Перевал Пшарт. — Охотничья команда покидает нас. — Вдоль реки Пшарт. — Карниз. — Приключение с Андреем. — Переправа через р. Мургаб. — Конечный пункт нашего пути.
27 июля. Вышли довольно поздно, часов в 9 утра, но все же вышли. Верстах в 20 оказался аул из нескольких юрт; туда мы и направились, чтобы закусить и передохнуть. В ауле находились одни женщины, мужчины по обыкновению где-то шатались. Одну из юрт нам сейчас же освободили и мы поспешили укрыться в ней от пронизывающего холодного ветра; зашумел наш кунган, появилась обычная за пуска в виде холодной баранины и каймака. Отдохнув часа два и купив про запас барана, двинулись дальше в сопровождены киргиза в качестве проводника; для этой цели он, кажется, вполне бесполезен, так как не имеет понятия об этом пути, но по крайней мер е на его седло взвалили живьем вновь купленного барана.
Не усп ели мы отъехать 2–3 верст, как увидали мчавшегося нам навстречу керекеша ушедшего вперед каравана: он махал руками, что-то кричал и вообще являл признаки величайшего волнения; наконец, до нас донеслись слова: «аркар, аркар» [40].
Этого, конечно, оказалось достаточным для того, чтобы большая часть нашей компании, не исключая прислуги и даже киргиза с бараном поперек седла, сорвалась с места и ринулась по направлению к ущелью, на которое указывал керекеш; остались только мы с Н. П., да Ташмет с казаком Дмитрием. Однако нам, оставшимся, посчастливилось больше, чем уехавшим: вскоре мы заметили довольно большое стадо архаров, медленно пробиравшееся по гребню горы параллельно нашему пути: оно, очевидно, заметило опасность, грозившую ему со стороны ущелья. Минут через десять встретилось два других небольших стада, по склону горы поднимавшихся к гребню. Дмитрий воспылал охотничьем рвением и дал по ним не сколько выстрелов, но пули ложились то выше, то ниже, взрывая столбики пыли; стадо каждый раз бросалось вперед, затем приостанавливалось и продолжало подниматься прежним медленным шагом; 9 зарядов выпустил Дмитрий, не обидев ни одного животного. Остальная компания скоро нагнала нас, так и не видав архаров.
Пройдя от аула всего верст 8–9, мы поднялись по небольшому подъему и, к удивлению нашему заметили, что находимся на перевале, служащем и водоразделом: две реки текли с него в противоположных направлениях. Это и был тот самый перевал Пшарт, который должен был, по уверенно М — ва и присутствовавших на Памирском Посту, отстоять от последнего на 50 верст. Карты не врали, до него действительно было не более 28 верст. Большая часть пути шла ущельем, широким вначале и суживающимся впоследствии; по дну его, с перевала, из бокового ущелья течет р. Пшарт, довольно широкая, бурная, с целым рядом маленьких водопадов — характерно горная ре ка.
Спустившись с перевала, остановились на ночевку; вьюки пришли почти одновременно с нами. Место, выбранное нами, очень не заманчиво: растет исключительно терескен, от непрерывно дувшего ветра хорошей зашиты не было. М — в с солдатами дорогой охотился, благодаря чему подошел несколько позднее, убив двух архаров.
2 8 июля. Сегодня выяснилась для нас причина запугиваний, невозможности найти проводника и пр.: это нужно было М— ву, которому не хотелось идти этим путем. Сегодня утром перед выступлением, он пытался задержать нас на дневку, но так как запасные дни у нас наперечет, а также в виду возможной необходимости вернуться на Памирский Пост и потерять таким образом несколько дней на обратный путь, согласиться на эту беспричинную остановку было бы неразумно. Только теперь, испробовав все окольные пути и убедившись в их бесполезности, М — в заявил мужу прямо, что к Пшарту он с нами не пойдет, а вернется со своею командою прежним путем, и что только им будто бы уполномочен сопровождать нас. Это была несколько неприятная неожиданность, но ставить наш маршрут в зависимость от этого обстоятельства не виделось необходимости. Опасности каких бы то ни было нападений, при которых потребовалась бы вооруженная зашита, не предвидится, а потому мы решили перешагнуть и через это препятствие, продолжая путь без охотничьей команды. Что, собственно, побудило М — ва поступить таким странным образом, так и не выяснилось: бо ялся ли он за безопасность своей команды, или может быть ему надоело передвижение и захотелось поскорее домой, Господь ведает. Больше всего пожалели мы с Н. П. о наших двух казаках, которых М — в почему-то также счел необходимым взять с собою, хотя они под его командой и не находились: все время пути они оба были нам очень полезны.
