Мученичество и смерть.
Тяжкіе дни настали для Савонаролы. Послѣ взятія приступомъ монастыря Санъ Марко и заключенія Савонаролы въ тюрьму, враги его почувствовали себя побѣдителями. Теперь они безбоязненно взводили на него всевозможныя обвиненія и старались усилить противъ него раздраженіе народа.
Савонарола былъ разлученъ съ Доменикомъ, вмѣстѣ съ которымъ его захватили, и посаженъ въ мрачную подземную тюрьму. Онъ только успѣлъ крикнуть ему послѣднее "прости!", но голосъ его замеръ подъ мрачными сводами подземнаго корридора, въ которомъ онъ очутился.
Длинный и узкій подземный корридоръ, по которому шли тюремщики, ведя за собой своего плѣнника, освѣщался только красноватымъ свѣтомъ факеловъ, которые они держали въ рукахъ, что придавало особенно зловѣщій видъ этому ночному шествію. Наконецъ, они дошли до конца корридора; онъ оканчивался у подножія башни, въ которой были устроены подземныя тюрьмы, настоящія ямы, гдѣ даже одинъ человѣкъ могъ помѣщаться съ трудомъ. Нѣкоторыя изъ этихъ тюремъ были такъ низки, что узникъ долженъ былъ все время сидѣть, согнувшись, или лежать, такъ какъ выпрямиться во весь ростъ было невозможно. Свѣтъ не проникалъ въ эти подземелья, сырыя и зловонныя.
Тюремщики спустились вмѣстѣ съ Савонаролой по крутымъ ступенькамъ лѣстницы и очутились у низкой двери, на которой висѣлъ огромный желѣзный замокъ. Они открыли эту дверь и втолкнули Савонаролу въ подземелье.
Факелы освѣтили небольшое пространство, выложенное камнемъ; въ одной изъ стѣнъ его были вдѣланы желѣзныя кольца и къ нимъ прикрѣплены ручные кандалы и ошейники. Въ углу находился каменный столъ, а на полу лежалъ мѣшокъ, совершенно развалившійся и наполненный гнилой соломой.
Тюремщики, втолкнувъ туда Савонаролу, молча заперли за нимъ дверь; онъ слышалъ, какъ загремѣлъ желѣзный засовъ и щелкнулъ замокъ. Глубокая тьма окружила его. Ему казалось, что солнце померкло, и въ головѣ было такое ощущеніе, словно ее стиснули желѣзными тисками. Онъ нащупалъ крестъ, который носилъ всегда на шеѣ, и прижалъ его къ груди, шепча молитву, между тѣмъ какъ слезы неудержимо лились изъ глазъ его.
Но это была минутная слабость, и онъ скоро овладѣлъ собою. Онъ вспомнилъ о христіанскихъ мученикахъ, которые мужественно встрѣчали смерть, и приготовился также пострадать за то, что считалъ истиной. Теперь могли придти за нимъ, онъ уже больше не выкажетъ слабости! Но никто не приходилъ. Все было тихо кругомъ. Ни одинъ звукъ не проникалъ извнѣ въ подземелье, и минутами Савонаролѣ казалось, что онъ уже находится въ могилѣ. Онъ ощупью обошелъ кругомъ свою подземную келью, напрасно стараясь разглядѣть что нибудь въ темнотѣ. Крутомъ него была все такая же непроглядная тьма, а тяжелый удушливый воздухъ подземелья стѣснялъ ему дыханіе.
Мало по малу онъ сталъ замѣчать какое-то слабое мерцаніе. Въ подземелье проникалъ откуда-то свѣтъ, правда, едва замѣтный и слабый. Вдругъ до ушей его долетѣлъ какой-то звукъ. Онъ прислушался. Это звонилъ колоколъ Санъ Марко.
Какъ часто звонъ этого колокола сзывалъ народъ, спѣшившій на площадь или въ церковь, чтобъ послушать его проповѣдь! Какъ торжественно звонилъ онъ въ тотъ день, когда, послѣ бѣгства Петра Медичи, онъ возвратилъ народу его свободу. Теперь Савонаролѣ казалось, что этотъ самый колоколъ звонитъ ему отходную.
Онъ такъ глубоко задумался, что не замѣтилъ, какъ дверь отворилась и тюремщикъ принесъ ему скудную пищу, которую отпускали заключеннымъ.
Савонарола еще не зналъ, какая судьба ожидаетъ его, но предчувствовалъ, что пощады ему ожидать нечего. Скорѣе помилуютъ какого нибудь убійцу или преступника, нежели его. Глубокое отчаяніе снова охватило душу Савонаролы, но онъ искалъ утѣшенія въ молитвѣ, стараясь возбудить въ себѣ бодрость, чтобы мужественно выдержать всѣ испытанія, которыя готовила ему судьба.
Въ этихъ мрачныхъ подземныхъ тюрьмахъ заключенные часто проводили цѣлые годы, дожидаясь суда. Случалось, что о нихъ забывали, но чаще бывало, что ихъ подвергали допросу и послѣ признанія порою несуществующей вины, исторгнутаго пыткой, осуждали на казнь.
