Предлагая читателямъ переводъ съ гётева переложенiя старинной германской поэмы "Рейнеке-Фуксъ", нелишнимъ считаемъ вкратцѣ изложить исторiю ея появленiя въ Германiи.
До самаго 1709 года, т. е. въ-продолженiе двухъ столѣтiй, какъ поэма эта пользовалась народностiю въ Германiи, была множество разъ издаваема, переводима не только съ нижне-германскаго нарѣчiя на верхне-германское, но почти на всѣ европейскiе языки - истинный авторъ ея оставался неизвѣстенъ, не смотря на всѣ разъисканiя германскихъ ученыхъ. Всѣ изданiя этой поэмы, явившiяся съ 1522 до половины восьмнадцатаго столѣтiя въ Германiи, Голландiи, Англiи, Данiи и Швецiи, не исключая и французскихъ, не носятъ на себѣ имени автора. Такъ-какъ содержанiе этой поэмы сатирическое, и сатира ея, устремленная на всѣ сословiя, въ-особенности нападаетъ на пороки сильныхъ, то сначала въ упорномъ умалчиванiи имени поэта видѣли благоразумную осторожность съ его стороны, боязнь навлечь на себя гоненiя. И это мнѣнiе продолжалось до Ролленгагена, который, въ 1596 году, въ-предисловiи къ своимъ Froschmäussler, называетъ авторомъ поэмы "Рейнеке-Фуксъ" Саксонца Николая Баумана. По словамъ его, Бауманъ служилъ совѣтникомъ и секретаремъ въ Юлихѣ, въ герцогской канцелярiи, но, оклеветанный въ-послѣдствiи и впавшiй въ немилость, принужденъ былъ съ опасностiю жизни бѣжать къ мекленбургскому двору, гдѣ и вступилъ въ должность секретаря у герцога Магнуса и сталъ его любимцемъ. Тамъ-то, въ Юлихѣ, онъ и написалъ свою поэмы, "въ-слѣдствiе собственнаго опыта", какъ говоритъ Ролленгагенъ. Мнѣнiе это было подкрѣплено ростокскимъ книгопечатникомъ Лудвигомъ Дицомъ, издавшимъ эту поэму въ 1522, и знаменитымъ въ то время полигисторомъ и библiофиломъ Моргофомъ, и такимъ-образомъ сдѣлалось общимъ до 1709 года, когда впервые произнесено было имя настоящаго ея автора. Счастіе этого открытiя принадлежитъ Фридриху-Августу Гакманну, учителю въ Гельмштедтѣ. Ему посчастливилось какъ-то достать чрезвычайно-рѣдкiй и, можетъ-быть, единственный экземпляръ самаго перваго изданiя поэмы. Онъ объявилъ объ этомъ ученому мiру въ академической нотѣ, въ которой, распространившись о достоинствѣ поэмы, опровергаетъ мнѣнiе Гольдстадта и Моргофа тѣмъ, что по доставшемуся ему экземпляру перваго изданiя видно, что настоящiй авторъ ея есть Гейнрихъ фон-Алькмаеръ, что она впервые явилась въ Любекѣ, въ 1498, а не въ 1522 году, на нижне-германскомъ нарѣчiи, и что Бауманъ только перепечаталъ это неизвѣстное и, вѣроятно, въ самомъ маломъ числѣ экземпляровъ отпечатанное изданiе, снабдивъ его отъ себя политическими и моральными примѣчанiями.
Предисловiе къ своему изданiю, Гейнрихъ фон-Алькмаеръ начинаетъ слѣдующимъ образомъ:
"Встарину, прежде, нежели Богъ искупилъ родъ человѣческiй, прежде, нежели Господь нашъ Спаситель, истинный Богъ и человѣкъ, въ человѣчествѣ своемъ страшную смерть претерпѣлъ, изъ мертвыхъ воскресъ и превыше всѣхъ небесъ вознесся, откуда онъ снова снидетъ судитъ живыхъ и мертвыхъ - встарину, повторяю, было много естественно-мудрыхъ мужей, любившихъ по собственному выбору мудрость и искусства, и называемыхъ философами, что на нашемъ языкѣ то же означаетъ, что любитель мудрости и искусства. Нѣкоторые изъ нихъ назывались также поэтами, т. е. стихотворцами и сочинителями исторiй и приключенiй, или примѣровъ и басень. Нѣкоторые изъ нихъ поучали народъ добродѣтели и мудрости и излагали свое ученiе въ книгахъ и писанiяхъ. Были и другiе, переложившiе для насъ ученiе свое въ стихи и оставившiе его намъ въ примѣрахъ и басняхъ, съ тѣмъ, чтобъ ихъ ученiе и трудъ лучше оставались въ памяти. Между этими послѣдними нашелся одинъ, написавшiй на пользу и въ назиданiе людямъ исторiю и басню о Рейнеке-Лисѣ, весьма-занимательную въ чтенiи и въ слушанiи и исполненную мудрости, добрыхъ примѣровъ и назидательности. Читать же ученiе такихъ поэтовъ и не понимать его - значитъ не прiобрѣсть ни пользы, ни выгоды."
