Юношескіе годы Джироламо Саванаролы.
Съ давнихъ поръ "boccia" (игра въ шары) была въ большомъ ходу не только въ Болоньи, но и во всей Италіи и служила удобнымъ народомъ къ сближенію обоихъ половъ, которые вообще были строго отдѣлены другъ отъ друга. Молодыя дѣвушки привилегированныхъ классовъ воспитывались въ монастыряхъ или подъ надзоромъ матерей, которыя держали ихъ вдали отъ общества. Этотъ обычай соблюдался въ Болоньи строже, чѣмъ гдѣ либо, потому что знаменитый университетъ привлекалъ массу молодежи изъ другихъ странъ, и далеко не всѣ юноши отличались нравственностью и одинаковымъ рвеніемъ къ наукѣ. Съ другой стороны замкнутая жизнь, неблагопріятно отражалась на молодыхъ дѣвушкахъ и способствовала ихъ вольному обращенію съ молодежью другаго пола, которую онѣ видѣли только во время веселыхъ празднествъ. Въ сущности какое дѣло было безпечнымъ юношамъ и дѣвушкамъ до серіозныхъ политическихъ соображеній отцовъ и материнской заботливости объ ихъ будущности, въ тѣ счастливые часы, когда они сходились на мѣстахъ общественныхъ игръ или въ цвѣтущихъ садахъ и всецѣло предавались наслажденію минуты!
Ежегодно фамилія Бентиволіо въ Болоньи давала блистательный праздникъ въ залахъ своего дворца и примыкавшихъ къ нему садахъ. Это дѣлалось въ честь короля Энціо, предка фамиліи, съ цѣлью сохранить о немъ воспоминаніе въ памяти жителей. При этомъ ничто не должно было напоминать тяжелую борьбу гвельфовъ съ гибеллинами, въ которой многолюдный промышленный городъ принималъ дѣятельное участіе. Между тѣмъ эта борьба была причиной, что любимый сынъ Фридриха II Гейнрихъ или Гейнцъ, прозванный итальянцами Энціо, содержался двадцать лѣтъ въ болонской тюрьмѣ. Выше упомянутый праздникъ долженъ былъ только служить напоминаніемъ героической любви Лючіи Вендаголи, уроженки Болоньи, къ императорскому сыну. Печальная судьба нѣмецкаго принца, котораго вели плѣннымъ по улицамъ города, въ связи съ его привлекательной наружностью тронула сердце прекрасной Лючіи. Она нашла доступъ въ его темницу и оставалась при немъ неотлучно до самой смерти въ качествѣ его жены. Родъ, происшедшій отъ этаго замѣчательнаго супружества, назывался Бентиволіо и благодаря родственной связи съ императорскимъ домомъ пользовался особеннымъ уваженіемъ. Наконецъ, по прошествіи многихъ лѣтъ, фамилія Бентиволіо, пользуясь смутами въ городѣ, достигла безграничнаго господства съ помощью папы и получила въ Болоньи такое же значеніе, какъ Медичи во Флоренціи.
Естественно, что празднество, устроенное въ память вѣрной любви, было преимущественно назначено для юношества. Если въ данный моментъ между представителями фамиліи Бентиволіо были юноши и дѣвушки, то празднество получало еще болѣе веселый характеръ, и все было направлено къ тому, чтобы доставить самыя разнообразныя увеселенія собравшейся молодежи. Роскошная природа Италіи придавала особенную прелесть этого рода празднествамъ, когда они устраивались въ лучшую пору года, какъ напримѣръ въ маѣ, какъ это было въ данномъ случаѣ. Множество прекрасныхъ цвѣтовъ, связанныхъ гирляндами украшали стѣны великолѣпнаго дворца Бентиволіо, образуя пестрый коверъ, на фонѣ котораго выдѣлялись милыя юношескія физіономіи, сіявшія веселіемъ.
