Лишь только первые лучи солнца позолотили вершины скалъ, обрамляющихъ морской берегъ, рыбакъ, до разсвѣта еще отплывшій отъ берега на нѣсколько выстрѣловъ мушкета, чтобы закинуть сѣти въ виду входа въ Вальдергогскую пещеру, примѣтилъ какое то существо, закутанное въ плащъ или саванъ, которое, спустившись со скалъ, исчезло подъ грозными сводами пещеры.
Внѣ себя отъ ужаса, онъ поручилъ свою лодку и душу покровительству святаго Усуфа и бросился домой разсказать своей испуганной семьѣ, что онъ видѣлъ, какъ на разсвѣтѣ вышло въ пещеру одно изъ привидѣній, населяющихъ жилище Гана Исландца.
Это привидѣніе -- предметъ будущихъ толковъ и ужаса въ долгіе зимніе вечера -- былъ Орденеръ, сынъ вице-короля Норвегіи, который жертвовалъ своей жизнью ради той, которой отдалъ свою душу и сердце, ради дочери осужденнаго, между тѣмъ, какъ населеніе обоихъ королевствъ полагало, что онъ ухаживаетъ за своей гордой невѣстой.
Тяжелыя предчувствія, зловѣщія предвѣщанія сопровождали его къ цѣли его путешествія; онъ только что разстался съ семьей рыбака и, простившись съ нимъ, добрая Маасъ горячо молилась за него на порогѣ хижины.
Горецъ Кенниболъ и шестеро его товарищей, указавъ ему дорогу, покинули его за полмили отъ Вальдергога; эти неустрашимые охотники, которые, смѣясь, шли на медвѣдя, долгимъ испуганнымъ взглядомъ смотрѣли въ слѣдъ отважному юношѣ.
Орденеръ вошелъ въ Вальдергогскую пещеру, какъ морякъ входитъ въ давно желанную гавань. Неизъяснимую радость испытывалъ онъ, помышляя о томъ, что ему предстоитъ выполнить, что быть можетъ черезъ нѣсколько мгновеній онъ прольетъ кровь за свою Этель. Приготовляясь вступить въ борьбу съ разбойникомъ, наводившимъ ужасъ на цѣлый округъ, съ чудовищемъ, быть можетъ съ самимъ демономъ, онъ совсѣмъ не думалъ объ этомъ страшилищѣ. Въ воображеніи его носился нѣжный образъ узницы, безъ сомнѣнія молившейся за него передъ алтаремъ своей темницы. Если-бы онъ жертвовалъ собою для кого нибудь другого, то хоть минуту подумалъ бы какъ предотвратить опасность, но можетъ-ли разсуждать юное сердце въ ту минуту, когда волнуютъ его два такихъ прекрасныхъ ощущенія, какъ самоотверженность и любовь.
Смѣло шелъ онъ подъ звучными сводами, гдѣ многоголосое эхо повторяло шумъ его шаговъ, даже не взглянувъ на сталактиты столѣтняго базальта, нависшіе надъ его головой вмѣстѣ съ мохомъ, плющомъ и лишаями. Причудливыя фигуры, образованныя этими сталактитами, не разъ представлялись суевѣрнымъ норвежскимъ крестьянамъ толпой демоновъ или процессіей привидѣній...
Съ тѣмъ-же равнодушіемъ прошелъ онъ мимо гробницы короля Вальдера, съ которой связывалось столько страшныхъ преданій, и не слышалъ никакихъ голосовъ, кромѣ протяжнаго завыванья вѣтра въ мрачныхъ галереяхъ.
Далѣе онъ вступилъ подъ извилистые своды, слабо освѣщенные черезъ разсѣлины скалъ, полузаросшіе травой и кустарникомъ. То и дѣло подъ ноги ему попадались какіе-то обломки, звучно катившіеся по камнямъ и казавшіеся въ полумракѣ расколотыми черепами или челюстями съ бѣлыми, обнаженными до корней зубами.