Далѣе, въ предисловiи своемъ, онъ говоритъ, что онъ, Гейнрихъ фон-Алькмаеръ, учитель и гофмейстеръ при дворѣ герцога лотарингскаго, перевелъ эту поэму съ французскаго "во славу Божiю и въ спасительную пользу тѣхъ, которые прочтутъ ее". Для яснѣйшаго же уразумѣнiя своей книги, онъ замѣчаетъ, что человѣческiй родъ раздѣленъ на четыре сословiя:
Первое сословiе состоитъ изъ людей, трудящихся въ потѣ лица своего и трудомъ хлѣбъ свой добывающихъ, какъ, напр., крестьяне, служащiе, мастеровые и проч. Это сословiе находитъ у автора представителей въ звѣряхъ трудящихся, какъ-то: лошади, ослы, лошаки, волы и проч.
Изъ этого сословiя, продолжаетъ авторъ, происходятъ остальныя три, изъ которыхъ:
Первое, составляютъ мѣщане и купцы, кормящiеся сбытомъ товара и живущiе барышомъ. Съ ними авторъ сравниваетъ такихъ звѣрей, которые живутъ на всемъ готовомъ, прiобрѣтаемомъ ими частiю изъ земли, частiю съ деревьевъ и проч., какъ, напр., бѣлка, заяцъ, кроликъ и такъ далѣе.
Второе сословiе - то, которое живетъ другими сословiями... Хотя о духовенствѣ онъ говоритъ только вскользь, однако не пропускаетъ случая разными обиняками кольнуть его за скупость и нецѣломудрiе - грѣхи весьма-обыкновенные въ то время въ католическомъ духовенствѣ; авторитетъ папской власти начиналъ уже падать, въ общемъ мнѣнiи росли сѣмена реформы, и католическое духовенство перестало подавать мiрянамъ примѣры христiанскихъ добродѣтелей.
Третье и четвертое сословiе составляютъ независимые владѣльцы и сильные мiра сего. Авторъ представляетъ ихъ въ образѣ волка, медвѣдя, леопарда и проч. Господъ, стоящихъ на нѣсколько нисшей степени по сану, какъ на-примѣръ, ленныхъ владѣльцевъ и вообще васалловъ, поэтъ сравниваетъ съ лисицей, обезьяной, собакой и проч.; слугъ же ихъ, рейтаровъ и щитоносцевъ - съ маленькими кусающимися звѣрками, съ куницей, горностаемъ и такъ далѣе.
Королю и всѣмъ его приспѣшникамъ, также нѣкоторымъ лицамъ изъ простаго народа, даны въ поэмѣ еще особыя придаточныя названiя "ради ритма и для вящшаго удовольствiя читателей и слушателей", какъ выражается авторъ. Такъ льва-короля называетъ онъ Нобелемъ; ближайшаго къ нему по сану герцога, князя или барона-медвѣдя - Брауномъ; волка Изегримомъ; ли'са, леннаго владѣльца - Рейнеке, лисицу - госпожею Армелиною, барсука Гримбартомъ, дикую кошку Альзою, кота Гинце, обезьяну Мартыномъ, козла Германомъ, козу Метке, барана Беллиномъ, зайца Лампе, осла Больдевиномъ, собаку крупной породы Риномъ, маленькую собачку Вакерлосомъ (трусикомъ), бобра Бокертомъ и т. д., и т. д.