На этотъ разъ былъ только одинъ молодой представитель фамиліи Бентиволіо, и такъ какъ съ нимъ были связаны всѣ надежды родителей и родственниковъ, то онъ составлялъ для нихъ предметъ безусловнаго поклоненія. Ипполиту Бентиволіо только что исполнилось двадцать лѣтъ; это былъ богато одаренный юноша въ физическомъ и нравственномъ отношеніи, хотя безграничная любовь близкихъ ему людей способствовала развитію его природнаго высокомѣрія. Внѣшній признакъ нѣмецкаго происхожденія, роскошные бѣлокурые волосы несчастнаго Энціо, время отъ времени встрѣчались у его потомковъ, какъ мужчинъ, такъ и женщинъ. Такіе же густые бѣлокурые волосы были у Ипполита Бентиволіо и при этомъ большіе темноголубые глаза, которые въ минуты гнѣва или радости принимали металлическій отблескъ. Его прекрасно сложенная сильная фигура, закаленная съ дѣтства въ физическихъ упражненіяхъ и верховой ѣздѣ, вполнѣ подходила къ его будущему положенію -- вождя могущественной Болоньи. Естественно, что всѣ дѣвушки города относились благосклонно къ красивому юношѣ, которому предстояла такая блестящая будущность. Онъ могъ выбрать любую изъ нихъ, такъ какъ матери больше своихъ дочерей ухаживали за нимъ, и каждая считала бы для себя величайшимъ счастіемъ породниться съ фамиліей Бентиволіо.
Въ этомъ году, по случаю празднества въ честь Энціо, опять собралось множество юношей и дѣвушекъ во дворянъ Бентинволіо. Время проходило незамѣтно среди всевозможныхъ увеселеній. Къ вечеру приготовленъ былъ въ саду народный праздникъ съ различными играми, состязаніемъ въ бѣгѣ, лавашемъ по шесту и пр. Въ заключеніе долженъ былъ быть сожженъ великолѣпный фейерверкъ на обширномъ лугу, гдѣ, по примѣру древнихъ театровъ, были устроены амфитеатромъ ряды мѣстъ для зрителей. Но пока ворота оставались закрытыми для народной толпы, молодежь знатныхъ фамилій собралась въ саду для игры въ "Ьоссіа", при которой бросались шары и затѣмъ сообразно разстоянію отъ цѣли опредѣлялся выигрышъ или проигрышъ. Игра эта сопровождалась веселымъ смѣхомъ и шутками, и нерѣдко служила поводомъ къ оживленнымъ спорамъ, которые всегда кончались миролюбивымъ образомъ. Во время болѣе или менѣе продолжительныхъ промежутковъ между играми прислуга разносила десертъ.
При этомъ немедленно составлялись группы, около нѣкоторыхъ дѣвушекъ тѣснились ихъ поклонники. Ипполитъ Бентиволіо не принадлежалъ въ числу ихъ, потому что самъ былъ центромъ многочисленнаго женскаго кружка, среди котораго были самыя красивыя и болѣе тщеславныя дѣвушки.
Ореола Кантарелли была безспорно самая красивая между своими сверстницами, какъ по своей миловидной граціозной фигурѣ, такъ и очаровательнымъ чертамъ лица. Она только что вышла изъ дѣтскаго возраста, но по уму и развитію давно уже достигла зрѣлости. Въ ней не было и слѣда робкой ребяческой наивности, и только холодный разсчетъ руководилъ ею; но она умѣла искусно скрывать его подъ маской дѣтской беззаботности. Желаніе нравиться пробудилось въ ней вмѣстѣ съ сознаніемъ могущества своей красоты, и хотя по внѣшнему виду она оставалась невиннымъ безпечнымъ ребенкомъ, но въ душѣ это была себялюбивая кокетка въ полномъ значеніи этого слова.
Игра кончилась, и опять наступилъ довольно продолжительный перерывъ. Ореола, не пренебрегая никакими средствами, чтобы обратить на себя вниманіе Ипполита, хотѣла еще болѣе увеличить число своихъ поклонниковъ.
