О том, что было написано в этом письме
В маленькой препроводительной записке Тосканелли писал, что приветствует великое и великолепное желание Колумба отправиться туда, где рождаются пряности, и посылает ему копию карты, начерченной для короля, и письма, написанного королевскому секретарю.
Колумбу показалось, что его сердце останавливается и он сейчас умрёт от счастья. Первый раз в жизни отнеслись серьёзно к его замыслу, и кто же — знаменитый учёный Тосканелли!
Карта Тосканелли
До сих пор Колумб постоянно думал о пути в Индию, до сих пор он изучал науки, которые помогли бы ему открыть этот путь: науку, описывающую мир, — космографию, и науку о мореплавании — навигацию. Но потому, что окружающие издевались над его мыслями, он не смел поверить в себя, в свои силы, в свою правоту.
Сейчас, держа в руке маленькую записку Тосканелли, он понял, что, наверно, его собственное письмо было так написано, что в его предприятие можно было поверить и Тосканелли приветствует его. И он сам себе поверил.
Колумб встал, резко отодвинул табуретку, вытянулся во весь свой огромный рост. За его спиной раздался тоненький голосок. Диего проснулся и смотрел на отца светлыми и ясными глазами.
Тогда Колумб взял его на руки и, прижимая к себе и баюкая, стал читать письмо.
Тосканелли писал о морском пути, дороге более короткой, чем та, которой нужно следовать через Гвинею, о малом протяжении моря, которое придётся пересечь по неизвестному пути. Он писал, что на этом пути встретятся острова и земли, к которым можно пристать в случае нужды, и что эти острова и земли отмечены на карте. Он описывал великое богатство Индии и Катая, величие зданий, поразительные размеры рек, множество городов, расположенных на этих реках, — двести городов на одной реке, — и здания и мосты из мрамора, повсюду украшенные колоннами. Он писал о множестве драгоценных товаров и о знаменитом порте Зайтон, куда ежегодно приходят сто кораблей, нагруженных перцем, не считая других кораблей, привозящих другие пряности. И, наконец, он писал, что всё это достоверно, что он слышал об этом от людей, посланных из Катая к папскому двору, и что народы Индии, наслышанные о могуществе европейцев, ждут их и встретят приветливо.
Потом Колумб долго рассматривал карту. Его не пугало то, что карта эта была составлена Тосканелли по рассказам и слухам, что никто из европейцев не бывал в тех морях и не вычислил расстояний и не обмерил островов, не установил их положения, не зачертил их очертаний. Колумб перебирал пальцами рыжие волосы сына, крутые их колечки, и радовался, думая, как он откроет эти острова, и нанесёт их на карту, и даст им имена, и укажет европейцам великий западный путь. И ещё он думал, что сделает Диего вице-королём всех открытых им земель и женит его на дочери катайского богдыхана, если она ему понравится, или на племяннице португальского короля.
Потом он подумал, что нужно как можно скорее ехать ко двору этого короля, убедить его в том, что план прост и выполним, и потребовать у него корабль.
Колумб пошёл и разбудил Фелипу.
— Фелипа, — сказал он, — я решил открыть западный путь в Индию.
— Нет, — крикнула она, — это возмутительно! Зачем ты будишь меня по ночам? Неужели ты не можешь оставить меня в покое?
Колумб смотрел на неё и с удивлением думал, как мог ему понравиться этот круглый гладкий лоб, где не было ни одной морщинки и ни одной мысли, и этот длинный узкий нос над изогнутыми губами.
— Хвастун, — бормотала она, — ничтожество! Ты хвастался своей богатой роднёй, и я тебе поверила. Теперь ты хвастаешься путём, которого нет.
— Фелипа, я не хвастаюсь. Ты ещё увидишь, что нас ждёт впереди...
— Нет! — крикнула она. — Я думала, что я лучше всех сестёр, красивее и умнее, я думала, что меня ждёт жизнь в роскоши и радости, а теперь я живу у сестры в служанках. Ты что же, сию минуту едешь в Индию или подождёшь до утра?
— Не сию минуту и не завтра утром, но в ближайшие дни обязательно.
Он не уехал ни в ближайшие дни, ни месяцы. У него не было денег, его одежда обносилась — немыслимо было так явиться к королевскому двору. Он пошёл к Корреа и просил его о помощи. Он просил хотя бы устроить его на корабль, чтобы доехать до Лиссабона.
Но Корреа отказался вновь устраивать его на корабль, после того как он так неудачно ездил на север и на юг. Он сказал, что сейчас у него нет денег сшить Колумбу новое платье. Он сказал:
— Я подумаю. Живи. Ведь никто тебя отсюда не гонит.