Савонаролѣ, однако, не пришлось долго ждать рѣшенія своей судьбы. Черезъ нѣсколько дней къ нему явились четверо людей въ длинныхъ черныхъ мантіяхъ и такихъ же черныхъ капюшонахъ, совершенно закрывавшихъ лицо. Савонарола понялъ, что они пришли за нимъ, чтобы вести его къ допросу.
Его снова повели по подземному корридору. Большая зала со сводами, куда его привели, была вся задрапирована чернымъ. Посерединѣ комнаты стоялъ полукруглый столъ, тоже покрытый чернымъ, такъ же какъ и кресло, на которомъ сидѣлъ предсѣдатель тайнаго судилища. Надъ кресломъ возвышался черный бархатный балдахинъ, а на стѣнѣ висѣло деревянное распятіе. Справа отъ предсѣдателя на столѣ стоялъ колокольчикъ, а слѣва лежало большое открытое Евангеліе. Посрединѣ, между двумя подсвѣчниками съ желтыми восковыми свѣчами, стояло бронзовое распятіе, иногда употреблявшееся для особенныхъ цѣлей. Его раскаляли и подносили къ ничего неподозрѣвавшему подсудимому, чтобы онъ приложился къ нему и, если онъ отъ боли ронялъ крестъ, то это считалось доказательствомъ его вины.
Въ глубинѣ залы толпились монахи; тутъ же стояли свидѣтели, вызванные врагами Савонаролы.
Когда Савонаролу ввели въ эту залу, онъ сразу почувствовалъ, что къ нему вернулось его мужество и неустрашимость. Онъ съ полнымъ спокойствіемъ отвѣчалъ на всѣ вопросы и хладнокровно относился къ оскорбленіямъ, насмѣшкамъ и угрозамъ судей. На одного изъ судей спокойствіе Савонаролы такъ подѣйствовало, что онъ всталъ изъ за стола и, объявивъ, что совѣсть не позволяетъ ему далѣе продолжать этотъ допросъ, вышелъ изъ залы судилища.
Такое поведеніе одного изъ судей заставило остальныхъ еще усилить свою строгость въ отношеніи Савонаролы. Папскій комиссаръ, присутствовавшій на судѣ, сдѣлалъ знакъ предсѣдателю, и тотъ позвонилъ въ колокольчикъ. Тотчасъ же занавѣсь, скрывавшая часть залы, открылась, и взорамъ присутствующихъ представилась ужасная картина. Они увидѣли отдѣленіе для пытокъ, стѣны котораго были обтянуты кровавокраснымъ сукномъ. Оно освѣщалось двумя факелами, дрожащій свѣтъ которыхъ придавалъ особенно зловѣщій видъ этой комнатѣ, по стѣнамъ которой были развѣшаны и разставлены разныя орудія пытки.
Савонаролу ввели туда и начали пытать. Страшныя страданія заставили его согласиться на все, что отъ него требовали его мучители, а они требовали, чтобы онъ "добровольно" сознался въ своихъ заблужденіяхъ. Иногда у несчастнаго мутился разсудокъ отъ страшныхъ мученій, которымъ его подвергали, и онъ со стономъ говорилъ: "Господи! Тебѣ предаю духъ мой! Господи, изнемогаю!" Но какъ только кончалась пытка, и онъ приходилъ- въ себя, то немедленно отказывался отъ всѣхъ своихъ показаній, заявляя, что они исторгнуты у него мученіями. Это повторялось безъ конца. Несчастнаго въ теченіе нѣсколькихъ дней подрядъ подвергали пыткѣ.
Когда къ нему явились съ требованіемъ, чтобы онъ подписалъ свои показанія, онъ отвѣтилъ:
-- Все, что я говорилъ и что проповѣдывалъ раньше -- истина. Но все, что сказано мною во время пытки -- ложь, которую меня вынудили сказать невыносимыя мученія. То, чему я училъ народъ, останется вѣчно истиной, но я -- слабый, немощный человѣкъ, и мое тѣло не можетъ выносить этихъ ужасныхъ страданій, поэтому я заявляю, что все, что я подпишу или скажу во время пытки, будетъ ложь.
Савонаролу снова отвели въ его мрачную тюрьму и оставили тамъ безъ всякой помощи и утѣшенія.
Мучителямъ Савонаролы такъ и не удалось добиться отъ него признанія, что онъ вводилъ въ заблужденіе народъ, сознательно и злостно обманывалъ его. Они были выведены изъ терпѣнія, и тогда одинъ изъ негодяевъ, которому нѣкогда - Савонарола спасъ жизнь, въ благодарность за это, предложилъ составить поддѣльный протоколъ признаній Савонаролы. Въ этомъ протоколѣ упоминалось, между прочимъ, что Савонарола сдѣлалъ очень важныя признанія на исповѣди, но ни одного слова не говорилось о пыткахъ, которымъ его подвергали.