Она обратилась съ лукавой улыбкой къ стоявшему около нея молодому офицеру:
-- Я должна вамъ замѣтить синьоръ Оньибене, что вашъ братъ Джироламо не принадлежитъ въ числу любезныхъ кавалеровъ! Всякій разъ, когда прерывается игра, онъ отходитъ въ сторону и предается своимъ мыслямъ, между тѣмъ онъ могъ бы заняться бесѣдой съ молодыми дамами и блеснуть своими необыкновенными умственными способностями, о которыхъ столько говорятъ у насъ.
-- Будьте снисходительны къ нему синьорина, клянусь честью, что Джироламо хорошій и честный человѣкъ, хотя и мечтатель. Онъ самый умный въ нашей семьѣ, и въ десять разъ лучше меня, у котораго нѣтъ другихъ достоинствъ кромѣ искренняго желанія выказать свою храбрость въ битвѣ противъ непріятеля.
-- Все это прекрасно, отвѣтила со смѣхомъ очаровательная Ореола,-- но я желала бы звать, какія мысли могутъ настолько поглощать молодаго человѣка, что онъ не обращаетъ никакого вниманія на насъ молодымъ дѣвушекъ. Какъ вы думаете, о чемъ размышляетъ онъ въ настоящую минуту?
-- Мнѣ не трудно угадать это, потому что мы ежедневно видимся съ нимъ. Я знаю, что въ послѣднее время все его вниманіе было поглощено событіями во Флоренціи, и держу пари, что мысли его заняты ими и теперь. Онъ недоволенъ заговоромъ Пацци и его послѣдствіями. Если я ошибся, и не это въ его головѣ, то онъ вѣроятно думаетъ о своихъ ученыхъ книгахъ и стремится къ нимъ душой, хотя въ угоду мнѣ принимаетъ участіе въ этомъ великолѣпномъ праздникѣ.
-- Во всякомъ случаѣ со стороны вашего брата крайне невѣжливо, что онъ такъ высоко цѣнитъ свои книги, что изъ-за нихъ пренебрегаетъ нами! возразила она, бросивъ взглядъ на юношу серіозной наружности, который шелъ по аллеѣ съ опущенной головой, и въ эту минуту свернулъ на уединенную тропинку.-- Тѣмъ не менѣе, добавила она вполголоса, любопытно видѣть человѣка, который думаетъ о заговорѣ Пацци и стремится къ своимъ книгамъ въ то время, когда всѣ мы собрались сюда съ единственною цѣлью повеселиться.
-- Вы кажется хотите синьорина заставить всѣхъ насъ ревновать нашего добраго друга Джироламо! воскликнулъ Ипполитъ Бентиволіо, подходя къ Ореолѣ.-- Кончится тѣмъ, что всѣ мы бросимъ наши шпаги и займемся книгами, чтобы заслужить ваше одобреніе!
Слова эти понравились тщеславной дѣвушкѣ, она отвѣтила на нихъ веселымъ смѣхомъ, къ которому присоединились молодые люди, стоявшіе вблизи и слышавшіе весь предъидущій разговоръ.
