Джироламо Савонарола.
Въ то время, когда совершались описываемыя событія, когда стремленіе къ пышности и роскоши, къ власти и богатству заставляло римскихъ папъ и ихъ клевретовъ совершать самыя гнусныя преступленія, а мелкихъ итальянскихъ владѣтелей вести постоянную борьбу между собой и проливать кровь невинныхъ людей,-- въ Феррарѣ, прозванной "страною мира", жила старинная дворянская семья Савонарола. Правитель Феррары, Николай Эсте, пригласилъ къ своему дворцу знаменитаго врача Михаила Савонаролу, который славился не только своими знаніями, но и добрымъ сердцемъ и готовностью всегда придти на помощь бѣднякамъ. Михаила Савонаролу всѣ любили, и онъ пользовался величайшимъ уваженіемъ въ Феррарѣ, но сынъ его Николай не пошелъ по его стопамъ. Онъ любилъ пиры и веселье гораздо больше, чѣмъ науку. При дворѣ правителя Феррары, такъ-же какъ и вездѣ въ Италіи, царила роскошь, и знатные дворяне старались превзойти другъ друга въ этомъ отношеніи. Николай Савонарола не отставалъ отъ другихъ и тратилъ деньги, заработанныя его отцомъ, на удовлетвореніе своихъ стремленій къ роскоши. Жена его Елена Буонокорзи происходившая также изъ старинной дворянской семьи, далеко не сочувствовала той погонѣ за удовольствіями и блескомъ, которая господствовала въ итальянскомъ обществѣ того времени, поощряемой примѣромъ высшаго духовенства и самого папы.
Изъ троихъ дѣтей Николая Савонаролы только младшій, Джироламо наслѣдовалъ качества своего дѣда, и тотъ сосредоточилъ на немъ всѣ свои заботы и привязанность. Михаилъ Савонарола самъ занимался со своимъ младшимъ внукомъ и мечталъ сдѣлать изъ него знаменитаго врача. Мальчикъ оказался очень способнымъ, заниматься съ нимъ было наслажденіемъ. Но къ несчастью, Михаилъ Савонарола умеръ, когда Джироламо не было еще десяти лѣтъ. Однако, сѣмена, брошенныя въ душу мальчика его дѣдомъ, не заглохли Маленькій Джироламо продолжатъ и послѣ смерти дѣда учиться съ такимъ же стараніемъ, удивляя своихъ учителей любознательностью и познаніями. Въ играхъ сверстниковъ онъ рѣдко принималъ участіе и всегда прятался гдѣ-нибудь съ книгой въ рукахъ. Шумное веселье пугало его; онъ чувствовалъ робость въ блестящемъ обществѣ. Съ годами онъ все болѣе и болѣе уходилъ въ себя и избѣгалъ участвовать въ веселыхъ празднествахъ, которыя устраивались такъ часто въ итальянскихъ городахъ.
Но не одна только застѣнчивость и нелюдимость заставляла Савонаролу избѣгать пировъ и удаляться отъ веселаго общества. Чуткая душа юноши, проникнутая горячимъ стремленіемъ къ правдѣ и справедливости, не могла не замѣтить страшныхъ противорѣчій окружающей жизни. Онъ видѣлъ, что въ то время когда въ роскошно убранныхъ залахъ дворцовъ раздается веселая музыка, вино льется рѣкой и всюду сверкаютъ брильянты, золото и серебро -- въ темныхъ подземельяхъ этихъ же дворцовъ и замковъ томятся несчастные узники, раздаются вопли людей, подвергаемыхъ пыткѣ... Юноша видѣлъ, что этимъ веселящимся людямъ не приходитъ въ голову, какою страшною цѣной покупается окружающая ихъ роскошь, и въ сердцахъ ихъ не шевельнется состраданіе къ тѣмъ несчастнымъ, которые гибнутъ отъ руки наемныхъ убійцъ или томятся въ заточеніи и изнемогаютъ въ пыткахъ, которымъ ихъ подвергаютъ, чтобы добиться признанія въ такихъ преступленіяхъ, которыхъ они часто и не совершали. Савонарола видѣлъ, что люди, домогающіеся власти и богатства, не пренебрегаютъ никакими средствами, никакими преступленіями, и сердце его наполнялось ужасомъ. Блестящія празднества, устраиваемыя въ честь папы или высшаго духовенства, вызывали въ немъ содроганіе, напоминая ему пиры язычниковъ, послѣ которыхъ устраивалась травля христіанъ. Какъ далеко было этимъ христіанамъ, веселившимся на подобныхъ пирахъ, отъ тѣхъ, которые нѣкогда погибали на аренѣ римскихъ цирковъ и проливали кровь за свою вѣру!
Савонарола только разъ былъ на такомъ пиру во дворцѣ и убѣжалъ съ него. На душѣ у него становилось все мрачнѣе; онъ уходилъ въ пустынныя церкви и тамъ горячо молился, чтобы Господь наставилъ его.