Заимствовалъ ли авторъ точно содержанiе своей поэмы съ французскаго, какъ самъ признается? - достовѣрно неизвѣстно. Вердье въ своей французской библiотекѣ утвердительно говоритъ, что существуетъ книга подъ заглавiемъ: "Reynіer le renard, histoіre très joyeuse et récréative, и прибавляетъ: contenant 70 Chapіtres, imprimée en deux langages, français et bas allemand á Anvers (8) par Christophle Plantin 1566." Но по самому уже году можно предполагать навѣрно, что эта книга не могла служить оригиналомъ, а скорѣе была сама переведена съ нѣмецкаго. Кромѣ того, въ сочиненiи аббата Масьё, Histoire de la poësie française, говорится объ одномъ Жокмарѣ Желе, который въ царствованiе Филиппа-Прекраснаго написалъ романъ Du nouveau renard въ 1290 году. Но такъ-какъ книга эта вовсе неизвѣстна, то и нельзя сдѣлать никакого положительнаго заключенiя, до какой степени Гейнрихъ фон-Алькмаеръ воспользовался ею, да и точно ли еще ею воспользовался. Не говоря уже о народности, которою проникнута вся его поэма, мѣстный колоритъ служитъ порукою того, что она скорѣе созданiе самостоятельное, чѣмъ переводное. Дѣйствiе въ ней происходитъ частiю во Фландрiи, частiю въ смежной съ нею Германiи. Изъ Ахена, Гента, Люттиха и всей Фландрiи читатель переносится въ Юлихъ, въ Арденнскiй-Лѣсъ. Коронованiе королей происходитъ въ Ахенѣ, а не въ Парижѣ, или Реймсѣ. Все это позволяетъ заключать, что авторъ уроженецъ нидерландскiй; что если есть на французскомъ языкѣ сказка "О Лисицѣ", то это можетъ служить доказательствомъ развѣ того только, что преданiе объ одномъ и томъ же лицѣ существуетъ иногда у разныхъ народовъ и каждый воспроизводитъ его по-свРему, сообразно съ своею дѣйствительностью.
КАкъ бы то ни было, но поэма эта съ 1522 года начала пользоваться въ Германiи необыкновенною народностью. Первое изданiе, какъ мы уже упомянули, явилось въ стихахъ на нижне-германскомъ (plattdeutsch), или нижне-саксонскомъ языкѣ, и на фризскомъ нарѣчiи, подъ заглавiемъ Rynke de Vos. За этимъ изданiемъ слѣдовало множество другихъ изданiй и переводовъ. Замѣчательнѣйшими между ними считаютъ изданiе Готшеда въ Лейпцигѣ и Амстердамѣ 1752, съ гравюрами, и Сольтау въ шуточныхъ стихахъ (Knittelversen) 1803 года. Въ 1794 году, Гёте перевелъ эту поэму на нѣмецкiй языкъ [ Кромѣ того, она переведена почти на всѣ европейскіе языки и даже на еврейскій ].
Алькмаеръ говоритъ въ своемъ предисловiи, со всѣмъ простодушiемъ и наивностiю того времени, что онъ написалъ свою поэму "во славу Божiю и въ спасительную пользу тѣхъ, которые прочтутъ ее". Очень-вѣроятно, что онъ написалъ ее безъ всякой другой цѣли и другаго побужденiя, кромѣ внутренней потребности. Но съ какимъ бы намѣренiемъ ни прикоснулся къ чему-нибудь своимъ художественнымъ смысломъ человѣкъ генiальный - все выходитъ у него вѣчно и необходимо. Что онъ написалъ эту поэму спроста, доказывается истинно-античною объективностью его созданiя. Автора въ немъ какъ-будто и не видно; не замѣтишь ни одного мѣста, ни одной сцены, обработанной имъ съ большею любовью передъ прочими: все у него ровно, стройно, все вытекаетъ само изъ себя, какъ-будто безъ его вѣдома и воли, но въ-слѣдствiе строгой необходимости разъ-завязанныхъ имъ происшествiй. Въ его созданiи, какъ въ зеркалѣ, отразились тогдашнiе нравы, обычаи, тогдашняя мораль. Всѣ сословiя нашли у него своихъ представителей и выразились въ полныхъ, человѣчныхъ характерахъ. Въ нихъ наряду съ смѣшною стороною, подмѣченною поэтомъ съ поразительною вѣрностью и высказанною имъ такъ добродушно-зло, въ каждомъ лицѣ является и искупительный образъ человѣческаго величiя, безъ котораго не можетъ быть полонъ ни одинъ характеръ. Ибо нѣтъ въ дѣйствительности человѣка, въ которомъ съ какой-нибудь стороны не проявилось бы человѣческое достоинство. Въ этой поэмѣ характеры общечеловѣческiе, и потому самому вѣчные. Нѣкоторыя его лица до того типичны, что ихъ встрѣчаешь и въ нашей дѣйствительности, хотя уже подъ другимъ лоскомъ, руководимыхъ другими побужденiями. И кАкъ бы ни измѣнилось общество, какими бы началами ни управлялось оно, подобные характеры никогда не переведутся. Время измѣняетъ только, облагороживаетъ иногда ихъ страсти, даетъ имъ новую пищу - кажется, и измѣнился человѣкъ и все въ немъ какъ-то стало иначе, а въ сущности онъ тотъ же Рейнеке-Лисъ, надувавшiй людъ въ пятнадцатомъ столѣтiи, тотъ же Браунъ-медвѣдь, тотъ же волкъ-Изегримъ. Этимъ объясняется народность и то уваженiе, которымъ до-сихъ-поръ пользуется эта поэма въ Германiи.