Между тѣмъ юноша, обратившій на себя вниманіе красавицы скрылся въ зелени деревъ. Онъ шелъ медленно по уединенной тропинкѣ, останавливаясь по временамъ, чтобы взглянуть на цвѣтущіе кусты розъ и камелій. Его занимали серіозныя думы, которыя рѣдко приходятъ въ голову молодымъ людямъ его лѣтъ. Уваженіе, какимъ пользовался Джироламо Саванарола среди близкихъ ему людей было вполнѣ заслуженное, такъ какъ онъ былъ одаренъ не только глубокое чуткой натурой, но и рѣдкими умственными способностями. Міровыя событія и общечеловѣческія дѣда, несравненно болѣе интересовали его, нежели узкіе личные интересы и его собственная особа. Въ теченіи нѣсколькихъ дней онъ не переставалъ думалъ о кровавыхъ событіяхъ во Флоренціи, о которыхъ говорила не только Италія, но и вся Европа. Въ памяти его воскресла прошлая исторія "цвѣтущаго" города и безконечная борьба гвельфовъ и гибеллиновъ. Обѣ партіи всплыли вновь подъ названіемъ "черныхъ" и "бѣлыхъ": въ ихъ борьбу втянутъ былъ и ноетъ Дангъ. Въ 1300 году онъ былъ одинъ Изъ пріоровъ, присвоившихъ себѣ титулъ "signoria", подъ властью гонфалоньеро. Поэтъ принадлежалъ къ партіи "бѣлыхъ" и во время одного переворота былъ навсегда изгнанъ изъ Флоренціи; долго послѣ того странствовалъ онъ съ мѣста на мѣсто, пока не нашелъ убѣжища у Гвидо да Полента, властителя Равенны. Его геніальная поэма, названная имъ самимъ "Комедіей", къ которой впослѣдствіи прибавлено названіе "Божественной", была чужда какихъ бы-то ни было партій и изображала событія современной жизни, подъ видомъ возмездія на томъ свѣтѣ. Между тѣмъ для флорентинцевъ наступили тяжелыя времена; они сначала признали надъ собой господство неаполитанскаго короля, затѣмъ такъ называемаго принца Ахайскаго, пока Медичисы мало но малу не присвоили себѣ безграничную власть надъ городомъ.
Въ молодой и впечатлительной душѣ Джироламо все болѣе и болѣе укрѣплялось убѣжденіе, что условія, въ какихъ находилась Флоренція и другія города Италіи, не могутъ быть долѣе терпимы. Онъ видѣлъ, что вездѣ былъ произволъ единичныхъ тирановъ, которые эксплуатировали народъ для своихъ цѣлей и мало заботились объ его благосостояніи. Пылкій патріотизмъ юноши еще болѣе усиливалъ его жажду дѣятельности, но у него часто являлись сомнѣнія относительно своихъ способностей. Онъ сознавалъ, что въ наружности его не было ничего внушительнаго и, что провидѣніе лишило его дара того краснорѣчія, которое дѣйствуетъ на массы. Сначала онъ хотѣлъ, по примѣру отца своего, посвятить себя законовѣдѣнію, хотя внутреннее убѣжденіе говорило ему, что онъ призванъ обучать юношество или быть народнымъ ораторомъ. Когда у него являлись подобныя мечты, то онъ воодушевлялся до такой степени, что могъ часами обдумывать рѣчи, въ которыхъ хотѣлъ сообщить свои взгляды многочисленнымъ слушателямъ, хотя они существовали нова только въ его воображенія. Кромѣ политики и науки, сдѣлавшей быстрые успѣхи въ новѣйшее время, вниманіе его было въ такой же степени возбуждено сильнымъ движеніемъ въ области искусства. Въ это время пластика шла увѣреннымъ шагомъ по новому пути. У многихъ явилось пониманіе безсмертныхъ художественныхъ произведеній античнаго міра; признано было, что они переживутъ всѣ фазисы развитія человѣчества и будутъ вѣчно имѣть плодотворное вліяніе на его духовную дѣятельность. Тѣнь не менѣе допросъ о достоинствахъ вновь возродившагося древняго искусства служилъ поводомъ къ оживленнымъ Спорамъ. Хотя Джироламо Саванарола былъ достаточно одаренъ отъ природы, чтобы наслаждаться поэзіей Данте и безъискусственными картинами Джіотто, но онъ относился съ недовѣріемъ и даже отчасти съ глубокимъ отвращеніемъ къ чувственному элементу, который являлся преобладающимъ при новомъ (поворотѣ искусства, и представляя отрицаніе античнаго духа, угождалъ вкусу сластолюбивыхъ властителей. При этомъ Джироламо, какъ это часто бываетъ въ молодости, заходилъ слишкомъ далеко въ своемъ строгомъ взглядѣ на искусство и повидимому становился какъ бы врагомъ его. Душа его жаждала освобожденія отъ ига тирановъ, онъ мечталъ о счастья всего человѣчества, и ненавидѣлъ все, что было связано съ тиранствомъ или что пользовалось его покровительствомъ.
