Не разъ сдѣлано было наблюденіе, что честолюбивые люди къ концу своей общественной дѣятельности стремились съ удвоенной энергіей къ достиженію цѣлей, занимавшихъ ихъ въ продолженіе жизни. Тоже случилось и съ Чезаре Борджіа, судьба котораго была такъ тѣсно связана съ судьбой папы Александра VI, что они составляли какъ бы одно лицо. Въ послѣдніе годы жизни своего отца, Чезаре упорнѣе, чѣмъ когда нибудь, добивался исполненія своей завѣтной мечты сдѣлаться королемъ средней Италіи. Историки сообщаютъ намъ о множествѣ гласныхъ и тайныхъ убійствъ, совершенныхъ герцогомъ Валентинуа, чтобы захватить въ свои руки и укрѣпленные замки, и княжества Романьи. Предводители болѣе или менѣе значительныхъ партій погибли одни за другими, такъ какъ ихъ смерть была необходима для честолюбца, который шелъ шагъ за шагомъ по избранному пути, разрушалъ семейное счастье, платилъ черной неблагодарностью своимъ прежнимъ друзьямъ.
Внезапная смерть папы разрушила всѣ планы его сына. Одни говорили, что святой отецъ умеръ отъ лихорадки, которая въ тѣ времена уносила не мало жертвъ, при жалкомъ состояніи тогдашней медицины. Другіе упорно утверждали, что Александръ VI погибъ остъ яда, такъ какъ на одномъ парадномъ обѣдѣ пилъ отравленное вино, которое было приготовленно его преступнымъ сыномъ, для одного изъ присутствовавшихъ кардиналовъ. Среди общаго развращенія нравовъ, трудно было добиться истины при подобныхъ условіяхъ, хотя весьма вѣроятно, что слуги намѣренно перемѣшали бутылки. Во всякомъ случаѣ по той или другой причинѣ, отравленное вино было подано Александру VI и его сыну: первый умеръ почти внезапно; второй опасно заболѣлъ.
Чезаре Борджіа говорилъ впослѣдствіи Никколо Маккіавели, флорентинскому посланнику, жившему тогда въ Римѣ, что онъ былъ готовъ ко всякимъ случайностямъ въ моментъ смерти папы, но никогда не думалъ, что его собственная жизнь подвергнется опасности. Онъ разсчитывалъ, что выборъ папы будетъ зависѣть отъ него, потому что конклавъ долженъ былъ преимущественно состоять изъ испанцевъ, назначенныхъ въ кардиналы его отцомъ.
Во времена своего могущества Чезаре настолько ослабилъ вліяніе римской аристократіи, что не считалъ ее болѣе опасной для для себя. Всѣ крѣпости въ Римѣ и въ окрестностяхъ были заняты его солдатами; армія, съ которой онъ боролся противъ Орсини, находилась у стѣнъ столицы. Но съ другой стороны, онъ не могъ разсчитывать на помощь Франціи и Италіи, потому что, незадолго передъ тѣмъ разошелся съ обоими дворами. Однако, несмотря на это неблагопріятное обстоятельство и на болѣзнь, которая его удерживала въ постели, онъ не потерялъ своего обычнаго самообладанія.
Въ это время римскій народъ съ шумными изъявленіями радости спѣшилъ въ церковь св. Петра, чтобы видѣть тѣло Александра VI и открыто выразить свою ненависть въ умершему. Чезаре былъ невольнымъ свидѣтелемъ этого, такъ какъ находился въ Ватиканѣ. Онъ немедленно вступилъ въ переговоры съ Колонна, возвратилъ имъ нѣсколько городовъ и крѣпостей, отнятыхъ у нихъ папой, и этой мѣрой обезпечилъ себя со стороны ихъ нейтралитетъ. Но онъ не имѣлъ достаточно войска, чтобы удержать въ повиновеніи народъ и помѣшать своими противникамъ вернуться въ Римъ. Вслѣдъ за Колонна явились въ вѣчный городъ Орсини и не только заняли свой наслѣдственный палаццо, но изъ мести къ покойному папѣ и его сыну отдали на разграбленіе дома и лавки испанцевъ и богатыхъ купцовъ, пользовавшихся ихъ покровительствомъ.
