Через два дня Ефимка мог уже ходить и боли почти не чувствовал. Мироныча, как назвала хозяйка бородатого, он так и не видал. Тетка Марья на его вопрос — где солдат, что его привез сюда, ответила, что скоро приедет.
Действительно, в субботу вечером человек пять верховых въехали во двор.
— Тетка Марья, баню истопила? — послышался знакомый Ефимке голос.
Он выбежал во двор — солдаты незнакомые, что за чудо? Голос бородатого, а его нет.
— А, Аника-воин! Как здоров? Тетка Марья лучше всяких докторов вылечит. Не узнаешь без бороды-то?
Только сейчас Ефимка рассмотрел и узнал Мироныча.
— А я тебя и не узнал, а где те твои товарищи? — спросил Ефимка.
— Там, брат, остались. Хорошие ребята, — и Мироныч больше ничего не сказал.
Вымылись в бане, сели пить чай и ужинать.
— Ну, Ефим, молод ты еще быть партизаном, подрасти еще... Завтра мы тебя проводим домой...
— А мне так хотелось Дубкова повидать!
— Дубкова? Может быть, дор о гой и встретим, почем знать.
Ночью Ефимку подняли сонного, уложили на телегу и двинулись в путь.
Ефимка проснулся, когда остановились у петуховской паскотины открывать ворота.
— Никак наш кедровник? — радостно сказал Ефимка.
— Ваш, ваш! — сказал незнакомый мужик, правивший лошадью.
— А где же солдаты? — спросил Ефимка.
— Вон поджидают нас у лесной дороги.
— Ну, теперь добежишь домой, а мне скорей надо до дому добираться, слезай!
Ефимка слез и остановился.
Мироныч нагнулся с коня.
— Ну, Ефимка, прощай. Очень хочется тебе увидать Дубкова? Ну, смотри, вот он, — Мироныч ткнул себя в грудь и ласково посмотрел в глаза Ефимке.
— Не верь, что я разбойник... Я — партизан... Боремся мы с теми, помнишь, там на заимке, где я тебя выручил... А по тайге прячемся, пока нас мало... Зря мы никого не грабим, а только, когда нам приходится туго — берем у богачей... Ну, нам пора, прощай. Не поминай Дубкова лихом... А эти гостинцы передай Нюрке, — и Мироныч подал пяток кренделей, тронул коня и скрылся вместе с товарищами в густом кедровнике.
1923 год.