Однако до сихъ поръ онъ не испытывалъ ни малѣйшаго чувства страха и удивлялся только тому, что не встрѣтился еще съ грознымъ обитателемъ страшной пещеры.
Наконецъ онъ достигъ круглой залы, самой природой образованной въ боку утеса. Здѣсь оканчивалась подземная дорога, по которой онъ слѣдовалъ, и въ стѣнахъ не имѣлось другихъ отверстій, кромѣ широкихъ трещинъ, черезъ которыя виднѣлись горы и окрестные лѣса.
Удивленный безплодными поисками въ этой роковой пещерѣ, Орденеръ сталъ уже терять надежду встрѣтиться здѣсь съ разбойникомъ, какъ вдругъ его вниманіе привлечено было странной формы монументомъ, возвышавшимся посреди этой подъемной залы.
Три длинныхъ массивныхъ камня, утвержденныхъ на землѣ, поддерживали четвертый широкій и четырехугольный, наподобіе того, какъ три столба подпираютъ крышу. Подъ этимъ своеобразнымъ гигантскимъ треножникомъ находился какъ бы жертвенникъ, высѣченный изъ дѣльной глыбы гранита, съ круглыми углубленіями поверхности.
Орденеръ сразу узналъ одно изъ тѣхъ колоссальныхъ друидическихъ сооруженій, которыхъ такъ часто встрѣчалъ въ своихъ странствованіяхъ по Норвегіи и быть можетъ наиболѣе изумительные образцы которыхъ представляютъ во Франціи монументы Локмаріакеръ и Карнакъ -- странные древніе памятники, выстроенные на землѣ какъ бы для временнаго убѣжища, и прочность которыхъ зависитъ исключительно отъ ихъ массивности.
Погрузившись въ задумчивость, молодой человѣкъ машинально облокотился на жертвенникъ, каменное жерло котораго почернѣло оть крови человѣческихъ жертвъ.
Вдругъ онъ вздрогнулъ; слуха его коснулся голосъ, который казалось выходилъ изъ камня:
-- Юноша, одной ногой стоишь ты уже въ могилѣ.
Орденеръ быстро выпрямился и схватился за рукоять сабли, между тѣмъ какъ отголосокъ, слабый какъ стонъ умирающаго, явственно повторилъ въ глубинѣ пещеры:
-- Юноша, одной ногой стоишь ты уже въ могилѣ.
Въ ту же минуту страшная рыжеволосая голова съ дикимъ хохотомъ появилась по ту сторону друидическаго жертвенника.
-- Да, безумецъ, -- повторила она: -- одной ногой стоишь ты уже въ могилѣ.
-- А рукой хватаюсь за саблю, -- отвѣтилъ молодой человѣкъ, не двигаясь съ мѣста.
Чудовище показалось изъ за жертвенника, обнаруживая свои мощные жилистые члены, дикую, окровавленную одежду и кривыя руки, вооруженныя тяжелымъ каменнымъ топоромъ.
-- Это я, -- сказало оно съ рычаніемъ хищнаго звѣря.
-- Это я, -- отвѣтилъ Орденеръ.
-- Я ждалъ тебя.
-- Ну, я трудился больше, -- невозмутимо замѣтилъ молодой человѣкъ: -- я искалъ тебя.
Разбойникъ скрестилъ руки на груди.
-- Знаешь ты, кто я?
-- Да.
-- И не боишься?
-- Теперь нѣтъ.
-- А, значитъ ты боялся, идя сюда?
Чудовище вскинуло голову съ торжествующимъ видомъ.
-- Да, боялся не найти тебя.
-- Ты не боишься меня, а между тѣмъ ноги твои только что спотыкались о человѣческіе трупы?
-- Завтра, быть можетъ споткнутся о твои.
Малорослый вспыхнулъ отъ гнѣва. Орденеръ, не шевельнувшись, надменно хранилъ присутствіе духа.
-- Берегись! -- пробормоталъ разбойникъ: -- Я обрушусь на тебя какъ норвежскій градъ на зонтикъ.
-- Мнѣ не нужно другаго щита противъ тебя.
