По Сибири.
Средне-Колымскъ, Сѣверная Сибирь, 8-го марта 1882 года.
Я выѣхалъ изъ Идлидли въ самое неблагопріятное время года, направляясь черезъ бассейнъ Колымы до первой восточно-сибирской телеграфной станціи, откуда я могъ бы послать на родину извѣстіе о постигшемъ насъ несчастій. Днемъ солнце не показывалось и на два часа надъ горизонтомъ, что до-нельзя сокращало день и непомѣрно удлинняло ночь; это обстоятельство и дѣлаетъ полярныя путешествія столь трудными. Кромѣ того, у здѣшнихъ туземцевъ существуетъ пренепріятная привычка подниматься въ путь спозаранку; они поступаютъ такимъ образомъ даже въ томъ случаѣ, если имъ приходится ѣхать недалеко. У нихъ нѣтъ рѣшительно никакого понятія о времени, и они нерѣдко принимаютъ за разсвѣтъ сѣверное сіяніе. Мнѣ всегда казалось, что возня въ юртѣ и около нея не унимается ни на минуту впродолженіе всей ночи; кто нибудь постоянно бродитъ и часто между бродящими и находящимися внутри юртъ происходятъ подобные разговоры.
Изъ внутренняго помѣщенія спрашиваютъ: "Мехъ?"; на это снаружи раздается утвердительное хрюканье. Снова вопросъ: "Йети?". Второе хрюканье. "Ниретури?" Новое хрюканье. "Элдшерб?" -- "Й-и-и", т. е. да. Все это въ вольномъ переводѣ значитъ ни болѣе, ни менѣе, какъ: "Эй!" -- "Это ты?" -- "Васъ двое?" и затѣмъ: "Свѣтаетъ, что-ли?" Мнѣ никогда и ни при какихъ обстоятельствахъ не случалось слышать, чтобы на послѣдній вопросъ когда нибудь отвѣтили отрицательно, а потому я и предполагаю, что ихъ "да" имѣетъ всегда самое широкое значеніе, совершенно понятное лишь для нихъ и поневолѣ поражающее человѣка, незнакомаго съ ихъ обычаями; они очень хорошо знаютъ, что день еще далеко, но предполагаютъ, что со временемъ онъ, все-таки, долженъ наступить. Иногда, когда я, часа два спустя послѣ подобнаго разговора, выходилъ наружу, еще не было замѣтно ни малѣйшаго признака зари на небѣ, и мнѣ случалось томиться въ ожиданіи давно желаннаго разсвѣта еще часа четыре времени. Такого рода привычка для человѣка, охотно подчиняющаго время пріѣзда и отъѣзда извѣстному разумному плану, невыносима, но приходится спокойно подчиняться, изстари заведенному у этихъ людей, обычаю, такъ какъ всякая попытка къ сопротивленію повела бы за собою еще большія непріятности. Въ день пріѣзда въ Идлидлю капитана Бёрри прибылъ къ намъ также и одинъ русскій, по имени Банкеръ, изъ Нижне-Колымска, который согласился за 50 рублей проводить меня въ этотъ городъ; съ перваго взгляда на этого человѣка, было видно, что онъ проходимецъ. До какой степени онъ умѣлъ лгать, я узналъ съ перваго же дня; онъ сказалъ мнѣ, что умѣетъ читать, и когда я далъ ему письмо русскаго консула въ Санъ-Франциско, написанное на русскомъ языкѣ, то онъ прочелъ его, какъ будто съ удовольствіемъ и интересомъ, до конца; онъ улыбнулся даже по поводу будто бы одного шуточнаго выраженія, употребленнаго въ письмѣ, останавливался раза два на трудныхъ и неразборчивыхъ будто бы словахъ, которыя долго и тщательно разсматривалъ, и все время держалъ письмо въ рукахъ вверхъ ногами! Я было перевернулъ ему письмо должнымъ образомъ, но онъ тотчасъ обратилъ низъ вверхъ и посмотрѣлъ на меня такъ, какъ будто бы хотѣлъ сказать: "Я всегда, братъ, читаю мои письма такимъ образомъ"! Подвергнувъ еще разъ тщательному осмотру черную каемку и водяное фабричное клеймо на бумагѣ, онъ передалъ мнѣ, наконецъ, письмо обратно со словами, что "все въ порядкѣ" -- мнѣніе, за которое, безъ всякаго сомнѣнія, я былъ ему очень благодаренъ. Съ нашимъ камчадаломъ Константиномъ онъ могъ, однако, объясняться очень бѣгло, почему, вѣроятно, и посовѣтовалъ мнѣ захватить его съ собою въ качествѣ возницы и переводчика; но въ томъ-то и бѣда, что я также мало могъ понимать Константина, какъ и онъ меня; это былъ юноша, вообще плохо одаренный способностью къ изученію какого бы то ни было языка, но, все-таки, былъ мнѣ часто и много полезенъ.
