1
Унылая, кочковатая местность, — осушенное болото. На фоне мелколесья — частокол, над ним возвышается крыша, одна из них увенчана луковицей и крестом.
2
Частокол, в нём — широкие ворота, в левом полотнище — калитка с «глазком». Над воротами дугой — вывеска:
КОЛОНИЯ МАЛОЛЕТНИХ ПРЕСТУПНИКОВ ОСНОВАНА В 1885 ГОДУ ТЮРЕМНЫМ КОМИТЕТОМ НА СРЕДСТВА, ПОЖЕРТВОВАННЫЕ КУПЦОМ ПЕРВОЙ ГИЛЬДИИ Я.С. ЧЕРНОБЫЛЬНИКОВЫМ И ДРУГИМИ ИМЕНИТЫМИ ГРАЖДАНАМИ.
3
Двор колонии. Два деревянных одноэтажных корпуса один против другого — мастерские столярная и сапожная. В середине их — сараеобразная церковь, она же и школа. Около двери её, на перекладине двух столбов — колокол. Вправо и влево от церкви — по косой линии, как два её крыла — спальни преступников, в окнах — железные решётки. В глубине — двухэтажный дом администрации, сарай, погреб, за ним огород.
4
Администраторы и воспитатели: Антон Васильевич Полувеков, смотритель колонии, бывший полицейский офицер, человек полубольной, тощий, раздражительный, одет неряшливо, белый китель, брюки на выпуск, ночные туфли, полицейская фуражка. Прихрамывает, ходит с палкой.
5
Оношенко — помощник смотрителя — толстенький, круглый, благодушный старичок, тоже бывший полицейский. На пухлом личике — неувядаемая улыбочка, руки всегда в карманах брюк.
Надзиратели. Четверо, люди в возрасте от сорока до шестидесяти лет.
Повар Буянов, человек огромного роста и дикого вида, широколицый, небритый, лохматый, с выкатившимися глазами. Пьяница.
Трое сторожей, вооружены охотничьими двухстволками. Один из них — Миша, старый солдат, на обязанности его — пороть преступников розгами. Он — человек с хроническим насморком, часто чихает.
Поп, он же учитель грамоты. Суетливый, захудалый и как будто испуганный чем-то маленький старичок. Держится в стороне от всех, руки всегда за спиной. Ходит мелкими шагами, осторожно.
Климов — сапожник, угрюмый, лысый старик, с густыми бровями. Прислуживает в церкви за дьячка.
Яшин — столяр, весёленький пьяница.
6
Утро. Один из сторожей звонит в колокол. Сапожник Климов открывает дверь церкви. Надзиратели Ордынцев, Ивановский, Судаков и Делягин — у дверей бараков, командуют:
— По трое в ряд — стройся! Смирно! На молитву — мар-ррш!..
7
Одновременно из обоих бараков идут преступники, их в общем сто — сто двадцать; мальчики возраста от 10 до 15 лет. Человек десять кажутся старше. Все гладко острижены, в круглых шапочках без козырьков, в однообразных курточках и лыковых лаптях.
Надзиратели командуют:
— Ногу, ногу держи, черти оголтелые!
— Ать, два. Ать, два! Левой, левой!..
Следует подчеркнуть фигуры:
Васька Лисица — парень с виду лет 17, остроносое лицо, худощавый, ловкий, насмешливо прищуренные глаза. Он — любимчик Оношенко, шпион.
Иван Смирнов — лет 15, крепкий парень, лицо серьёзное, даже суровое, тяжёлая походка.
Арап — лет 12, изящный, ловкий, красивый.
Алёшка Чумовой — тоже лет 12–13, очень детское лицо, горячие глаза фантазёра.
Ерохин — мальчик лет 15, угрюмый, нахмуренные брови, кажется старше своих лет.
Сушков — слабенький, тощий, нервный, лет 11–12.
8
Из-за угла церкви выходят: повар, столяр.
Их обгоняет попик, бежит в церковь. Идёт Оношенко. Буянов и Яшин останавливают его, шепчутся. Оношенко — кивая головой:
— Ладно, валяйте. (Кричит.) Лисица!..
9
Буянов, Яшин за углом церкви дают Лисице деньги:
— Валяй в село. Возьмёшь с собой Сашку Макова. Принесёте по четыре бутылки. Быстро!
Лисица. Знаю!
Буянов. Как только кончится порка, смотритель уйдёт, — так и беги!
Лисица. Ладно. (Убежал в церковь.)
Яшин. Всю ночь не спал, комары едят, клопы едят.
Буянов. А того больше — скука ест.
10
Идёт Полувеков, за ним надзиратель со стулом и сторож Миша с пучком розог под мышкой. Полувеков, ответив на поклоны повара и столяра, проходит в церковь. Надзиратель Судаков приносит скамью.
Яшин. Драть будем, дядя Миша!
Миша. Обязательно. Субботний расчёт за грехи недели, как полагается.
Яшин. Любишь ты это дело!
Миша. Заставят, и ты полюбишь.
Буянов. От скуки и самого себя выпороть можно.
Яшин. Вон как воют молитвы! И на кой пёс мальчишков этих берегут? Мастеровых из них не сделаем, работать они не охочи, да и силы у них нету, кормим плохо.
