23-7 [19]23
Villa Evelina
Grasse (A.M.)
Дорогой Павел Николаевич.
Да на каком же основании вы мне возражаете -- моими же собственными словами? Не весьма ли я отчетливо написала, что не признаю "физиологию, диктующую разуму"? Нет, уж если спор наш тайный, без свидетелей, да еще на расстоянии (т.е. осложненный временем), то нам следует самим строго блюсти его правила. Как в дуэли без секундантов. Я, со своей стороны, обязуюсь принимать ваши слова в их прямом значении и сама стараться о всей точности выражений, без полемических приемов.
Вы напрасно везде подозреваете "метафизику", точно монархизм. Я говорила с вами именно в порядке фатума и логики. Но слишком ограничивать его -- опасно; выйдет Ленинский "учет". Вы не за него, конечно, ибо сами, вспоминая Прагу, говорите о вашем "пафосе". Заметим, значит, пока, что вы признаете законность и нужность какого-то плюса к голому разуму.
И я должна повторить, оставаясь в рамках вашего письма, что разделяет нас именно различное содержание "пафоса" (точнее: некоей совокупности разума и воли.) Она у вас в борьбе с монархистами; у меня -- с большевиками. Не входя в оценку того и другого, замечу лишь, что мой "пафос" как-то натуральнее, обращен на борьбу с реально в данный момент существующим злом, т.е. с первоочередным. Так я шла против самодержавия во время его существования. У вас, напротив, борьба с монархизмом явилась "пафосом вашей жизни" теперь, когда фактически русского монархизма нет, а будет ли -- этого вам и сама бабушка русской революции не скажет. Мне, вот, и непонятно -- ни моему разуму, ни ощущению -- как это "полагать свою жизнь" на борьбу с не актуальным противником, с тем, у кого нет в руках того, за что борешься -- России. К тому же я знаю, что двух "пафосов" в одно и то же время ни у кого быть не может; на то он и "пафос", чтобы остриться в одну точку; и, поверив вам, что ваш -- в борьбе с монархизмом, я уже естественно понимаю, что в борьбе с большевиками его у вас нет. Я выражаюсь точно, сухо, коротко; говорю не о "соглашательстве", а лишь вот это: в борьбе с большевиками у вас пафоса нет.
Если это положение обобщить, то, конечно, придется сделать некоторые выводы. Вот, хотя бы, Е.Д.Кускова. Ее непосредственность, превалирование в ней физиологии и бабья, извините, способность "ляпать" -- дает порою ценные указания. Она только что, борясь с монархизмом, объявила в "Дне"37: "Нет, уж лучше большевики!" Какая же возможна вера в успешную борьбу ее с большевиками, раз они для нее чего-то "лучше"? Представляете вы себе войну -- с опаской, а вдруг победим? Вдруг будет "хуже"?
"Методы" -- дело вторичное, зависимое и подвижное; при наличии совпадения в "пафосе" они вряд ли могут серьезно разделять. Вы указываете на различие наших "методов" борьбы -- вы боитесь "бить по России", ударяя по большевикам. Но не происходит ли эта ваша боязнь -- и моя небоязнь -- от различной оценки положения большевиков в России? Не считаете ли вы их и Россию более слитыми органически в одно целое, нежели я? Не кажется ли вам рабоче-крестьянское советское правительство более сросшимся с Россией за шесть лет, чем романовское за триста, ударяя по которому, мы не очень боялись "бить по России"? Если да -- то вот и объяснение: мне этого совсем не кажется.
Итак, от ваших двух пунктов, которыми вы определили наше разделение, ничего не осталось. Мировоззрение мое, подобно вашему, резко определяет роль и разума, и физиологии, отводя тому и другой место не по количеству, а по качеству: каждому подобающее. В тактике же... я уже вам докладывала, что, по-моему, "с одной физиологией далеко не уйдешь", и очень рада, что вы со мной согласны. За устранением ваших двух пунктов приходится вернуться к моему единственному: несовпадение пафосов (подчеркиваю, что это слово употребляю не в смысле голой физиологии, а как некую активную совокупность разума и воли). Что всего досаднее, что это несовпадение "первых воль" не в существе, а во времени. Мы с вами в таком же расстоянии друг от друга, как когда я писала прокламации для Керенского и манифест для Чернова38, хотя теперь вы готовы бы их писать, а я ни за что бы не стала. Спрашиваю себя, что будет, если большевики падут (не с вашей помощью, очевидно) и если, не дай Бог, начнется какая-нибудь "конституционная демократия?" Если ваш пафос ляжет тогда в борьбу за возвращение "раб<оче>-крестьянской республики", то конечно, конечно, я с вами опять не совпаду. Ибо я так никогда и не скажу: "уж лучше..." Что бы ни случилось.
Ничего такого не случится, скажете вы, ибо... для чего же "центр?" Гм... центр. Я, ведь, и центр понимаю как будто не так, как вы. Мыслю его даже не как "середину", а скорее как "центр тяжести", точку подвижную, но всегда находящуюся на нужном месте, -- в зависимости от положения предмета... Фигуральности завели бы нас, однако, далеко. В вашем письме это, как будто, проще. Вы, как будто, говорите: "le centre -- c'est moi"39. О, тогда вы правы (кстати, и в метафизическом порядке.) Но вы правы и во всем другом: что вам некуда прыгать, и нечего центр этот создавать, и не случайно я лишь на периферии... Как иначе?.. Не настаиваю, однако, на моей догадке; опять говорю точно, что к ней ваше письмо очень располагает!
Два слова к началу: скажем откровенно, что, несмотря на "антибольшевизм" вашего лагеря, как раз мой антибольшевизм и лишает меня у вас всякой свободы слова. Как-то весной, на приглашение Винавера40, я ответила предложением писать в "Звене", через No, "Дневник журналиста". Но с условием дать мне хотя бы такую свободу, какой я пользовалась в СП<етер>б<ург>ском "Дне". Куда там! Винавер одной мысли о моей свободе испугался. Чем же это можно было бы объяснить, если не опасной моей "первой волей", антибольшевизмом активным? Пишу я не хуже других, а подчас и занимательнее, с Врангелем сношений не имею и т.д. и т.д. Если б я имела сношения с Эренбургом или Есениным, или с Ив<ановым->Разумником, это бы мне простили; особенно же приветствовали бы антибольшевизм с прохладцей, а еще лучше -- полную "а-политичность", чтобы никакого намека на "существующий строй". Но моего-то, внутреннего, довольно известного, "строя" вы простить не можете. Даже запаха. И я, повторяю, безопасна. Я нема... во век, и вот один из результатов: вы принуждены читать эти мои длинные письма, для "никого". Пеняйте на судьбу.
Пора, однако умолкнуть. Письмо так длинно, ибо пишу урывками: каждую минуту гаснет электричество... от грозы, но мне это напоминает Совдепию.
Посылаю вам мои дружеские комплименты.
Ваша З.Гиппиус.
P.S. Неправда ли, вы теперь стали православным и одобряете разумную позицию Тихона41? Что до меня касается -- я, увы, должна вернуться к коренным моим концепциям православия и признать, что параличный остается параличным, останется, м.б. и навсегда.