28 февраля [1895 г.], вторник.
При всем пламенном желании, мой милый, я физически не могла вашего желания исполнить, ибо за два часа отдала обе карточки Венгеровой, которая уезжала. Ей нельзя было ждать.
Прошу вас очень, отдайте сегодня же прилагаемый конверт Pasetti, не знаю, сколько придется доплатить. Я отравлена вашими письмами... Вашим последовательным... Нет, не могу отдать их Пете. Сами возьмите, когда придете вечером. Они готовы, сосчитаны и сложены. Вот увидите. Я не читала подряд, но случайно многое мне попадалось на глаза -- и я отравлена...
Я отравлена...
Неужели вы когда-нибудь были такой нежный, такой мягкий, такой предупредительный, деликатный, милый, особенно милый и дававший мне таинственные надежды на беспредельное?
Увы мне!
Теперь вы -- требовательны и фамильярны, как после года супружества. Вы меня любите -- о, конечно! Но любите без порыва и ужаса, все на своем месте, любовь должна течь по моральному руслу, не превышая берегов нравственности. Вы меня любите -- но вы твердо уверены, что и я вас люблю, что вы имеете право на мою любовь -- еще бы! Ведь тогда бы не было и вашей. Чуть что -- до свидания. У меня, мол, дела, некогда мне с вами разговаривать. А так как я человек чувственный (вы не ошиблись, это верно, только моя чувственность имеет оригинальные стороны) -- то очень удобно подкреплять свою любовь... Ведь это же главные доказательства...
Можете воздвигнуть на меня гонения, можете ссориться со мной, бранить или поучать меня -- вы будете правы. Я хочу невозможного, подснежников в июле, когда солнце сожгло и траву. Хочу, чтобы у вас не было привычки ко мне и... чтобы было то, чего нет, слепая, самоотверженная вера... нет, доверие ко мне.
Какую казнь вы мне изобретете за все это? Скорей выдумайте, а то нет силы ждать.
Какая жизнь! Какие оскорбления! И какое счастье, что есть надежда на окончание.
Да, вас балует Бог во мне. Но за что он меня ненавидит?
[Приписка на листе сверху:]
Всех писем 113 -- с сегодняшней запиской!