Вперед подвинулись мы сегодня верст на 20. Характер местности резко изменился, и горы кругом стали скалистыми с зубчатыми гребнями. Мы шли все время по широкому ущелью, дно которого занято руслом реки; Пшарт здесь не широк, но очень извилист и, принимая в себя по пути массу ручьев и речушек, мечется все время от одного края ущелья к другому, становясь нам ежеминутно поперек дороги. Дорога эта неприятна для лошадей, так как идет все время по воде и речной гальке; в час де лали не более 4–5 верст. Сильный ветер дул безостановочно в лице, но мы уже заметно спускаемся: воздух становится мягче, терескен кустистее и выше, появилась трава в роде нашего ковыля, и наконец показался древесный кустарник-тальник; это было на высоте около 12000 футов. Видели по дороге след медведя и волчицы с волчонком.
29 июля. Сейчас же за местом нашей стоянки начался какой-то хаос: камни большие и маленькие, острые и круглые, нагромождены друг на друга; казалось, что лошадь не может пройти здесь, не переломав себе всех четырех ног; наша русская — так бы конечно и сделала, но на здешнюю можно положиться. Поэтому я в затруднительных случаях предпочитаю давать лошади полную свободу в выборе пути, натяги вая поводья лишь настолько, чтобы поддержать ее, если бы она споткнулась. Истинное удовольствие доставляет мне при этом наблюдать, как животное, вытянув шею и внимательно осматривая дорогу, выбирает наиболее удобный проход, ставя ногу с величайшею осторожностью. На маленьких и безопасных пригорках мой Рыжок (так зовут мою лошадь) имеет обыкновение резвиться и, если его заблаговременно не остановить, он несется под гору и на гору вскачь; зато на крутых спусках он едва передвигается, все время внимательно осматривая дорогу.
Рис. 49. Каменистый путь.
Горы, окаймляющие ущелье, сдвинулись и образовали нечто вроде коридора с громадными отвесными сте нами. Выбирать дорогу уже более не приходилось, шли напрямик, поминутно залезая в воду: не считая притоков и мелких рукавов, самую реку пересекли 23 раза. Глубина её не велика и в самых глубоких местах вода достигает лишь брюха лошади, большею же частью она мельче; лошади воды не боятся, и Рыжок, брезгливо обходящий всякую лужицу или грязнее место, идет в воду, нимало не задумываясь, как бы она ни была глубока.
Наш киргиз продолжает ехать впереди, как и настоящий проводник, хотя сведения и таланты его для этой роли совершенно недостаточны; но вот он повернул лошаденку и взволнованно спешит сообщит нам, что дальше «юл йок» (дороги нет). По исследовании действительно оказалось, что нам пересекала дорогу широкая рытвина с совершенно отвесными краями, очевидно промытая водою; пришлось спуститься вниз к реке и лишь там удалось объехать ее. «Мыто перебрались, — думалось каждому из нас, — но вьючные лошади, но верблюды?» Особенно опасались за последних: они тяжело нагружены, их широкие, мягкие подошвы должны были сильно пострадать за этот переход по сплошным острым камням; один из них еще вчера порезать себе ногу, а в случае больших затруднений верблюд ложится и тогда заставить его встать почти невозможно; так и было под Гульчею, где пришлось переменить верблюда.
Обойдя это препятствие, мы остановились, чтобы передохнуть и дождаться каравана, который следовал недалеко за нами. Место для остановки славное: есть трава и кустарник, есть даже невысокая березки, нежные и стройные, много сушняка, следовательно, есть, чем развести костер. Пока мы закусывали и с тоскою посматривали в ту сторону, откуда должны были придти вьюки, — из-за скалы вдруг показался Алим-бай и послышался своеобразный свист, которым керекеш подгоняет и ободряет своих животных.
Рис. 50. Заросли близ устья р. Пшарп.