На счастье Чезаре жители мелкихъ захваченныхъ имъ княжествъ не желали возвращенія своихъ прежнихъ повелителей, которые обременяли ихъ тяжелыми налогами и разоряли страну. Тѣмъ не менѣе, новый властелинъ Романьи не могъ вполнѣ разсчитывать на ихъ вѣрность и рѣшился искать поддержки у Франціи или Испаніи, которыя въ это время находились между собой въ враждѣ изъ-за Неаполя; но такъ какъ ему болѣе, чѣмъ кому нибудь было извѣстно блестящее состояніе французской арміи, то онъ остановился на мысли возобновить прежнія дружескія отношенія съ Людовикомъ XII. Поэтому, когда кардиналъ д'Амбуазъ пріѣхалъ въ Римъ съ рекомендательными письмами отъ своего государя, въ надеждѣ быть выбраннымъ въ папы, то Чезаре, чтобы заручиться расположеніемъ этого вліятельнаго человѣка, увѣрилъ его въ успѣхѣ. Сверхъ того, онъ заключилъ формальный договоръ съ французскимъ королемъ, по которому обязался употребить все свое вліяніе, чтобы содѣйствовать его любимцу въ достиженіи папскаго престола.
Между тѣмъ, кардиналы, чтобы избѣжать вмѣшательства честолюбиваго Чезаре Борджіа поспѣшили выборомъ новаго папы. Армія герцога Валентинуа находилась въ недалекомъ разстояніи отъ Ватикана, поэтому конклавъ собрался въ церкви Santa Maria sopra Minevra, гдѣ былъ единогласно выбранъ въ папы Франческо Пикколомини. Это былъ человѣкъ преклонныхъ лѣтъ и крайне слабаго здоровья, такъ что не могло быть никакого сомнѣнія въ томъ, что если ему отдано было предпочтеніе передъ другими соискателями папскаго престола, то съ единственною цѣлью, чтобы выиграть время и принять мѣры противъ вліянія Борджіа.
Пикколомини вступилъ на папскій престолъ подъ именемъ Пія III, и съ этого момента измѣнились всѣ дипломатическія отношенія. Герцогъ Валентинуа потерялъ всякое значеніе для Франціи, которая сосредоточила все свое вниманіе на Неаполѣ.
Колонна примкнули къ Испаніи, и только дружба кардинала д'Амбуавъ съ Чеэаре Борджіа помѣшала Орсини предложить свои услуги Франціи. Но тутъ, сверхъ всякаго ожиданія, благодаря вмѣшательству Венеціи, давнишніе смертельные враги Орсини и Колонна помирились другъ съ другомъ, чтобы общими силами бороться противъ ненавистнаго для всѣхъ герцога Валетинуа.
Папа Пій III не обманулъ ожиданій избравшихъ его кардиналовъ и умеръ два мѣсяца спустя, послѣ своего вступленія на папскій престолъ. Смерть его произошла такъ внезапно, что ее приписали яду.
Кардиналы и на этотъ разъ приняли мѣры, чтобы оградить себя отъ какихъ либо (случайностей; и даже тѣ изъ нихъ, которые имѣли въ виду своихъ кандидатовъ, рѣшили примкнуть къ большинству, но хотѣли только какъ можно дороже продать свои голоса. Кардиналъ д'Амбуавъ, видя, что ему ни въ какомъ случаѣ не получить папской тіары, употребилъ всѣ усилія, чтобы выборъ палъ по крайней мѣрѣ, на того изъ кандидатовъ, который выказывалъ наибольшее сочувствіе Франціи. Это были кардиналъ Джухіо Ревере, племянникъ папы Сикста IV.