Веселыя, смѣющіяся дѣвушки и юноши не подозрѣвали какая борьба происходила въ это время въ душѣ Саванаролы. Хорошенькая Ореола, разсчитывая на всемогущество своей красоты, заявила, что не мѣшало бы сдѣлать опытъ, чтобы убѣдиться, что сильнѣе: книги или жизнь? Если какой либо молодой дѣвушкѣ удастся отвлечь серьезнаго Джироламо Саванаролу отъ его ученыхъ занятій, то это будетъ служить неоспоримымъ доказательствомъ, что молодое, свѣжее личико можетъ взять перевѣсъ надъ старыми учеными мужами, несмотря на то высокое уваженіе, которымъ они пользуются.
Молодые люди единогласно выразили свое одобреніе. Ипполитъ Бентиволіо также нашелъ предложеніе Ореолы восхитительнымъ, хотя лицо его въ это время имѣло довольно странное выраженіе. Вслѣдъ затѣмъ, онъ отыскалъ какой-то предлогъ, чтобы шепнуть нѣсколько словъ на ухо Ореолѣ. Онъ совершенно серьезно спросилъ ее: не намѣрена ли она сама привести въ исполненіе мысль, высказанную ею относительно Саванаролы? Когда она заносчиво отвѣтила ему въ утвердительномъ смыслѣ, то онъ замѣтилъ, что, быть можетъ, подъ этимъ кроется дѣйствительное участіе, которое она принимаетъ въ молодомъ ученомъ. Сердце Ореолы забилось отъ радости, но она не рѣшалась дать какой либо отвѣтъ, нова Ипполитъ не объявилъ ей, что, въ данномъ случаѣ, онъ долженъ сознаться, что принимаетъ самое живое участіе въ томъ, до чего она намѣрена довести это дѣло.
Ореола покраснѣла при этихъ словахъ, и съ трудомъ могла скрыть улыбку торжества, которая готова была появиться на ея лицѣ, такъ какъ Ипполитъ въ первый разъ далъ ей понять, что никому не уступитъ обладаніе ею. Она скоро придумала отвѣть, и, бросивъ многозначительный взглядъ на своего поклонника, сказала:
-- Я буду вести дѣло до тѣхъ поръ, пока вы будете спокойно относиться къ этому, и тотчасъ же предоставлю мою жертву собственной судьбѣ, какъ только вы потеряете терпѣніе.
Едва успѣла она прошептать эти слова, какъ Оньибене Саванарола опять обратился къ ней.
-- Сжальтесь надъ моимъ бѣднымъ братомъ синьорина Ореола, сказалъ онъ, вы и безъ него найдете не мало другихъ жертвъ. По своему довѣрчивому характеру онъ можетъ принять за истину то, что съ вашей стороны будетъ только забавой.
-- Кто вамъ сказалъ, что это только забава? спросила Ореола. Развѣ, вы знаете мои намѣренія? Если молодой ученый не отнесется къ этому серьезно, то дѣло потеряно съ самого начала. Если вы будете мѣшать мнѣ и встанете поперегъ дороги, продолжала она поднявъ съ угрозой свой красивый палецъ, то я сама начну противъ васъ войну, и потребую отъ всѣхъ своихъ друзей, чтобы они отомстили за меня.
