Лошадь Тристрама, Сатана, была как-то особенно беспокойна, когда на следующее утро он поехал на ней в парк -- ему даже пришлось взять ее на трензеля. Но он был рад непокорности Сатаны -- это отвлекало его от мрачных мыслей. А настроение у него было очень тяжелое. В течение трехдневного отсутствия Зары он предавался романтическим любовным мечтам, как-то забывая о ее холодности и формальном отношении к предстоящей сделке. Поэтому когда он снова столкнулся с ее ледяным отношением к себе, оно поразило его, как совершенная неожиданность.
Но в это утро Тристрам уже отлично знал, что глупо было ожидать от нее чего-нибудь другого. Он сознавал, что вообще совершил глупость, затеяв эту женитьбу, но не собирался отступать от своего намерения и готов был заплатить за свою глупость, сколько бы ни потребовалось. Впрочем, он все-таки надеялся, что сумеет побороть неприязнь Зары.
Приехав домой, Танкред принял ванну и привел себя в тот безукоризненный вид, какой должен иметь жених, отправляющийся с визитом к своей невесте.
Зара же была бледнее обыкновенного, когда сошла вниз, в кабинет, где он ждал ее. Синие тени лежали у нее под глазами, и не было сомнения, что она всю ночь проплакала. Нежность к ней охватила Тристрама. Что же ее так угнетает? Разве нельзя утешить ее? Он пошел к ней навстречу, протянув обе руки. Но она стояла неподвижно, как мраморная статуя, и руки его опустились; он только выразил надежду, что она чувствует себя хорошо, и сказал, что автомобиль ждет их внизу, так что, если она желает, они сейчас же могут ехать к леди Танкред, его матери.
-- Я готова, -- ответила Зара, и они отправились.
По дороге он говорил ей, что проезжал сегодня верхом мимо их дома и старался угадать, где ее окно. Затем спросил, любит ли она ездить верхом, на что Зара ответила, что не садилась в седло уже десять лет, но в детстве очень любила ездить.
-- Я вам достану хорошо объезженную лошадь, -- сказал Тристрам, радуясь, что она хоть на этот раз не оборвала его, -- и научу вас ездить, когда мы будем жить в Рейтсе. Вы не против?
Но Зара не успела ответить, потому что они как раз подъехали к дому его матери.
Когда Михельгом, открыв дверь, увидел Тристрама с его невестой, лицо его просияло. Тристрам, обращаясь к нему, весело провозгласил:
-- Михельгом, это будущая леди Танкред! -- и, обращаясь к Заре, продолжал: -- Михельгом -- мой старинный друг, Зара. Мы с ним когда-то вместе браконьерствовали, когда я приезжал домой из Итона.
И так как Михельгом был только слуга и, следовательно, не знал об ее унижении, Зара позволила себе приветливо улыбнуться, когда старый слуга сказал:
-- Я позволю себе пожелать счастья вашей светлости и его светлости тоже и, смею сказать, с таким джентльменом вы, ваша светлость, непременно обретете счастье.
Тристрам отозвался какой-то веселой шуткой, и они с Зарой стали подниматься вверх по лестнице.
Леди Танкред не имела ни малейшего желания расспрашивать своих дочерей, когда они вернулись с обеда у Maркрута. Она даже не видела их в тот вечер, а когда на другое утро они бросились к ней и стали, перебивая друг друга, описывать красоту и странную манеру держать себя их будущей невестки, тотчас же остановила их.
-- Пожалуйста, милые дети, ничего мне не рассказывайте, -- сказала она, -- я хочу судить о ней сама, не будучи предубежденной.
Но леди Кольтсхерст не так легко было остановить. Она приехала рано утром специально для того, чтобы изложить свой взгляд на будущую родственницу.
-- Я боюсь, что вы не одобрите выбор Тристрама, -- заявила она. -- Что касается меня, то я должна признаться, что мне эта особа совсем не понравилась. Она так принимала нас, как будто оказывала нам честь! И, во всяком случае, она не из тех женщин, которые могут дать семейное счастье.
-- Пожалуйста, Юлия, не рассказывайте мне больше ничего, -- протестовала леди Танкред. -- Я вполне доверяю своему сыну и хотела бы принять его будущую жену сердечно и приветливо.
-- В таком случае ваши усилия будут напрасны, Джен, -- заявила леди Кольтсхерст. -- Она держится слишком надменно и за весь вечер никого из нас не удостоила своей любезностью. И затем у нее слишком яркая наружность для леди.
-- Но она же не виновата, что красива, -- сказала леди Танкред, -- и я уверена, она мне очень понравится, судя по тому, что мне о ней говорили девочки. А пока не станем говорить о ней. С вашей стороны было очень мило навестить меня. Я чувствую себя сегодня значительно лучше.