Еще при Карлѣ VIII Джуліо, изъ мести къ своему личному врагу Александру VI, всего больше способствовалъ вторженію французовъ въ Италію; послѣ же своего изгнанія изъ Рима почти безвыѣздно жилъ при французскомъ дворѣ. Онъ обладалъ огромнымъ богатствомъ и, получая значительные доходы, могъ тратитъ ихъ на усиленіе своей партіи. Сверхъ того, онъ вообще пользовался хорошей репутаціей въ Римѣ. По странной случайности онъ былъ обязанъ этимъ своему врагу Александру VI, который не разъ говорилъ о немъ, что "кардиналъ Ровере при безчисленныхъ порокахъ имѣетъ то достоинство, что на него можно вполнѣ положиться".
Но кардиналъ д'Амбуазъ не подозрѣвалъ, что Джуліо Ровере принадлежалъ въ числу людей, которые умѣютъ пользоваться обстоятельствами и не пренебрегаютъ никакими средствами для достиженія цѣли. Не далѣе, какъ за два дня до своего избранія, онъ заключилъ формальное условіе съ Чезаре Борджіа, по которому окончательно рѣшено было предположенное прежде обрученіе между племянникомъ Ровере и дочерью герцога Валентинуа. Такимъ образомъ въ первый же день собранія конклава всѣ голоса были въ пользу кардинала де Ровере и дальнѣйшія формальности оказались лишними. Новый папа вступилъ на престолъ подъ именемъ Юлія II.
Это былъ могущественный, богато одаренный человѣкъ, который чувствовалъ себя въ своей сферѣ среди выдающихся умовъ. Римъ преимущественно обязанъ ему эпохой небывалаго художественнаго творчества; съ его именемъ навсегда связаны имена Микель Анджело и Рафаэля Санціо. Исторія искусства особенно чтить его память, такъ какъ при немъ созданы были многія грандіозныя произведенія, уцѣлѣвшія до нашего времени.
Другая судьба постигла его предшественника. Имя Родриго Борджіа покрыто такимъ позоромъ, что изъ-за этого были преданы забвенію его позднѣйшія заслуги, несмотря на очевидное желаніе напомнить о нихъ потомству хвастливыми надписями, которыми были испещрены стѣны залъ Борджіа. Вскорѣ послѣ смерти Александра надписи эти были закрашены по приказанію папы Юлія II и ихъ замѣнили впослѣдствіи мастерскія произведенія Рафаэля, которыя до сихъ поръ приводятъ въ восторгъ цѣнителей искусства.
Уже во времена Александра VI замѣтна усиленная дѣятельность въ области зодчества, которая принесла богатые плоды при Юліи II. Знаменитый Браманте изъ Урбино пріобрѣлъ извѣстность еще при жизни Борджіа, и такія архитектурныя произведенія, какъ палаццо Ріаріо, получившій впослѣдствіи названіе "Cancelleria", носятъ несомнѣнно характеръ чистѣйшаго стиля возрожденія. Любопытно, что для украшенія новой церкви Santa Maria maggiore послужило первое золото, привезенное изъ Америки. Колумбъ относился съ большимъ уваженіемъ къ церкви и передъ смертью завѣщалъ своей родинѣ, республикѣ Генуѣ, молитвенникъ, нѣкогда подаренный ему лапой Александромъ VI, который доставлялъ ему величайшее утѣшеніе въ темницѣ, при борьбѣ съ врагами и различныхъ. невзгодахъ.
Постоянная боязнь Чезаре потерять всякое значеніе со смертью отца осуществилась вполнѣ. Папа Юлій II сдѣлалъ попытку употребить его для своихъ цѣлей, но Чезаре обманулъ его довѣріе; открыты были разныя злоупотребленія, вслѣдствіе которыхъ онъ былъ запертъ въ той самой башнѣ, гдѣ по его приказанію столько несчастныхъ было подвергнуто пыткѣ и убито. Но онъ былъ вскорѣ выпущенъ изъ заключенія, являлся послѣ этого, въ качествѣ кондоттьери, то въ Италіи, то въ Испаніи и, наконецъ, погибъ въ одномъ походѣ, въ которомъ сопровождалъ своего зятя, короля Наваррскаго.
