Празднование началось с утра 27 февраля. Начала его типография "Нового Времени". Здесь в классе школы при типографии собрались, во главе с управляющим г. Богдановым, все служащие типографии, метранпажи и наборщики, служащие в главной конторе во главе с управляющей ее, г-жой Леонтьевой, администрация и служащие в книжном магазине, во главе с управляющим г. Кормилицыным, администрация экспедиции газеты, рассыльные при редакции и типографии, рабочие, ученики школы. Законоучитель школы протоиерей Любославский совершил торжественное молебствие, перед которым обратился к присутствующим с кратким словом.
После молебствия отправилась на квартиру юбиляра депутация от всех учреждений типографских, газетных, книжного магазина и школы приветствовать А.С, причем самый младший из учеников вручил юбиляру букет цветов.
Рано утром А.С. Суворину был прислан от Государя кабинетный фотографический портрет Его Величества в драгоценной раме с собственноручной надписью: "А.С. Суворину, честно проработавшему на литературном поприще в течение 50 лет на пользу родной страны".
Одним из первых поздравил А.С. сербский посланник, затем он же приехал вторично, потому что получил телеграмму от сербского министра-президента с поручением поздравить Алексея Сергеевича от имени королевского сербского кабинета министров. Из русских сановников посетили юбиляра министры: военный -- генерал Редигер, морской -- свиты Его Величества контрадмирал Воеводский, финансов -- статс-секретарь Коковцов, юстиции -- тайный советник Щегловитов, народного просвещения -- тайный советник Шварц, обер-прокурор святейшего синода тайный советник Лукьянов, государственный контролер тайный советник Харитонов, дворцовый комендант генерал-лейтенант Дедюлин, генерал-адъютант Куропаткин, министр иностранных дел гофмейстер Извольский, министр путей сообщения тайный советник Рухлов, свиты Его Величества генерал-майор князь Оболенский, граф Витте, статс-секретарь Куломзин, директор императорских театров г. Теляковский, товарищ министра иностранных дел Чарыков, член государственного совета граф С.Д. Шереметев, русский министр-президент в Черногории действительный статский советник Максимов, с.-петербургский градоначальник генерал Драчевский.
Дамы -- жены сотрудников, вместе с Е.И. Сувориной, женой редактора Мих. Ал. Суворина, приветствовали юбиляра в час дня на квартире и поднесли хрустальную в художественной серебряной оправе вазу с живыми цветами; на вазе надета на цепочке серебряная дощечка с именами всех подносивших. Было много подношений и подарков от частных лиц.
В Дворянском собрании торжественный юбилейный акт начался молебствием. Зал был полон: в нем собралось свыше 4000 человек, все по именным билетам. Даже были заняты все хоры, опоясывающие огромный зал. В молебне приняли участие в со-служении преосвященному Евлогию цензор архимандрит Мефодий, настоятель Казанского собора протоиерей Сосняков, настоятель Воскресенского женского монастыря протоиерей Буткевич, законоучитель школы при типографии Суворина протоиерей Любославский.
В глубине зала, на эстраде, обведенной бордюром тропических деревьев, разместился оркестр графа А.Д. Шереметева и певцы соединенных хоров Архангельского и Славянской.
При появлении А.С. Суворина зал задрожал от рукоплесканий, и оркестр присоединил к ним "Славу" (композиция М. Владимирова).
А.С. Суворин стал внизу у эстрады. С левой стороны в золотых облачениях вышло духовенство, в преднесении светильников шел преосвященный Евлогий Холмский; на приготовленном перед эстрадой месте стоял молебный столик с крестом и евангелием и иконою Спасителя. Его окружило духовенство, и преосвященный совершил благодарственное молебствие. Хор Архангельского прекрасно исполнил концертное "Тебе Бога хвалим". После того придворный протодиакон Громов возгласил царское многолетие и многая лета Державе Российской.
Тогда преосвященный Евлогий, осенив крестом собрание, обратился к А.С. с следующей речью:
"Глубокоуважаемый
Алексей Сергеевич!
Мне выпала высокая честь ваш прекрасный юбилейный праздник, праздник печатного слова -- освятить словом Божиим и молитвой.
Сейчас в ушах ваших прозвучали великие, святые слова нашего Божественного Учителя: "Приидите ко мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас". Эти слова, мне кажется, являются лучшим эпиграфом вашей трудовой жизни, которая была единым, непрерывным подвигом служения нашей родине. На необозримые родные поля своим печатным словом вы сеяли обильно семена правды и добра. Теперь долгий тяжелый рабочий день ваш склонился к вечеру, когда усталому труженику, быть может, пора и отдохнуть. Да будет же тих и ясен этот вечер вашей жизни, озаряемый кроткими лучами любви и благословением Того, Кто есть свет, истина и жизнь, и в Ком все труждающиеся и обремененные действительно находят отраду и покой душам своим".
После слова архиерея протодиакон возгласил многолетие Алексею Сергеевичу Суворину. Преосвященный осенил юбиляра крестом. Кончилось молебствие, публика в зале села на места. С эстрады тогда сообщено было о царском подарке юбиляру.
Зарукоплескал зал, хор и оркестр слились в звуках народного гимна, повторенного трижды при громе рукоплесканий и криках "ура".
А.С. Суворин занял место за почетным столом на эстраде, окруженный членами юбилейного комитета и сотрудниками своей газеты.