Эта поддѣльная бумага была прочтена во всеуслышаніе въ торжественномъ засѣданіи Синьоріи, на которое была допущена многочисленная публика. Многіе повѣрили, что Савонарола былъ, дѣйствительно, обманщикъ, морочившій народъ въ теченіе столькихъ лѣтъ, но были и такіе, которые поняли, что это подлогъ, и пришли въ негодованіе. Но такихъ было меньшинство. Приверженцы и друзья Савонаролы утѣшали себя тѣмъ, что въ послѣднюю минуту совершится чудо, которое докажетъ народу его правоту.
Флоренція глухо волновалась во все время суда надъ Савонаролой. Въ народѣ распространялись всевозможные слухи. Говорили, что Савонарола заключилъ союзъ съ сатаной и что тотъ спасетъ его въ послѣднюю минуту.
Наконецъ, Савонаролѣ и его товарищамъ -- Доменику и Маруффи было объявлено, что они приговорены къ смертной казни. Савонарола встрѣтилъ эту вѣсть съ полнымъ спокойствіемъ. Онъ написалъ трогательное письмо своимъ монахамъ, въ которомъ прощался съ ними и просилъ ихъ позаботиться объ его сочиненіяхъ, переплести ихъ и хранить въ монастырской библіотекѣ. Стража обращалась съ нимъ сначала очень грубо, насмѣхалась надъ нимъ, но онъ все выносилъ терпѣливо и своею кротостью, чистотой и достоинствомъ покорилъ сердца этихъ грубыхъ людей.
Измученный пыткой и изстрадавшійся Савонарола съ нетерпѣніемъ ожидалъ дня казни. Наконецъ этотъ день насталъ.
Утромъ рано открылись двери тюрьмы. Осужденныхъ на смертную казнь отвели въ церковь, гдѣ они прослушали обѣдню и причастились. Оттуда ихъ повели на площадь, посреди которой устроенъ былъ помостъ и сложенъ костеръ изъ горючихъ веществъ. Площадь была полна народомъ, покрывавшимъ даже крыши домовъ.
Бодро шелъ Савонарола къ мѣсту казни, оскорбляемый толпой, той самой толпой, для которой онъ добивался правды и ради которой теперь принималъ мученическую смерть. Но и среди этой толпы находились люди, видѣвшіе въ немъ праведника, невинно страдающаго. Одинъ изъ нихъ подошелъ къ нему и сталъ говорить ему слова утѣшенія. Савонарола кротко сказалъ ему:
-- Въ послѣднюю минуту утѣшить можетъ только Богъ. Господь столько страдалъ за насъ!
Примѣръ Савонаролы дѣйствовалъ на его товарищей, и они также бодро шли на казнь.
Приговоренныхъ раздѣли, оставили въ однихъ рубашкахъ и босикомъ подвели къ тому мѣсту, гдѣ возсѣдалъ епископъ. Онъ обратился къ Савонаролѣ и сказалъ громко:
-- Отлучаю тебя отъ церкви воинствующей и торжествующей.
-- Отъ воинствующей -- да,-- воскликнулъ Савонарола,-- но отъ церкви торжествующей -- нѣтъ, это не въ вашей власти!
Монахъ, провожавшій Савонаролу къ мѣсту казни, спросилъ, имѣетъ-ли онъ что нибудь сказать.
-- Да,-- отвѣтилъ Савонарола.-- Я хочу сказать, что прощаю всѣхъ отъ всего сердца.
Когда Савонарола взошелъ на подмостки, въ толпѣ воцарилась глубокая тишина. Онъ еще разъ окинулъ взоромъ народъ, толпившійся внизу и ожидавшій, повидимому, съ нетерпѣніемъ, когда запылаетъ костеръ. А еще такъ недавно эта самая толпа съ такимъ же нетерпѣніемъ ждала, когда онъ начнетъ говорить, и жадно ловила каждое его слово!
Костеръ запылалъ. Кто-то крикнулъ въ толпѣ:
-- Пророкъ, сотвори чудо, пришло время!
Вдругъ внезапный вихрь отнесъ далеко въ сторону пламя костра.
-- Чудо! чудо!-- послышались крики, и толпа заволновалась. Но вѣтеръ улегся, и костеръ снова запылалъ. Народъ бросился къ подмосткамъ. Въ это время перегорѣла веревка, связывавшая руки мертваго Савонаролы, и правая рука его слегка приподнялась, какъ бы благословляя народъ...
Къ небу поднялся высокій столбъ дыма. Все было кончено...
Это было въ среду, 23-го мая, 1498 года. Джироламо Савонаролѣ тогда было сорокъ пять лѣтъ.
Папскій комиссаръ приказалъ собрать пепелъ отъ тѣлъ мучениковъ и бросить ихъ въ рѣку. Волны Арно унесли пепелъ Савонаролы, а остатки костра развѣяло вѣтромъ. Но имя великаго и безкорыстнаго борца, безстрашно боровшагося со зломъ и неправдой при помощи слова, проповѣди и личнаго примѣра, не изгладилось изъ памяти людей.