Возмущенный тѣмъ, что онъ видѣлъ кругомъ, юный Савонарола все больше и больше удалялся отъ свѣта. Родители не могли уговорить его принять участіе ни въ какихъ празднествахъ, ни въ какомъ весельи.
-- Развѣ я могу веселиться,-- говорилъ онъ матери,-- когда я знаю, что за это веселье, за эту роскошь, которая окружаетъ меня во дворцѣ богатыхъ и знатныхъ, мои ближніе заплатили потомъ и кровью? Въ ушахъ моихъ звучатъ стоны угнетенныхъ и заглушаютъ музыку, раздающуюся на пирахъ.
Мать Савонаролы была, какъ мы уже сказали, женщина съ возвышеннымъ умомъ и добрымъ сердцемъ, она понимала, что происходитъ въ душѣ ея сына, и это настроеніе пугало ее. Она знала, что тѣ, кто возмущается окружающимъ міромъ, съ его преступленіями и несправедливостями, обыкновенно ищутъ спасенія и успокоенія для своей души въ тиши монастырей. Она боялась, что ея Джироламо уйдетъ въ монастырь и боялась не напрасно -- Джироламо, дѣйствительно, мечталъ о подвижничествѣ, о трудовой жизни въ монастырѣ, такъ какъ ему казалось, что только тогда, когда онъ сниметъ свѣтскія одежды и станетъ смиреннымъ монахомъ, онъ найдетъ успокоеніе.
Савонарола замѣчалъ, что мать съ тревогою слѣдитъ за нимъ, но не рѣшался сказать ей о своемъ рѣшеніи, зная, что это огорчитъ ее.
Вскорѣ послѣ этого при дворѣ герцога состоялось большое празднество. Всѣ родные Савонаролы, а также его братья, были приглашены на пиръ, но Джироламо уклонился и, когда всѣ отправились во дворецъ, онъ пошелъ бродить за городомъ, поглощенный своими невеселыми мыслями, и съ тоскою раздумывалъ о томъ, что онъ долженъ дѣлать, чтобы уничтожить то зло, которое онъ видѣлъ кругомъ себя.
Онъ шелъ по дорогѣ, которая вела въ Болонью и. случайно поднявъ голову, увидѣлъ передъ собою монастырь св. Доминика. Ему показалось это знаменіемъ небесъ. Да, онъ пойдетъ въ монастырь и сдѣлаетъ это тотчасъ же. Только въ тиши монастыря онъ найдетъ душевный покой, котораго не можетъ найти, живя въ свѣтѣ.
Онъ подошелъ къ калиткѣ монастыря и постучался. Дверь отворилась, и Савонарола вошелъ въ ограду. Съ этой минуты онъ навсегда простился съ міромъ.
На другой день онъ написалъ письмо своимъ родителямъ, извѣщая ихъ о своемъ окончательномъ рѣшеніи поступить въ монастырь. Онъ просилъ у нихъ прощенія за то, что ушелъ тайно. "Меня побудило вступить въ монастырь страшное ничтожество свѣта и испорченность людей", писалъ онъ отцу. "Я не могъ выносить того, что дѣлается въ Италіи, гдѣ люди ослѣплены злобой и всѣ добродѣтели исчезли. Никогда еще, съ самаго моего рожденія, я не испытывалъ болѣе глубокаго горя, чѣмъ то, которое испыталъ, разставшись съ вами; я знаю, что вы сердитесь на меня за то, что я ушелъ тайкомъ и точно бѣжалъ отъ васъ, но поймите, что мое горе, при мысли о разлукѣ съ вами, было такъ велико, что я былъ бы не въ состояніи исполнить свое намѣреніе, если бы разсказалъ вамъ о немъ; у меня разорвалось бы сердце, прежде чѣмъ я рѣшился бы оставить васъ. Поэтому, не удивляйтесь, что я монахъ, не жалуйтесь болѣе на судьбу и не причиняйте мнѣ этимъ еще больше печали и горя -- ихъ у меня и такъ много! Знайте, что я не раскаиваюсь въ своемъ рѣшеніи и что я поступилъ бы точно такъ-же, еслибъ даже зналъ, что меня ждетъ участь выше участи Цезаря!"
Двадцатидвухлѣтній Савонарола и не подозрѣвая!", когда писалъ это письмо, что его дѣйствительно ждала участь "выше участи Цезаря" и что имя его сдѣлается безсмертнымъ, подобно именамъ всѣхъ великихъ борцовъ за правду.