Что то во взорѣ Орденера обуздывало чудовище, которое принялось царапать ногтями шерсть своей одежды подобно тигру, который взрываетъ траву, прежде чѣмъ ринуться на добычу.
-- Ты внушаешь мнѣ что то вродѣ жалости, сказало оно.
-- А ты мнѣ -- презрѣніе.
-- Дитя, твой голосъ нѣженъ, лицо твое свѣжо какъ у молодой дѣвушки: выбирай, какую смерть предпочтешь ты?
-- Твою.
Малорослый захохоталъ.
-- Ты не знаешь, что я демонъ, что въ меня вселился духъ Ингольфа Истребителя.
-- Я знаю, что ты разбойникъ, для золота убивающій людей.
-- Ошибаешься, -- перебило чудовище: -- для крови.
-- Развѣ Алефельды не заплатили тебѣ за убійство капитана Диспольсена?
-- Что такое? Что это за люди?
-- Ты не знаешь капитана Диспольсена, котораго ты убилъ на Урхтальскомъ берегу?..
-- Очень можетъ быть, но я забылъ его, какъ черезъ три дня забуду тебя.
-- Ты не знаешь графа Алефельда, который заплатилъ тебѣ за то, что ты отнялъ у капитана желѣзный ящикъ?
-- Алефельдъ! Постой; да я знаю его. Вчера еще я пилъ кровь его сына черепомъ моего.
Орденеръ содрогнулся отъ ужаса.
-- Развѣ тебя недостаточно наградили?
-- Наградили? -- переспросилъ разбойник.
-- Слушай, мнѣ омерзительно смотрѣть на тебя, кончимъ скорѣе.
-- Восемь дней тому назадъ ты нашелъ желѣзный ящикъ на тѣлѣ одной изъ твоихъ жертвъ, у офицера мункгольмскаго полка.
При послѣднихъ словахъ разбойникъ вздрогнулъ.
-- У офицера мункгольмскаго полка! -- пробормоталъ онъ сквозь зубы, затѣмъ продолжалъ съ движеніемъ изумленія: -- Да ты самъ не офицеръ ли мункгольмскаго полка?
-- Нѣтъ, -- отвѣтилъ Орденеръ.
-- Жаль!
Лицо разбойника омрачилось.
-- Слушай, -- продолжалъ настойчиво Орденеръ, -- куда ты дѣвалъ ящикъ, взятый тобой у капитана?
Малорослый, казалось, размышлялъ одно мгновеніе.
-- Клянусь Ингольфомъ! Вотъ странный ящикъ, которымъ всѣ интересуются. Ручаюсь, что не такъ ревностно станутъ искать гробъ съ твоими костями, если только кто нибудь соберетъ ихъ.
Эти слова показывали, что разбойнику извѣстенъ былъ ящикъ и вернули Орденеру надежду разыскать его.
-- Скажи мнѣ, что ты сдѣлалъ съ ящикомъ. Можетъ быть онъ уже у графа Алефельда?
-- Нѣтъ.
-- Ты лжешь, потому что смѣешься.
-- Думай что хочешь. Мнѣ что за дѣло?
Чудовище дѣйствительно приняло насмѣшливый видъ, внушавшій недовѣріе Орденеру. Онъ понялъ, что ему не остается ничего болѣе, какъ или привести въ ярость разбойника, или устрашить его, если возможно.
-- Послушай, -- сказалъ онъ, возвысивъ голосъ: -- ты долженъ отдать мнѣ этотъ ящикъ.
Свирѣпый хохотъ былъ единственнымъ отвѣтомъ чудовища.
-- Ты долженъ отдать мнѣ его! -- повторилъ молодой человѣкъ громовымъ голосомъ.
-- Развѣ ты привыкъ повелѣвать буйволами и медвѣдями? -- спросило чудовище съ новымъ взрывомъ хохота.
-- Да, даже демономъ въ аду.
-- Такъ вотъ, попробуй теперь.
Орденеръ выхватилъ саблю, которая какъ молнія сверкнула въ темнотѣ.