На первомъ планѣ поэмы поставленъ герой ея, Рейнеке-Лисъ. Положенiе его самое затруднительное и щекотливое. Король объявилъ общiй миръ и свободный пропускъ всѣмъ звѣрямъ безъ различiя, и большимъ и малымъ. Ни одного звѣрка нельзя тронуть, ни одной птички съѣсть, а между-тѣмъ, Рейнеке по натурѣ своей не можетъ питаться ни травою, ни плодами - ему надо мяса. Медвѣдь, волкъ и другiе, кто посильнѣе, безнаказанно грабятъ и рѣжутъ - на нихъ никто и жаловаться не смѣетъ, потому-что они сильны, знатны и могучи. Рейнеке - владѣлецъ второстепенный; онъ не взялъ ни огромнымъ ростомъ, ни силою мышцъ. Онъ не можетъ стащить цыпленка безъ того, чтобъ на него отвсюду не посыпались жалобы и крики негодованiя. Но за то природа одарила его страшнымъ умомъ и сангвиническимъ темпераментомъ. Очевидно, что при такихъ обстоятельствахъ, при такой вопiюще-несправедливой обстановкѣ его жизни, этотъ умъ долженъ измѣниться въ пронырливость, лукавство, пройдошество, этотъ темпераментъ сдѣлаться основанiемъ и средствомъ изобрѣтательной подлости, двуличiя и ханжества. Рейнеке понялъ, что иначе онъ жить не можетъ, что его задавитъ первымъ сосѣдъ посильнѣе, и вотъ онъ съ полнымъ сознанiемъ, въ-слѣдствiе необезпеченности своего положенiя, дѣлается страшнымъ подлецомъ. Вступивъ, такимъ-образомъ, въ борьбу, онъ болѣе-и-болѣе ожесточается, озлобливается противъ всѣхъ, потому-что и конца ей не видитъ и наконецъ подличать становится уже для него потребностiю. Сверхъ-того, сангвиническiй темпераментъ безпрестанно побуждаетъ его къ удали, къ проказамъ, и онъ часто безъ всякой пользы для себя, даже по-большой-части во вредъ себѣ дѣлаетъ разныя низости изъ одного только удовольствiя дѣлать зло. Трусить онъ начинаетъ только тогда, когда опасность виситъ у него на носу; до тѣхъ же поръ, онъ храбръ до хвастовства, считаетъ весь дворъ за ничто, говоритъ, что онъ всѣхъ ихъ тамъ одурачитъ, въ дугу согнетъ, что ему стРитъ только явиться и пр. Вообще, блеснуть, пустить пыль въ глаза, рисоваться - его страсть. Онъ иногда рисуется и передъ женою. Но когда опасность близка, онъ упадаетъ духомъ, имъ тогда вполнѣ овладѣваетъ религiозное чувство, и онъ спѣшитъ поскорѣе покаяться въ грѣхахъ, исповѣдаться. Но это съ нимъ бываетъ только передъ опасностью. Не успѣетъ онъ сойдтись съ ней лицомъ-къ-лицу, какъ уже воскресаетъ духомъ, умъ его сильно работаетъ и искусная рѣчь льется у него въ собственную защиту. Онъ не затрудняется въ средствахъ: очернить память отца, оклеветать друзей для него ничего не значитъ. Но вотъ еще черта въ его характерѣ: онъ любитъ лгать и лжетъ на каждомъ шагу; но если ему приходится лгать по нуждѣ, ex officio, имъ овладѣваетъ непрiятное чувство, похожее на укоръ собственнаго сознанiя. Такъ, передъ самою казнiю, увидѣвъ возможность избавиться отъ петли, онъ говоритъ самъ себѣ:
"Только ужь лгать мнѣ прiйдется, какъ я не лгалъ еще съ роду!"
