнату. -- Он пришел в себя... и дыхание свободно. Ничего не поделаешь, достанется мне только нога. Сейчас приступлю к ампутации.
-- Воды! -- продолжал стонать несчастный. -- Во мне все горит. Я все расскажу... все... только дайте напиться.
Доктор, несмотря на свою манию, понимал, что разоблачения мулата могли быть весьма важны для Уильяма, уже вошедшего в комнату. Он приподнял несчастного и поднес к его губам кружку с водой.
Сандерс был вне себя от бешенства, а мулат, глядя на Уильяма, прошептал:
-- Maca Кук, я вас давно знаю. Обещаете мне помилование, если я признаюсь во всем?
-- Обещаю, Дан, -- сказал Уильям с состраданием. -- Говори, и не бойся. Ты уже достаточно наказан.
Если расскажешь все чистосердечно, ты не подвергнешься наказанию.
-- Обещайте мне, маса Кук, -- продолжал мулат, -- что этот мертвецкий доктор не изрежет меня на куски?
Говоря это, он указывал на Монро, слишком хорошо известного в Арканзасе страстью к операциям, даже вовсе ненужным.
-- Он начинает бредить! -- злобно закричал доктор. -- Он называл меня "мертвецким доктором"?
-- Будь спокоен, Дан, даю тебе слово, что мистер Монро не дотронется до тебя ни ножом, ни пилою.
-- Вы даете самое необдуманное обещание, мистер Кук, -- сказал доктор. -- Вы не думаете о пользе науки. Притом этот червь умрет, если я не отрежу ему ногу.
-- Лучше умереть... -- прошептал больной, снова закрывая глаза.
-- Слушайте, доктор, -- сказал Уильям, видя, что несчастному необходимо отдохнуть, прежде чем приступить к признаниям, -- я прошу вас оставить его в покое. Если он очнется без меня, поберегите его и не говорите ни слова о трепанациях и ампутациях, а я приведу моих дам. Они умеют ухаживать за больными.
Лишь только он вышел, Сандерс обратился к доктору, явно взбешенному распоряжением Уильяма.
-- Не удивительно, -- сказал он, -- что человек, ничего не смыслящий в медицине, вздумал учить вас, почтенный мистер Монро, но что мешает вам настоять на своем?
-- То есть как же это? -- спросил озадаченный доктор.
-- Мистер Кук запрещает вам трогать живого. Но мертвого...
-- Я вас не понимаю.
-- В вашем распоряжении столько ядов.
-- Позвольте! Я не отравляю людей, милостивый государь! -- искренне возмутился доктор.
Обычно Монро радовался всякому случаю, предоставлявшему ему труп или возможность отрезать человеку руки или ноги, но он никогда не решился бы на сознательное убийство и потому смотрел на Сандерса с удивлением и ужасом. Тот понял, что допустил промах, и сказал, чтобы как-нибудь поправить дело:
-- Вы меня не так поняли, доктор. Я подразумеваю не что-либо смертельное, но какой-нибудь наркотик, усыпляющий человека на время. Но так, чтобы его сочли мертвым. Мистер Кук подумает, что мулат умер, и отдаст вам его труп. А завтра, уже отрезав ногу этому субъекту, вы возвратите его к жизни, к вящей славе науки и вашего знания.
-- Действительно, блестящая мысль! Можно дать ему, например...
Речь Монро была прервана появлением Кука.
-- Дан, -- сказал молодой фермер, подавая прохладительное питье, приготовленное миссис Лейвли, -- как ты себя чувствуешь?
-- Лучше, маса Кук, -- проговорил больной. -- О, как вы добры! Но велите уйти этим двум... я хочу сообщить вам многое... вам одному.
Уильям попросил доктора и Сандерса исполнить желание мулата, и Сандерс, несмотря на все свои опасения, должен был выйти вместе с Монро. Кук запер за ними дверь на задвижку и стал слушать страшный рассказ. Но мулат знал таинственный остров лишь понаслышке, он перевозил лошадей, угнанных его хозяином Аткинсом, лишь на берег Миссисипи в район острова и не мог определить его точного положения. Ему было известно лишь, что разбойничье гнездо находится неподалеку от Хелены.
Утомленный длинным рассказом, раненый снова впал в полубессознательное состояние. Уильям позвал к нему свою жену и тещу, которые сделали несчастному перевязку. Оскорбленный доктор не удостоил их своей помощью, но дело обошлось и без него. Между тем Уильям, вполне, доверяясь мнимому Гэвсу, передал ему свою беседу с мулатом.
Если бы Сандерс находился сейчас с Уильямом в какой-нибудь глуши, то он не задумался бы его убить, но здесь это было немыслимо, и потому он постарался сначала убедить молодого фермера в том, что весь рассказ Дана мог быть выдуман им с целью заслужить прощение. Кук не поддался, однако, на такие доводы, и тогда Сандерс сказал, с целью хотя бы выиграть время:
-- Если вы так уверены, что этот несчастный говорит правду, то рассудите все же, что пираты не сдадутся без отчаянного сопротивления. Если вы хотите осадить остров, то сначала соберите значительные силы для этого. Я сам помогу вам, отправлюсь тотчас в Хелену и заявлю обо всем властям, потом поспешу в Синквилл и подниму там всех соседей, а в воскресенье после полудня, самое позднее, буду опять в Хелене, где встречусь с вами.
Уильям нашел предложенный план совершенно разумным. Была пятница, менее чем в двое суток было невозможно набрать людей для похода. Сандерс прибавил, что не хочет терять ни минуты, сел на лошадь и помчался по направлению к городу.