Что же касается сестры Чезаре, Лукреціи, то послѣ своего, втораго замужества она безвыѣздно жила въ Феррарѣ. Подданные любили и уважали ее, какъ за ея кроткій характеръ, такъ и за покровительство, которое она оказывала художникамъ и ученымъ. Само собой разумѣется, что ей, болѣе чѣмъ кому нибудь, было желательно, чтобы мало по малу забыли объ ея происхожденіи. Но если, съ одной стороны, положеніе супруги владѣтельнаго герцога ограждало ее отъ личныхъ оскорбленій, то, съ другой, еще при жизни ея, многіе, по странному недоразумѣнію приписывали ей пороки и преступленія, опозорившіе имена Александра VI и его сына. Но тѣмъ болѣе заслуживаетъ вниманія тотъ фактъ, что женщина, извѣстная въ исторіи Реформаціи своей дружбой съ Кальвиномъ, а именно принцесса Рената французская, дочь Людовика XII, рѣшилась выйти замужъ за внука безславнаго папы Александра VI, сына Лукреціи Борджіа и герцога феррарскаго.
Послѣ смерти Александра VI, въ Римѣ старались, по возможности, отодвинуть на ваднід планъ все, что прямо или косвенно напоминало его. Такимъ образомъ, три близкія ему женщины должны были поневолѣ жить въ величайшемъ уединенія и строго исполнять всѣ предписанія благочестія, чтобы хотя до извѣстной степени загладить прошлое. Свѣту ничего не было извѣстно о дальнѣйшей судьбѣ синьоры Адріаны и прекрасной Джуліи Фарнезе; нужно приписать стеченію особенныхъ обстоятельствъ, что весной 1510 года, при погребеніи Ваноццы де-Катанеи, онѣ снова выступили на сцену и напомнили римлянамъ о своемъ существованіи.
Изъ всѣхъ лицъ, пользовавшихся расположеніемъ папы Александра VI, одна Ваноцца понимала, до извѣстной степени, значеніе событій и могла взвѣсить ихъ послѣдствія. Но ея непосредственное вліяніе кончилось почти въ тотъ моментъ, когда Родриго Борджіа вступилъ на папскій престолъ, и она должна |была предоставить господство другимъ женщинамъ. Съ этихъ поръ всѣ ея усилія были обращены на то, чтобы, по крайней мѣрѣ, обезпечить собственную будущность, что вполнѣ удалось ей, такъ какъ благодаря умѣнію пользоваться обстоятельствами, она составила себѣ огромное состояніе. Послѣ смерти своего мужа она пожертвовала значительныя суммы на различныя благотворительныя учрежденія, состоявшія подъ покровительствомъ духовенства, вслѣдствіе чего ея имя стали произносить наравнѣ съ именами людей, оказавшихъ величайшія услуги родному городу. Это придало ей родъ ореола и, мало-по-малу, заставило римлянъ забыть объ ея прошлой жизни.
Чувствуя приближеніе смерти, она пріобщилась св. Тайнъ и назначила въ своемъ завѣщаніи такія огромныя пожертвованія въ различные монастыри, что высшее духовенство сочло своимъ долгомъ торжественно почтить ея память. Церковь Santa Maria del popolo нѣкогда находилась подъ особеннымъ покровительствомъ кардинала Родриго Борджіа, который и впослѣдствіи, во времена своего папства, всегда оказывалъ ей предпочтете. Ваноцца, въ числѣ другихъ предсмертныхъ распоряженій, изъявила желаніе быть погребенной въ этой церкви; въ виду ея необыкновенной щедрости, казалось невозможнымъ не выполнить ея послѣдней воли. Кромѣ того, она была мать феррарской герцогини, и уже поэтому необходимо было похоронить ее съ извѣстнымъ почетомъ, тѣмъ болѣе, что герцогская семья могла прислать въ Римъ своихъ представителей ко дню погребенія. Наконецъ, послѣ долгихъ совѣщаній, рѣшено было торжественно похоронить синьору Ваноццу въ церкви Santa Maria del popolo и поставить ей великолѣпный памятникъ, чтобы почтить ее за великія услуги, оказанныя родному городу и церкви. Не подлежитъ сомнѣнію, что вліяніе Феррары не мало содѣйствовало этому рѣшенію.
