Хотя малютка Дикъ не съумѣлъ описать мнѣ внѣшность джентльмена, посадившаго его сестру въ почтовую карету, но мои подозрѣнія естественно пали на нашего сквайра, репутація котораго по этой части издавна была установлена; поэтому я прежде всего направился въ замокъ Торнчиль, намѣреваясь осыпать его упреками, и затѣмъ, если возможно, взять обратно дочь. Но на пути къ замку я встрѣтился съ однимъ изъ моихъ прихожанъ, который разсказалъ мнѣ, что видѣлъ на дорогѣ молодую лэди, очень похожую на мою дочь, сидѣвшую въ почтовой каретѣ съ джентльменомъ, судя по описанію, едва ли не мистеромъ Борчелемъ, и что они скакали во весь опоръ.

Но я, конечно, не могъ удовлетвориться такими свѣдѣніями и все-таки пошелъ въ усадьбу сквайра и, хотя часъ былъ еще ранній, потребовалъ, чтобы ему тотчасъ доложили о моемъ желаніи видѣть его. Онъ вскорѣ вышелъ, принявъ меня съ обычной своей откровенной привѣтливостью, и когда я разсказалъ о похищеніи моей дочери, онъ — глядя мнѣ прямо въ глаза — чрезвычайно изумился и честью завѣрялъ меня, что онъ тутъ ни причемъ. Поэтому я долженъ былъ отказаться отъ своихъ первоначальныхъ предположеній и поневолѣ началъ подозрѣвать мистера Борчеля, который, помнилось мнѣ, съ нѣкотораго времени неоднократно и таинственно разговаривалъ съ ней наединѣ. Вслѣдъ затѣмъ явился еще одинъ свидѣтель, утверждавшій, что самъ видѣлъ, какъ мистеръ Борчель съ моею дочерью ѣхали къ Минеральнымъ Ключамъ, миль за тридцать отсюда, гдѣ въ настоящее время собралось многочисленное и блестящее общество. Послѣ этого я болѣе не сомнѣвался въ его коварствѣ. Находясь въ томъ состояніи ума, когда человѣкъ болѣе способенъ на поспѣшные поступки, чѣмъ на здравое ихъ обсужденіе, я и не подумалъ, что всѣ эти свѣдѣнія получалъ отъ людей, которыхъ могли подучить нарочно сбивать меня съ толку, и рѣшился тотчасъ отправиться на Минеральные Ключи вслѣдъ за моею дочерью и ея мнимымъ соблазнителемъ. Я шелъ настойчиво впередъ, разспрашивая по дорогѣ прохожихъ, но ничего не узналъ. Наконецъ, при въѣздѣ въ городъ увидалъ господина, ѣхавшаго верхомъ, и мнѣ показалось, что я встрѣчалъ его въ домѣ сквайра; поэтому я обратился къ нему за свѣдѣніями и онъ меня увѣрилъ, что если я отправлюсь теперь на скачки, происходившія еще тридцатью милями дальше, то непремѣнно застану ихъ тамъ, потому что онъ видѣлъ ихъ наканунѣ на танцовальномъ вечерѣ, гдѣ все общество восхищалось граціей моей дочери. На другой день, на зарѣ, я отправился въ путь и къ четыремъ часамъ пополудни пришелъ на скачки. Собравшееся здѣсь общество имѣло самый блестящій видъ и усердно преслѣдовало одну только цѣль — удовольствія; какая разница со мною, пришедшимъ единственно ради обращенія потерянной дочери на путь истины! Мнѣ показалось, что передо мною мелькнула вдали фигура мистера Борчеля; но такъ какъ онъ опасался встрѣчи со мной, когда я подошелъ, онъ скрылся въ толпѣ и я больше нигдѣ его не встрѣчалъ. Мнѣ пришло въ голову, что безполезно долѣе продолжать мои поиски и лучше скорѣе воротиться домой къ неповинной семьѣ, нуждавшейся въ моей помощи; но душевныя терзанія и физическая усталость вызвали у меня лихорадку, первые признаки которой я ощутилъ еще на скачкахъ. То былъ новый неожиданный ударъ, тѣмъ болѣе, что я находился отъ дому болѣе, чѣмъ въ семидесяти миляхъ разстоянія. Однако, у меня оставалось еще настолько силы, чтобы дотащиться до жалкой харчевни на краю дороги. Въ этомъ обычномъ пріютѣ бездомныхъ бѣдняковъ я залегъ въ постель и сталъ терпѣливо ждать своего выздоровленія. Я прожилъ такъ около трехъ недѣль и мое крѣпкое тѣлосложеніе наконецъ пересилило недугъ; но у меня не было довольно денегъ, чтобы уплатить за свое трехнедѣльное содержаніе. Очень возможно, что естественное мое безпокойство по этому поводу вызвало бы новый приступъ болѣзни, если бы не выручилъ меня одинъ проѣзжій, случайно остановившійся позавтракать въ той же харчевнѣ. То былъ никто иной, какъ извѣстный книгопродавецъ-филантропъ, написавшій такое множество книжекъ для дѣтей: онъ называлъ себя другомъ ребятъ, но былъ въ сущности другомъ всѣхъ людей. Онъ едва успѣлъ войти въ харчевню, какъ уже собрался отправляться далѣе, потому что вѣчно торопится, вѣчно занятъ важными и спѣшными дѣлами, и въ настоящую минуту собиралъ матеріалы для біографіи нѣкоего мистера Томаса Трипа. Я тотчасъ узналъ его добродушное лицо, покрытое багровымъ румянцемъ и прыщиками, потому что онъ былъ издателемъ всѣхъ моихъ статей противъ второбрачія. Онъ-то и ссудилъ меня нѣсколькими монетами для расплаты съ хозяиномъ. Однакожъ, покидая харчевню, я былъ еще такъ слабъ, что положилъ себѣ за правило возвращаться домой полегоньку, уходя никакъ не больше десяти миль въ сутки.