Музыкален показался нам этот свист и живописен Алим-бай в своих желтых штанах и войлочной шляпе: препятствие побеждено, и караван приближался к нам. Пропустив его мимо себя, мы посидели еще немного и двинулись далее. До сих пор путь тяжел, но опасности для жизни людей или животных еще не представлял.
Во второй половине этого перехода пришлось нам, однако, провести несколько весьма неприятных минуть. Река стала многоводною, разлилась и покрыла все свое русло, так что приходилось обходить ее по склону горы, забираясь по тропинке все выше и выше. При повороте ущелья почти под прямым углом, свободный доселе проток воды запружен точно плотиной нагроможденными камнями, сквозь которые вода прорывается высоким водопадом; благодаря этой запруде и вновь расширившемуся ущелью, река образовала в этом месте озеро (Сасык-Куль). Вода в нем удивительно яркого зеленого цвета, тихая и спокойная, отражавшая, как в зеркале, прибрежные скалы и небо с легкими облачками. Я ехала впереди, почти не глядя под ноги лошади, поднимаясь все выше над озером, спеша наглядеться во все глаза и запомнить на всю жизнь картину, подобную которой вряд ли увижу еще. Едва заметная тропинка точно обрывалась в пустое пространство: она круто сворачивала куда-то влево по склону горы, но так как мы уже условились с Рыжком, что я не буду мешать ему в выборе дороги, я продолжала смотреть по сторонам. Вот лошадь обогнула высокий угловой утес, сделала несколько шагов и тут только я заметила, что дело приняло неприятный оборот: передо мною тропинка менее полуаршина шириною, с легким наклоном кнаружи; слева — крутой откос кверху, покрытый сыпучим, острым щебнем; справа — отвесный обрыв к воде, плескавшейся далеко внизу. Этот глинистый уступ поднимался все выше; местами дождевая вода размыла в нем треугольники, сквозь которые виднелась пустота — это был так называемый карниз.
Отступления не было: ни повернуть лошади, ни сойти с неё уже не было возможности, да и пройти пешком по такому приспособлению я чувствовала себя совершенно неспособною. Посмотрела я на самую тропинку, на которой едва умещались ноги лошади, взглянула в пустоту направо и… дело прошлое, миге стало страшно до тошноты. Лошадь идет спокойно, лишь насторожив уши и осторожно переступая через размытые треугольники; особенно жутко было на поворотах. Разговоры позади меня стихли; хотелось посмотреть целы ли, здесь ли все остальные, но я не смела обернуться, боясь неловким движением нарушить равновесие лошади. Мы двигались в полном молчании, и эти 15–20 минут показались бесконечно долгими. Вот опять поворот— что-то за ним? А за ним откос горы стал более пологим, тропинка расширилась, я уже чувствую себя на твердой почв, еще минута, другая, и все в безопасности; проехали молча еще несколько шагов, стараясь привести свои нервы в равновесие.
По словам людей бывалых, такой карниз не из худших: самые неприятные лепятся по скалам, причем с одной стороны — обрыв, а с другой — отвесная стена; в этом случае, не только нечего думать о проходе навьюченной лошади, но и самому всаднику, за недостатком места, приходится перекидывать ногу по-дамски, к наружной стороне тропинки. Не берусь судить о чув стве, которое должен испытывать человек, пробирающейся по скалистому карнизу, но нахожу, что и глинистый в достаточной мере скверен.
За все время пути нам, к счастью не пришлось познакомится с обещанными нам «балконами». Они являются искусственным сооружением и устраиваются следующим образом: в скале, которую необходимо обойти, и представляющей собою отвесную стену, забиты под прямым углом не толстые бревна, закрепленные следовательно лишь одним концом; другой же торчит на воздухе, не имея ни подкосов, ни подпорок.
Рис. 51. Низовья р. Пшарт.
На эти бревна положены доски, или толстые жерди — и балкон готов. Предлагается желающим, отдав себя на волю Божию, перебираться через пропасть по этим жердочкам. Существует приспособление, если и еще менее привлекательное, чем «балкон», зато поражающее своею простотою: в такую же скалистую стену забить ряд отдельных колышков и… больше ничего. Хватаясь за эти колышки руками, и болтая ногами над пропастью, путник в висячем положении передвигается по этой стене; иногда на расстоянии десятка и более саженей.