Буянов. Это ты врёшь. Кормим отлично.
Миша. Толокно-то загнило, да и капуста…
Буянов. И ты врёшь. Гляди: смотритель услышит…
Яшин. Воруете вы с Оношенко многовато…
Буянов отходит прочь.
11
Из церкви выходят преступники, надзиратели строят их в три колонны, покоем[15]
Командуют:
— Смирно! Эй, кто там шапки надел? Снять!
12
Яшин (щупая розги). Сучков на розгах нет?
Миша. А тебе какое дело?
Яшин. Намедни ты сучками до крови изранил мальчишек.
Миша. А они, сукины дети, сами розги резали, сами бы и смотрели — есть сучки али нет.
Яшин (вздыхает). Эхе-хе. Зряшное это дело.
Миша. А ты — попробуй переделай!
13
Из церкви выходят Полувеков и Оношенко.
Полувеков. Здорово, колонисты!
— Здравия желаем, Антон Васильевич!
Полувеков садится на стул, Оношенко подаёт ему список преступников, подлежащих наказанию. Надев пенснэ, Полувеков говорит:
— Смирно! Ну, что же? Опять за эту неделю двадцать три зверёныша заслужили наказание? Вы, скоты, всё ещё не можете понять, что место ваше — в тюрьме, среди воров и убийц, среди каторжников и что здесь вы живёте из милости, по доброте людской, по милосердию честных людей! Не понимаете этого? Ну, и пеняйте на себя. Сегодня будут наказаны (читает): Смирнов Иван за дерзости помощнику моему, за непослушание приказу надзирателя и воспитателю Климову, за разбитие стекла в окне — пятнадцать розог. Я тебя, Смирнов, усмирю. Ты у меня забудешь, как на мачеху ножом замахиваться.
Смирнов. Не ножом, а стамеской.
Полувеков. А за то, что ты смеешь поправлять меня, я тебе прибавлю ещё пяток. Двадцать — Смирнову! Михаилу Арапову за неприличное поведение в церкви — пятнадцать розог.
Арапов. У меня, Антон Васильич, живот болит…
Полувеков. Молчать! А то — прибавлю. Слесареву и Югову за драку — по десять. Ерохину, Сушкову, Макову и обоим Ивановым за кражу каравая белого хлеба — чистить отхожее место. Сверх того, Ерохину, за то, что прикрывал соучастников кражи, — десять розог. Я тебя, Ерохин, переломлю! Алексею Чумову за оскорбление преподавателя Климова — десять. Деева, Трофимова, Сидельникова на воскресенье в карцер. Остальных на завтра — без прогулки. Завтра наиболее отличившиеся поведением примерным идут в лес, за грибами. Таковых… Семнадцать человек. Начать экзекуцию со Смирнова. Делай! Солил розги?
Миша. Так точно!
Полувеков. Покажи рукавицу.
Миша показывает.
14
Двое надзирателей ведут Смирнова к скамье. Миша расправляет розги, пропуская их сквозь кулак, — на руках у него кожаная рукавица, смоченная солёной водой, он оглаживает розгу после каждого удара по телу наказуемого. Делалось это якобы в целях гигиенических. У ног Миши деревянное ведро с рассолом. Смирнов упирается, мычит. Его кладут, двое надзирателей держат за ноги и за руки.
Оношенко (считает). Раз. Два. Три… Миша — не фальшивь! Четыре!
Полувеков. Смирнова за сопротивление — в карцер на сутки.
15
К скамье ведут Ерохина. Из фронта выскакивает Сушков, бросается в ноги Полувекову, визжит:
— Не бейте меня… Простите! Я не буду, Антон Васильич — я не буду…
Полувеков. Убрать!
Оношенко оттаскивает Сушкова за ногу. Среди ребятишек некоторые, человек пять — восемь, испуганы, плачут.
16
Из окна дома администрации смотрит на экзекуцию жена Оношенко, толсторожая баба лет сорока, смотрит с наслаждением. Из-под руки её выглядывает дочь Полувекова, девочка лет 12.
Оношенко. Гляди, какие у них крутенькие да крепкие. (Крякает.) Ты, Людмилочка, не высовывайся очень-то, папаша увидит, заругается. Не велит он показывать тебе, как мальчишек секут.
Людмила. А девочек тоже секут?
Оношенко. И девочек — тоже. Наука. Не накажешь — не научишь. Меня, милая, так били, что, бывало, даже все чувства повыбьют, ни крику, ни дыхания нет. Отец бил, потом — тётка, а как отдали в ученье, в швейки — хозяйка драла за волосья или по щекам нашлёпает.
Людмила. Михайловна, отчего так нехорошо везде? Только в лесу и хорошо.
Оношенко. В лесу, милая, очень даже хорошо! Где людей нет, там всегда прелестно…
Людмила. Скорее бы — осень и снова в училище. Там хоть дразнят меня за то, что хромая…
Оношенко. Там, конешно, подруги… Гляди, как Сушков-то извивается… ишь ты!
Людмила. Не хочу!
Оношенко. Ой, что ты кричишь! Спрячься скорей, присядь.
17
Полувеков — встал на ноги, смотрит в окно дома, грозит палкой. Яшин — льёт горстями воду на голову Сушкова, лежащего в обмороке на земле.