Начался длинный ряд поздравлений. Вереницей, одна за другой, подходили к столу депутации и подносили свои адреса, читали их, говорили приветствия.
Первым читался адрес от Литературно-Художественного общества, устраивавшего юбилей; читал его директор театральной школы имени Суворина г. Далматов.
Гром рукоплесканий приветствовал адрес.
Второй адрес подносили сотрудники газеты. А.А. Столыпин заявил, что сотрудники газеты собрали 15000 р. на премию имени Суворина при императорской академии наук за лучшее литературное сочинение.
Один из старых сотрудников прочитал самый адрес, также вызвавший рукоплескания всего зала.
После того приветствовали юбиляра адресом фракции государственной думы -- союз 17 октября во главе с А.И. Гучковым, фракция умеренно-правых во главе с г. Балашовым, фракция националистов во главе с епископом Евлогием, клуб общественных деятелей во главе с М.В. Красовским, разные общества, журналы, издания, словом -- более 80 депутаций. Дефилировали перед юбиляром тут и ученые общества, и военные, и женщины, приветствовали артисты и артистки... Императорская русская опера поднесла золотой венок. Другой венок от русских драматургов вручил г. Протопопов. Громадных размеров адрес, едва вместившийся на ширине стола, прочитал и передал от москвичей г. Ежов, но еще больших размеров венок вручили драматические артисты. Старообрядцы поднесли икону.
Закончилось торжество в шестом часу кантатой музыки М.М. Иванова на следующие слова Шуфа:
Светлой увенчанный славой,
В царстве безвестном дотоль.
Правил своею державой
Старый и мудрый король.
Грозен он речью громовой,
Внемлет той речи земля.
Властно правдивое слово --
Блещущий меч короля.
Мчатся послушные стрелы,
Слову весь мир покорен.
Царства все шире пределы,
Гордо возвысился трон.
Солнце взошло величаво,
Будемте солнце встречать!
Славься, шестая держава,
Слава Суворину, слава!
Славься им наша печать!
Сердцем свой край возлюбивший,
Верный отечества сын,
Ты -- полстолетья служивший,
Русской земли исполин!
Скипетр железный взяв в руки.
Творчеством ты вдохновлен.
Ты для искусств и науки
Светлый открыл Пантеон.
Дар твой высокий бесспорен.
Полон живой он любви --
Славься вовеки. Суворин.
Долгие годы живи!
Солнце взошло величаво --
Будемте солнце встречать!
Славься, шестая держава,
Слава Суворину, слава!
Славься им наша печать!
К концу акта почетный стол был завален: целая гора дипломов, адресов и т.д. закрывала сидящих за столом.
Телеграмм и писем получены тысячи со всех концов России и из-за границы.
Здесь были приветствия печати, русской и иностранной, писателей, ученых, художников, музыкантов, артистов, городских управлений, земских учреждений и т.д. Из-за границы с особенной сердечностью откликнулись представители славянства. До поздней ночи продолжали поступать телеграммы с разных концов света.
Литературно-Художественное общество поднесло диплом на звание почетного члена. Диплом стильный, в виде старой грамоты, в футляре из желтой свиной кожи. Диплом написан на пергаменте, весь орнамент и буквы -- разных красок, но бледных цветов, исполнены в стиле эпохи Дмитрия Самозванца; его рисовал художник Курдиновский по указаниям профессора Соболевского. С середины пергамента спускается привешенная на шнуре печать из красного воска Литературно-Художественного общества. Печать в стиле той же эпохи. Адрес читал г. Далматов. Взрыв аплодисментов всего зала сопровождал чтение адреса.
Оригинален затем адрес сотрудников "Нового Времени"; он в кожаном бюваре -- стиля empire. Внутри первый лист -- точная копия первого номера "Нового Времени", как он вышел 29-го февраля 1876 г.; в лист вложен адрес с виньеткою художника Соломко и закрывает адрес -- копия с последнего юбилейного номера, портрет юбиляра, как он отпечатан в последнем номере 27-го февраля. После заявления председателя юбилейного комитета А.А. Столыпина об учреждении сотрудниками премии (процентов с собранного капитала в 15 тысяч) при академии наук за лучшее литературное произведение, г. Прокофьев прочитал адрес. Чтение покрыто рукоплесканиями.
Думская фракция союза 17 октября приветствовала адресом, прочитанным А.И. Гучковым. Чтение адреса прерывалось бурными аплодисментами. Адрес заключен в раму и украшен группою портретов октябристов.
От умеренных правых адрес читал г. Балашов.
Депутацию думских националистов составили епископ Евлогий, читавший адрес, князь Урусов и г. Беляев.
Клуб общественных деятелей выделил депутацию из своего председателя, члена государственного совета г. Красовского, гг. Дурнякина и Чистякова.
Воронежский кадетский корпус, где воспитывался А.С. Суворин, и воронежское городское училище, где он учил, поднесли свои адреса.
Депутат бобровского земства г. Звегинцев произнес прекрасную речь:
"Алексей Сергеевич!
Я послан к вам от того уголка Русской земли, где вы родились, где протекли ваши детские годы.