Въ томъ же году скончалась другая женщина, которая пользовалась еще большей извѣстностью среди своихъ современниковъ. Утромъ, 12-го іюля, въ Венеціи, величественная погребальная процессія двинулась черезъ мостъ, построенный съ этой цѣлью къ церкви св. Апостоловъ, гдѣ находился семейный склепъ фамиліи Карнаро. Въ гробѣ, обитомъ золотой парчей, покоились смертные останки нѣкогда прославленной кипрской королевы Катарины. Она прожила послѣдніе годы своей жизни въ Аэоло, гдѣ, подобно Лоренцо Медичи и Лодовико Моро, устроила убѣжище музъ. Этимъ способомъ красивая женщина старалась пополнить пустоту своего сердца и заглушить горе о потерянномъ счастьи. Одно изъ поэтическихъ произведеній ея секретаря, называемое "Asolari", сохранилось до нашихъ временъ. Оно состоитъ изъ разсужденій или "діалоговъ" о сущности любви. Эти "діалоги" происходятъ во время ряда празднествъ, устроенныхъ Катариной Карнаро, по поводу свадьбы ея фрейлины, при которыхъ трое приглашенныхъ кавалеровъ: Пероттино, Джисмондо и Лавинелло встрѣчаются въ паркѣ съ тремя синьоринами: Верениче, Ливой и Сабинеттой.
Въ первый день, несчастный любовникъ Щроттино говоритъ о тѣхъ бѣдствіяхъ, какія принимаетъ любовь, и въ заключеніе удаляется въ слезахъ. На второй день, счастливецъ Джисмондо, любимый взаимно, доказываетъ несостоятельность жалобъ Пероттино и восхваляетъ сладость любви и ея освѣжающее вліяніе на людей. Въ третій день Лавинелло долженъ взвѣсить доводы обоихъ товарищей и сказать о нихъ свое мнѣніе въ присутствіи Катарины, случайно узнавшей о "діалогахъ", происходившихъ въ паркѣ. Но вмѣсто этого, Лавинелло разсказываетъ слушателямъ, какъ онъ за нѣсколько минутъ передъ тѣмъ встрѣтилъ у замка, на горѣ, поросшей лѣсомъ, пустынника и обратился къ нему за совѣтомъ, такъ какъ этотъ зналъ о темѣ "діалоговъ" изъ видѣннаго имъ сна. Пустынникъ отвѣтилъ, что нельзя довѣрять земной любви, такъ какъ существуетъ одна истинная небесная любовь, которая можетъ доставить вѣчную радость людямъ.
Эти "діалоги" отличаются богатствомъ красокъ и живостью описанія; основой ихъ служатъ миѳологическіе образцы, заимствованные изъ классическаго міра. Они переполнены сонетами и кантатами и пользовались большой популярностью въ XVI столѣтіи. Въ пластическомъ искусствѣ того времени мы также встрѣчаемъ попытки сопоставленія земной и небесной любви. На картинѣ знаменитаго венеціанскаго художника Тиціана, которая впослѣдствіи была перевезена въ Римъ, въ палаццо Боргезе, изображены двѣ женскія фигуры, олицетворявшія земную и небесную любовь. Но существующему преданію, у одной изъ нихъ воспроизведены черты лица Катарины Карнаро.
