Будет ли она жить или умрет? Быстро созванные врачи-специалисты не могли дать определенного ответа. Маленькая жизнь, слабо возвещавшая о своем появлении, вернулась в то таинственное неизвестное, откуда появилась... Ванесса с лихорадочным румянцем на щеках в продолжение многих дней лежала в бреду, тихо говоря о муже, о своей ревности, о герцогине и о других сокрушивших ее вещах. А трое мужчин смотрели, ждали... И бесчисленные серебряные нити появились в каштановых волосах Губерта.
Неужели его наказание будет так ужасно? Ничего нельзя было знать.
То, что Алиса Линкольнвуд, так романтично раненная, быстро поправлялась, что Оскар Изаксон был помещен в дом для неизлечимо умалишенных, что все общество было заинтересовано и потрясено, -- все это, в равной степени для всех троих, не имело никакого значения. Их занимала одна Ванесса, наблюдение за ней и страх -- будет ли она жить?
Наконец врачи объявили, что она почти вне опасности, но ей был предписан полный покой. Ее возвращающееся сознание должно быть ограждено от всего, что могло ее взволновать. Это время общего несчастья сделало троих мужчин близкими друзьями. Стерлись внешние различия, исчезли предрассудки. Губерт ближе познакомился со своим тестем, а Вениамин Леви сумел разглядеть сквозь кору тысячелетней наследственной заносчивости настоящие человеческие черты в своем зяте. Что касается Ральфа Донгерфилда, то он был настоящим другом, утешая одного, ободряя другого, забывая ради других самого себя и собственные раны. Они еще не могли чувствовать себя уверенными и радоваться. Какой будет Ванесса, когда поправится и снова возвратится к жизни? Не слишком ли глубока рана? Сможет ли она когда-нибудь простить Губерта? Вернутся ли к нему ее мысли?
Кто терпеливо ждет -- всегда дождется. И вот, в середине ноября, когда на деревьях уже почти отгорели яркие краски осени и утренние заморозки причудливыми узорами покрывали землю, бледная, хрупкая Ванесса лежала в своей комнате, освещенная огнем камина, и слабой улыбкой приветствовала входящего Ральфа Донгерфилда.
Слезы наполнили его глаза, когда он увидел маленькие прозрачные руки, белое печальное лицо, на котором, казалось, остались одни глаза.
-- Ванесса, моя маленькая кузина...
-- Дорогой Ральф...
Он с любовью поцеловал тонкие пальчики. Она выдержала смертельную борьбу... она прошла через страну теней...
-- Ванесса, Губерт ждет вас, теперь, когда вы вернулись к нам.
Она без раздражения пожала плечами.
-- Ничто меня больше не интересует, Ральф...
-- Ванесса, вы не должны так говорить... Губерт невыразимо несчастен. Он жаждет сказать вам о своей любви, своем преклонении, о том, что он все понял...
-- Но мне нечего сказать ему. Зачем он женился на мне и разбил мою веру и мое сердце?..
-- Он любит вас, -- честно защищал его Ральф, хотя его собственное сердце разрывалось от боли, и он должен был призвать на помощь все свое мужество, сделавшее его героем на костылях... -- Ванесса, вы должны его видеть. Вы должны дать ему возможность оправдаться.
-- Хорошо, я увижусь с ним, если он этого хочет, но меня ничто больше не интересует...
Первое издание перевода: Глин Э. Любовь слепа. Роман /Пер. с англ. Раисы Быховской. -- Киев: Культура, 1928. -- 132 с.; 21,5 см.