Что те или иные захолустья помнят своих больших людей, чествуют их -- что в том удивительного? Ведь часть блеска, часть известности распространяется и на них, недаром же в путеводителях в числе достопримечательностей указывается: "здесь родился такой-то". Гораздо реже люди, выбившиеся в верхи общественного положения, охотно вспоминают те места, где им приходилось бороться на первых порах их работы. Но когда оно бывает, то это верный признак истинного благородства души. Вы, Алексей Сергеевич, никогда не забывали своего Коршева, а за ним и Бобровского уезда. Вы и в печати о них не раз вспоминали; вы всегда чутко отзывались на нужды народного просвещения в вашем родном краю. От вас шли деньги; наконец вы и сад ваш, и усадьбу, где родились, отдали земству, чтобы поставить школу, построенную на ваши же средства.
Сегодня мы пользуемся днем вашей золотой литературной свадьбы, чтобы на людях выразить нашу глубокую благодарность и приветствовать щедрого для нас жертвователя, для родины -- бескорыстного славного работника".
Адрес от петербургской городской думы, поднесенный тремя гласными, был в роскошном переплете стиля empire, с громадными золотыми инициалами в середине верхней крышки и эмалевым гербом столицы.
От старой Москвы -- громаднейший бювар с многими сотнями подписей, среди них -- самые блестящие имена москвичей.
Русское общество драматических писателей поднесло золоченый лавровый венок на белом бархатном щите.
От Николаевской академии генерального штаба было сказано приветствие, также от союза националистов.
От "Исторического Вестника" -- адрес в серебряном бюваре, верхняя доска которого, работы Треймана, художественно изображает обложку журнала.
От театра Литературно-Художественного общества адрес прочла г-жа Миронова.
От императорского Александрийского театра адрес читал г. Давыдов, тут же стояли г-жа Савина и г. Варламов. Последний, поздравляя юбиляра, по-русски его обнял и поцеловал.
Императорская русская опера поднесла золотой лавровый венок на бархатном голубом щите. Депутацию составляли гг. Ершов, Тартаков и Филиппов.
Адрес итальянской оперы читал г. Нардуччи, в депутацию вошли г-жа Л. Кавальери, г. Наварини и г. Гвиди.
Далее шли:
Александровский комитет о раненых.
Общество повсеместной помощи пострадавшим на войне.
Русское собрание -- в составе председателя князя Шаховского, товарища председателя графа Гейдена и трех членов совета.
Газета "Голос Москвы" (профессор Грибовский и Ф.И. Гучков).
Газета "Голос Правды" (г. Бобрищев-Пушкин). Театральное общество (за вице-президента тайный советник Плющевский-Плющик).
Библиологическое общество (профессор Ловягин). Славянское общество.
Галицко-Русское общество (председатель граф Бобринский, профессор Кулаковский). Газета "Россия".
Газета "Свет" (редактор г. Комаров и княгиня Бебутова). "Московские Ведомости".
Лига обновления флота (генералом Беклемишевым сообщено постановление о присуждении юбиляру золотой медали лиги).
Чешский национальный совет.
Монах-чех Вячеслав, подойдя к юбиляру с большой просфорой, приветствовал его от всех чехов православных стихотворным экспромтом.
А затем, передавая чувства чехов к русским людям, высказал, что без России не может жить и бороться славянство, а пока жива Россия -- будут и славяне. Это он произнес в таком восторженном, энергичном тоне, что наэлектризовал весь зал, и гром рукоплесканий понесся к оратору-славянину.
Общество востоковедения -- председатель генерал-майор Шведов.
Типография "Нового Времени".
Театральная школа имени А.С. Суворина.
Русское окраинное общество.
Газета "Киевлянин", редактор г. Пихно.
Петровская колония русского общества печатного дела.
Вспомогательная касса наборщиков.
Редакция "Zeitung".
"Петербургский Листок" -- редактор Скроботов, адрес с виньеткою художника Владимирова.
"Русский Инвалид".
Газета "Русская Правда".
Общество поощрения женского профессионального образования.
Газета "Вечер".
Общество "Русское Зерно".
Петровское общество вспоможения бедным.
Военные журналы (издания Березовского) "Разведчик", "Витязь" и "Вестовой" поднесли юбиляру хлеб-соль на деревянном резном блюде с деревянного солонкой, покрытой полотенцем, в которое вделаны поперечные полосы атласа, на них напечатан текст адреса, картинные заголовки трех изданий и кусочек фельетона "Нового Времени" 1885 г., имеющий отношение к журналу "Разведчик".
Из депутаций особенно надо выделить две депутации: людей русской старой веры -- старообрядцев петроградской Гро-мовской общины и старообрядческого братства св. ап. Петра и Павла.
От академического союза спб. политехнического института и от академической корпорации при спб. университете. Адрес последней был украшен университетским знаком.
Далее шли: состав служащих в учреждениях Суворина, учредивших стипендию в 2 1/2 тысячи рублей в одном из столичных средних учебных заведений имени юбиляра.
От спб. комитета Красного Креста района Московской заставы.
От графини Апраксиной, учредившей стипендию имени А.С. в торговой школе наследника Цесаревича и Великого Князя Алексея Николаевича.
Екатеринославское литературно-просветительное общество в память Гоголя.
Редакция "Литературного Обозрения".
Учебный воздухоплавательный парк.
Общество служащих в книжных и музыкальных торговлях и библиотеках.
Товарищество Сытина.
Журнал "Шут".
Журнал "Осколки".
