Графъ Алефельдъ, влача широкую черную симаррку изъ атласа, подбитаго горностаемъ, съ озабоченнымъ видомъ расхаживалъ по комнатѣ своей жены. На немъ былъ полный мундиръ великаго канцлера Даніи и Норвегіи, съ грудью, украшенной множествомъ звѣздъ и орденовъ, среди которыхъ виднѣлись цѣпи королевскихъ орденовъ Слона и Даннеброга. Широкій судейскій парикъ покрывалъ его голову и плечи.
-- Пора! Уже девять часовъ, судъ долженъ открыть свои засѣданія; нельзя заставлять его дожидаться, потому что необходимо, чтобы приговоръ былъ произнесенъ ночью и приведенъ въ исполненіе не позже завтрашняго утра. Главный синдикъ завѣрилъ меня, что палачъ будетъ здѣсь до зари... Эльфегія, приказали вы приготовить мнѣ лодку для отъѣзда въ Мункгольмъ?
-- Вотъ ужъ полчаса, какъ она ждетъ васъ, графъ, -- отвѣтила графиня, поднимаясь съ кресла.
-- А готовы-ли мои носилки?
-- Онѣ у дверей.
-- Хорошо... Такъ вы говорите, Эльфегія, -- добавилъ графъ, ударивъ себя по лбу, -- что между Орденеромъ Гульденлью и дочерью Шумахера завелась любовная интрижка?
-- Слишкомъ серьезная, увѣряю васъ, -- возразила графиня съ гнѣвной и презрительной улыбкой.
-- Кто бы могъ это думать? Впрочемъ, я подозрѣвалъ, что тутъ что-то неладно.
-- Я тоже, -- замѣтила графиня, -- эту шутку сыгралъ съ нами проклятый Левинъ.
-- Старый мекленбургскій плутъ! -- пробормоталъ канцлеръ: -- Ну погоди, поручу я тебя Аренсдорфу! О! Если бы только мнѣ удалось навлечь на него гнѣвъ короля!.. Э! Да вотъ прекрасный случай, Эльфегія.
-- Что такое?
-- Вы знаете, что сегодня мы будемъ судить въ Мункгольмскомъ замкѣ шестерыхъ: Шумахера, отъ котораго завтра въ этотъ часъ надѣюсь отдѣлаться навсегда; горца великана, нашего подставнаго Гана Исландца, который далъ клятву выдержать роль до конца въ надеждѣ, что Мусдемонъ, подкупившій его золотомъ, доставитъ средства къ побѣгу... У этого Мусдемона по истинѣ дьявольскіе замыслы!.. Изъ остальныхъ обвиняемыхъ трое -- предводители мятежниковъ, а четвертый какой то незнакомецъ, Богъ вѣсть откуда явившійся на сходку въ Апсиль-Коръ и захваченный нами, благодаря предусмотрительности Мусдемона. Мусдемонъ видитъ въ немъ шпіона Левина Кнуда, и дѣйствительно, когда его привели сюда, первымъ дѣломъ онъ спросилъ генерала и повидимому сильно смутился, узнавъ объ отсутствіи мекленбуржца. Впрочемъ, онъ не хотѣлъ отвѣчать ни на одинъ вопросъ Мусдемона.
-- Но отчего вы сами не допросили его, спросила графиня.
-- Странный вопросъ, Эльфегія; у меня и безъ того по горло хлопотъ съ самаго моего пріѣзда. Я поручилъ все это дѣло Мусдемону, который не меньше моего заинтересованъ въ немъ. Впрочемъ, милая моя, этотъ человѣкъ самъ по себѣ равно ничего не значитъ, это какой-то несчастный бродяга. Мы можемъ воспользоваться имъ, выставивъ его агентомъ Левина Кнуда, и такъ какъ онъ взятъ вмѣстѣ съ бунтовщиками, не трудно будетъ доказать преступное соумышленіе между Шумахеромъ и мекленбуржцемъ, который если не будетъ отданъ подъ судъ, то по крайней мѣрѣ попадетъ въ немилость.
Графиня, повидимому, что-то обдумывала.
-- Вы правы, графъ... Но эта роковая страсть барона Торвика къ Этели Шумахеръ...