Когда мы добрались, до вершины горы, перед нами открылась обширная картина: сходилось два ущелья, сливались две реки Пшарт и Мургаб; кругом — скалы, жёлтые, коричневые, черные, некоторые со снежными вершинами. С этого места начинается спуск в реч ную долину, одно место которой казалось оазисом в этом каменном царстве: зеленела трава, виднелись деревца и кустарники; там мы и решили разбить лагерь, так как лошадей; необходимо покормить: подножного корма они давно уже видали и живут одним ячменем, а впереди опять камни и переправа, та самая страшная переправа, на которой, по общему предсказанию мы должны погибнуть; это будет завтра. Сегодня же мы спустились, прошли по зарослям таль ника и остановились для ночлега на лужайке с чудною, сочною травою. Через часок появились наши вьюки… и верблюды; эти незаменимые животные одолели все трудности и безропотно дотащили свой груз. Ослики в с ущности состоят при караване в качестве туристов: они успели и настолько завладеть, симпатиями Алим-бая, что пользуются совершенно исключительными привилегиями и не несут никакого груза, но зато взяли на себя обязанности вожатых каравана и всегда идут впереди; иногда они, не обращая внимания на упреки Алим-бая, о тправляются в двоем искать себе дороги по душе и почти всегда выбираются кратчайшим путем.
Не так счастлив Андрей: он всегда стремится, при выборе дороги, к такой же самостоятельности, как и туристы-ослы; но достигает гири этом несравненно худших результатов: когда мы сегодня взбирались по тропинке, приведшей нас к карнизу, Андрей отправился низом по воде и прибрежным камням. Сверху мы еще видели, как он пробирался пешком, таща за повод упиравшуюся лошадь; затем мы продолжали путь в уверенности, что он вернется назад и пойдёт по нашим следам, но мы разбили лагерь, наступили сумерки, а его все не было. Пришлось послать за ним двух киргизов на поиски, так как он мог сорваться с карниза или завязнуть с лошадью в илистой озерной глине.
За сегодняшний переход сделали 30 верст.
Здесь невероятное обилие зайцев: из-под некоторых кустов они так и сыпятся во все стороны. Они значительно отличаются от нашего зайца, как меньшими против последнего размерами, так и строением головы; мясо их белее и очень вкусно.
Пообедав любимым «палау», который особенно искусно изготовил сегодня Мурза (мы уже настолько спустились, что рис разваривается вполне удовлетворительно), и напившись чаю, улеглись спать. Ночь теплая, звездная, кругом скалы, шумит неумолчно река, пофыркивают лошади.
Андрея всё еще нет.
30 июля. Поздно вечером вернулись вчера киргизы, посланные на розыски Андрея и передали, что видели его на том берегу озера, слышали, что он кричал им что-то по-русски, но вернулись назад, не решившись в наступившую темноту ехать далее. Пришлось сегодня утром послать киргизов за Андреем вторично и они наконец привезли его; виновник переполоха был мрачен и хромал. Только после мы узнали, что ему пришлось претерпеть всякие невзгоды: он ночевал на камнях, еле выбравшись с лошадью из воды, в которую скатился, оборвал платье, расшиб ногу и, наконец, голодный и измученный, был найден посланными за ним киргизами.
Эти киргизы уверяют, что на переправе мы «все подохнем»; надеюсь однако, что не дойдем до этой крайности.
5 часов вечера. Сегодня переправиться не удалось дорога была убийственная. Вышли поздно, так как мужу необходимо было сделать еще несколько фототеодолитных снимков, двигались по острому щебню и камням, поминутно поднимаясь и спускаясь; один из верблюдов наконец лег, вернее упал, на узкую тропинку, — надо было снять с него часть груза. Хватились туристов-осликов, чтобы и их заставить принять участие в общих трудах, но нашли их не тотчас: они ушли далеко вперед и вдвоем играли и резвились на просторе. Несмотря на заступничество Алим-бая, их изловили и нагрузили, одного ячменем, другого всеми рогами архаров и кииков, которые мы везем с собою: с надутым и обиженным видом они чинно отправились вперед. Несколько облегченные верблюды встали и двинулись.