Редакция журнала "Обозрение психиатрии, невропатологии и экспериментальной психологии".
Хор Архангельского.
Театр "Фарс".
Литейный театр.
Народный журнал "Дружеские Речи".
Редакция "Светлый Луч".
Словолитня Лемана.
Переплетная и типография Гаевского.
Общество служащих в печатных заведениях.
Общество взаимопомощи служащих в музыкальных магазинах и библиотеках.
Артель газетчиков.
Товарищество "Контрагент печати".
________________________________
Вечером в Малом театре, переполненном снизу доверху, состоялся блестящий спектакль, данный в честь А.С. Суворина. Долго не смолкавшие аплодисменты приветствовали появление юбиляра. Представление началось его одноактной пьесой "Он в отставке", мастерски разыгранной г-жой Рощиной-Инсаровой, гг. Давыдовым, Нерадовским и Чубинским. Давыдов в роли отставного министра был великолепен. Автор был неоднократно вызван. Затем шел третий акт "Татьяны Репиной" в исполнении артистов Александрийского театра во главе с создательницей заглавной роли М.Г. Савиной. Артистка сразу захватила внимание зрителей своей художественной, нервной игрой. Очень хороши были М.И. Домашева и г. Долинов-Зонненштейн. Новые овации заставили А.С. Суворина снова выйти на сцену. В дивертисменте пели г. Ершов и г-жи Кузнецова-Бенуа и Лина Кавальери, танцевали г-жи Кшесинская, Павлова 2-я и г. Кусов. Шумный успех сопровождал их художественное исполнение. Г-же Кузнецовой пришлось повторить без конца; она прямо очаровала своим голосом, исполнив с удивительной тонкостью вальс из "Ромео и Джульетты". Удивительно красивой вышла "Русская" в исполнении г-жи Кшесинской и ее кавалера. Г-жа Павлова в своем танце была самой поэзией, едва уловимой мечтой.
В заключение была поставлена живая картина -- поставлена такими мастерами искусства и техники, как Куинджи, К. Маковский и Голике.
Второй занавес изображал Эртелев переулок с колоссальным домом, где помещается "государство Суворина". На авансцене была представлена картина обычного трудового дня в типографии "Нового Времени".
Вертелись цилиндры-ротационки, ходил печатный станок, фальцовщицы на первом плане торопливо складывали отпечатанные листы, наборщики набирали у станков, от рабочего к рабочему ходил настоящий метранпаж, корректор судорожно выправлял корректуру.
Потом занавес с Эртелевым переулком поднялся, и чудесный апофеоз -- фантастическая группа красиво расположившихся актеров и статистов в эффектных костюмах -- завершил зрелище.
Лина Кавальери с пылающим факелом в руке увенчивала эту капризно-красивую пирамиду из человеческих тел -- красавцев и красавиц, как гений искусства и всепобеждающего знания или -- в специальном применении к случаю -- символ таланта и энергии, освещающих путь другим.
Картина вызвала живые аплодисменты. Под гром их закончился спектакль почти ровно в полночь.
Юбилейный день закончился ужином в ресторане "Медведь". В огромном зале было более 500 человек. Длинные столы, усыпанные цветами, тянулись по средине, а по стене были расставлены маленькие -- на десять человек каждый. Шумными долгими аплодисментами встретили А.С. Суворина. Около него, кроме членов семьи, за столом поместились: Н.А. Хомяков, А.И. Гучков, А.С. Ермолов, П.Н. Крупенский, П.М. Балашов, гр. Вл. Бобринский, М.Г. Савина, А.И. Куинджи, Н.Н. Фигнер, кн. Л.С. Голицын, Н.П. Шубинский, М.М. Алексеенко и другие. За другими столами сидело до 80 членов государственной думы, многие видные члены государственного совета -- Череванский, М.А. Стахович, А.П. Никольский, Неклюдов... Высшие сановники, выдающиеся военные, множество литераторов, журналистов, большинство участвовавших днем в депутациях.
Первый тост "по лестному для меня поручению юбиляра" за Государя Императора -- провозгласил Н.А. Хомяков. Оркестр отвечал гимном, который и был повторен трижды. Среди певших были г-жа Кузнецова, гг. Ершов, Фигнер, Филиппов, Давыдов и другие артисты. Образовался мощный и стройный хор. Начались речи. В них не было недостатка, но за шумом в большом зале ораторов не всем было слышно. Член государственной думы Н.П. Шубинский произнес речь, которую мы здесь и восстановляем:
"Глубокоуважаемый Алексей Сергеевич. Мне выпала честь в этот вечерний час выразить вам от себя и моих политических друзей наш искренний привет. Была минута, когда я хотел отказаться сделать это. После тех беспримерных оваций, какими сегодня днем увенчали вас разнообразные представители земли русской, мне показалось, что человеческое слово не в состоянии чем-либо дополнить испытанные вами впечатления. Но мысль моя обратилась к прошлому, к вашей полувековой блестящей деятельности, напоминавшей мне чрезвычайную беспредельность предстоящей темы. С другой стороны, многие из нас ушли бы неудовлетворенными, не сказав вам, почему и за какое время нам особенно дорога ваша деятельность и ваш образ чуткого, могучего журналиста земли русской. Позвольте начать с далеких воспоминаний нашего первого знакомства с вами. Это было очень давно. Я был совсем юношей, вы -- журналистом, уже покрытым славой. Это были первые шаги вашей самостоятельной издательской деятельности. Помню ту редкую энергию, то исключительное мужество, какие тогда светились в ваших глазах. Не вне себя вы искали точек опоры, как мыслит теперь огромное большинство, для задуманного вами дела. Только опираясь на свой блестящий публицистический талант, на свою энергию, вы начали рискованное дело издательства. Ожидания ваши оправдались вполне. Хиревшая до вас газета от одного прикосновения вашего таланта, подобно жезлу Аарона, покрылась блестящей листвой. Успех опередил все надежды. Скоро выступила и вторая черта ваших редких дарований -- уменье чутко угадывать таланты, притягивать их к себе, объединять в одну мощную силу и тем сообщать несравненный блеск предпринятому вами делу. Недавно скромное газетное издание быстро завоевало господствующую роль в русской журналистике и получило широкое почетное признание и распространение -- таковы первые заслуги ваши перед страной. Упрочив издание вашей газеты, вы не замкнулись в нее, вы обогатили русскую жизнь целым рядом других блестящих изданий. Рядом с газетой вы предприняли издание исторического журнала, имеющего широкое признание и большую известность. Драгоценнейшие исторические памятники, изданные вами, восполнили страницы вашего внимания к русской истории. А общие задачи просвещения получили от вас величайшие дары в роде дешевых изданий, доступных самым широким слоям общества.
