Володька знал, что Марсиана дома. Постучал в парадное крыльцо. Но вместо бойкого топота Марсианы из-за двери послышалось старческое шарканье. Не дожидаясь, когда отворят дверь, Володька юркнул за бочку под водостоком и притаился.
— Кто там?
Дверь открылась, и на крыльцо вышла косматая старуха с запором в руках. Осмотрелась кругом, проворчала:
— Охальники! Думала Марька, а это кто-то балуется. Видно, нынче мазуту пролили мало.
Старуха постучала о крыльцо запором и погрозила:
— Я вас! Кто баловат? Кто в дверь стучит?
Володька промолчал. Старуха постояла на крыльце и ушла в дом.
Из слов старухи Володька понял, где искать Марсиану, и прямо от крыльца бегом на пассажирскую. Пути и платформы пусты, скорый отошел. Только на запасе подали для дачного состав, и смазчики заливают буксы[1] нефтью и постукивают по колесам длинными молотками: не лопнул ли бандаж на колесе, чтобы выкинуть больной вагон.
На главном пути шныряют несколько малышей — мальчишек и девчонок с засученными рукавами. Они собирают горстями вместе с грязью и песком мазут: там и тут стоят меж шпал зелено-черные лужицы, пролитые паровозом и из букс. Из горсти дети льют мазут в жестянки.
И Марсиана с худыми ручонками, голыми чуть не до плеча, в желтых потеках нефти. Она, подобно трясогузке, перепархивает от лужицы к лужице, но отстает. У всех жестянки полны, а бидон Марсианы почти пуст…
— Ого! Придется подсобить тебе, Марсиана! — сказал Володька и засучил рукава… Завидев лужу, подбежал к ней, оттолкнул другого мальчугана и, зачерпнув полные горсти, стал лить густую нефть в бидон Марсианы.
— Неспособно! Ты ходила бы с воронкой.
Пока в узкое горлышко бидона сливается (и мимо!) нефть, другие вычерпали лужу до сухого…
— Эх, ты! Постой! Идем!
Володька увидал, что по ту сторону вагонов старый смазчик поставил лейку на землю, а сам вертит собачью ножку — закурить.
— Айда, Марсиана!
Володька шмыгнул под вагон, подкрался сзади с бидоном Марсианы, схватил лейку и начал лить в бидон из лейки старика мазут…
Не поворачивая головы, старик слюнил папироску и сказал:
— Я тебя, поганца, стукну по голове, брось лейку!
— Я, дедушка, маленько. Ты гляди, я не себе, а ей, вот!
Старик поглядел на Марсиану. Она, расставив голые запачканные руки, чтобы не замарать нефтью платьишка, радостно сияла своими огромными синими глазами, глядя на зеленую струю. За эти непомерные глаза и прозвали Марьку мальчишки Марсианой, вычитав в какой-то книжке, что на планете Марс живут марсиане — и глаза у них огромные—«по столовой ложке»…
Марсиана засмотрелась на нефтяную струйку, старик — на веселое Марсианино лицо. Володька поставил лейку на землю: бидон Марсианы полон. Старик закурил и задумчиво сказал:
— Дитё из пеленок прямо, а уж должно заработать… Ну, времена!
— Кто не работает, дедушка, тот да не ест! — подхватывая бидон, ответил весело Володька… Айда, Марсиана! Бегом!
Старик рассердился:
— За такую тебя работу я в отогпу[2]!
Запнулся на мудреном слове, сплюнул и, взяв лейку, сунул ее рыльце в буксу, кинув туда сначала кусочек пакли, чтобы головка вагонной оси вращаясь не разбрызгивала смазки.