Въ день погребенія синьоры Ваноццы де-Катанеи, матери Чезаре Борджіа и Лукреціи, герцогини феррарской, улицы "вѣчнаго" города съ ранняго утра были переполнены народомъ. Всѣ стремились къ похоронному шествію, во главѣ котораго шли монахи съ пѣніемъ, множество священниковъ и епископовъ въ полномъ облаченіи; за гробомъ слѣдовали другіе монашескіе ордена съ зажженними свѣчами. Въ церкви была такая тѣснота, что весьма немногимъ удалось видѣть вблизи погребальное торжество.
Къ числу ихъ принадлежалъ нѣмецкій августинскій монахъ, который пріѣхалъ изъ Виттенберга съ цѣлью узнать рѣшеніе высшей церковной коллегіи по одному спорному вопросу. Несмотря на его молодость настоятель монастыря рѣшился дать ему это важное порученіе предпочтительно передъ другими монахами, такъ какъ помимо знанія языковъ онъ не разъ выказывалъ въ различныхъ случаяхъ замѣчательную энергію выносливость. Молодой августинецъ съ радостью ваялся за порученіе, которое вполнѣ соотвѣтствовало его дѣятельному и энергичному уму. Вездѣ, гдѣ ему приходилось останавливаться, онъ старался уловить не только общій характеръ внѣшнихъ явленій, но по возможности вникнуть въ сущность историческихъ событій. Во Флоренціи онъ посѣтилъ библіотеку монастыря Санъ-Марко, при этомъ ему показали келью несчастнаго настоятеля Джироламо Саванаролы, гдѣ изъ уваженія къ его памяти все было оставлено въ прежнемъ видѣ. Молодой нѣмецкій монахъ хорошо зналъ исторію знаменитаго отщепенца католической церкви, но при отсутствіи безпристрастныхъ и добросовѣстныхъ извѣстій, не могъ составить о немъ правильнаго сужденія. Только здѣсь, на мѣстѣ дѣятельности и страданій Саванаролы, онъ понялъ его настоящее значеніе. Монахи показали ему розовый кустъ, вокругъ котораго Джироламо обыкновенно собиралъ своихъ приверженцевъ.
-- Еще не разъ, подумалъ онъ,-- пророчество о Божьемъ царствѣ на землѣ будетъ превратно истолковано какъ умными, такъ и глупцами!
При осмотрѣ монастыря Санъ-Марко, онъ подробно разспрашивалъ монаховъ о жизни и дѣятельности ихъ бывшаго настоятеля, но дѣлалъ свои умозаключенія относительно всего того, что видѣлъ и слышалъ. Немного лѣтъ прошло съ тѣхъ поръ, какъ Саванарола долженъ былъ умереть за свои убѣжденія, но въ этотъ короткій промежутокъ времени цивилизація двинулась впередъ гигантскими шагами. Два такихъ великихъ событія, какъ изобрѣтеніе книгопечатанія и открытіе Америки уже оказали свое вліяніе и замѣтно отразились на общемъ ходѣ вещей, хотя въ это время даже умнѣйшіе люди врядъ-ли могли предвидѣть ихъ дальнѣйшія послѣдствія. Мысли виттенбергскаго монаха были пока исключительно направлены на рѣшеніе религіозныхъ или, вѣрнѣе сказать, церковныхъ вопросовъ. Но такъ какъ у него не было склонности къ мечтательности, то свѣтская власть папы и все, что имѣло въ ней отношеніе, преимущественно служили предметомъ его размышленій. До сихъ поръ онъ видѣлъ въ Саванаролѣ только еретика, отступившаго отъ церкви, но теперь ему стало ясно, что настоятель Санъ-Марко хотѣлъ основать на землѣ новое царство божественнаго обѣтованія и противопоставить папскому владычеству истинную церковь Христову. Онъ невольно вспомнилъ, что сто лѣтъ назадъ Гусъ погибъ на кострѣ по тому же поводу. Онъ также искалъ божьяго царства не въ внутреннемъ совершенствованіи, а въ преходящихъ земныхъ учрежденіяхъ. Въ умѣ нѣмецкаго монаха смутно представлялась возможность осуществленія тѣхъ-же надеждъ въ духовной области. Но мысль о полномъ разрывѣ съ католической церковью пока не приходила ему въ голову.