Довольно бы и этого для имени славного русского журналиста, но ваша мысль неумолчно стремилась к иным областям человеческого творчества, к сценическому искусству. Его вы обогатили многими страницами вашего вдохновения, в нем вы создали славу лучшим его деятелям, в нем вы создали организацию, которая в истории театра сохранит ваше имя. Здесь к голосу моих приветствий позвольте присоединить голос близкого мне человека, посвятившего всю свою жизнь сценическому искусству, который чтит вас как славного служителя этого дела и друга сценического искусства и его жрецов.
Конечно, рядом с великими триумфами, какие доставил ваш полувековой подвиг, были великие тернии, какие переживала русская журналистика в недавнее время русской жизни. Кто не помнит той неустойчивости, переменчивости и тех угроз, среди которых весьма недавно протекала жизнь русского журналиста? Едва вспыхнувшая заря относительной свободы мгновенно сменилась долгою и непроглядною тьмой. Чья карающая рука не управляла мыслью, разумом, вдохновением журналиста, иногда полная гнева, опасных угроз, и тут же чуждая нередко понимания тех великих проблем, какие журналистика вносила в русскую жизнь. Но, слава Богу, это пережито. А сегодняшний день к радости торжества только присоединяет мысль, какою ценой досталось оно. Да, тяжелая была эпоха, когда полуслова, намеки, сказанные сегодня, завтра объявлялись преступлением, и наоборот.
Нужно было много осторожности, энергии, чтобы пройти среди этих подводных скал и удержать любимое дело в полосе относительной безопасности. Многие недосказанные тогда слова стали теперь фактами, и мы склоняем перед вами за эти прошлые усилия нашу благодарную речь.
Особенно же дорого для нас стало ваше имя в тяжелые смутные дни русской жизни. Еще столь недалеки они. Чтобы разобраться в них, нужно возвратиться к далекому прошлому.
Все мы с ранних лет жизни воспитывались в идеалах свободы. Свобода воспевалась в прозе, в стихах. На театральных подмостках герои, поучая нас, боролись и умирали за нее. Свобода являлась заветной мечтой, конечной целью наших желаний, нашей обетованной землей. Мы ждали, что придет она, одетая в белые пелены, с лучезарным венцом на голове, и принесет в нашу жизнь все лучшие духовные блага: даст нам мир, спокойствие, общую любовь, братство, справедливость... И мы ужаснулись, когда она явилась перед нами истерзанная, покрытая багряницей, отливавшей пожарами, кровью, когда она принесла нам ужасы гнева, ненависти, насилия и убийств. Мы ужаснулись ей, и в наших глазах мрак печали и ужасов окутал русскую жизнь. Эта тяжелая эпоха имела своих глашатаев, своих герольдов, своих проповедников. Разгоряченные страсти чуть не в первую линию выносили их на арену публичного внимания. Вы не убоялись уступить им минутное торжество, минутное первенство -- и стать имеете с нами в ряды отсталых. Вы не разукрасились ни красными флагами, ни зелеными кокардами: вы, как вековой утес, среди величайшей бури остались верны себе. Буря пройдет, море уляжется, и утес по-прежнему будет господствовать над ним. Вы не убоялись тогда сказать слова правды, призвать к порядку, напомнить о великих национальных и исторических основах государственной жизни. Вы были маяком в тяжелую ночь, когда мрак окутал русскую жизнь, когда не было ни святых, ни человеческих законов, которые не попирались бы дерзновенными кликами минутных вдохновителей народных масс. Вы из первых угадали, что, перестав быть целью и сделавшись средством, свобода для блага страны должна стать достоянием народа, подготовленного понять ее -- понять не только в смысле огромных прав, какие она несет, но и еще больших обязательств в отношении других, какие налагает она. В руках подготовленного народа всюду свобода источник величайших благополучии; в руках не подготовленных -- источник великих горестей и зол. Наши мысли направлены сейчас сделать все доступное нашим силам для подготовки народа к восприятию всех свобод для мирного благополучия и счастья всех людей. Мы чувствуем, что на этом пути вы идете рядом с нами, иногда опережаете нас. Но вы поучаете, а мы делаем. Так и должно быть. И мы верим, что на этом пути вы окажете новые великие услуги нашей стране вашим несравненным талантом, вашим полувековым опытом, вашим великим благоразумием, вашей вдохновенной мудростью. Да процветут ваши силы еще на многие годы для блага и славы родной земли".