-- В таком случае я сейчас же уезжаю, -- обиженным тоном отозвалась леди Кольтсхерст. Она была раздосадована таким приемом и возмущалась неблагодарностью родственников, которые не хотели принять во внимание ее доброжелательных советов. И, усевшись в свой автомобиль, она укатила, к счастью, не встретившись с Тристрамом и его невестой.
Однако впечатление от ее слов осталось у леди Танкред, хотя она и старалась забыть их.
Сердце Зары усиленно билось, когда она поднималась вверх, и настроение у нее было чрезвычайно воинственное. Френсис нарочно оставил ее в полном неведении относительно английских обычаев. Он понимал, что если скажет ей, что со стороны Тристрама это брак по любви, а не по расчету, то она из чувства чести никогда не согласится на него. Поэтому, взвесив все за и против, он решил не раскрывать Заре истинные мотивы, руководившие Тристрамом, а чтобы это не выяснилось до свадьбы, держать их как можно дальше друг от друга. Маркрут рассчитывал при этом, что Зара, как и всякая другая на ее месте, не устоит против любви Тристрама, в конце концов, оценит его и будет счастлива.
Но поскольку Зара не знала всего этого, она вошла в гостиную своей свекрови с высокомерным видом и враждебным чувством в сердце. Ее представление о свекровях заключалось в том, что они постоянно вмешиваются в дела своих сыновей и держат их под башмаком, что они корыстны и стараются устроить браки своих сыновей таким образом, чтобы они были выгодны всей семье. Дядя Френсис, конечно, тоже устроил все с этой леди Танкред, следовательно, не надо будет играть ту комедию, которую приходилось играть с остальными родственниками. Поэтому Зара решила, что будет с матерью Тристрама совершенно откровенна, и если та сделает хоть намек о продолжении рода Танкредов, она прямо скажет ей, чтобы они на это не рассчитывали.
Но когда будущая и настоящая леди Танкред встретились, то обе изумились при виде друг друга. Первое впечатление леди Танкред было: "Да, правда, она не из спокойных натур, но как она красива и породиста!". А Зара подумала: "Может быть, я ошибаюсь, но у нее слишком гордый вид, чтобы обделывать такие делишки. Вероятно, лорд Танкред устроил все сам -- мужчины ведь гораздо хуже женщин!"
-- Это Зара, мама, -- представил ее Тристрам.
Леди Танкред протянула своей будущей невестке обе руки, привлекла ее к себе и поцеловала. И Зара почувствовала волнение. Она видела, что величественная леди искренне тронута, и, кроме того, со смерти матери ее ведь не целовала ни одна женщина! Если этот брак был только деловой сделкой, то почему бы эта леди стала так нежно целовать ее?
-- Я счастлива познакомиться с вами, дорогая, -- сказала леди Танкред, решив быть любезной во что бы то ни стало. -- Я почти рада, что вчера не могла быть у вас, потому что сейчас вы принадлежите мне одной.
Они сели на диван; Зара спросила леди об ее здоровье, та ответила, что чувствует себя значительно лучше. Таким образом, лед был сломан, и разговор начался.
-- Мне хотелось, чтобы вы сами сказали мне, что вы думаете о нашей Англии? Понравится ли она вам со своей мрачной туманной осенью? Мне очень бы хотелось, чтобы вы полюбили ее и полюбили также свой будущий дом.
-- Все здесь кажется мне странным, но я попробую привыкнуть, -- ответила Зара.
-- Тристрам сделал большие перемены в Рейтсе, чтобы угодить вам. Но он, конечно, уже сам об этом вам рассказал?
-- Я была в отсутствии в последнее время, -- сказала Зара, чувствуя, что надо как-то выйти из положения, а Тристрам поспешил добавить:
-- Это ведь для Зары сюрприз, мама, поэтому вы сейчас не должны ее расспрашивать.
Тогда леди Танкред заговорила о саде. Она выразила надежду, что Зара тоже любит заниматься садом; сама она страстно любила цветы и очень гордилась своими розами в Рейтсе.
Когда они заговорили об этом, Тристрам решил, что их смело можно оставить одних и, сказав, что хочет повидать сестер, вышел из комнаты.
-- Мне так приятно думать, что вы будете жить в нашем старом доме, -- сказала гордая леди. -- Для нас всех было большим горем, когда пришлось запереть его два года тому назад.
Зара не знала, что отвечать, -- она не совсем понимала, как можно любить свой дом. У нее никогда не было своего дома, если не считать мрачного замка вблизи Праги, при воспоминании о котором она только тяжело вздохнула.