Канцлеръ снова хлопнулъ себя по лбу, но потомъ пожалъ плечами.
-- Послушайте, Эльфегія, мы съ вами уже немолоды, не новички въ жизни, а между тѣмъ совсѣмъ не знаемъ людей! Когда Шумахеръ во второй разъ будетъ обвиненъ въ измѣнѣ и взведенъ на эшафотъ, когда дочь его, свергнутая ниже послѣднихъ подонковъ общества, будетъ запятнана на всю жизнь публичнымъ позоромъ отца, неужели вы думаете, что Орденеръ Гульденлью не распростится тотчасъ же съ своимъ юношескимъ увлеченіемъ, которое вы, основываясь на экзальтированныхъ словахъ взбалмошной дѣвочки, величаете страстью; неужели вы думаете, что онъ хоть минуту станетъ колебаться въ выборѣ между обезславленной дочерью преступника и знатной дочерью канцлера? Объ людяхъ, милая моя, надо судить по себѣ; гдѣ вы видѣли такихъ идеальныхъ людей?
-- Дай Богъ, чтобы вы были правы... Однако, надѣюсь вы одобрите, что я потребовала отъ синдика, чтобы дочь Шумахера присутствовала на процессѣ отца въ одной ложѣ со мною. Мнѣ хочется покороче узнать это созданіе.
-- Нельзя пренебрегать ничѣмъ, что только можетъ выяснить намъ это дѣло, -- равнодушно замѣтилъ канцлеръ, -- но, скажите мнѣ, извѣстно ли, гдѣ находится теперь Орденеръ?
-- О немъ нѣтъ ни слуху, ни духу; этотъ достойный воспитанникъ стараго Левина такой же странствующій рыцарь. Должно быть онъ теперь въ Вард-Гутѣ ...
-- Ну, наша Ульрика сумѣетъ приковать его къ мѣсту. Однако пора, я забылъ, что судъ ждетъ моего прибытія...
Графиня остановила великаго канцлера.
-- Одно слово, графъ. Я вчера спрашивала васъ, но вы были такъ заняты, что не удостоили меня отвѣтомъ. Гдѣ Фредерикъ?
-- Фредерикъ! -- печально повторилъ графъ, закрывая лицо руками.
-- Да, скажите мнѣ, гдѣ Фредерикъ? Его полкъ вернулся въ Дронтгеймъ безъ него. Поклянитесь мнѣ, что Фредерикъ не участвовалъ въ страшной рѣзнѣ въ ущельяхъ Чернаго Столба. Отчего вы измѣнились въ лицѣ при его имени? Я смертельно безпокоюсь о немъ.
Канцлеръ снова принялъ хладнокровный видъ.
-- Успокойтесь, Эльфегія. Клянусь вамъ, его не было въ ущельяхъ Чернаго Столба... Притомъ, уже обнародованъ списокъ офицеровъ, убитыхъ или раненыхъ въ этой рѣзнѣ.
-- Въ самомъ дѣлѣ, -- сказала Графиня, успокоившись, -- убито только два офицера, капитанъ Лори и молодой баронъ Рандмеръ, который проказничалъ съ моимъ бѣднымъ Фредерикомъ на копенгагенскихъ балахъ! О! Увѣряю васъ, я читала и перечитывала списокъ; но въ такомъ случаѣ значитъ онъ остался въ Вальстромѣ?..
-- Да, онъ тамъ, -- отвѣтилъ графъ.
-- Другъ мой, -- сказала мать съ принужденной нѣжной улыбкой: -- сдѣлайте для меня одну милость, прикажите вернуть Фредерика изъ этой отвратительной страны...
Канцлеръ съ трудомъ освободился изъ ея объятій.
-- Графиня, судъ ждетъ меня. Прощайте, я не властенъ исполнить вашу просьбу.
Съ этими словами онъ поспѣшно вышелъ изъ комнаты.
Графиня осталась одна въ мрачномъ раздумьи.
-- Не властенъ! -- прошептала она, -- когда ему достаточно одного слова, чтобы вернуть мнѣ моего сына! О!
Недаромъ я считала моего мужа самымъ безсердечнымъ человѣкомъ.