А.С. Ермолов поднял бокал за жену юбиляра Анну Ивановну, член думы Кривцов сказал несколько слов от бывших питомцев воронежского корпуса, М.Д. Челышев предложил тост "за русских матерей, рождающих таких богатырей", как Суворин. Среди речей с эстрады неожиданно раздалось пение "Налейте, налейте бокалы полнее..." Пели Кузнецова-Бенуа и Фигнер. Это было красиво и неожиданно.
Много еще было тостов, и большинство оставалось в ресторане долго после отъезда юбиляра, который уехал в три часа. Многие оставались до утра, только в восьмом часу опустел зал.
_____________________________________
После этого дня все ждали, что в газетах появится новое "Маленькое письмо" Алексея Сергеевича, где он так или иначе отзовется на все принесенные ему приветствия и выражения добрых чувств. Но такого письма не последовало. Перо могучего публициста точно сломилось, и он литературно замолк. Теперь из данных о болезни почившего писателя мы узнаем, что вероятною причиною тому была надвинувшаяся на него тяжкая болезнь. Как это теперь установлено, у Алексея Сергеевича Суворина три года назад обнаружилось заболевание голосовых связок.
Первым врачом, осматривавшим больного, был проф. Симановский, который не нашел в недуге ничего опасного. Следующим врачом был доктор Поляков. Он совершенно разошелся с мнением проф. Симановского и определил начало злокачественного новообразования. После консилиума петербургских врачей А.С. уехал сначала в Берлин к тамошнему знаменитому профессору Френкелю, который констатировал у больного наличие рака гортани. Профессор предложил Алексею Сергеевичу выщипывание образовавшейся опухоли, на что тот не согласился и пожелал посоветоваться с другими европейскими знаменитостями, и прежде всего он поехал в Гейдельберг, к профессору Кальяну, и этот специалист горловых болезней подтвердил диагноз профессора Френкеля и, со своей стороны, сделал предложение удалить оперативным путем больную гортань. И на это предложение не последовало согласия со стороны Суворина, и он предпочел проехать в Эмс к доктору Мюллеру, который применил в лечении терапевтические средства и, между прочим, ингаляцию; но эти методы не давали ближайших добрых результатов, и потому в Эмс был вызван из Франкфурта-на-Майне знаменитый доктор Шписс. Под давлением авторитета последнего Алексей Сергеевич согласился, наконец, на выщипывание злокачественной опухоли, что и начали ему делать в течение полутора месяцев во Франкфурте. Результаты оказались блестящими, и доктор Шписс согласился на возвращение тосковавшего по родине Суворина в Россию. На прощание Шписс заявил ему:
-- Я вам сделал как бы радикальную операцию. Я удалил всю опухоль, и, если бы прежде осматривавшие вас врачи снова посмотрели ваше горло, они нашли бы его совершенно чистым и не поверили бы, что у вас была раковая опухоль. Но я не ручаюсь, чтобы удаленная ныне опухоль вновь не появилась, если вы не будете беречь себя. Поэтому прошу вас непременно через шесть недель вновь ко мне приехать и показаться. Это безусловно необходимо.
Суворин обещал выполнить наставление спасшего его врача, но, вернувшись в родную стихию и очутившись в водовороте своих дел, позабыл о требуемой осторожности: много говорил, порою, волнуясь, кричал, простужался, засорял ездою по улицам пылью горло. Наконец, он пропустил назначенный срок явки во Франкфурт и, когда с опозданием на две недели прибыл туда, то оказалось уже поздно: опухоль снова появилась, и былая болезнь сделала резкий прогрессирующий скачок. Опять применено было выщипывание, но на сей раз этот метод врачевания не удался, так как горловые ткани оказались сильно воспаленными. Больному грозило удушение, и пришлось сделать трахеотомию, лишившую Суворина речи уже до последних часов его жизни. После этой операции общее, однако, состояние его здоровья стало улучшаться.
Покойный вновь начал интересоваться газетой, снова начал много читать, много гулять и подолгу беседовал с близкими ему людьми.
Прожив несколько месяцев во Франкфурте, Алексей Сергеевич пожелал непременно возвратиться в Петербург, куда и вернулся в апреле месяце.
Пользовавшие Алексея Сергеевича врачи говорили, что могучий организм успешно борется со страшным недугом.
До конца июня Алексей Сергеевич жил в Эртелевом переулке в своем доме. Он не хотел покидать Петербурга. Но недуг развился, и, по настоянию близких, Алексей Сергеевич переехал в Царское Село на дачу.
Здесь он почувствовал себя много лучше. Он много гулял, читал и принимал близких, по несколько часов сряду катался в автомобиле. 8-го августа Алексей Сергеевич почувствовал приступ слабости. Прибывшие к нему врачи признали осложнение со стороны легких. К 10 часам вечера Алексею Сергеевичу стало значительно лучше, сознание, несколько омрачившееся во время начала болезни, возвратилось, и он беседовал с окружающими.