Дорогой Константинъ былъ моимъ возницею; къ сожалѣнію, мы подвигались очень медленно впередъ, такъ какъ мои, слишкомъ наскоро купленныя, упряжныя собаки составили самую жалкую упряжку. Теперь оказалось, что туземцы вовсе не всегда разъискивали для меня своихъ лучшихъ животныхъ, но скорѣе продавали мнѣ, съ особенною охотою, самыхъ негодныхъ; когда я, не смотря на это, все-таки, получалъ что нибудь порядочное, то это случалось только потому, что чукча, отъ котораго я пріобрѣталъ порядочное животное, не имѣлъ ни одной собаки, хуже проданной.
Константинъ пробовалъ собакъ, какъ истый знатокъ, съ чувствомъ собственнаго достоинства, и производилъ обыкновенно эту операцію такимъ образомъ, что проводилъ рукою по спинному хребту собаки; если спина была достаточно жирна и притомъ на столько, что кости не царапали ему руку, то онъ объявлялъ животное вполнѣ годнымъ. Первымъ его вопросомъ продавцу было всегда: а можетъ ли она идти за вожака?-- изъ чего я и заключилъ, что онъ обладаетъ какою-то особенною слабостью къ водовымъ собакамъ. Мнѣ до сихъ поръ еще не совсѣмъ ясно, кто, по его мнѣнію, долженъ былъ везти наши сани, такъ какъ онъ все покупалъ годовыхъ, а не тяговыхъ собакъ. При нѣкоторыхъ кучерскихъ, несомнѣнно, очень полезныхъ качествахъ онъ обладалъ, однако, еще однимъ, которое не совсѣмъ таки удобно для кучера, такъ какъ онъ замѣчательно легко терялъ съ саней разные отдѣльные предметы; въ каждомъ селеніи, гдѣ мы останавливались, мнѣ приходилось покупать ему то новый ремень, то варежки, то кнутъ и т. п.
Вторую ночь нашего путешествія мы провели въ селеніи Йинретленъ, гдѣ по близости зимовала въ 1878--1879 годахъ "Вега"; здѣсь въ юртѣ старшины, самой большой изъ видѣнныхъ мною до той поры, мы были приняты чрезвычайно гостепріимно. Спальная въ этой юртѣ была футовъ въ тридцать длины, 12 ф. ширины и 7 вышины; благодаря такимъ размѣрамъ, въ ней не только было достаточно мѣста для спящихъ, но и воздухъ былъ чистъ и хорошъ. Банкеръ обѣщался соединиться со мною здѣсь и доставить меня отсюда безъ всякой уже задержки вплоть до самаго Нижне-Колымска, если только, прибавилъ онъ въ нѣжной обо мнѣ заботливости, холодъ и быстрая ѣзда не будутъ для меня слишкомъ непріятны. Вмѣсто краткаго пребыванія, мнѣ пришлось изъ-за бурной погоды прожить въ Йинретленѣ четыре дня и четыре ночи, въ постоянной, но напрасной надеждѣ, что Банкеръ хотя на этотъ разъ сдержитъ свое слово; оставалось только радоваться, что эта долгая задержка случилась тогда именно, когда я находился въ такой хорошей юртѣ. Здѣсь впервыя представилась мнѣ возможность узнать поближе домашнюю жизнь туземцевъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ и нѣкоторые отвратительные, съ перваго раза, обычаи, къ которымъ, однако, впослѣдствіи я успѣлъ привыкнуть.
Какъ бы рано вы ни проснулись въ чукотской юртѣ, все же можно быть вполнѣ увѣреннымъ, что хозяйка уже встала, т. е. не лежитъ, растянувшись на землѣ, но сидитъ за дѣломъ; едва только она замѣтитъ, что одинъ изъ спавшихъ проснулся, тотчасъ же суетъ ему нѣсколько кусковъ оленьяго мяса; никогда не даетъ она много, по большей части отъ 8 до 10 золотниковъ, но все же достаточно для того, чтобы успокоить желудочные нервы до той поры, когда послѣ всеобщаго пробужденія наступитъ часъ дѣйствительнаго завтрака. Тогда она отправляется во внѣшнюю юрту, которая представляетъ собою не что иное, собственно говоря, какъ кладовую, куда прячутся отъ собакъ разные припасы, и затѣмъ, послѣ усиленной и очень шумливой работы сѣчкою и ножомъ, минутъ черезъ 15--20 возвращается обратно съ готовымъ завтракомъ въ рукахъ. Тутъ ставятъ обыкновенно на полъ плоское деревянное корыто, у одного края котораго присаживается на корточки сама хозяйка, успѣвшая, между тѣмъ, ради удобства движеній, освободиться отъ своей одежды; остальные члены семьи и ихъ гости занимаютъ мѣста подлѣ этого импровизированнаго стола, лежа плашмя на животѣ и повернувъ голову къ ѣдѣ, а ноги протянувъ, какъ можно дальше; съ высоты птичьяго полета такой чукотскій столъ съ его вѣнкомъ изъ ѣдоковъ представлялъ бы собою нѣчто въ родѣ насѣкомаго чудовищныхъ размѣровъ. Первое блюдо завтрака состоитъ обыкновенно изъ замороженной и политой тюленьимъ жиромъ зелени, которую ѣдятъ, закусывая маленькими кусочками свѣжаго сала, нарѣзываемаго дамою, по мѣрѣ потребленія, большимъ ножемъ; по обычаю, заведенному изстари, это блюдо ѣдятъ такимъ образомъ, что кладутъ прежде кусокъ сала на цѣлую гору зелени и затѣмъ захватываютъ этой послѣдней, какъ разъ столько, сколько укладывается между большимъ и слѣдующими тремя пальцами; зелень сжимается затѣмъ въ плотный комокъ, который, наконецъ, и отправляется въ ротъ. Само собою разумѣется, что лучше всего тому, кого природа надѣлила пальцами приличныхъ размѣровъ. Второе блюдо состоитъ изъ моржоваго мяса, которое равнымъ образомъ рѣжется сидящею на верхнемъ концѣ "стола" хозяйкою и дѣлится ею между присутствующими щедрою рукою. И тутъ опять тотъ въ барышахъ, кто можетъ сразу проглотить большой кусокъ, безъ того, чтобы останавливаться на жеваньѣ, считаемомъ совершенно излишнимъ; кто сидитъ подлѣ такого одареннаго природою проворнаго ѣдока, долженъ привыкнуть къ тому, чтобы держать одинъ кусокъ мяса во рту, а два имѣть наготовѣ въ рукѣ. Послѣ того, какъ весь кусокъ мяса, поданный хозяйкою, придетъ къ концу, она приноситъ большой кусокъ моржовой кожи, на которомъ съ внутренней его стороны оставлено нѣсколько сала, а сверху цѣла еще вся шерсть. Когда мясо нѣсколько испорчено, то шерсть легко соскребается съ кожи, иначе ее пожираютъ вмѣстѣ съ кожею, которая достигаетъ дюйма въ толщину и до того тверда, что даже самая основательная обработка ея зубами ничего не можетъ съ ней сдѣлать. Даже собаки здѣсь цѣлый полдень безнадежно жуютъ небольшой кусочекъ моржовой шкуры. Вотъ почему хозяйка и рѣжетъ за столомъ кожу на самые тоненькіе куски, которые и составляютъ заключеніе и въ то же время самую вкусную часть ѣды и доставляютъ желудку занятіе, побуждающее его молчать вплоть до слѣдующей ѣды.
Во всякомъ достаточномъ чукотскомъ хозяйствѣ бываютъ обыкновенно двѣ ѣды въ день: только что описанный мною завтракъ и обѣдъ, устраиваемый довольно поздно вечеромъ и почти ничѣмъ по составу блюдъ не отличающійся отъ завтрака; только въ томъ и разница, что завтракъ заканчивается грызеньемъ моржовой шкуры, тогда какъ въ концѣ обѣда подаютъ еще одно блюдо, состоящее изъ варенаго мяса. Иногда замороженная зелень замѣняется за обѣдомъ замороженнымъ мясомъ тюленя или моржа, тогда какъ первое и третье блюдо никогда не измѣняются, если только какія отбудь исключительныя обстоятельства не принуждаютъ сдѣлать отступленіе отъ разъ установившагося правила. Кромѣ этихъ постоянныхъ и неизмѣнныхъ столованій, для каждаго прибывающаго въ домъ гостя, накрываютъ нѣчто въ родѣ закуски, въ которой принимаютъ участіе всѣ домашніе съ такимъ рвеніемъ, что путнику приходится держать ухо востро, чтобы] что нибудь осталось на его долю. Я могу засвидѣтельствовать объ этомъ изъ своего собственнаго опыта, пріобрѣтеннаго дорогою цѣною, такъ какъ часто предлагали мнѣ очень роскошную закуску, которая, однако, уничтожалась другими, быть можетъ, только что успѣвшими окончить свою обычную ѣду, а я изъ приличія и учтивости только облизывался. Мало-по-малу удалось, однако, и мнѣ побороть эти нѣжности, и я началъ занимать свое мѣсто у стола съ спокойнымъ сознаніемъ, что и меня не минуетъ добрая часть общей трапезы.
Вечерніе часы послѣ обѣда проводятъ часто въ играхъ. Положимъ, мы не играли въ шахматы или на бильярдѣ, но за то устраивали состязанія въ прекрасномъ искусствѣ бѣгать на рукахъ съ вытянутымъ горизонтально туловищемъ, или ходить на колѣнахъ, держась руками за ноги. Иногда гасили огонь въ юртѣ и музицировали въ потемкахъ; тогда кто нибудь билъ въ барабанъ, такъ называемый -- "нараръ", и пѣлъ при этомъ въ высшей степени грустную мелодію, или же переходилъ отъ едва уловимаго тона въ поступательномъ кресчендо къ самымъ громкимъ и ужаснымъ воплямъ, которые только возможны для человѣка и которые при тупомъ звукѣ барабана казались ревомъ пойманнаго медвѣдя. Да и дѣйствительно, это былъ адскій гулъ, вліяніе котораго на нервы усугублялось еще темнотою. Втеченіе всей пѣсни хозяинъ вскрикивалъ отъ времени до времени: "Ай-хэкъ, ай-хэкъ!" -- что должно было поощрять старанія барабанщика. Самый барабанъ состоитъ изъ деревяннаго обруча, обтянутаго тонкою кожею сѣвернаго оленя; въ одномъ мѣстѣ къ обручу придѣлана ручка, а бьютъ въ этотъ барабанъ палочкою изъ китоваго уса. Начиная отъ момента потушенія огня и вплоть до самаго окончанія концерта, что бываетъ иногда часа черезъ два съ половиною, музыка должна продолжаться безпрерывно. Когда мы въ первый же вечеръ нашего пребыванія въ Йинретленѣ присутствовали на одномъ изъ подобныхъ концертовъ, я вдругъ услыхалъ, что Константинъ началъ тяжело дышать и всхлипывать, а по временамъ разражался стонами и плачемъ. Даже пѣвецъ обратилъ вниманіе на своего растроганнаго слушателя, остановился на минуту и спросилъ плачущаго, не боленъ ли онъ. Онъ простоналъ жалобное "да", и я подумалъ уже, что мнѣ придется пустить въ дѣло мой небольшой запасъ лекарствъ; но когда я, чтобы рѣшить, какое нужно примѣнить средство: внутреннее или наружное, началъ его разспрашивать, то получилъ отвѣтъ, что онъ страдаетъ отъ "надломленнаго сердца". Онъ перенесся въ Те-омъ-кеинъ, въ селеніе, лежащее неподалеку отъ Идлидли, гдѣ жила старуха, по имени Аттунгау, въ которую 19-лѣтній парень смертельно влюбился, хотя у нея было уже нѣсколько взрослыхъ дѣтей и внуковъ.
Впродолженіе всего нашего путешествія эта сцена повторялась всякій разъ, какъ приносили нараръ; едва только оканчивался концертъ и ночники зажигались снова, Константинъ казался такимъ веселымъ и довольнымъ, какъ будто съ нимъ не случилось ничего непріятнаго. Я полагалъ сначала, что онъ просто труситъ, такъ какъ, между нами будь сказано, шумъ и грохотъ всегда былъ чудовищный и оглушительный, а нашъ влюбленный выказывалъ наибольшую чувствительность, какъ разъ въ этихъ громогласныхъ мѣстахъ. Во всякомъ случаѣ, музыкантъ могъ удовлетвориться вполнѣ тѣми результатами, которое вызывало его искусство. Между членами семьи, такъ радушно пріютившей меня, находились также двѣ дѣвочки, лѣтъ по 15, изъ которыхъ одна была дочерью моего хозяина, а другая -- родственница ей. Танцы, исполняемые обѣими дѣвочками по вечерамъ, а иногда и въ другое время дня, имѣли кое-что общее съ танцами индійцевъ Сѣверной Америки. Словно для исполненія какого нибудь на-де-дё становились онѣ обыкновенно другъ послѣ друга и затѣмъ выполняли вмѣстѣ всевозможныя фантастическія тѣлодвиженія и позы, сопровождаемыя неописанно странными гортанными звуками; костюмъ ихъ состоялъ при этомъ изъ обычнаго здѣсь бальнаго туалета, а именно изъ нитки бусъ на шеѣ и узенькаго передника изъ тюленьей шкуры. Какъ оказалось впослѣдствіи, эти такъ называемые танцы были въ употребленіи у всѣхъ дѣтей въ прибрежныхъ селеніяхъ, а потому и считались самымъ обыкновеннымъ удовольствіемъ семейной жизни чукчей.
13-го января, отправились мы въ слѣдующее по пути селеніе, котораго мы и достигли еще до полудня, такъ какъ тронулись въ путь часовъ около трехъ утра, при полнѣйшей еще темнотѣ. Случилось, что въ дорогѣ у насъ оказалось нѣсколько попутчиковъ, а именно чукотская чета изъ Онмана, возвращавшаяся изъ поѣздки на двухъ саняхъ съ своимъ уже взрослымъ сыномъ; этотъ сынъ, молодой человѣкъ, лѣтъ двадцати двухъ, съ желтоватыми волосами и свѣтло-карими глазами, былъ первымъ бѣлокурымъ человѣкомъ, встрѣченнымъ мною среди чукчей; нѣсколько позднѣе удалось мнѣ еще встрѣтить бѣлокурую женщину въ Энмукки, но во всякомъ случаѣ оба субъекта составляли несомнѣнно рѣдкія исключенія. Прибывъ въ селеніе, старикъ отправился сначала въ одну юрту, но скоро снова вышелъ оттуда къ санямъ, перекинувшись нѣсколькими словами съ жителями, и сообщилъ мнѣ, что у мѣстныхъ чукчей нѣтъ корма для нашихъ собакъ и что будетъ гораздо лучше, если мы поѣдемъ прямо въ Онманъ. Насъ угостили кускомъ моржовины, а между тѣмъ я порѣшилъ, не смотря на благой совѣтъ, остаться здѣсь, такъ какъ мнѣ казалось гораздо лучшимъ дать голоднымъ собакамъ нѣкоторый отдыхъ, нежели гнать ихъ до самаго Онмана безъ отдыха и безъ пищи; къ тому же, по словамъ моего спутника, до этого желаннаго мѣста мы могли доѣхать развѣ только на слѣдующее утро. Мнѣ думалось, кромѣ того, что за хорошую плату я и здѣсь буду въ состояніи получить собачьяго корма, и, дѣйствительно, едва лишь наши спутники покинули насъ, какъ я увидѣлъ, что не ошибся въ моихъ разсчетахъ -- жалобы на недостатокъ корма были обычною у здѣшняго народа хитростью для того, чтобы развязаться съ непрошенными гостями. Повидимому, и семья изъ Онмана сдѣлала то же самое открытіе, такъ какъ и они возвратились обратно черезъ какіе нибудь полчаса времени, полагая провести ночь вмѣстѣ съ нами. Что касается меня, то и здѣсь мнѣ пришлось пробыть четыре дня въ ожиданіи прибытія Банкера. При оживленныхъ сношеніяхъ, существующихъ между прибрежными селеніями, всѣ ихъ юрты служатъ, собственно говоря, гостинницами для значительнаго числа туземцевъ, разъѣзжающихъ между Нижне-Колымскомъ и мысомъ Восточнымъ и не страшащихся длиннаго пути въ 2,000 слишкомъ верстъ, по берегу океана, только бы раздобыть себѣ кбе-какіе товары изъ обоихъ этихъ пунктовъ; у мыса Восточнаго они могутъ вымѣнивать свой пушной товаръ и продукты промысла на скорострѣльныя ружья Генри и на бумажныя ткани, а въ Нижне-Колымскѣ они получаютъ дешевый и крѣпкій малороссійскій табакъ, небольшія трубки, копья для охоты за медвѣдями и т. п. предметы. Запасы товаровъ привозятся на мысъ Восточный американскими китоловами, имѣющими среди тамошнихъ туземцевъ своихъ агентовъ; въ Нижне-Колымскѣ товары находятся въ рукахъ русскихъ купцовъ, которые имѣютъ обыкновеніе собираться ежегодно во второй половинѣ февраля, по близости города, на берегъ рѣки Ануя, и устраивать въ этомъ мѣстѣ большую и сильно посѣщаемую ярмарку. Убѣжище и прокормъ путешествующимъ туземцамъ доставляется въ береговыхъ селеніяхъ безплатно, но за то тѣмъ болѣе требовательными являются хозяева къ немногимъ бѣлымъ гостямъ, которыхъ судьба сюда закинетъ. Когда случится, что у проѣзжающаго чукчи найдется запасъ табаку или бусъ, то онъ по первой же просьбѣ подѣлится всѣмъ этимъ съ хозяиномъ, но такой подарокъ никогда не считается платою за кровъ и пищу, раздаваемые всегда даромъ. Въ Пилканѣ, второмъ селеніи на берегу бухты того же имени, я встрѣтился со многими туземцами, возвращавшимися изъ путешествія къ мысу Восточному; они встрѣтили на пути Банкера и сообщили мнѣ, что едва ли онъ меня догонитъ, такъ какъ не успѣлъ еще покончить своихъ торговыхъ дѣлъ въ нѣкоторыхъ прибрежныхъ селеніяхъ; извѣстіе это было неособенно утѣшительно, но, такъ какъ я не хотѣлъ болѣе терять драгоцѣннаго времени, то и рѣшилъ, во что бы то ни стало, при первой же возможности, продолжать мое путешествіе на свой собственный страхъ, по крайней мѣрѣ, до селенія Колючинскаго.