В клубе
Т-ский клуб был устроен по обыкновенному типу провинциальных клубов.
Запертая в обыкновенные дни танцевальная зала, несколько игорных, биллиардная и столовая с буфетной в глубине.
Посетителей было довольно много.
В игорных комнатах слышны были лишь карточные возгласы.
Из биллиардной доносились щелканье шаров и счет маклера.
В столовой было шумно.
Громкий говор и хохот указывали на собравшуюся веселую компанию.
Гиршфельд направился туда.
Не успел он войти, как один из сидевших за столом вскочил и бросился к нему навстречу.
— Ба, кого я вижу, какими судьбами, откуда?
Это был Владимир Павлович Кругликов.
Гиршфельд объяснил причины своего приезда в Т. и то, что он явился в клуб прямо от князя Дмитрия Павловича.
— Значит ужинать, потому у князя Дмитрия не поужинаешь. Я не говорю это в том смысле, как говорит русский народ «не пообедаешь» князь — сердечный человек, и в буквальном смысле пообедать у него можно очень даже вкусно… — затараторил Кругликов.
— Я завтра в этом надеюсь убедиться: зван обедать! — улыбнулся Гиршфельд.
— На кого сюда записались?
— Меня записал доктор Шатов, с которым я познакомился у князя.
— А, жених!
— Чей?
— Княжны Лидии Дмитриевны. Это держится пока под секретом, но в этой приятной должности он состоит давно. Чай записал, а сам драло?
— Да.
— Чудак, домосед, а хороший, душевный парень и прекрасно знает дело. Да что же мы стоим! Милости прошу к нашему шалашу. В компании веселее. Люди все собрались выпить не дураки. Ужинать еще рано. Красненького выпьем?
— Пожалуй.
— Человек, бургунского!
Владимир Павлович быстро представил Гиршфельда человекам около десяти, занимавшим почти половину громадного стола, назвал их по фамилиям.
— Это, господа, необыкновенный человек, — возгласил Кругликов, указывая на Николая Леопольдовича. — Несмотря на его молодость и красоту, князь Александр Павлович Шестов имеет к нему полное доверие. Он доверяет ему все, даже свою жену.
Присутствующие расхохотались.
— Это еще не все. Он образцовый ментор юридического сына князя Шестова.
Хохот усилился.
Особенно громко и задушевно хохотал сидевший тут же барон Павел Карлович Фитингоф, занимавший уже давно место правителя канцелярии губернатора и бывший правою рукою барона Фалька.
Павел Карлович, спустя полгода после свадьбы Зинаиды Павловны, женился на племяннице баронессы Ольги Петровны, на той самой, которая была неудачно выписана ею из Петербурга для обольщения князя Александра Павловича.
Он был уже отцом четырех дочерей.
Николай Леопольдович нашел нужным тоже улыбнуться и только укоризненно покачал головою по адресу Владимира Павловича.
— Когда вы перестанете балаганить?
— Кончил, дружище, кончил! — потрепал его по плечу Кругликов. — Вот кстати и бургунское.
Николай Леопольдович поместился рядом с Владимиром Павловичем.
Прерванный приходом Гиршфельда разговор возобновился.
Собравшиеся оказались все охотниками.
Разговор шел о собаках.
Говорил, впрочем, почти один Кругликов.
— Что вы там ни говорите, барон, про своего Арапа, собака, нет слов, хорошая, но до моего Артура ей далеко. На вид она у меня не мудреная, по душе скажу, даже и порода не чиста, но ума палата, да не собачьего, сударь вы мой, а человеческого ума. Не собака — золото; только не говорит, а заговорит — профессор. Вы что это, господин ментор, в усы смеетесь, или не верите? — обратился он к Гиршфельду.
— Нет, я ничего, так! — улыбнулся тот.
— То-то так! Нет, вы послушайте, я вам про моего Артура расскажу, диву дадитесь, благоговение почувствуете, зря хвалить не буду — не продавать. Не продажный он у меня. Генерал Куролесов полторы тысячи за него давал. За пятнадцать тысяч говорю, ваше превосходительство, не отдам. Так-то.
— Расскажите, расскажите, это интересно! — послышались голоса.