К ночи, однако, находившийся при нем врач заявил, что положение внушает значительные опасения, т,ак как появилась слабость сердечной деятельности.
Вскоре выяснилась безнадежность положения, и в ночь на 11-е августа знаменитого публициста и общественного деятеля не стало.
Весть об этой кончине, хотя и не явившаяся неожиданностью для широких кругов русского общества, произвела, однако, и на друзей, и на врагов покойного глубокое впечатление. Все поняли, что отошел в вечность крупный исторический человек, с именем которого тесно связаны были многие и многие страницы отечественной жизни. Выражения скорби семье и редакции "Нового Времени" посылались со всех углов России и заграницы, и по сю пору, когда пишется эта срочная статья, продолжается опубликование соболезнующих телеграмм; газеты продолжают посвящать почившему ряд статей, и общий голос печати, подводящий ей суммарный итог, тот, что Россия понесла тяжелую утрату.
Бренное тело Алексея Сергеевича уже 11-го августа было перевезено из Царского на квартиру в Эртелевом переулке, и беспрерывные панихиды по почившем "болярине Алексии" стали наполнять своды белого зала. Толпы народа приходили поклониться праху усопшего, свидетельствуя о том значении, которое он имел для этой толпы. Гроб утопал в цветах и зелени, и бесконечные вереницы депутаций, одна сменяя другую, возлагали к подножию катафалка роскошные венки с разнообразными трогательными надписями.
14-го августа состоялись торжественные похороны, носившие, несмотря на глухое летнее время, величественный характер. Согласно описанию "Вечернего Времени" (No 222), это печальное торжество протекало в следующем порядке.
Величественную картину представлял собой Эртелев переулок к моменту выноса тела А.С. Суворина.
Тысячная толпа запрудила тротуар, далеко выдвинувшись на мостовую.
Среди этих живых стен стояли в два ряда роскошные белые колесницы, сплошь увешанные венками, среди которых и скромные металлические венки от служащих различных учреждений покойного, и драгоценные серебряные венки от разных общественных организаций и высокопоставленных лиц.
Столь же разнообразна и толпа, запрудившая улицы: тут и жены рабочих в скромных платочках, и артистки разных театров в траурных туалетах; малозаметная фигура разносчика газет с бляхой на блузе рядом с генералом, грудь которого украшена орденами.
И никто не замечает этой разницы положений и состояний: все стоят, как равные, одинаково желая почтить память почившего.
Около девяти часов утра в квартиру в Эртелевом переулке, где жил покойный Алексей Сергеевич, стали съезжаться представители печати, театра, общественные деятели и многочисленные почитатели покойного.
Тут были старейшие сотрудники "Нового Времени", которые вместе с покойным основали газету: В.П. Буренин, Б.В. Гей, Л.К. Попов (Эльне) и некоторые другие.
Проводить покойного явились все артисты Литературно-Художественного общества (Малого театра).
Артисты Александрийского театра Юрьев, Корвин-Круковский и многие другие. Редактор "Света" И.А. Баженов и издатель камер-юнкер Г.В. Комаров, редактор "Петербургского Листка" г. Мамонов, редактор "Обозрения театров" г. Осипов, Л.Л. Толстой, известная женщина-врач Волкова, помощник редактора "Исторического Вестника" Б.Б. Глинский, член совета главного управления по делам печати тайный советник Муромцев, главный режиссер Панаевского театра Е.П. Карпов, бывший долгое время главным режиссером Малого театра, писательница Жуковская, А.А. Плещеев, В.А. Прокофьев, А.А. Пиленко, С.И. Смирнова и корреспондент "Times" и "Matin" Вильтон.
Тут также находился товарищ министра торговли и промышленности тайный советник Барк, командир сотни конвоя Его Величества Тускаев, профессор Кайгородов, главный режиссер Малого театра П.П. Арбатов, директор "Палас-театра" и "Буфф" И.И. Мозгов и уполномоченный этих театров И.Г. Ярон, драматург Островский, известный издатель Голике, сотрудник "Исторического Вестника" К.А. Военский, представитель "Русского Слова" в Петербурге А.В. Руманов, секретарь Союза драматических писателей Б.И. Бентовин, лейб-медик двора Его Величества Л.Б. Бертенсон, поэт В.А. Шуф, корреспондент парижской газеты "Temps" Риве, писательница Загуляева, директор института гражданских инженеров В.А. Косяков, камер-юнкер Высочайшего двора Гарфельд, писательница Гриневская, управляющий книжным магазином "Нового Времени" Кормилицын, редактор "Земщины" Глинка-Янчевский и многие другие общественные деятели и представители литературы и публицистики.
Тут находились все сотрудники "Нового Времени", редактор М.Н. Мазаев и секретари редакции Н.И. Афанасьев и Н.И. Жухин.
Распорядительная часть по похоронам была поручена сотрудникам "Нового Времени" Ю.Д. Беляеву, А.И. Ксюнину, П.П. Конради, К.Я. Шумлевичу, сотрудникам "Вечернего Времени" В.С. Зыбину и Ф.И. Молодзинскому, а также представителям типографии: управляющему И.О. Богданову и его помощнику В.М. Терскому.
Около половины десятого собралась такая масса народу, что было трудно протолкнуться; вся лестница была занята лицами, явившимися отдать последний долг усопшему Алексею Сергеевичу.