Здоровье мое и обычное спокойствіе духа почти совсѣмъ возстановились, и я самъ сталъ пенять себѣ за гордость, побудившую меня возмущаться противъ карающей десницы. Человѣкъ никогда не подозрѣваетъ, какія мученія можетъ перенести, до тѣхъ поръ, пока не испытаетъ ихъ. Стремясь достигнуть вершины своего честолюбія, которая снизу кажется ему сіяющею яркимъ блескомъ, онъ съ каждымъ шагомъ вверхъ открываетъ все новые унылые виды, грозящіе ему разочарованіями; когда же мы спускаемся съ высей своего счастія, то какъ бы на первый взглядъ ни были мрачны зіяющія внизу долины, все же наша душа, жаждущая утѣшенія, обрѣтаетъ на своемъ пути разныя мелочи, которыя забавляютъ ее и радуютъ. И самые мрачные предметы, по мѣрѣ того, какъ мы къ нимъ приближаемся, теряютъ свой печальный видъ, просвѣтляются и наше мыслительное зрѣніе постепенно привыкаетъ къ нимъ.

Я шелъ по дорогѣ и послѣ двухчасового странствія замѣтилъ впереди нѣчто похожее на фургонъ, который мнѣ захотѣлось догнать. Но когда я поровнялся съ этимъ предметомъ, онъ оказался простою телѣгой, на которой навалены были декораціи и обстановка театральной сцены, принадлежавшія труппѣ странствующихъ комедіантовъ; телѣга направлялась въ ближайшую деревню, гдѣ они намѣревались дать нѣсколько представленій.

При телѣгѣ было только двое людей: кучеръ и одинъ изъ актеровъ; остальные должны были прибыть на другой день. Пріятная компанія сокращаетъ путь, гласитъ пословица; поэтому я разговорился съ бѣднымъ актеромъ, и такъ какъ когда-то самъ любилъ играть на театрѣ, то обсуждалъ предметъ съ обычной своей прямотой. Однако, будучи мало знакомъ съ настоящимъ положеніемъ театральнаго дѣла, я спросилъ, кто изъ теперешнихъ драматическихъ авторовъ пользуется особеннымъ почетомъ, кто замѣнилъ на сценѣ Драйдена и Отуэя.