-- Вы можете пугать меня вашимъ гнѣвомъ, синьорина, но не вашими друзьями, возразилъ молодой офицеръ, который самъ испытывалъ на себѣ очарованіе ея красоты. Если вы дѣйствительно хотите произвести опытъ надъ моимъ братомъ, то мое присутствіе не будетъ стѣснять васъ, потому что завтра съ разсвѣтомъ я уѣзжаю изъ Болоньи и вѣроятно не вернусь раньше года; даже съ братомъ мнѣ придется проститься сегодня вечеромъ. Онъ разумѣется останется здѣсь, чтобы продолжать свои занятія. Впрочемъ, признаюсь откровенно, что меня самого до извѣстной степени беретъ любопытство, будетъ ли ваша попытка имѣть желаемый успѣхъ, такъ что даже ради этого я не сталъ бы мѣшать вамъ. Съ другой стороны, едва ли вамъ удастся долго обманывать моего брата, потому что онъ наблюдательнѣе, нежели вы думаете.
Ореола почувствовала упрекъ, который заключался въ этихъ словахъ и только насмѣшливо улыбнулась.
Окружавшіе ее молодые люди были очень удивлены и даже опечалены извѣстіемъ, что Оньибене намѣренъ покинуть Болонью, потому что всѣ любили его за неизмѣнную веселость. Они наперерывъ начали распрашивать его о причинѣ отъѣзда, вслѣдствіе этого, разговоръ принялъ болѣе серьезный оборотъ и общество раздѣлилось на группы.
Оньибене Саванарола сообщилъ своимъ друзьямъ, что его неожиданно назначили въ Падую, такъ какъ этотъ городъ намѣренъ помогать венеціанцамъ въ одномъ спорномъ вопросѣ противъ Милана. Въ заключеніе онъ добавилъ, что дѣло можетъ быстро уладиться, хотя, съ другой стороны, нѣтъ ничего невѣроятнаго въ томъ, что оно перейдетъ въ продолжительную войну.
Въ это время Ипполитъ Бентиволіо и Ореола отдѣлились отъ остальнаго общества и вошли въ боковую аллею. Онъ сказалъ ей взволнованнымъ голосомъ:
-- Увѣрены ли вы настолько въ своемъ сердцѣ, синьорина, чтобы дѣлать подобную попытку? Обѣщайте мнѣ, что ваша шутка съ Джироламо не перейдетъ въ привязанность; я не могу допустить мысли, чтобы вы отдали свое сердце другому человѣку, прежде чѣмъ я осмѣлюсь спросить васъ: не можетъ ли оно принадлежать мнѣ?
Красивой и тщеславной дѣвушкѣ стоило опять большаго труда сдержать торжествующую улыбку, но измѣнническій румянецъ противъ воли выступилъ на ея щекахъ.
-- Никакіе соперники не опасны для васъ, прошептала она, протянувъ Бентиволіо свою руку, которую онъ поцѣловалъ съ увлеченіемъ первой любви.
Онъ не рѣшался идти дальше этихъ намековъ, такъ какъ ему было извѣстно, что его родители имѣли въ виду совсѣмъ иные планы. Кантарелли, хотя и принадлежали въ знатному роду Болоньи, но издавна было въ обычаѣ, что господствующія фамиліи города искали родства съ царствующими домами. Тяжелая борьба предстояла Ипполиту въ томъ случаѣ, если бы онъ вздумалъ послѣдовать своей склонности къ Ореолѣ, и если въ извѣстныя минуты онъ готовъ былъ преодолѣть всѣ препятствія, то вслѣдъ затѣмъ на него нападало раздумье и онъ останавливался на полдорогѣ. Ореола была достаточно умна, чтобы понимать свое положеніе; она знала, что нужна большая выдержка со стороны Бентиволіо, чтобы онъ могъ соединиться съ нею, поэтому она рѣшилась употребить всѣ средства, чтобы раздуть его страсть до послѣдней степени. Борьба съ равнодушіемъ Джироламо Саванаролы казалась ей однимъ изъ самыхъ вѣрныхъ средствъ для достиженія завѣтной цѣля, но она хотѣла осторожно приступить къ дѣлу, изъ боязни помѣшать успѣху лишней поспѣшностью.