У гроба усопшего Алексея Сергеевича собралась вся семья: вдова покойного Анна Ивановна Суворина, Михаил Алексеевич, Алексей Алексеевич, Борис Алексеевич Суворины, Анастасия Алексеевна Мясоедова-Иванова, внуки покойного и другие члены семьи.
Началась лития, которую совершали протоиереи Сперанский, Любославский, Орнатский и Антонов при протодиаконе Солярском и двух диаконах.
Во время литии пел хор Преображенского полка.
Без десяти десять часов утра лития окончилась.
Гроб с останками покойного Алексея Сергеевича вынесли на руках: Михаил Алексеевич, Алексей Алексеевич, Борис Алексеевич и Борис Михайлович Суворины и внук покойного капитан Д.А. Коломнин.
Толпа народа, расположившаяся по всему Эртелеву переулку, обнажила головы.
За гробом следовали супруга покойного Анна Ивановна, дочь ее Мясоедова-Иванова и другие близкие.
Число лиц, сопровождавших прах покойного Алексея Сергеевича, все увеличивалось.
Печальный кортеж растянулся на огромное расстояние.
В тот момент, когда голова процессии с Жуковской улицы сворачивала на Надеждинскую, хвост процессии был еще у Бас-сейной.
За гробом -- одиннадцать колесниц с венками.
В самый последний момент почитатели покойного Алексея Сергеевича проносили венки.
По дороге к процессии присоединялись многие видные представители петербургской журналистики, литературы и артисты.
Выйдя на Знаменскую площадь, процессия широким морем разлилась вокруг памятника Александру III. Гроб пронесли правой стороной мимо Николаевского вокзала. На ступенях последнего снизу доверху толпилась публика.
Тысячные толпы народа стояли по обеим сторонам Невского проспекта и в пересекающих улицах, с живым интересом следя за шествием. Окна домов также во всех этажах были усеяны зрителями. В одиннадцать часов процессия наконец подошла к воротам Александро-Невской лавры -- места вечного покоя усопшего Алексея Сергеевича. Количество публики здесь было так велико, что народ проходил через узкие Благовещенские ворота в течение получаса.
Около лавры огромная толпа. Издали доносится трогательно-торжественный напев "Святый Боже", траурное шествие все ближе и ближе.
Вот и в лавре.
Сыновья, сотрудники, друзья вносят гроб в церковь Святого Духа и устанавливают среди церкви на возвышении, утопающем в зелени и цветах, внизу и по бокам располагают те венки, которые присланы прямо в церковь. По толпе проносится говор: сейчас привезен на гроб покойного роскошный венок из белых цветов от Государя Императора.
У церкви образовалась громадная толпа, всем хочется попасть внутрь, но пропускают только близких, родных и служащих. Начинается литургия, служат архимандрит Макарий, благочинный столичных монастырей, иеромонахи Вячеслав и Александр, при иеродиаконе Романе. Поет полный митрополичий хор, под управлением г. Тернова.
На отпевании в Александро-Невской лавре присутствовал товарищ главноуправляющего землеустройством и земледелием камергер Д.Н. Любимов.
В церковь постепенно прибывают писатели: В.П. Буренин, П.П. Гнедич, И.М. Потапенко, А.Т. Аверченко, Б.Б. Глинский, В.А. Мазуркевич, А.Н. Чехов, С.Н. Сыромятников, драматург Острожский, Б.В. Гей, Ю.Д. Беляев, Г.Т. Северцов-Полилов, А.А. Плещеев, В.Я. Светлов, И.А. Гриневская, Н.И. Кравченко, М.М. Иванов, Н.В. Снессарев, В.Е. Рудаков и многие другие; артисты: Ю.М. Юрьев, Ю.В. Корвин-Круковский, Нерадовский, Стронский, В.Ю. Вадимов, Э.А. Миронова и Чижевская; товарищ министра торговли и промышленности Барк; приехали: В.И. Ковалевский, сенатор Бельгард, генерал Винтулов, командир гвардейского экипажа свиты Его Величества контрадмирал граф Толстой, капитан Подгурский, полковник Елец, член городской управы Болиско, сенатор Васильев и многие другие.
Только в два часа кончились отпевание и надгробные речи духовенства. Сквозь тысячную толпу с трудом пробивается процессия с прахом почившего, и тело опускается в семейный склеп. За решетку могилы пропускаются только представители семьи и лица, собирающиеся почтить память усопшего надгробным словом. Говорят А.А. Пиленко, член государственной думы Н.П. Шубинский, Н.А. Энгельгардт, Б.Б. Глинский, И.П. Табурно, Н. В. Никаноров (от думской фракции союза 17-го октября), представитель редакции "Times" Р.А. Вильтон, наборщик А. Тюхтяев, А.А. Филиппов, сотрудник "Русского Чтения" г. Мисюревич; в заключение произнес свое краткое слово протоиерей Орнатский, приглашая окружающих продолжать дружно дело А.С. Суворина, на благо России.
В начале четвертого часа печальная церемония кончилась и на фоне голубого неба, утопая в зелени и цветах, возвысился новый белый могильный крест, на котором было начертано историческое имя: "Алексей Сергеевич Суворин".
Опубликовано: "Исторический Вестник". 1912, No 9, с. 3-60.