-- Повинуйся!
-- Ого, -- вскричалъ разбойникъ, взмахнувъ топоромъ, -- мнѣ ничего бы не стоило раздробить твои кости и высосать твою кровь, какъ только ты вошелъ сюда. Но я удержался; мнѣ интересно было посмотрѣть какъ воробей станетъ нападать на ястреба.
-- Презрѣнный, -- вскричалъ Орденеръ, -- защищайся!
-- Въ первый разъ еще говорятъ мнѣ это, -- пробормоталъ разбойникъ, скрежеща зубами.
Съ этими словами онъ вскочилъ на гранитный жертвенникъ и съежился тамъ подобно леопарду, поджидающему на вершинѣ скалы охотника, чтобы неожиданно кинуться на него.
Взоры его пристально устремились на молодаго человѣка, онъ какъ бы выбиралъ, съ какой стороны лучше напасть на противника. Еще одно мгновеніе и Орденеръ погибъ бы, но не давъ времени разбойнику размыслить, онъ стремительно бросился на него и ударилъ по лицу концомъ сабли.
Завязался поединокъ, ожесточеніе котораго трудно себѣ вообразить. Малорослый, стоя на жертвенникѣ, какъ статуя на пьедесталѣ, казался однимъ изъ тѣхъ ужасныхъ идоловъ, которымъ во времена варварства приносили здѣсь беззаконныя и святотатственныя жертвы.
Движенія разбойника до такой степени были проворны, что откуда Орденеръ ни нападалъ на него, всюду встрѣчалъ онъ звѣрскую физіономію и лезвіе топора. На первыхъ же порахъ онъ былъ бы изрубленъ въ куски, если бы по счастливому вдохновенію не накинулъ плаща на свою лѣвую руку, для того чтобы подставлять этотъ развѣвающійся щитъ безчисленнымъ ударамъ разъярившагося врага.
Въ продолженіе нѣсколькихъ минутъ неслыханныя усилія обоихъ противниковъ ранить другъ друга оставались тщетными. Сѣрые пылающіе какъ угли глаза малорослаго выкатились изъ орбитъ. Удивленный столь энергичнымъ и смѣлымъ сопротивленіемъ повидимому столь слабаго врага, онъ перешелъ отъ дикой насмѣшливости къ мрачному бѣшенству.
Свирѣпая неподвижность чертъ лица чудовища, невозмутимое спокойствіе физіономіи Орденера составляли страшный контрастъ съ проворствомъ ихъ движеній и стремительностью нападеній.
Въ залѣ не слышно было другого шума, кромѣ стука оружія, безпорядочныхъ шаговъ молодого человѣка и тяжелаго дыханія сражающихся, какъ вдругъ малорослый испустилъ страшный ревъ.
Топоръ его запутался въ складкахъ плаща. Онъ напрягъ всѣ свои силы, яростно замахалъ рукой, но еще больше запутывалъ рукоять и лезвие въ плащѣ, который, съ каждымъ усиліемъ его еще крѣпче обвивался вокругъ топора.
Свирѣпый разбойникъ почувствовалъ наконецъ саблю противника у своей груди.
-- Еще разъ говорю тебѣ, -- закричалъ Орденеръ, торжествуя побѣду, -- отдашь ты мнѣ желѣзный ящикъ, который ты укралъ такимъ подлымъ образомъ?
Одну минуту малорослый хранилъ молчаніе, потомъ заревѣлъ:
-- Никогда, будь ты проклятъ!
Орденеръ продолжалъ, все грозя саблей жизни побѣжденнаго:
-- Подумай!
-- Нѣтъ, я ужъ сказалъ тебѣ: не отдамъ, -- повторилъ разбойникъ.
Благородный молодой человѣкъ опустилъ свою саблю.
-- Ну,-- сказалъ онъ, -- освободи топоръ изъ складокъ плаща и будемъ продолжать бой.
Презрительный хохотъ былъ отвѣтомъ чудовища.
-- Щенокъ, я не нуждаюсь въ твоемъ великодушіи!