Когда опять возобновилась игра, Джироламо безпрекословно согласился участвовать въ ней, такъ какъ, несмотря на серьезное направленіе ума, въ немъ сохранилось много дѣтской непринужденной веселости. Онъ не былъ красивымъ молодымъ человѣкомъ въ обыкновенномъ смыслѣ этого слова; его наружность не представляла особенной привлекательности для женщинъ. Это обстоятельство, въ связи съ искреннимъ увлеченіемъ наукой, оградило его отъ многихъ соблазновъ и опасностей, которыхъ не избѣгли другіе юноши его лѣтъ. Мать и младшая сестра были единственныя женскія существа, къ которымъ онъ чувствовалъ сердечную привязанность; только съ ними находился онъ въ близкихъ сношеніяхъ, если не считать нѣсколькихъ благочестивыхъ родственницъ и пріятельницъ ихъ дома. Мать его была также набожная женщина, и въ томъ же духѣ воспитала своихъ дѣтей. Джироламо не находилъ удовольствія въ обществѣ молодыхъ дѣвушекъ, такъ какъ сознавалъ, что не особенно нравится имъ; онъ не умѣлъ обходиться съ ними и не могъ придумать разговора, который по его мнѣнію могъ бы представить для нихъ какой либо интересъ. У исто было также мало друзей между его сверстниками и товарищами, но съ этими немногими лицами онъ былъ въ наилучшихъ сношеніяхъ; они относились къ нему съ глубокимъ уваженіемъ, сознавая его нравственное превосходство надъ ними. Старшій братъ его, Оньибене, всегда былъ для него пріятнымъ собесѣдникомъ, но ихъ натуры были настолько различны, что они мало понимали другъ друга.
Джироламо чувствовалъ большую симпатію къ своимъ младшимъ братьямъ, изъ которыхъ Марко Авреліо былъ его любимцемъ. Печальная судьба этого брата глубоко огорчила его и впервые навела на размышленія о суетности земныхъ желаній и надеждъ. Марко влюбился въ молодую дѣвушку, по имени Анна Буоноворси, которая была старше его двумя годами и приходилась ему родственницей по матери. Анна, одна изъ первыхъ красавицъ Феррары, относилась небрежно къ своему поклоннику и, повидимому, не замѣчала, что его привязанность къ ней постепенно превращается въ неизлечимую страсть. Марко терпѣливо выносилъ ея гордое обращеніе, восхищался ея красотой и безусловно вѣрилъ въ ея добродѣтель. Но вскорѣ его постигло неожиданное горе: она приняла предложеніе знатнаго и богатаго патриція, стараго и безобразнаго, у котораго былъ взрослый сынъ однихъ лѣтъ съ Марко. При встрѣчѣ она объяснила влюбленному юношѣ, что онъ слишкомъ молодъ для нея, и, что она успѣетъ состарѣться, когда для него наступитъ пора женитьбы. Марко увѣрялъ ее, что всегда будетъ любить ее, хотя бы ему пришлось жениться на ней, когда она сдѣлается дряхлой старухой. Красавица смѣялась, слушая эти увѣренія, и нѣсколько недѣль спустя вышла замужъ за стараго богача.
Марко удалился въ уединеніе, чтобы скрыть свое горе. Онъ старался объяснить поступокъ Анны въ ея пользу, оправдывалъ ее тѣмъ, что она никогда не отвѣчала на его любовь, и не подавала ни малѣйшихъ надеждъ на взаимность. Мало-по-малу, онъ сталъ снова бывать у своихъ знакомыхъ, но тщательно избѣгалъ дома, гдѣ жила его прежняя возлюбленная. Теперь она была женой отца одного изъ его пріятелей, добродушнаго малаго, который нѣсколько разъ напрасно приглашалъ его къ себѣ. Наконецъ, ему удалось заманить Марко въ домъ своего отца, гдѣ молодая мачиха ласково приняла его не только какъ друга своего пасынка, но и собственнаго родственника, и осыпала упреками, что онъ до сихъ поръ не посѣтилъ ее. Послѣ этого, Марко сталъ бывать довольно часто; Анна съ каждымъ разомъ становилась все привѣтливѣе и доступнѣе, видимо старалась возбудить его чувственность костюмомъ и обращеніемъ съ нимъ, пока онъ не убѣдился къ своему ужасу, что идеалъ его юношескихъ мечтаній готовитъ ему самую недостойную роль. Это сознаніе разрушило всѣ надежды его жизни. Онъ рѣшилъ удалиться отъ міра, и, заручившись согласіемъ своего отца, отправился въ Болонью, гдѣ поступилъ въ орденъ доминиканцевъ, задача которыхъ заключается не въ одномъ умерщвленіи плоти, такъ какъ они письменно и словесно поддерживаютъ связь съ народомъ.