Дорога далее шла по неровному склону горы, покрытому толстым слоем мелких и крупных острых каменных осколков, в которые нога лошади уходила выше бабки; камни сыпались из-под ног и животные выбивались из сил. Трудно было допустить мысль, чтобы навьюченные лошади и особенно верблюды могли пройти здесь, и мы, дойдя до конца осыпи, остановились подождать их; но немного спустя из-за бугра показались ослики, за ними вьючные лошади и, наконец, важною, горделивою поступью верблюды. Приходилось теперь же спускаться вниз к реке и искать переправы, так как дальше громадная скала загораживала нам путь и обрывалась отвесно в воду, а на противоположном берегу по горе вилась едва заметная тропинка.
Рис. 53. Река Мурчаб.
Продравшись верхом по зарослям тальника и высоких кустарников, которые царапали лицо и руки, и перейдя узкий и мелкий рукав реки, мы очутились на большой отмели перед самым руслом р. Мургаб: вчерашние переправы были, конечно, шуткою сравнительно с этою и киргиз был кажется прав, собираясь на ней «подохнуть». Ширина реки довольно значительна; течение — страшно быстро; оставалось испробовать глубину её. Попытались было поискать дороги в обход горы, для чего муж и отправился с Алим-баем, но пришлось убедиться в невозможности этого сделать и необходимости переправиться именно здесь. Один из киргизов сел на лошадь и попробовал было счастья, сунувшись в реку, но лошадь, не пройдя и нескольких сажен, повернула по течению и с большими усилиями выскочила обратно на берег; такой опыт повторялся несколько раз с одинаковым результатом. Положение становилось критическим, приходилось по-видимому, мириться с перспективою повернуть обратно к Памирскому посту.
В этот момент однако, керекеш каравана предложил план, который тотчас же и был одобрен: он состоял в том, чтобы все переправить на верблюдах, при условии, что ему лично дадут одну из наших верховых лошадей, которая не отказалась бы идти в воду впереди верблюда. Ему был предложен «Серый» и обещана денежная награда в случае удачного исполнения. Керекеш этот — человек уже немолодой, но очень рослый, с огромным зобом и лицом сатира; раздетый до пояса, он сел на лошадь и взял развьюченного верблюда на аркан. Он отправился в реку с такою уверенностью, словно она была ему знакома вдоль и поперек. Половину её он спускался наискось по течению, с середины же повернул против него и так же вкось приближался к противоположному берегу; лошадь с большим трудом боролась с течением, которым ее сносило, верблюд же, хотя и ревел, однако шел по дну устойчиво и твердо. Дойдя до противоположного берега, керекеш остановился и победоносно посмотрел на нас, как бы говоря: «видите, как все это просто». Таким же способом он пустился в обратный путь и по возвращении был встречен всеобщим одобрением. Но уже надвигались сумерки, а так как общая переправа потребовала бы много времени, решили заночевать здесь на отмели, переправив лишь в виде опыта яхтаны и вещи, ненужные для ночевки; остальное же отложили до завтра.
Сегодня зарезали последнего барана и мяса у нас хватит на три дня, с трудом на четыре.
31 июля. Мы с мужем должны были начать переправу, для чего нисколько облегчили наши костюмы, сняв сапоги и наиболее обременительные вещи: это делалось на случай, если бы мы упали в воду; с этою же целью муж прикрепил мне к груди надутую резиновую подушку. Думаю впрочем, что эти предосторожности существенной пользы принести не могут, так как с этим течением бороться человеку не по силам и его разбило бы вдребезги о первый камень. Некоторое понятие об этом получили мы по той стремительности, с которою у зазевавшегося Ташмета вода подхватила и унесла весьма объемистый узел с каким-то хламом и старым платьем: его крутило и перебрасывало, как щепку, через громадные камни, и не успел Ташмет пробежать за ним вдоль берега нескольких шагов, как злополучный узел скрылся из глаз; «моя халат кунчал!»[41] горестно воскликнул бедняга, и лишь несколько утешился обещанием получить взамен новый.
Верблюд лег, и мы взгромоздились на него: муж впереди, а я, уцепившись за него, сзади. Во всем этом было гораздо более комического элемента, чем трагического, и Н. П., в качестве фотографа экспедиции, не упустила этого удачного для снимка момента. Мы тем временем вошли в реку, погружаясь все глубже; вода кругом бурлила и пенилась, но верблюд шел таким спокойным, уверенным шагом, керекеш очевидно такой мастер своего дела, что ни малейшего страха не закрадывалось в душу; вода едва замочила нам ноги и через несколько минут мы были на другом берегу.