Но сад она, конечно, могла полюбить, и Мирко очень любил цветы. О, если бы они могли оставить ее в покое и дали ей возможность спокойно жить в прекрасном поместье, куда бы мог иногда приезжать Мирко и весело бегать за бабочками по дорожкам сада. Как она была бы им благодарна... Ее мысли унеслись далеко в этом направлении и потому она односложно, хотя и почтительно, отвечала на слова леди Танкред.
Достоинство, с которым держалась ее будущая свекровь, чрезвычайно понравилось Заре. Она сама терпеть не могла торопливости и суеты, и поэтому сейчас ей было очень приятно. Теперь у нее уже не оставалось сомнения, что вся семья решила играть роль, значит, придется играть и ей; когда же настанет час разочарования, об этом придется узнать прежде всего Тристраму. Увы, ей приходится теперь думать о нем, как о Тристраме.
Зара вернулась к настоящему, услышав, что леди Танкред говорит:
-- Я хотела сама дать вам этот маленький подарок, -- она взяла со стола футляр и открыла его; в нем лежало прекрасное бриллиантовое кольцо. -- Это мой личный подарок вам, моя милая будущая дочь. Вы будете его изредка носить, Зара, не правда ли, в память этого дня и в знак того, что я отдаю в ваши руки счастье своего сына, который дороже мне всего на свете...
И две пары гордых глаз встретились, но так как Зара ничего не могла ответить, несколько мгновений длилось странное молчание. К счастью, в этот момент в комнату вошел Тристрам, напряженность несколько ослабела, и Зара, сказав несколько банальных слов о красоте кольца, поблагодарила за подарок. Но себе она дала слово никогда не носить его -- оно стало бы жечь ей руку.
Слуга возвестил, что завтрак подан, и все отправились в столовую.
Здесь Зара увидела Тристрама в совершенно новом свете. За столом, кроме его сестер, были еще юный Билли и Джимми Денверс, которые случайно зашли к Танкредам. Тристрам был весел, как школьник, шутил, смеялся и говорил Билли, что он позволяет ему ухаживать за его новой кузиной. И Билли, солидный девятнадцатилетний юнец, уселся рядом с Зарой и завел какой-то изысканный разговор. Остальные весело болтали, но все их разговоры и шутки были совершенно непонятны Заре, хотя она испытывала благодарность к ним за то, что они избавляли ее от необходимости разговаривать.
После завтрака Тристрам сразу же отвез Зару домой. Он был очень рад, что все сошло так гладко, но по дороге в Парк-лейн они почти не разговаривали. Так же молча он проводил ее вверх по лестнице до библиотечной комнаты и там остановился в ожидании ее распоряжений. Когда они оставались одни, Зара считала, что маска ей не нужна, и снова становилась холодной и надменной.
-- До свидания, -- холодно сказала она. -- Я на два или три дня уезжаю в деревню. До понедельника я вас не увижу. Вы хотите что-то сказать мне?
-- Вы едете в деревню? -- в ужасе воскликнул Тристрам. -- Значит, я вас не увижу... -- и он остановился, так как глаза ее гневно блеснули. -- Я хотел сказать, -- продолжал он, -- разве вам необходимо ехать? Ведь до вашей свадьбы осталось несколько дней!
Она надменно взглянула на него и сухо проговорила:
-- Зачем мне повторять то, что я вам уже говорила в тот день, когда вы мне подарили кольцо? Я не желаю ни видеть вас, ни говорить с вами. Вы получите все то, на что рассчитывали при этой сделке, и так как мое общество не входит в число условий, прошу избавить меня от покушения на него.
В Тристраме вдруг воспрянул гордый дух Гвискардов, и он в бешенстве зашагал по комнате. Но разум одержал верх -- он решил подождать еще немного и не обращать внимания на слова Зары. Был уже четверг, и до того момента, когда она станет его женой, оставалось только пять дней. Взглянув на ее лицо и снова сраженный его красотой, он овладел собой и, подойдя к ней, взял ее за руку:
-- Хорошо, прекрасное, но злое существо, будь по-вашему, -- сказал он. -- Только если вы не хотите выходить за меня замуж, то лучше скажите это сейчас, и я тотчас же освобожу вас от вашего слова, потому что когда впоследствии наступит для нас час померятся силами, то, предупреждаю вас, вопроса о том, кто победит, быть не может.
Зара гневно выдернула свою руку и отвернулась к окну. Мгновение спустя она сдавленным голосом произнесла:
-- Я хочу, чтобы брак состоялся, а теперь, пожалуйста, уходите.
И Тристрам, не говоря ни слова, вышел.