Вслѣдъ затѣмъ старшій брату Оньибене также покинулъ родной городъ Феррару и перешелъ на службу въ Болонью, куда послѣдовалъ за нимъ и Джироламо для занятій въ знаменитомъ болонскомъ университетѣ. Здѣсь Джироламо часто видѣлся съ обоими братѣями; съ Оньибене, у него сохранились прежнія дружескія, но болѣе внѣшнія отношенія, между тѣмъ какъ онъ чувствовалъ самую искреннюю привязанность къ Марко Авреліо и находилъ искреннее удовольствіе въ его обществѣ. Тѣмъ не менѣе, ему самому никогда не приходило въ голову предпочесть монастырскую жизнь общественной дѣятельности. Онъ скоро пришелъ къ убѣжденію, что изученіе законовѣдѣнія въ томъ видѣ, какъ оно преподавалось въ то время, не можетъ удовлетворить его, и поэтому усиленно занялся историками и поэтами классической древности. Отъ нихъ онъ перешелъ къ безсмертному произведенію Данте, которое теперь недоступно для массы по своей неясности; но въ XV вѣкѣ оно читалось людьми всякаго возраста, благодаря множеству аллегорій и косвенныхъ намековъ на современныя событія. Поэтическія произведенія были тогда излюбленными чадами образованныхъ кружковъ. При этомъ въ поэмѣ Данте въ мелодическомъ потокѣ стиховъ изливалась поразительная глубина мысли; она представляла такую полноту и живость описаній; въ ней было столько мистицизма, что она должна была неизбѣжно увлекать современниковъ Саванаролы при господствовавшей тогда склонности къ схоластическимъ мудрствованіямъ.
Огромному успѣху поэмы также не мало способствовала судьба самаго поэта, который восхваляя величіе церкви, смѣло возставалъ противъ свѣтской власти папъ и принадлежалъ къ числу самыхъ упорныхъ борцовъ въ рядахъ гибеллиновъ.
Джироламо Саванарола зналъ на память многіе отрывки "Комедіи" своего любимаго поэта, и нерѣдко цѣлыми часами мечталъ о ней. Въ воображеніи его воскресалъ у чистый образъ Беатриче; онъ видѣлъ подобно поэту ея просвѣтленныя черты, кроткій взглядъ и бѣлоснѣжную одежду. До сихъ поръ онъ не зналъ земной любви; но понималъ, что Батриче была для Данте путеводительницей по безконечному пути къ блаженству, посланной съ неба, чтобы выяснить ему величіе и неисчерпаемую благость Всевышняго. Для Сяваноролы, какъ для всѣхъ идеалистовъ, дѣйствительныя событія имѣли временное значеніе; всѣ его помыслы были обращены къ другому отвлеченному и болѣе возвышенному міру, который былъ внутри его. Печальная судьба его любимаго брата глубоко потрясла его; но не привела его ни къ какимъ практическимъ выводамъ, потому что еще не наступило время, когда враждебные демоны безжалостно вторглись въ его собственную жизнь. Не предчувствуя бѣды, онъ принялъ дѣятельное участіе въ играхъ на праздникѣ Энціо и простодушно любовался прекрасными глазами Ореолы, которые чаще прежняго стали встрѣчаться съ его взглядомъ.