Прошло семь лѣтъ. Савонарола провелъ ихъ въ тиши монастыря, вдали отъ свѣтской суеты, и ему казалось, что онъ, наконецъ, обрѣлъ тотъ миръ души, котораго никакъ не могъ найти, живя дома. Настоятель монастыря поручилъ ему заниматься съ новичками, и онъ съ любовью посвятилъ себя этому дѣлу. Обширная монастырская библіотека давала ему возможность удовлетворить свою жажду знанія, и онъ все свободное время проводилъ за книгами и рукописями, особенно подробно изучая исторію церкви, отъ самыхъ первыхъ временъ, когда христіане скрывались въ катакомбахъ и своею кровью расплачивались за вѣру, до современной ему эпохи, когда католическая церковь достигла величайшаго могущества и блеска и папскій дворъ своею пышностью началъ затмѣвать всѣ королевскіе дворы того времени.
И чѣмъ шире раскрывалась передъ взорами Савонаролы эта картина развитія и могущества римской церкви, тѣмъ яснѣе онъ видѣлъ недостатки ея. "Куда же дѣлись христіанское смиреніе и кротость?-- восклицалъ онъ съ горечью,-- гдѣ старые учителя и старые святые? Куда исчезли христіанская любовь и чистота минувшихъ временъ?" У него явилось горячее желаніе обновить церковь, подготовить для нея лучшихъ учителей, и онъ еще съ большимъ рвеніемъ принялся за обученіе новичковъ, поступающихъ въ монастырь.
Настоятель доминиканскаго монастыря, въ которомъ находился Савонарола, обратилъ на него вниманіе, какъ на выдающагося монаха, и рѣшилъ сдѣлать изъ него проповѣдника. Сначала онъ послалъ Савонаролу въ его родной городъ Феррару, а затѣмъ во Флоренцію, въ знаменитый монастырь св. Марка. Савонарола обладалъ рѣдкимъ даромъ вліять на сердца своихъ слушателей, такъ какъ говорилъ всегда съ величайшимъ убѣжденіемъ и пылкостью. Однажды, напримѣръ, онъ ѣхалъ на суднѣ изъ Феррары въ Мантую и дорогой, замѣтивъ, что гребцы ведутъ себя нехорошо, обратился къ нимъ съ увѣщаніемъ. Его рѣчи такъ подѣйствовали на матросовъ, что они всѣ бросились къ его ногамъ и стали молить о прощеніи.
Но, несмотря на эту способность дѣйствовать на своихъ слушателей, Савонарола все-таки не имѣлъ во Флоренціи успѣха, какъ проповѣдникъ, такъ какъ голосъ у него былъ слабый и, кромѣ того, онъ не подчинялся существовавшимъ въ тѣ времена правиламъ краснорѣчія, требовавшимъ отъ проповѣдниковъ цвѣтистаго, изысканнаго языка. Прихожане, привыкшіе къ этимъ пріемамъ, не оцѣнили скромнаго монаха, который говорилъ имъ великія истины безъ всякой напыщенности и краснорѣчія. Блестящему флорентинскому обществу казался даже смѣшнымъ этотъ скромный проповѣдникъ, со своимъ тщедушнымъ видомъ, неуклюжими манерами и сиповатымъ слабымъ голосомъ. Но главное, что возстановило противъ Савонаролы флорентинское общество, было то, что онъ осмѣлился нападать на пороки и маловѣріе свѣтскихъ и духовныхъ лицъ. Онъ видѣлъ, что всѣ эти люди поклоняются только одному кумиру, золоту, что бѣдные раболѣпствуютъ передъ богачами, и прямо говорилъ объ этомъ людямъ, указывая имъ ихъ поступки. Такія проповѣди не нравились ни богачамъ, привыкшимъ къ раболѣпству толпы, ни тѣмъ, которые привыкли раболѣпствовать, и поэтому церковь во время проповѣдей Савонаролы была почти пуста. Друзья, съ грустью говорили ему, что онъ долженъ непремѣнно научиться искусству краснорѣчія, если хочетъ имѣть успѣхъ. Но Савонарола не хотѣлъ прибѣгать къ такимъ уловкамъ и, сознавая, что онъ не можетъ имѣть успѣха во Флоренціи, удалился въ маленькій городокъ Санъ-Джеминіано. Тамъ онъ возобновилъ свои проповѣди. Простой народъ толпами стекался его слушать, и подъ сводами церкви часто раздавались сдержанныя рыданія. Слова Савонаролы проникали въ душу этихъ простыхъ, неиспорченныхъ людей. Этотъ успѣхъ придалъ Савонаролѣ бодрости и, дѣйствительно, онъ началъ говорить смѣлѣе и красивѣе, и вскорѣ слава о немъ, какъ о проповѣдникѣ, разнеслась по всей Италіи.
Савонарола постоянно переписывался со своею матерью, которой изливалъ душу въ письмахъ. Онъ разсказывалъ ей и о своихъ сомнѣніяхъ, и о своихъ успѣхахъ. "Я хочу спасти не только свою душу, но и души другихъ, писалъ онъ и съ радостью сообщалъ ей, что мужчины и женщины высоко цѣнятъ его слова и проливаютъ слезы, слушая его".