Рис. 54. Переправа через. р. Мургаб.
Вторым рейсом снялись М. М. и Н. П., которые также благополучно совершили свое путешествие. Отсюда мы наблюдали за переправою людей и каравана, при чем курящие Н. П. и М. М. посл пережитых волнений уничтожали одну папиросу за другою; табак у них имеется теперь лишь в весьма ограниченном количестве, а так как общие несчастья сближают людей, то и папиросы у них стали общими и они расходовали их до сих пор с величайшею осмотрительностью. Но в настоящий момент, все благоразумные соображения были отброшены. «Еще одна такая переправа, и мы останемся без папирос!» патетически воскликнул М. М., закуривая пятую папиросу.
Весь багаж и люди переправлены на верблюдах; вьючных лошадей соединяли вместе, привязывая каждую мордою к хвосту предыдущей («хвост на хвост», как выразился Алим-бай), но при этом едва не утопили одного из наших осликов, благодаря чрезмерной о них заботливости. Первому переправлявшемуся из них Алим-бай, для вящей безопасности, привязал по бокам пару надутых бурдюков от убитых баранов; вначале все шло прекрасно, но когда осел побарахтался в воде, хитрое приспособление съехало к задним ногам, благодаря чему круп поднялся над водою в ущерб передней половине ту ловища, которая вместе с головою стала поминутно исчезать под водой. Ехавший впереди Алим-бай изо всех сил тянул ослика за веревку, а бедняга все нырял, все нырял и дело вероятно кончилось бы для него плохо, если бы Алим-бай не догадался завести его несколько в сторону к маленькому островку, возле которого оторвало и унесло, наконец, бурдюки совсем. Тут ослик выбрался на твердую почву, долго тряс одним ухом, опустил голову, с которой вода текла ручьями и, расставив ноги, застыл в неподвижности, удрученный пережитыми опасностями. Немало после этого пришлось Алим-баю потратить слов и действий для того, чтобы заставить осла покинуть островок и вновь, хотя и без предательских бурдюков, окунуться в воду.
Это было самое трагическое приключение за время нашей переправы… никто не «подох», багаж имели мы на другом берегу; верблюды не только не отказались идти в воду, как нам предсказывали на Памирском посту, но только благодаря им переправа оказалась возможною. Единственный же опыт перевозки багажа на лошадях окончился неудачею: один мешок с ячменем и другой с сухарями намокли как губки.
Надо было торопиться вьючить караван, седлать лошадей и сниматься с места, с тем, чтобы добраться по возможности до второй и последней переправы через Мургаб. Двинувшись в путь, мы сразу же стали карабкаться вверх по сыпучему острому щебню, по едва заметной тропке; затем мелкие камни превратились в крупные, подъем становился все круче и труднее. Пос ле подъема стали опять круто спускаться по тропинке вниз к реке и уперлись в скалу, отвесно спускающуюся, даже нависшую над водою: путь был размыт па протяжении многих сажень. Продолжать движение по тому же берегу было, следовательно, нельзя; о переправе же здесь нечего было и думать: на другом берегу было то же самое. Река течет здесь в стесненных берегах, а потому стала еще глубже и несется стремительнее, образуя водопады и водовороты. Будь у нас с собою необходимые инструменты, можно было бы про делать тропку и обойти это размытое место, — ведь осталось всего несколько верст до Кара-Булака, а там уже по-видимому, не представляется особых затруднений. Еще раз тщательно осмотрели местность, еще раз убеди лись, что пройти никак нельзя, сняли фотографию с конечного пункта нашего пути по Мургабу, с того самого «авось», на который мы поехали, и повернули назад.
Досадно было возвращаться, но ни одной минуты не пожалели мы о том, что побывали в этих местах.
Началось обратное шествие, а с ним и эквилибристическия упражнения на камнях; повторили переправу, которая вследствие навыка прошла еще скорее и удач нее, чем в первый раз. Ночевать решили на вчерашней стоянке, — там хорошая вода и травы в волю.
Рис. 55. Конечный пункт нашего пути по р. Пшарт.
По приезде на место, муж отправился промышлять провизию и меньше чем в час убил шесть зайцев. За последние дни пришлось сократить порции баранины и ограничиваться одним мясным блюдом в день; суп на время выкинуть из нашего меню, за утренним чаем или завтраком едим кашу.