— Я полагаю, сэръ, отвѣтилъ актеръ, — что наши современные драматурги едва ли были бы польщены сравненіемъ съ тѣми авторами, о которыхъ вы упомянули: и Драйденъ, сэръ, и Рау совершенно вышли изъ моды; мы отодвинулись ровно на сто лѣтъ назадъ: Флетчеръ, Бенъ-Джонсонъ и весь Шекспиръ цѣликомъ — вотъ что намъ теперь нужно.

— Какъ! воскликнулъ я: — возможно ли, чтобы въ ваше время были терпимы на сценѣ этотъ устарѣвшій языкъ, обветшалый юморъ и преувеличенные типы, которыми изобилуютъ творенія названныхъ вами писателей?

— Сэръ, возразилъ мой собесѣдникъ, — какое дѣло публикѣ до языка, до типовъ, до юмора? Никто и не думаетъ объ этомъ. Нынче ходятъ въ театръ единственно ради забавы, и представь имъ хоть самую простую пантомиму, они будутъ совершенно счастливы и довольны, лишь бы эта пьеса прикрывалась именами Джонсона или Шекспира.

— Стало быть, сказалъ я, — наши современные драматурги подражаютъ скорѣе Шекспиру, чѣмъ природѣ?

— По правдѣ сказать, отвѣчалъ онъ, — они совсѣмъ ничему не подражаютъ, да этого и публика отъ нихъ не требуетъ. Нынче цѣнится не содержаніе пьесы, а то, много ли въ ней неожиданностей и сюрпризовъ. Этому только и апплодируютъ. Я знаю одну пьесу, въ которой отъ начала до конца нѣтъ ни одного остроумнаго словечка, но она держится тѣмъ, что тамъ то-и-дѣло пожимаютъ плечами. А другую авторъ сдѣлалъ популярной тѣмъ, что вставилъ сцену съ коликами въ животѣ. Нѣтъ, сэръ! Творенія Конгрева и Фаркуара слишкомъ остроумны по нынѣшнимъ временамъ: теперь къ этому всякій вкусъ потеряли и требуютъ чего нибудь попроще.

Тѣмъ временемъ телѣга съ театральнымъ скарбомъ въѣхала въ деревню. Тамъ, повидимому, ждали ее, потому что все населеніе высыпало на улицу поглазѣть на насъ. По справедливому замѣчанію моего собесѣдника, у странствующихъ актеровъ всегда больше зрителей извнѣ, чѣмъ внутри театральной залы. Я тогда только понялъ, какъ неприлично мнѣ было пристать къ этой компаніи, когда меня окружила цѣлая толпа. Тогда я поспѣшилъ укрыться въ первый попавшійся трактиръ, и когда вошелъ въ общую залу, ко мнѣ подошелъ весьма хорошо одѣтый господинъ и спросилъ: точно ли и я состою капелланомъ при странствующей труппѣ или только нарядился пасторомъ для какой нибудь роли въ пьесѣ? Я сказалъ ему, какъ было дѣло, объяснивъ, что никоимъ образомъ къ труппѣ не принадлежу, и тогда онъ очень любезно пригласилъ меня и моего товарища-актера роспить съ нимъ кувшинъ пунша, все время съ большимъ жаромъ занимая насъ разговорами о политикѣ. Я подумалъ, что онъ долженъ быть, по меньшей мѣрѣ, членомъ парламента и еще болѣе утвердился въ этомъ мнѣніи, когда онъ, освѣдомившись у трактирщика, что у нихъ сегодня приготовлено къ ужину, обратился къ намъ, говоря, что гораздо лучше будетъ, если мы отправимся ужинать къ нему на домъ. Мы съ комедіантомъ не заставили себя упрашивать слишкомъ долго и согласились слѣдовать за любезнымъ хозяиномъ.