— А вот что расскажу я вам, государи мои, — начал Кругликов, — охотился это я прошлым летом, охота не задалась, еду я обратно. Артур возле дорога, по полю, бежит, вдруг стоп — остановился. Я попридержал, думаю, посмотрю, что такое. Вижу Артур стоит и как раз перед кочкой, как вкопанный. Заинтересовало это меня, сошел я с лошади, иду и как близко стал подходить — место низкое, вижу на кочке сидит дупель, а перед ним Артур стоит и оба не пошевельнутся. Я ближе, ни с места, и что же вы думаете, государи мои, шапкой я дупеля-то прикрыл. Это он, значит, под взглядом Артура окаменел, а может быть и загляделся, потому что при стойке — картина, а не собака.
— Да, это случай на самом деле из ряда вон… — заметили слушающие, едва сдерживая хохот.
— Да что тут случай, — продолжал Кругликов. — Года два тому назад с Артуром у меня случай был, так случай, кабы мне кто рассказал, не поверил бы, ей-ей, не поверил. Охотился я близ именья графа Панскова, чай все его знаете, а в самом именьи графа охота на диво, ну, да запрещает. Отправился, однако, я к нему сам, принял радушно, обедать оставил и приказ в контору дал охотиться мне у него не препятствовать. Денька это два спустя поплелся я с Артуром в его лесок. Молоденький этакий с кустарничком, самое тетеревиное место. Только это я ступил на опушку, Артур впереди и уже встал, а навстречу мне сторож. «Не приказано здесь охотиться, говорит».
— Мне, говорю, сам граф позволил, и фамилию свою назвал.
— Не можем знать, только не приказано.
— А далеко, говорю, контора?
— Да версты три с небольшим будет.
— На, говорю, тебе полтину, сходи спроси: Кругликову, дескать, дозволено ли охотиться? А до тех пор я выстрела не сделаю.
— Записал это я ему на бумажке мою фамилию и отправил, сказав, что тут же и подожду его. Парень пошел. Смотрю, а Артур все стоит. Сел это я на опушке, трубочку закурил, потом прилег, не идет мой парень назад. Соскучился я и вздремнул, с час с места таки проспал. Парень мой вернулся, разбудил.
— Виноват, говори, ваше высокородие, извольте пулять.
— Глянул я на Артура — все стоит. Пиль! — закричал я, выпалил, ну, две штуки на месте и положил. Вот это собака, а вы — Арап. Далеко вашему Арапу! — обратился Владимир Павлович к барону Фитингофу.
Тот только улыбнулся.
— Я ничего не вижу особенного, — проговорил Гиршфельд, — собака у вас, значит, часа два простояла?
— Да-с, два часа, или около этого. Как же это ничего особенного? — налетел на него Кругликов.
— Да так! С одним моим знакомым был случай не в пример необыкновеннее вашего. Жил это он в своем имении Харьковской губернии, сад у него был при доме большой, а за садом болото. Вот он раз утречком взял ружье, собаку крикнул — Нормой звали — и отправился через сад на болото. Собака вперед убежала и на болоте уже стойку сделала, а он только что к нему подходить стал, как вдруг из дому лакей бежит.
— Пожалуйте, говорит, домой, эстафета.
— Вернулся мой приятель, получил известие о смерти своей тетки, жившей в ближайшем уездном городе. Сейчас это лошадей туда. Пока там, с похоронами возился, наследство кое-какое осталось ему по завещанию, пришлось в губернский город ехать — утверждать завещание. Все это он покончил, имущество принял, во владение ввелся. Месяца через два в имение к себе вернулся.
— А где же, говорит, Норма?
Хвать-похвать — нет собаки.
— Да ведь с тех пор, как вы тогда на охоту пошли, ее и не видать, — сообразили домашние.
Пошли на болото и что же? Собака скелет и дупель — скелет. Вот это стойка! — засмеялся Гиршфельд.
Присутствующие разразились неудержимым хохотом.
Владимир Павлович обиделся и стал глотками отпивать бургунское.
Это продолжалось, впрочем, недолго.
— Э, да вы большой руки шутник! — потрепал он его по плечу.
— Вывьем лучше.
Гиршфельд чокнулся.
Попойка, а затем и ужин пошли своим чередом.
В пятом часу утра Кругликов подвез Гиршфельда к подъезду гостиницы «Гранд-Отель».