Дѣло въ томъ, что онъ любитъ лгать, но по вдохновенiю, и во лжи своей становится истиннымъ художникомъ. Его сказка о кладѣ короля Эммериха до того художественна, до того богата самыми мельчайшими подробностями, что ей труднѣе не повѣрить, чѣмъ повѣрить. Онъ художникъ по своей натурѣ, и этотъ артистическiй элементъ проявляется во всѣхъ его проказахъ и плутняхъ. Онъ съ самаго начала такъ ведетъ свои проказы, что непремѣнно къ концу разъиграетъ въ каждой изъ нихъ маленькую драму съ заранѣе-задуманной развязкой и непремѣнно съ эффектомъ. Всѣ его похожденiя съ волкомъ, съ медвѣдемъ, съ котомъ носятъ на себѣ этотъ характеръ. Даже собравшись умертвить зайца въ то время, какъ заманилъ его къ себѣ въ гости съ проводовъ своихъ въ пиллигримство, онъ не могъ сдѣлать этого просто: ему непремѣнно нужно было среди разговора съ женою, такъ, будто мимоходомъ, покоситься на зайца и сказать, что вотъ де-скать король мнѣ далъ его на расправу, такъ я съ нимъ сейчасъ раздѣлаюсь, и потомъ уже, когда заяцъ смутился, растерялся, напасть на него и перекуситъ ему горло. Чувствуя свое превосходство надъ всѣми со стороны ума и характера, онъ очень-хорошо знаетъ, что онъ подлецъ и почему онъ подлецъ; но отъ частыхъ увѣренiй въ своей честности и любви къ правдѣ, ему случается иногда самому умилиться и повѣрить себѣ, что онъ честнѣйшiй человѣкъ въ мiрѣ, и за правду готовъ на смерть идти. Когда король не повѣрилъ-было сначала его сказкѣ о кладѣ, онъ, только-что избавившiйся отъ казни, съ петлею еще на шеѣ, обидѣлся и дерзостью отвѣтилъ королю на его сомнѣнiе.
Но за то въ домашней своей жизни, въ своемъ углу, единственномъ мѣстѣ, гдѣ ему дозволили обстоятельства принимать человѣческiй образъ, какимъ нѣжнымъ супругомъ, какимъ чадолюбивымъ отцомъ является этотъ отъявленный мошенникъ, этотъ всюду безчинствующiй плутъ и мерзавецъ! Такъ, въ третьей главѣ онъ прощается съ женою; такъ, въ седьмой, угощая у себя барсука, съ отеческимъ самолюбiемъ хвастается онъ своими дѣтками, разсказываетъ ихъ раннiе подвиги и потомъ ночью, томимый страхомъ, неизвѣстностью и безсонницей, приходитъ къ женѣ, проситъ ее, чтобъ она не пугалась, говоритъ, что ему необходимо снова идти къ королю: если она въ его отсутствiе услышитъ что про него, то пусть обращаетъ въ хорошую сторону и не вѣритъ злымъ слухамъ. Наконецъ, Рейнеке глубокiй сердцевѣдецъ, и - что всего болѣе поражаетъ своею художественностью въ поэмѣ - говоритъ съ каждымъ лицомъ его же понятiями, его же языкомъ. Съ медвѣдемъ, съ волкомъ, съ бараномъ, съ барсукомъ особенно - у него своя рѣчь, характеръ которой вытекаетъ именно изъ полнаго сознанiя, съ кѣмъ имѣетъ онъ дѣло. Съ королемъ онъ говоритъ нѣсколько торжественно, убѣдительно и сильно. Съ королевой онъ настоящiй придворный, какъ-будто весь свой вѣкъ жилъ при дворѣ, осмѣливается даже на любезность, шуточки и потому очень ей нравится.
Вотъ въ немногихъ словахъ очеркъ характера Рейнека-Ли'са. Прочiя лица носятъ на себѣ также полные человѣческiе образы и каждое изъ нихъ представляетъ въ себѣ полное, законченное цѣлое. Всѣ они чрезвычайно-искусно сгруппированы около главнаго лица поэмы. Король великодушенъ и добръ, въ-слѣдствiе сознанiя своего могущества и силы; но по высотѣ, недоступности своего положенiя, онъ въ то же время совершенно не знаетъ людей, весьма-легковѣренъ и безпрестанно вдается въ обманъ. Королева вполнѣ женщина и во всемъ вѣрна своей женской натурѣ. Такъ, на-примѣръ, разъ заступившись за Рейнеке, она, не взирая на его измѣну, не перестаетъ за него заступаться. Характеры медвѣдя, волка, кота, барсука, обезьяны, зайца и прочихъ звѣрей всѣ до одного глубоко концепированы и поразительно вѣрны.
Переводъ сдѣланъ мною по возможности подстрочно. Собственныя имена я оставилъ тѣ же, кромѣ двухъ-трехъ именъ, которыя вполнѣ переводятся на русскiй; такъ, на-примѣръ, Wackerlos (Трусикъ), Henning (Курогонъ), и др.
______