Прежде чѣмъ удивленный Орденеръ успѣлъ обернуться, онъ сталъ ногой на плечо своего великодушнаго побѣдителя, и однимъ прыжкомъ очутился въ двѣнадцати шагахъ отъ него.
Другимъ прыжкомъ онъ вскочилъ на Орденера и повисъ на немъ подобно пантерѣ, впившейся пастью и когтями въ бока громаднаго льва. Ногти его вонзились въ плечи молодаго человѣка; кривыя ноги стиснули бедра, и Орденеръ увидалъ надъ собой свирѣпое лицо съ окровавленнымъ ртомъ и зубами хищнаго звѣря, готовыми терзать его тѣло.
Чудовище хранило молчаніе; ни одно человѣческое слово не вырвалось изъ его задыхающагося горла и только глухой ревъ, смѣшанный съ хриплыми яростными криками, выражалъ его бѣшенство. Разбойникъ былъ отвратительнѣе дикаго звѣря, чудовищнѣй демона; это былъ человѣкъ, въ которомъ не оставалось ничего человѣческаго.
Орденеръ пошатнулся подъ тяжестью малорослаго и упалъ бы отъ неожиданнаго толчка, если бы сзади не поддержала его широкая колонна друидическаго памятника. Онъ устоялъ на ногахъ, полусогнувъ спину и задыхался въ объятіяхъ непримиримаго врага. Чтобы составить себѣ малѣйшее понятіе объ этомъ страшномъ моментѣ борьбы, надо знать, что только что описанная нами сцена была дѣломъ еле измѣримаго промежутка времени.
Мы сказали, что молодой человѣкъ пошатнулся, но онъ не дрогнулъ и только поспѣшилъ мысленно проститься съ Этелью. Эта мысль любви была какъ бы молитвой, она вернула ему силы. Охвативъ чудовище обѣими руками и взявъ клинокъ сабли по серединѣ, онъ приставилъ конецъ ея перпендикулярно къ спинному хребту разбойника.
Раненое чудовище испустило страшный вой, неистово вырвалось изъ рукъ неустрашимаго противника, который снова пошатнулся, и упало въ нѣсколькихъ шагахъ позади, держа въ зубахъ лоскутъ зеленаго плаща, оторванный имъ въ ярости.
Съ ловкостью и проворствомъ молодой серны малорослый очутился на ногахъ и битва завязалась въ третій разъ, еще ожесточеннѣе прежняго. Случайно вблизи отъ него находилась груда обломковъ скалы, въ теченіе вѣковь поросшая мохомъ и терновникомъ. Два человѣка обыкновенной силы съ трудомъ могли бы поднять малѣйшій изъ нихъ, но разбойникъ схватилъ обломокъ обѣими руками и высоко поднявъ его надъ головой, замахнулся имъ на Орденера. Взглядъ его былъ ужасенъ въ эту минуту. Камень, пущенный изо всѣхъ силъ, тяжело пронесся въ воздухѣ, такъ что молодой человѣкъ едва успѣлъ отскочить въ сторону. Гранитный обломокъ разлетѣлся въ дребезги внизу подземной стѣны, съ страшнымъ трескомъ, долго повторявшемся отголосками глубокой пещеры.
Оглушенный Орденеръ едва успѣлъ прійти въ себя, какъ уже разбойникъ размахивалъ другимъ обломкомъ. Раздраженный при видѣ такой подлой обороны, молодой человѣкъ устремился на малорослаго, высоко поднявъ саблю, съ намѣреніемъ измѣнить бой, но огромная глыба, вращаясь въ тяжелой мрачной атмосферѣ пещеры, встрѣтила на пути своемъ хрупкій обнаженный клинокъ. Сабля сломилась какъ кусокъ стекла и звѣрскій хохотъ чудовища огласилъ подземные своды.
Орденеръ былъ обезоруженъ.
-- Хочешь ты передъ смертью просить о чемъ Бога или дьявола, -- закричалъ разбойникъ.
Глаза его сверкали зловