Проблема, о которой идёт речь, известна. Органический состав капитала, отношение c (постоянного капитала, заключающегося в средствах производства) к v (переменному капиталу, вложенному в заработную плату) различно в различных отраслях производства. Но так как только переменная часть капитала производит новую ценность, а, следовательно, и прибавочную ценность, то количество прибавочной ценности, произведённое двумя капиталами одинаковой величины, различно, смотря по органическому составу этих капиталов, т. е. в зависимости от пропорции, в которой капитал в целом распадается на постоянную и переменную часть. Вследствие этого будет различной и норма прибыли, отношение прибавочной ценности ко всему капиталу. Согласно закону ценности, равные капиталы дают различную прибыль, смотря по количеству живого труда, которое они приводят в движение. Это противоречит действительности, в которой равные капиталы, каков бы ни был их состав, всегда приносят равную прибыль. Как объяснить себе это «противоречие»?
Послушаем сначала Маркса.
Прежде всего ясно, «что вся трудность получается благодаря тому, что товары обмениваются не просто как товары, но как продукты капиталов, которые претендуют на пропорциональное их величине или, при равенстве их, на равное участие во всей массе прибавочной ценности»14.
Но капитал, который был авансирован на производство какого-либо товара, образует издержки производства этого товара. «В издержках производства (c + v) для капиталиста исчезает различие между переменным и постоянным капиталом. Для него товар, на производство которого он должен затратить 100£, стоит одинаково дорого, должен ли он затратить 90 c + 10 v или 10 c + 90 v. Товар, во всяком случае, обходится ему в 100£, не больше, не меньше. Издержки производства в различных сферах производства одни и те же при равновеликих затратах капитала, как бы ни были различны между собой произведённые ценности и прибавочные ценности. Это равенство издержек производства образует базис для конкуренции применяемых капиталов, при помощи которой осуществляется средняя прибыль»15.
Для наглядного изображения действия капиталистической конкуренции Маркс набрасывает следующую таблицу, причём норма прибавочной ценности m / v всюду одна и та же, а от постоянного капитала в ценность продукта входят, смотря по степени снашивания, доли различной величины.
КАПИТАЛ
Норма прибавочной ценности
Прибавочная ценность
Норма прибыли
Потреблённый постоянный капитал
Ценность товаров
I. 80
c
+ 20
v
……
100%
20
20%
50
90
II. 70
c
+ 30
v
……
100%
30
30%
51
111
III. 60
c
+ 40
v
……
100%
40
40%
51
131
IV. 85
c
+ 15
v
……
100%
15
15%
40
70
V. 95
c
+ 5
v
……
100%
5
5%
10
20
В этой таблице мы видим при одинаковой величине совокупного капитала, в пяти различных сферах и при одной и той же норме эксплуатации, весьма различные нормы прибыли, соответственно различному органическому составу. Если же мы будем рассматривать эти вложенные в различные сферы производства капиталы, как одни капитал, а подразделения от I до V лишь как его части (подобно тому, как на бумагопрядильной фабрике в различных отделениях — кардовальном, в предпрядильне, тонко-прядильне и ткацкой — существуют различные отношения между постоянным и переменным капиталом, откуда лишь путём вычисления можно получить среднее для всей фабрики), то для совокупного капитала = 500 мы имели бы прибавочную ценность в 110 и общую ценность товаров = 610. Средний состав капитала был бы 500 = 390 c + 110 v или в процентах 78 c + 22 v.
Если каждый из капиталов рассматривать только как 1 / 5 совокупного капитала, т. е. считать равным 100, то его состав равнялся бы среднему 78 c + 22 v; точно так же на каждые 100 приходилось бы в среднем прибавочной ценности 22; поэтому, и средняя норма прибыли равнялась бы 22 процентам. Товары должны были бы продаваться согласно следующей таблице:
КАПИТАЛЫ
Прибавочная ценность
Потреблённый постоянный капитал
Ценность товаров
Издержки производства товаров
Цена товаров
Норма прибыли
Отклонение цены от ценности
I. 80
c
+ 20
v
……
20
50
90
70
92
22%
+ 2
II. 70
c
+ 30
v
……
30
51
111
81
103
22%
− 8
III. 60
c
+ 40
v
……
40
51
131
91
113
22%
−18
IV. 85
c
+ 15
v
……
15
40
70
55
77
22%
+ 7
V. 95
c
+ 5
v
……
5
10
20
15
37
22%
+17
Товары, следовательно, продаются на 2 + 7 + 17 = 26 выше и на 8 + 18 = 26 ниже их ценности, так что отклонения цен взаимно уравновешиваются, вследствие равномерного распределения прибавочной ценности или вследствие одинаковой надбавки к издержкам производства товаров I до V средней прибыли в размере 22 на 100 затраченного капитала; в том же самом отношении, в котором одна часть товаров продаётся выше своей ценности, другая продаётся ниже этой последней. И только продажа по таким ценам делает возможным то, что норма прибыли от I вплоть до V одинакова, несмотря на различный органический состав капиталов в этих подразделениях.
«Вследствие различного органического состава капиталов, вложенных в различные отрасли производства, а потому, вследствие того обстоятельства, что капиталы равной величины приводят в движение очень различные количества труда, в зависимости от различного процентного отношения переменной части ко всему капиталу данной величины, равновеликими капиталами присваиваются очень различные количества прибавочного труда, или производятся очень различные массы прибавочной ценности. Соответственно этому, нормы прибыли, господствующие в различных отраслях производства, первоначально очень различны. При помощи конкуренции различные нормы прибыли уравниваются, образуя общую норму прибыли, предоставляющую среднее из этих различных норм прибыли. Прибыль, падающая, согласно этой общей норме, на капитал данной величины, каков бы ни был органический состав, называется средней прибылью. Цена производства есть цена товара, равная его издержкам производства, плюс причитающаяся на его долю, в зависимости от условий его оборота, часть годовой средней прибыли на весь капитал, применяемый для производства товара (а не только действительно потреблённый на его производство)… Таким образом, хотя капиталисты различных отраслей производства при продаже своих товаров получают назад капитальные ценности, затраченные на производство этих товаров, однако, они реализуют не ту прибавочную ценность, а, следовательно, и не ту прибыль, которые произведены в их собственной отрасли при изготовлении этих товаров; они получают лишь столько прибавочной ценности, а, следовательно, и прибыли, сколько на каждую соответственную часть всего капитала общества приходится из всей прибавочной ценности или всей прибыли, произведённой в течение данного промежутка времени всем этим общественным капиталом во всех сферах производства, вместе взятых. Каждый авансированный капитал, каков бы ни был его состав, приносит в течение года или иного промежутка времени столько прибыли на 100, сколько её за этот же промежуток времени приходится на каждую сотню всего капитала. Поскольку дело касается прибыли, различные капиталисты относятся здесь друг к другу, как простые акционеры одного акционерного предприятия, в котором прибыль, приходящаяся на долю отдельных членов, распределяется равномерно на каждую сотню капитала; поэтому для различных капиталистов прибыли изменяются лишь в зависимости от величины капитала, вложенного каждым в общее предприятие, в зависимости от относительных размеров участия каждого в этом общем предприятии, в зависимости от числа принадлежащих каждому акций» 16.
Средняя прибыль есть не что иное, как прибыль на средний общественный капитал, сумма которой равна сумме прибавочной ценности, а цены, полученные путём прибавки этой средней прибыли к издержкам производства, суть не что иное, как ценности, превращённые в цены производства. Для простого товарного производства ценности были центром тяжести, около которого колебались цены, однако «при капиталистическом производстве дело идёт не столько о том, чтобы на место данной массы ценности, брошенной в товарной форме в процесс обращения, извлечь равную массу ценности в другой форме — денежной или товарной, — дело идёт о том, чтобы на капитал, авансированный на производство, извлечь ту же самую прибавочную ценность или прибыль, какая приходится на всякий другой капитал такой же величины, или pro rata его величины, независимо от того, в какой отрасли производства он применяется, следовательно, дело идёт о том, чтобы продать товары по меньшей мере по ценам, доставляющим среднюю прибыль, т. е. по ценам производства. В этой форме капитал сам начинает сознавать себя, как общественную силу, в которой каждый капиталист имеет свою долю, пропорциональную его участию во всём общественном капитале». «Но если товары продаются по их ценностям, то в различных сферах производства возникают очень различные нормы прибыли… Но капитал извлекается из отрасли с более низкой нормой прибыли и устремляется в другие, которые приносят более высокую прибыль. Посредством такой постоянной эмиграции и иммиграции, посредством своего распределения между различными сферами производства, смотря по тому, где норма прибыли падает и где повышается, капитал осуществляет такое отношение между спросом и предложением, что в различных сферах производства создаётся одна и та же средняя прибыль и, благодаря этому, ценности превращаются в цены производства»17.
В каком же отношении находится это учение третьего тома к знаменитому закону ценности первого тома?
По мнению Бём-Баверка, третий том «Капитала» с очевидностью констатирует действительное непримиримое противоречие и содержит в себе доказательство, что равная средняя норма прибыли может образоваться только в том случае, если так называемый закон ценности не имеет силы.
В первом томе, — так заявляет Бём18, — было сказано, что ценность основывается только на труде, ценность была объявлена тем общим свойством товаров, которое проявляется в меновой пропорции; нам было сказано, в форме вывода, не допускающего исключений и обладающего безусловной принудительностью, что приравнивание двух товаров в обмене означает, что в них имеется нечто общее, одинаковое по величине, и что каждый из обоих товаров должен быть сведён к этому общему, что при этом надлежит отвлечься от временных и случайных отклонений, которые являются нарушением закона товарного обмена, что в принципе и как постоянное правило обмениваются друг на друга товары, воплощающие одинаковое количество труда. И теперь, в третьем томе нам заявляют, что того, что должно быть, согласно учению первого тома, нет и быть не может; что отдельные товары постоянно и необходимо обмениваются и должны обмениваться в ином отношении, чем то, которое выражается воплощённым в них трудом.
Но здесь, по мнению Бёма, нет ни объяснения, ни попытки примирить противоположные точки зрения; здесь само голое противоречие. Теория средней нормы прибыли и цен производства несовместима с теорией ценности. Но Маркс, рассуждает Бём, должен был предвидеть этот упрёк. И благодаря этому, мы, якобы, находим у него, если не по форме, то по существу, самозащиту, предвосхищающую будущие возражения. Путём различных замечаний он, по мнению Бёма, пытается сделать приемлемым тот взгляд, что, вопреки непосредственному господству, которое в меновых отношениях принадлежит ценам производства, отклоняющимся от ценности, всё, тем не менее, совершается в рамках закона ценности, и последнему в конечной инстанции принадлежит господствующее влияние на цены. Но Маркс, вопреки своему обыкновению, по мнению Бёма, не даёт здесь законченной и оформленной цепи доказательств, но лишь несколько разбросанных и сделанных мимоходом замечаний, заключающих в себе доводы самого различного свойства; эти замечания Бём соединяет в четыре аргумента.
Но прежде чем обратиться к рассмотрению этих «аргументов» и тех, которые в противовес им поставляет Бём, необходимо сказать пару слов относительно «противоречия» или «отступления», которыми, якобы, провинился Маркс в третьем томе. Что касается отступления, то те, которые говорят об этом, забывают, что первый том был опубликован не ранее, чем была закончена глава третьего тома, трактующая спорный пункт. Ибо окончательный набросок двух последних книг «Капитала» падает на промежуток времени от 1863 до 1867 года, в то время как глава X третьего тома, содержащая в себе решение загадки, согласно примечанию Энгельса (III 1, стр. 152, 27), была написана в 1865 году. Говорить в данном случае об отступлении, значит подозревать, что Маркс для того, чтобы достичь определённой точки, проделал сначала милю вперёд и затем милю назад. Таково, впрочем, понимание вульгарной политической экономии, рассматриваемое ею, как сущность диалектического метода, ибо для неё, видящей всегда лишь готовый результат, а не процесс, этот метод остаётся мистическим «фокус-покусом». И не лучше, чем с упрёком Маркса в отступлении от его взглядов, обстоит дело с противоречием, в которое он, якобы, впадает.
Бём видит это противоречие в том, что, согласно первому тому, обмениваются друг на друга лишь товары, воплощающие в себе одинаковые количества труда, тогда как по третьему тому выходит, что одни товары обмениваются на другие в ином отношении, чем то, которое выражается воплощённым в них трудом. Совершенно верно! Если бы Маркс на самом деле утверждал, что товары, если отвлечься от случайных колебаний, могут обмениваться только потому, что в них воплощён труд, и только в том отношении, в каком они воплощают равные количества труда, то Бём был бы прав. Однако Маркс в первом томе исследует те меновые отношения, которые складываются, если товары обмениваются по их ценностям, и только при этом предположении товары содержат в себе равные количества труда. Однако, обмен по ценностям не есть условие обмена вообще, хотя он и является необходимым для обмена при определённых исторических условиях, если только эти исторические условия должны постоянно воспроизводиться самим механизмом общественной жизни. При изменившихся исторических условиях выступают модификации обмена; вопрос состоит лишь в том, можно ли признать эти модификации закономерными и представить их как модификации закона ценности. Если да, то закон ценности, хотя и в изменённой форме, продолжает управлять обменом и движением цен. Последнее при этом следует рассматривать как модификацию первоначального, непосредственно зависевшего от закона ценности, движения цен.
Ошибка Бёма заключается в том, что он смешивает ценность и цену, чему виной его собственная теория. Только в том случае, если ценность, — мы оставляем в стороне случайные, взаимно компенсирующиеся и потому лишённые значении отклонения, — была бы идентична с ценой, продолжительное отклонение цен отдельных товаров от ценностей противоречило бы закону ценности. Но Маркс ещё в первом томе указывал на расхождение ценностей и цен. Так, он ставит вопрос: «Как может возникнуть капитал при регулировании цен средней ценой, т. е. в последнем счёте ценностью товара?» и прибавляет к этому: «Я говорю в последнем счёте, потому что средние цены не совпадают прямо с величинами ценности товаров, как думали А. Смит, Рикардо и др.»19. И в другом месте: «Мы исходим, между прочим, из предположения, что цены = ценностям. В книге III мы увидим, что это равенство не так-то просто устанавливается даже для средних цен»20.
Таким образом, закон ценности Маркса не уничтожается выводами третьего тома, но лишь определённым образом модифицируется. Мы познакомимся ближе с этими модификациями и с их значением, когда мы займёмся детальнее дальнейшими рассуждениями Бёма.
Первый «аргумент», который Маркс, по Бёму, приводит в защиту своего взгляда, гласит следующее21: если отдельные товары и продаются ниже или выше их ценности, то противоположные отклонения взаимно уничтожаются, и для общества, — если взять совокупность всех отраслей производства, — сумма цен производства произведённых товаров равна сумме их ценностей.
Здесь прежде всего бросается в глаза, — и это замечание относится также к дальнейшему, — что Бём называет «аргументом» то, что у Маркса является лишь констатированием факта, логическим выводом из его посылок. В таком случае, конечно, легко доказать, что в этих замечаниях не заключается никакого аргумента.
Бём рассуждает: Маркс соглашается, что отдельные товары обмениваются не по их ценностям. Он, однако, напирает на то, что отклонения взаимно уравновешиваются. Но что же, спрашивает Бём, остаётся в таком случае от закона ценности? Ведь задача этого закона объяснить действительные меновые отношения благ. Мы хотим знать, почему один сюртук сто́ит как раз столько же, сколько 20 аршин полотна. Ясно, что можно говорить только о меновом отношении между двумя различными отдельными товарами. Но, поскольку мы принимаем во внимание все товары, вместе взятые, и суммируем их цены, поскольку мы необходимо и преднамеренно отвлекаемся от отношений, существующих внутри этой совокупности. Относительные различия цен компенсируются в сумме. Но это вовсе не ответ на вопрос о меновом отношении благ, если нам указывают на общую сумму цен. Итак, дело обстоит следующим образом. На вопрос о проблеме ценности марксисты отвечают сначала своим законом ценности, согласно которому товары обмениваются в отношении воплощённого в них рабочего времени. Затем они отказываются от этого ответа, поскольку он касается обмена отдельных товаров, т. е. как раз той области, где поставленный вопрос вообще имеет какой-нибудь смысл, — и сохраняют его в чистом виде для национального продукта в целом, т. е. в той области, где данная проблема не может быть поставлена, как совершенно беспредметная. Таким образом, закон ценности в качестве ответа на проблему ценности в собственном смысле слова, как признают его сторонники, не согласуется с фактами; а в том единственном применении, в котором он не противоречит фактам, этот закон вовсе не является ответом на вопрос, собственно требующий решения. Это вообще не ответ, а тавтология. Если отвлечься от денежной формы, то товары в конечном счёте обмениваются на товары. Сумма товаров тем самым идентична сумме выплаченных цен. Или цена, уплаченная за совокупный национальный продукт, есть не что иное, как сам этот национальный продукт. При таком условии, конечно, совершенно правильно, что сумма цен, уплаченных за совокупный национальный продукт, совпадает с суммой ценности или труда, кристаллизованной в последнем. Однако, это тавтологическое утверждение не увеличивает наших знаний и не доказывает правильности закона, согласно которому блага обмениваются в отношении, отвечающем воплощённому в них труду. Таковы взгляды Бёма.
Все эти рассуждения полностью бьют мимо цели. Маркс задаёт вопрос о совокупной ценности, а Бём жалуется, что он не спрашивает о ценности отдельных товаров. Он не видит, что является для Маркса наиболее существенным в данном случае. Констатирование того обстоятельства, что сумма цен производства идентична с суммой ценностей, важно, во-первых, потому, что этим устанавливается, что совокупная цена производства не может быть выше совокупной ценности; это означает (принимая во внимание, что процесс образования ценности протекает исключительно в сфере производства), что вся прибыль проистекает из производства, а не из обращения, т. е. не из какой-нибудь надбавки, которую делает капиталист на готовый продукт. И, во-вторых: так как совокупная цена равна совокупной ценности, то и прибыль в целом не может представлять из себя чего-либо иного, кроме совокупной прибавочной ценности. Этим прибыль в целом определяется с количественной стороны; только на основании этого определения является возможность вычислить высоту нормы прибыли.
Но можно ли вообще, не впадая в абсурд, говорить о совокупной ценности? Бём смешивает меновую ценность с ценностью. Ценность проявляется, как меновая ценность, как количественно определённое отношение, в котором один товар может быть обменён на другой. Однако, если сюртук, например, обменивается на 20 или 40 аршин полотна, то это зависит не от случайных причин, а от объективных условий, — от того, сколько общественно необходимого рабочего времени содержится в сюртуке или в холсте. Эти условия должны сказаться в обмене, должны им и общем и целом управлять и, наконец, должны существовать самостоятельно и независимо от обмена; и виду этого можно говорить о совокупной ценности товаров22.
Бём упускает из виду, что ценность, в том смысле, какой придаёт ей Маркс, есть объективная, количественно определённая величина. Он не замечает этого, потому что понятие ценности у теоретиков предельной полезности в действительности лишено количественной определённости.
Если я даже знаю ценность, равную предельной полезности единицы некоторой суммы благ, то есть, той пользе, которую мне приносит последняя единица данного запаса благ, то я никоим образом не могу на этом основании вычислить величину ценности всего запаса. Если же мне дана ценность единицы в Марксовом смысле, то мне известна также ценность суммы этих единиц.
Что изменяется при переходе от простого к капиталистическому товарному производству, так это распределение общественного продукта. Распределение прибавочной ценности происходит уже не пропорционально труду, затраченному каждым отдельным производителем в его сфере на создание прибавочной ценности, а сообразуется с величиной авансированного капитала, необходимого для того, чтобы привести в движение труд, порождающий прибавочную ценность. Ясно, что изменённое распределение ничего не меняет в размерах той суммы прибавочной ценности, которая подлежит распределению: общественное отношение остаётся неизменным, и путём модификации цен отдельных товаров осуществляется лишь это изменённое распределение.
Далее ясно, что для определения этого отклонения должны быть известны не только величина прибавочной ценности, но и величина авансированного капитала, притом величина его ценности. Определение этих величин даёт закон ценности. Я могу, следовательно, легко вычислить отклонения, коль скоро мне даны величины ценностей. Ценность, следовательно, есть необходимый теоретический исходный пункт для объяснения своеобразного феномена в области цен, порождённого капиталистической конкуренцией.
Вся полемика Бёма является поэтому тем более неудачной, что Маркс, ставя вопрос о совокупной ценности, делает это лишь для того, чтобы выделить из этой совокупной ценности отдельные, важные для капиталистического процесса распределения, части. У Маркса идёт речь о вновь создаваемой в течение данного производственного периода ценности и об отношении, в котором эта вновь созданная ценность распределяется между классом рабочих и классом капиталистов, образуя таким путём доход трёх главных классов. Таким образом заявление Бёма, будто Маркс отказывается от закона ценности в применении к отдельным товарам и утверждает его лишь по отношению к сумме последних, совершенно неверно. К этому утверждению Бём приходит только потому, что не различает ценности от цены. Более того: закон ценности, будучи непосредственно действителен для общественного продукта и его частей, осуществляется только путём определённых, закономерных модификаций в ценах отдельных, производимых капиталистически товаров, — путём модификаций, которые могут быть поняты только при условии, если мы вскроем стоящие за ними общественные связи; эту именно услугу и оказывает нам закон ценности. Наконец, это уже чистейшая галиматья, когда Бём утверждает, что сумма товаров идентична с суммой уплаченных за них цен. Ибо сумма товаров и сумма цен суть прежде всего несоизмеримые величины. Маркс говорит, что сумма ценностей — а не товаров — равна сумме цен производства. Здесь соизмеримость восстановлена, благодаря тому, что как цены, так и ценности, суть выражения для различных количеств труда. Ибо только в том случае, если цена производства качественно однородна с ценностью, — а это действительно так, ибо обе являются выражением овеществлённого труда, — можно сравнивать между собой их суммы, несмотря на количественное различие.
Конечно, рассуждает Бём, в последнем счёте товары обмениваются на товары; поэтому, сумма цен идентична с суммой товаров. Здесь Бём, однако, абстрагируется не только от цены, но и от ценности товаров. Вопрос заключается в следующем: если мне дана сумма товаров в штуках, весовых единицах и т. д., то как велика их ценность или цена, ибо последние для общественного продукта совпадают. Эта ценность или цена является величиной совсем иного порядка, чем сумма товаров, и выражается в известном количестве денег. Маркс ставит вопрос как раз относительно этой величины, которая по его теории должна содержать столько же трудовых затрат, как и общая сумма товаров.
Первый, так же как и следующие «аргументы», показывают всего лишь, в каких пределах закон ценности непосредственно имеет силу как таковой, без всяких модификаций. Понятно, что Бёму легко удаётся доказать, что та модификация закона ценности, которую Маркс ещё раньше установил, как неизбежное следствие самой природы капиталистической конкуренции, и которую он, в данном случае, всюду уже предполагает, не обоснована им.
* * *
Точно так же строит Бём свою критику второго аргумента Маркса. Маркс говорит: закон ценности управляет движением цен, ибо уменьшение или увеличение необходимого для производства рабочего времени вызывает понижение или повышение цены производства (III 1, с. 152 и 154 рус. перев.). Но Бём опускает условие, при котором Маркс выставляет это положение. А именно, Маркс говорит: «Каким бы образом первоначально ни устанавливались и ни определялись цены различных товаров в их взаимных отношениях, их движением управляет закон ценности». Бём не замечает этого и упрекает Маркса, будто бы он не принял во внимание, что труд является одним из оснований, определяющих цены, но не единственным, как того требует его теория. Это-де такая бросающаяся в глаза погрешность мысли, что странно, как она ускользнула от самого Маркса. Но Маркс, между прочим, в цитированном месте не хочет сказать ничего другого, кроме того, что изменения в затратах труда влекут за собой изменения цен и что, следовательно, раз даны цены, то они движутся сообразно с изменениями производительной силы труда. Недосмотр здесь всецело на стороне Бёма; ему достаточно было бы привести цитату полностью, чтобы избавить себя от труда возражать Марксу.
Более существенное значение имеют, однако, те возражения, которые Бём выдвигает против выводов Маркса в дальнейшем. Маркс рассматривает превращение ценности в цену производства, как исторический процесс; Бём делает из этого «третий аргумент», который он формулирует следующим образом: по Марксу закон ценности господствует всецело и безраздельно над товарообменом на известных первоначальных стадиях, на которых ещё не произошло превращения ценностей в цены производства. Однако, эта мысль у Маркса якобы не развита вполне отчётливо, а переплетена с прочим изложением.
Условия, необходимые для того, чтобы товары обменивались по их ценностям, изложены у Маркса так. Он предполагает, что рабочие владеют средствами производства, работают в среднем одинаковое время и с одинаковой интенсивностью и непосредственно обмениваются друг с другом своими товарами. В таком случае, двое рабочих в течение одного дня своим трудом придали бы своему продукту одинаковое количество новой ценности, но продукты каждого имели бы различную ценность, смотря по количеству труда, уже овеществлённого в орудиях производства. Эта последняя часть ценности представляла бы постоянный капитал капиталистического хозяйства; часть вновь созданной ценности, затраченная на средства существования рабочего, — переменный капитал; остальная часть вновь созданной ценности — прибавочную ценность, которая, в данном случае, принадлежала бы рабочему. Оба рабочих получили бы, таким образом, — за вычетом возмещённой им части постоянного капитала, который они авансировали, — равные ценности; отношение части, представляющей прибавочную ценность, к ценности средств производства, — что соответствует капиталистической норме прибыли, — было бы у обоих различно. Но так как каждому из них в обмене возмещается ценность средств производства, то это обстоятельство для них совершенно безразлично.
«Итак, обмен товаров по их ценностям или приблизительно по их ценностям соответствует гораздо более низкой ступени, чем обмен по ценам производства, для которого необходима известная высота капиталистического развития… Таким образом, независимо от господства закона ценности над ценами и движением цен, безусловно правильно рассматривать ценности товаров, не только как теоретическое, но и как историческое prius по отношению к ценам производства. Это относится к таким экономическим отношениям, когда средства производства принадлежат самому рабочему, а такое положение свойственно и в древние и в новейшие (modern) времена хозяйству крестьянина, обрабатывающего собственным трудом принадлежащую ему землю, и ремеслу. Это согласуется и с тем высказанным нами ранее взглядом, что развитие продуктов в товары имеет своим источником обмен между различными общинами, а не между членами одной и той же общины. Это справедливо не только для такого первобытного состояния, — это остаётся справедливым и для позднейших отношений, основанных на рабстве и крепостничестве, для цеховой организации ремесла, пока средства производства, закреплённые в каждой отрасли производства, лишь с трудом могут быть перенесены из одной сферы в другую, и потому различные сферы производства относятся друг к другу до известной степени так же, как разные страны или коммунистические общины» 23.
Против этих соображений Бём выдвигает серьёзнейшие «сомнения внутреннего и внешнего свойства». Он полагает, что они логически неправильны и противоречат опыту. Чтобы показать это, Бём подставляет цифры в приведённый Марксом пример. Он это проделывает следующим образом. Рабочий I представляет отрасль производства, которая требует технически относительно более ценных средств производства; для их изготовления, положим, требуется пять лет; следующий год уходит на изготовление продукта. Положим, что рабочий сам изготовляет средства производства; в таком случае он только спустя шесть лет получит возмещение за свой труд. Рабочий II, напротив, того, в течение месяца справляется с изготовлением конечного продукта и необходимых для этого средств производства и поэтому уже через месяц получает выручку за свой продукт. Это различие во времени получения платы за труд совсем не принято в расчёт в гипотезе Маркса, тогда как отсрочка на долгие годы понесённых трудовых затрат также является обстоятельством, требующим компенсации. Различные отрасли производства, полагает Бём, не всем производителям одинаково доступны; области, требующие более значительного капитала, открыты для всё убывающего меньшинства. В виду этого, предложение в последних отраслях испытывает известное ограничение, благодаря которому цены продуктов, в конце концов, поднимаются выше относительного уровня тех отраслей, где не существует этого одиозного побочного условия — ожидания. Маркс сам, якобы, чувствовал, что здесь обмен по ценностям приведёт к несообразностям. Он отметил это в той форме, что равная прибавочная ценность выражается в неравных нормах прибыли. Теперь возникает вопрос, почему это неравенство не сглаживается так же, как и в капиталистическом обществе, путём конкуренции. На это Маркс отвечает, что для двух рабочих имеет существенное значение лишь то, что они, за вычетом ценности авансированных постоянных элементов, получают за равное рабочее время равные ценности, тогда как различие норм прибыли для них не играет роли, так же, как для современного наёмного рабочего не играет роли, в какой норме прибыли выражается выжатое из него количество прибавочной ценности.
Однако, по мнению Бёма, это сравнение ошибочно. Ибо современный рабочий не получает прибавочной ценности, те же два рабочих её получают. Поэтому, им не безразлично, какой мерой она им отмеривается: по масштабу ли понесённого труда, или по масштабу авансированных средств производства. Неравенство норм прибыли нельзя, следовательно, объяснить тем, что высота прибыли является для участников чем-то совершенно безразличным.
Последние фразы могут служить классическим образцом Бёмовской полемики. Он совершенно оставляет без внимания действительную аргументацию противника, а в качестве последней приводит пример, взятый для иллюстрации, который он к тому же ложно интерпретирует, чтобы затем возвестить с триумфом, что пример не есть доказательство. Различие, о котором идёт речь — это различие докапиталистической и капиталистической конкуренции. Докапиталистическая конкуренция выравнивает на местном рынке, над которым она господствует, различные индивидуальные ценности в одну рыночную ценность; капиталистическая конкуренция содействует превращению ценности в цену производства. Но она достигает этого лишь потому, что она может свободно перебрасывать капитал и труд из одной сферы производства в другую; это может, однако, иметь место лишь в том случае, если такому переходу не мешают никакие правовые и фактические преграды, следовательно, — оставляя в стороне побочные обстоятельства, — по установлении свободы передвижения для труда и капитала. Эта конкуренция вокруг сфер приложения невозможна в докапиталистических условиях, поэтому невозможно и выравнивание различных норм прибыли. Так как этот случай и имеется в виду, ибо самостоятельно производящий рабочий не может по своему желанию менять сферу производства, то различие норм прибыли при одинаковой массе прибыли (= прибавочной ценности) для него не играет роли, так же, как для наёмного рабочего безразлично, в какой норме прибыли выражается выжатая из него прибавочная ценность. Tertium comparationis в обоих случаях — это то обстоятельство, что для рабочих и тут и там имеет значение масса прибавочной ценности. Ибо получают они её или нет, но в обоих случаях они должны её вырабатывать. А продолжительность их труда и является решающей. Или, выражая это в цифрах, из двух, самостоятельно работающих производителей, из которых один применяет средства производства на 20 марок, а другой — на 10 марок, пусть каждый ежедневно придаёт новую ценность, равную 20 маркам. Первый получает за свой продукт 40 марок, второй — 30, из которых в первом случае 20, во втором случае 10 марок возмещают средства производства. У каждого остаётся, таким образам, 20 марок. Так как они не могут по своему желанию менять сферы производства, то для них неравенство норм прибыли имеет лишь второстепенное значение. Из 20 марок, которые у них остаются, 10 представляют ту часть, которую они расходуют на средства существования, или, — говоря капиталистически, — их переменный капитал, в то время, как остаток образует прибавочную ценность. Для современного капиталиста дело представлялось бы в ином виде; в первой отрасли производства он должен свой капитал в 30 марок вложить в 20 c + 10 v, чтобы получить 10 m; во второй отрасли он должен был бы затратить такой же капитал на 15 c + 15 v, чтобы получить 15 m. Так как капитал можно беспрепятственно переносить из одной сферы в другую, то в результате конкуренции из-за сфер приложения уравнение норм прибыли произошло бы тогда, когда цены установились бы не на уровне 40 и 30, а 35 для обеих отраслей.
Однако, свой триумф Бёмовская полемика торжествует, подставляя цифры в приведённый Марксом пример. При этом простое товарное производство, которое предполагает Маркс, одним мановением руки превращается в капиталистическое. Ибо, что же иное означает это наделение у Бёма одного рабочего средствами производства, для изготовления которых необходимо пять лет, в то время, как средства производства другого изготовляются в несколько дней? Разве это не предполагает такую степень различия в органическом составе капиталов, которая является уже продуктом капиталистического развития? У самостоятельного ремесленника, которого имел в виду Маркс, средства производства — это сравнительно простые орудия, не различающиеся особенно значительно по своей ценности в разных сферах производства. Средства производства более значительные (например, сукновалки) обыкновенно составляли собственность цеха или города, и доля участия каждого ремесленника не была велика. В докапиталистических условиях мёртвый труд вообще играл ничтожную роль по сравнению с живым. Но как бы незначительны ни были различия, они всё же обусловливали известное неравенство норм прибыли; выравниванию их препятствовали искусственные ограничения, которыми была обставлена каждая отрасль производства. Там же, где средства производства значительно преобладали над живым трудом, рано развивается товарищеская форма предприятий, быстро принимающая капиталистический характер и по большей части завоёвывающая юридически или фактически монопольное положение (горное дело!).
Маркс предполагает далее рабочих, которые обмениваются друг с другом продуктами. И вот Бём скорбит о несправедливости, которая заключается в том, что один, проработав шесть лет, получает лишь эквивалент за своё рабочее время, но не получает сверх того никакого возмещения за время ожидания. Однако если один должен шесть лет ждать выручки, то другой должен шесть лет ждать продукта; в течение шести лет он должен накапливать продукты собственного производства, чтобы обменять их, в конце концов, на готовое изделие. Для какой-либо компенсации нет ни малейшего повода. В действительности, предположение такой большой разницы во времени обращения так же мало исторично, как и предположение крупных различий в органическом составе этих «капиталов».
Однако Бём не довольствуется средневековьем. Он и в «современном мире» находит отношения, которые соответствуют гипотезе Маркса. Они имеют место, как подчёркивает, якобы, сам Маркс, в случае владеющего землёю крестьянина и в случае ремесленника. Последние должны были бы получать одинаковый доход, независимо от того, составляет ли их капитал, вложенный в средства производства, 10 или 10 000 флоринов, что, очевидно, не соответствует действительности. Разумеется, не соответствует! Только Маркс никогда не утверждал, что в «современном» мире существует два порядка образования цен, смотря по тому — произведён продукт капиталистом или ремесленником. Под «современным» (modern) миром Маркс подразумевает здесь не капиталистический, как это думает впавший в совершенно невероятнее заблуждение Бём, а средневековый мир в противоположность к античному, как это ясно из всего контекста.
Однако взгляд Маркса на образование равной нормы прибыли, по мнению Бёма, также исторически несостоятелен; здесь Бём подхватывает возражение, которое сделал Зомбарт в своей известной критике III тома. Зомбарт совершенно не касается вопроса о значении закона ценности для докапиталистических отношений; он возражает лишь против того утверждения, что равенство норм прибыли установилось путём нивелировки первоначально неравных норм прибавочной ценности при переходе от средневекового хозяйства к капиталистическому. Наоборот, имевшаяся уже коммерческая норма прибыли с самого начала образовала исходный пункт для капиталистической конкуренции. Если бы исходным пунктом была прибавочная ценность, то капитализм должен был бы, прежде всего, овладеть отраслями производства с преобладанием живого труда и постепенно захватывать другие области лишь после того и по мере того, как развитие производства в первых отраслях вызвало бы понижение цен. Однако производство развивается как раз в отраслях с большим постоянным капиталом, например, в горном деле. Для капитала не представлялось бы ни малейшего повода переходить в ту или иную сферу производства, если бы он не имел в виду обычную для данной страны прибыль, которая существовала в виде коммерческой прибыли. Можно и другим путём доказать ошибку. Если бы при зарождении капиталистического производства необычайно высокая прибыль получалась в отраслях, работающих преимущественно с переменным капиталом, то это предполагало бы, что капитал одним ударом должен был бы превратить доселе самостоятельных производителей в наёмных рабочих и заставить их работать за вознаграждение, например, вдвое меньшее, чем то, которое они получали прежде, присваивая себе целиком всю разницу, которая получалась бы при ценах, соответствующих ценности товаров. Однако, капиталистическое производство пользуется на первых порах рабочими, представляющими собой деклассированные элементы общества, и отчасти развивается в совершенно новых, им самим созданных отраслях производства; можно быть уверенным, что при установлении цен исходным пунктом сразу же явился затраченный капитал24.
В противоположность взглядам Зомбарта, мы придерживаемся того мнения, что выравнивание различных норм прибавочной ценности в одну норму прибыли есть результат продолжительного процесса. Зомбарт думает, что невозможно объяснить, какие причины могли бы побудить капиталиста стремиться овладеть производством, если бы он, как промышленный капиталист, не мог бы рассчитывать на ту же прибыль, которую он привык получать, как купец. Однако, — и это, как нам кажется, упускает из виду Зомбарт, — купец, став промышленником, не перестаёт в то же время быть купцом. Его капитал, вложенный в экспорт, представлял для него главный интерес; затрачивая добавочный капитал (который не был слишком велик при сравнительно небольшом постоянном капитале), чтобы производить товары за собственный счёт, он приобретал, во-первых, возможность доставлять регулярно и в большем количестве, чем прежде, нужные товары, что было важно при быстро растущем рынке, и, во-вторых, присваивая часть прибавочного труда ремесленников, которых он ссужал, он реализовывал добавочную прибыль. Если норма прибыли капитала, вложенного им в промышленное предприятие, и была ниже той, которую приносил его коммерческий капитал, то общая норма прибыли теперь увеличилась. Однако норма прибыли его промышленного капитала стала быстро возрастать, как только он, благодаря применению новой техники (кооперация, мануфактура), стал производить продукты дешевле, чем его конкуренты, которые всё ещё покрывали свой спрос продуктами ремесленного производства. Конкуренция принудила затем других купцов также перейти к этой новой системе и отказаться от ремесленных продуктов. Когда с прогрессом капитализма производство перестало иметь в виду, главным образом, спрос купца-экспортёра, и капиталист начал завоёвывать внутренний рынок, его прибыль определялась, главным образом, следующими моментами. Он производил более совершенными техническими средствами и, следовательно, дешевле, чем ремесленник. Рыночная ценность продукта последнего определяла первоначально цену, поэтому капиталист реализовывал сверхприбавочную ценность и соответственно сверхприбыль, которая была тем выше, чем больше было его техническое превосходство. К тому же и правовые привилегии превращали использование этой лучшей техники по большей части в монополию отдельных капиталистов. Только с уничтожением монополий, с устранением препятствий, мешающих перенесению капитала и связывающих рабочего, стало возможным выравнивание первоначально различных норм прибыли.
Прежде всего, благодаря вытеснению ремесла и увеличению капиталистической конкуренции, внутри одной и той же отрасли производства была уменьшена сверхприбыль; затем свобода передвижения капиталов между различными отраслями производства вызвала уравнение прибыли до одной средней нормы.
Причиной, побуждающей коммерческий капитал овладевать производством, была потребность в увеличенном и регулярном снабжении, созданная расширением рынков. Прибыль, которую он при этом реализовал, могла быть меньше, чем коммерческая. Ибо она представляется ему сверхприбылью, которая получается потому, что товары собственного производства обходятся ему дешевле, чем те, которые приобретались у независимых ремесленников. В дальнейшем эта сверхприбыль, которую благодаря техническому превосходству получает капиталист, борющийся с ремесленником за внутренний рынок, и является побудительной причиной для капитала к захвату данной отрасли производства. Его органический состав, различию которого в докапиталистическую эпоху Бём и Зомбарт, несомненно, придают преувеличенное значение, играет при этом очень небольшую роль.
Только там, где средства производства фактически имеют большое значение, как, например, в горном дело, сильный перевес постоянного капитала был причиной капитализации, для которой форма товарищества представляла подготовительную ступень. Такие предприятия по большей части являются одновременно предприятиями монопольными, доходность которых определяется по особым законам.
Но раз капиталистическая конкуренция установила одинаковую норму прибыли, последняя является исходным пунктом для капиталистических расчётов при помещении капитала во вновь создаваемые отрасли производства. Здесь цены с самого начала колеблются около цены производства, получение которой обусловливает доходность данной отрасли производства. Капиталист сам идёт навстречу конкуренции, кладя в основу расчётов, как регулятив, среднюю норму прибыли, и конкуренции остаётся лишь следить за тем, чтобы не было уклонений, и чтобы прибыль на долгое время не превышала средней нормы.
* * *
Впрочем, ясно, что образование цен в капиталистическом обществе должно быть иным, чем в общественных формациях, покоящихся на простом товарном производстве. Обращаясь к рассмотрению «четвёртого аргумента», мы проследим эти изменения в характере образования цен. По Марксу, — так утверждает Бём, — закон ценности в усложнившемся народном хозяйстве регулирует, хотя бы косвенно и в последней инстанции, цены производства, поскольку определяемая законом ценности совокупная ценность товаров регулирует совокупную прибавочную ценность, последняя же, в свою очередь — среднюю прибыль, а тем самым общую норму прибыли (III 1, стр. 155 русск. перев.). Средняя прибыль определяет цену производства. Это, по мнению Бёма, с точки зрения учения Маркса, правильно, но не совсем. Бём «восполняет недостаток» следующим образом. Цена производства равна издержкам производства плюс средняя прибыль. Издержки производства средств производства слагаются тоже из двух частей: во-первых, из расходов на заработную плату и, во-вторых, из расходов на средства производства, ценность которых уже превращена в цены производства. Если мы продолжим этот анализ, то мы, в конце концов, придём, так же, как и Смит со своей natural price, которую Маркс отождествляет с ценою производства к разложению цены производства на два слагаемых или на два определителя (!): на сумму всех заработных плат, уплаченных в продолжение различных стадий производства, которые вместе собственно представляют издержки производства товара, и на сумму всех прибылей, вычисленных по этим расходам на заработную плату. Таким образом, средний процент, начисляемый при производстве товара, есть одно из оснований, определяющих цену производства. Что касается другого основания — заработной платы, то Маркс, по словам Бёма, об этом ничего больше не говорит. Между тем, очевидно, что сумма выплаченных заработных плат есть произведение количества выполненного труда на высоту заработной платы. Так как по закону ценности меновые отношения определяются исключительно количеством затраченного труда, и так как Маркс отвергает какое бы то ни было влияние данного уровня заработной платы на ценность товара, то точно также очевидно, что из двух слагаемых этого фактора, т. е. расходов на заработную плату, с законом ценности гармонирует только один — количество затраченного труда, тогда как другой фактор — высота заработной платы вводит в число причин, определяющих цену производства, основание, совершенно чуждое закону ценности.
Прямо невероятно, как Бём ухитряется сделать из мыслей Маркса выводы, которые этот последний expressis verbis отметил, как грубейшую ошибку. Предоставим слово самому Марксу:
«Итак, ценность годового товарного продукта, равно как и ценность товарного продукта отдельной затраты капитала, и ценность единичного товара распадается на две составные части: на одну A , возмещающую ценность авансированного постоянного капитала, и другую — B , выступающую в форме дохода, заработной платы, прибыли и ренты. Последняя составная часть ценности — B в том отношении представляет противоположность первой, A , что эта последняя при прочих равных условиях: 1) никогда не принимает формы дохода, 2) постоянно возвращается в форме капитала, и притом постоянного капитала. Однако, другая составная часть B в свою очередь в себе самой содержит противоположные друг другу части. Прибыль и рента имеют то общее с заработной платой, что все они образуют три формы дохода. Несмотря на это, они существенно отличаются одна от другой тем, что в прибыли и ренте представлена прибавочная ценность, т. е. неоплаченный труд, в заработной плате — оплаченный труд» 25.
Воспроизводя, как мнение Маркса, ту «невероятную погрешность в анализе, которая проходила через всю политическую экономию, начиная с Адама Смита», Бём совершает двойную ошибку. Он абстрагирует прежде всего от постоянного капитала. Помимо всего прочего, это менее всего допустимо там, где дело идёт о превращении ценности в цену производства. Ибо для этого превращения решающее значение имеет органический состав капитала, следовательно, отношение постоянной части капитала к переменной. Абстрагировать здесь от постоянного капитала, значит отвлекаться от самой сути дела, значит сделать невозможным понимание процесса образования цены производства. Однако, вторая ошибка, пожалуй, ещё более грубая. Делая вместе со Смитом переменный капитал и прибавочную ценность «compenents parts» (слагаемыми), или, как он выражается более резко, «детерминантами» (определителями) ценности, Бём превращает учение Маркса в его прямую противоположность. У Маркса ценность есть prius, данное, v и m — только части, величина которых ограничена новой ценностью, присоединённой к уже овеществлённому мёртвому труду ( c ) и определяемой количеством затраченного живого труда. Сколько из этой новой ценности, разлагаемой на v + m, но не возникающей из них, придётся на долю v, и сколько на долю m, это зависит от ценности рабочей силы = ценности необходимых для её поддержания средств существования, тогда как остаток приходится на долю m. Бём остаётся во власти капиталистической иллюзии, по которой издержки производства являются конституирующим фактором ценности или цены.
Абстрагируя при этом от c, он закрывает себе совершенно доступ к пониманию процесса образования ценности. Он не видит того, что в продукте та часть издержек производства, которая представляет собой постоянный капитал, воспроизводится, не изменяясь по своей ценности. Иначе обстоит дело с той частью, которая представляет v. Ценность переменного капитала воплощена в тех средствах существования, которые потребляются рабочим. Их ценность этим уничтожается. Вновь же произведённая рабочими ценность принадлежит капиталисту. Часть этой новой ценности снова затрачивается им как переменный капитал, являясь как бы его возмещением, так же, как другая часть возвратившейся в его распоряжение ценности возмещает постоянный капитал, ценность которого фактически перенесена на продукт. Разница между c и v этим самым сглаживается, процесс образования ценности становится загадкой; источником ценности уже не является труд, а ценность представляется образующейся из издержек производства плюс некоторый, неведомо откуда происходящий излишек. «Цена труда» является, таким образом, причиною цены продукта, благодаря чему весь анализ, в конце концов, вращается в кругу, выводя объяснение цены из цены. Вместо того, чтобы рассматривать ценность, как величину, которая по определённым законам распадается на две части, из коих одна возмещает постоянный капитал, а другая становится доходом ( v + m ), самый доход делают элементом, конституирующим цену, причём вовсе забывают о постоянном капитале. Итак, Маркс настойчиво подчёркивает, что было бы ошибочно «утверждать, что ценность заработной платы, норма прибыли и норма ренты образуют самостоятельные конституирующие ценность элементы, из совокупности которых, если оставить в стороне постоянную часть, образуется ценность товара; иными словами, было бы ошибкой сказать, что они образуют составные части, из которых слагается ценность товара или цена производства»26.
Если же заработная плата не является элементом, конституирующим ценность, то она, понятно, не имеет никакого влияния на величину последней. Но каким же образом Бём приписывает ей влияние на ценность товаров? Чтобы показать это влияние, Бём составляет две таблицы. Три товара A, B и C имеют вначале одинаковую цену производства = 100 при различном органическом составе капиталов. Дневная заработная плата = 5; норма прибавочной ценности ( m' ) = 100%; при совокупном капитале = 1 500 средняя норма прибыли ( p' ) равняется 10%.
ТОВАРЫ
Рабочий день
Заработная плата
Вложенный капитал
Средняя прибыль
Цена производства
A ………
10
50
500
50
100
B ………
6
30
700
70
100
C ………
14
70
300
30
100
Сумма …
30
150
1500
150
300
Пусть заработная плата увеличится с 5 до 6; из 300 теперь 180 будет падать на заработную плату и 120 — на прибыль, p' равно теперь 8%; таблица изменится следующим образом:
ТОВАРЫ
Рабочий день
Заработная плата
Вложенный капитал
Средняя прибыль
Цена производства
A ………
10
60
500
40
100
B ………
6
36
700
56
92
C ………
14
84
300
24
108
Сумма …
30
180
1500
120
300
Таблицы прежде всего отличаются некоторыми особенностями; а именно, мы не видим из них, как велик постоянный капитал, который применяется в отдельных отраслях, и какая часть его переносится на продукт. Только таким образом Бём приходит к выводу, что, хотя и применяется значительный постоянный капитал, но что это не сказывается на продукте, и цены производства повсюду одинаковы. Ещё менее понятно, каким образом происходит, что при одинаковом капитале уплачивается повышенная заработная плата. Эта ошибка, впрочем, мало что изменяет в конечном результате, так как Бём всё же принимает во внимание органический состав, хотя и делает это в форме, лишённой логической определённости, вычисляя прибыль по отношению к затратам капитала различной величины; его вторая ошибка сказывается на абсолютных цифрах, как, впрочем, и на относительных, так как норма прибыли падает значительнее, чем указывает Бём, ибо капитал в целом возрос. Однако, тем, что постоянный капитал не принят во внимание, мы лишены возможности проникнуть в сущность фактически совершающихся процессов. Если мы исправим Бёмовские таблицы, то получим:
ТОВАРЫ
Совокупный капитал
c+v
c
v
m
p
Ценность
Цена производства
A ……
500
450
50
50
50
550
550
B ……
700
670
30
30
70
730
770
C ……
300
230
70
70
30
370
330
Сумма …
1500
1350
150
150
150
1650
1650=1500+150
Чтобы не усложнять излишне вычислений, мы предположили, что всё c израсходовано целиком. Если заработная плата теперь поднимается с 5 до 6, то весь капитал увеличивается с 1 500 до 1 530, так как v возрастает с 150 до 180; прибавочная ценность уменьшается до 120, норма прибавочной ценности — до 66,6%, и норма прибыли составляет около 7,3%. Создаваемая рабочими новая ценность остаётся без изменений и равна 300. Но изменился органический состав капитала, а тем самым и фактор, имеющий решающее значение при превращении ценности в цену производства.
ТОВАРЫ
Совокупный капитал
c+v
c
v
m
p
Ценность
Цена производства
A ……
510
450
60
40
40
550
550
B ……
706
670
36
24
55
730
761
C ……
314
230
84
50
25
370
339
Сумма …
1530
1350
180
120
120
1650
1650
Таблица показывает «влияние общих колебаний заработной платы на цены производства» (III, 1; гл. XI). Мы получаем следующие законы27: 1) Для капитала среднего для данного общества органического состава цена производства товаров осталась неизменной. 2) Для капитала низшего состава цена производства поднялась, хотя и не в том отношении, в каком упала прибыль. 3) Для капитала более высокого состава цена производства товаров упала, хотя и не в таком отношении, как прибыль. (Ср. III, 1; стр. 176 и 177 русск. пер.). Что из этого вытекает? Если верить Бёму, то оказывается, что повышение заработной платы при том же самом количестве труда вызвало заметные изменения первоначально одинаковых цен производства. Эти изменения, по Бёму, могут быть лишь отчасти сведены к изменениям нормы прибыли. Разумеется, не полностью, так как, например, цена производства, поднялась, несмотря на падение нормы прибыли. Это, якобы, делает несомненным тот факт, что в высоте заработной платы мы имеем дело с основанием, определяющим цены, действие которого отнюдь не исчерпывается влиянием на высоту прибыли, но которое проявляется совершенно самостоятельным и непосредственным образом. Бём думает поэтому, что он имел основание предпринять самостоятельное рассмотрение этого пропущенного Марксом момента, определяющего цены (у Маркса имеется об этом целая глава!).
Мы видели, что эта «самостоятельность» простирается так далеко, что побуждает даже приписывать Марксу прямую противоположность тем мнениям, которые он действительно высказывал. Мы видим теперь, как далеко простирается самостоятельность Бёма по отношению к законам логики. Одно и то же изменение заработной платы не оказывает в первом случае никакого влияния на цену, вызывает во втором случае повышение и в третьем — понижение цены. И это Бём называет «самостоятельно и непосредственно» определять цены. Наоборот, таблицы совершенно ясно показывают, что заработная плата никоим образом не может представлять собой ни слагаемого, ни определителя (детерминанта) цены, ибо иначе увеличение этого слагаемого должно было бы повышать цену, а уменьшение его — понижать её; точно так же и средняя прибыль не является самостоятельной, образующей цену величиной, ибо иначе во всех случаях, когда падает прибыль, должна была бы падать и цена. Но Бём, абстрагируясь от постоянного капитала и оставляя без внимания органический состав капитала, делает для себя невозможным объяснение данного процесса.
И вообще, этот процесс не может быть понят с точки зрения индивидуального капитала. Но рассматривая заработную плату, как самостоятельное слагаемое цены, мы как раз остаёмся на этой точке зрения. И тогда непонятно, каким образом повышение заработной платы, эта увеличенная затрата капитала, не возмещается капиталисту в цене товара. Только общественные отношения, сущность которых вскрывает закон ценности, объясняют нам, почему одна и та же причина — повышение заработной платы — так различно влияет на отдельные капиталы, в зависимости от отношения, в котором каждый из них принимает участие в общественном процессе возрастания ценности? Но их участие в общественном процессе создания ценности характеризуется только их органическим составом.
Изменившееся отношение капиталов состоит в том, что изменились их доли в производстве совокупной ценности; прибавочная ценность уменьшилась; в этом уменьшении различные капиталы участвовали различным образом, смотря по количеству труда, которое ими приводилось в движение; но так как уменьшение прибавочной ценности должно быть разложено на них равномерно, то изменение их долей в производстве прибавочной ценности должно найти себе выражение в изменении цен. Капиталы поэтому нельзя рассматривать индивидуально, как это делает Бём: к ним следует подходить с точки зрения общественного целого, т. е. рассматривать их, как части общественного капитала.
Но какую роль играют они в создании совокупной ценности общественного продукта, можно уяснить себе только из их органического состава, т. е. из того отношения, в котором мёртвый труд, ценность которого лишь переносится на продукт, стоит к создающему новую ценность живому труду, показателем которого служит переменный капитал. Абстрагировать от этого органического состава, значит абстрагировать от той общественной связи, в которой находится каждый отдельный капитал; благодаря этому, становится невозможным понимание процесса превращения ценности в цену производства, так же, как и понимание законов, управляющих изменениями цен производства, законов, на первых порах отличающихся от тех, которым подчиняется изменение ценности, но в конечном счёте, сводящихся к тем же изменениям ценностных отношений.
«Если цена производства в примере втором повышается, а в примере третьем — падает, то уже одно это противоположное действие, вытекающее из падения нормы прибавочной ценности или из общего повышении заработной платы, показывает, что дело здесь не может идти о возмещении в цене товара потери, вызываемой повышением заработной платы; в третьем случае цена производства, очевидно, отнюдь не вознаграждает капиталиста, да и во втором случае повышение цены не предотвращает падения прибыли. В обоих случаях — и там, где цена повышается, и там, где она падает, — прибыль одинакова с прибылью среднего капитала, где цена остаётся неизменной… Отсюда следует, что, если бы в случае втором цена не возрастала, а в третьем — не падала, товары продавались бы в случае втором с прибылью меньшей, а в третьем — большей, чем новая понизившаяся средняя прибыль. Само собой понятно, что в зависимости от того, 50, 25 или 10 процентов капитала затрачивается на труд, повышение заработной платы должно в различной степени затрагивать того, кто затратил на заработную плату 1 / 10 того, кто затратил на неё 1 / 4 или 1 / 2 своего капитала. Повышение цен производства, с одной стороны, их падение — с другой, смотря по тому, выше, или ниже состав данного капитала, по сравнению с общественным средним составом, происходит лишь благодаря процессу уравнения прибыли по мерке новой, понизившейся средней прибыли. Ясно, что если, вследствие установления общей нормы прибыли для капиталов низшего состава (где v выше среднего) ценности понижаются при превращении их в цены производства, то для капиталов высшего состава они повышаются» 28.
Изменение цены производства, вследствие изменения высоты заработной платы выступает непосредственно, как действие новой средней нормы прибыли. Установление последней является, как мы видели выше, следствием капиталистической конкуренции. Полемика Бёма уже потому является неудачной, что она направлена не против решающего пункта, а против явления, которое вытекает как необходимое следствие, если только дана предпосылка — образование цен производства на основе равной нормы прибыли.
Господство закона ценности над ценами производства ничуть не подрывается тем обстоятельством, что в самой заработной плате, т. е. в авансированной переменной части капитала, уже совершилось превращение ценности необходимых для рабочих средств существования в цену производства. Утверждение, будто цена производства товара не регулируется законом ценности, нельзя доказать, перенеся это же самое утверждение на другой товар — на рабочую силу. Ибо отклонение цены производства переменной части капитала от ценности происходит точь-в-точь по тем же законам, как и отклонение цены всякого другого товара; в этом отношении не существует никакого различия между переменной и постоянной частью капитала. Только, сделав «ценность рабочей силы» определителем ценности продукта, Бём мог впасть в ошибку, будто отклонение цены рабочей силы от её ценности представляет собой нарушение закона ценности. Но и величина совокупной прибавочной ценности не изменяется, благодаря этому отклонению. Ибо совокупная прибавочная ценность, которая равна совокупной прибыли и определяет норму последней, вычисляется для общественного капитала в целом, для которого отклонения цен производства от ценности взаимно уничтожаются.
Нам остаётся ещё рассмотреть лишь одно возражение Бёма. Если по Марксу совокупная прибавочная ценность определяет среднюю норму прибыли, то она всё же образует лишь один из определяющих моментов, в то время как другой, по мнению Бёма, совершенно независимый от закона ценности момент заключается в величине наличного общественного капитала. Помимо того, что Бём предполагает здесь заранее известной величину общественного капитала, — что в свою очередь, предполагает закон ценности, — так как дело идёт об определении ценностной величины, — это возражение было достаточно определённо опровергнуто самим Марксом:
«Изменяется отклонение суммы, присваиваемой прибавочной ценности ко всему капиталу, авансированному обществом. Так как изменение исходит здесь не от нормы прибавочной ценности, то оно должно исходить от всего капитала, а именно от постоянной его части. Масса последней, рассматриваемая с технической стороны, увеличивается и уменьшается пропорционально количеству рабочей силы, купленной переменным капиталом, а ценность этой части растёт и понижается вместе с ростом и уменьшением самой её массы; следовательно, опять-таки пропорционально массе ценности переменного капитала. Если же то же самое количество труда приводит в движение больше постоянного капитала, то значит труд стал производительнее. При обратном предположении — обратный вывод. Следовательно, во всяком случае, совершилось изменение в производительности труда и должно произойти изменение ценности известных товаров». Таким образом, существует закон: «Если изменяется цена производства известного товара, вследствие изменения общей нормы прибыли, то, хотя собственная ценность этого товара может остаться неизменной, тем не менее необходимо должно произойти изменение ценности других товаров» 29.