Семья Медичи все еще жила въ изгнаніи, хотя во Флоренціи вездѣ шли толки о томъ, что Лоренцо, сынъ Пьетро и внукъ Лоренцо Великолѣпнаго, скоро вернется на родину и вступитъ въ прежнія права своего дома. Виттенбергскій монахъ съ особеннымъ рвеніемъ слѣдилъ за ходомъ политическихъ событій, которыя представлялись ему на мѣстѣ въ иномъ свѣтѣ, нежели вдали, потому что тогда словесныя и письменныя извѣстія, помимо медленности передачи, нерѣдко затемнялись слишкомъ узкимъ пониманіемъ.
По странному стеченію обстоятельствъ судьба занесла его въ Римъ какъ разъ къ тому времени, когда погребали Ваноццу де-Катанеи, ту женщину, съ которой еще разъ въ памяти людей воскресъ весь внѣшній блескъ, вся пышность, безнравственность и жестокія злодѣянія, связанныя съ именемъ Борджіа. Еще не мало было очевидцевъ, которые могли сообщить никому неизвѣстныя подробности на основаніи своихъ личныхъ наблюденій. Новый папа жилъ также роскошно, какъ и его предшественникъ. Великолѣпіе его двора возбуждало глубокое негодованіе въ душѣ скромнаго виттенбергскаго монаха; онъ видѣлъ, что деньги, пожертвованныя всѣмъ католическимъ міромъ, употреблялись на свѣтскія произведенія искусства. Невольно вспомнилъ онъ и о постыдной продажѣ индульгенцій, которая производилась въ его собственномъ отечествѣ, чтобы направить въ Римъ деньги, пріобрѣтенныя въ потѣ лица несчастнымъ отупѣвшимъ народомъ. Хаосъ противорѣчивыхъ мыслей охватывалъ голову взволнованнаго юноши; онъ ждалъ наитія свыше, которое бы пролило лучъ свѣта на окружавшій его мракъ.
Дѣла заставили его остаться въ Римѣ нѣсколько недѣль, въ продолженіе которыхъ онъ жилъ въ августинскомъ монастырѣ, смѣжномъ съ церковью Santa Maria del ророіо. Въ слѣдующее воскресенье ему предстояло войти на каѳедру этой церкви, чтобы въ качествѣ гостя произнести латинскую проповѣдь. Можно было также ожидать, что папа, глаза христіанской церкви, въ виду важнаго порученія, возложеннаго на него, назначить ему особенную аудіенцію. На родинѣ онъ слылъ за ученаго человѣка, такъ какъ усердно изучалъ Библію и читалъ лекціи въ Виттенбергскомъ университетѣ. Но онъ чувствовалъ, что пребываніе въ Римѣ измѣнитъ всѣ его взгляды и зналъ, что вернется на родину другимъ человѣкомъ.
Во время погребенія Ваноццы онъ могъ видѣть всѣ подробности торжества, такъ какъ настоятель августинскаго монастыря заранѣе позаботился о томъ, чтобы доставить лучшее мѣсто своему гостю. Молодой монахъ внимательно слѣдилъ за всѣмъ, что происходило передъ его глазами; но на его лицѣ уже не былъ выраженія дѣтскаго удивленія, какъ въ первые дни его пребыванія въ пышномъ городѣ, куда стекались богомольцы со всего христіанскаго міра.
Настоятель августинскаго монастыря, замѣтивъ его издали, подошелъ къ нему и спросилъ съ благосклонной улыбкой:
-- Довольны ли вы своимъ мѣстомъ, братъ Мартинъ Лютеръ?
Виттенбергскій монахъ молча поблагодарилъ его за вниманіе почтительнымъ поклономъ.
Конецъ.
"Историческій Вѣстникъ", тт. 15--18, 1884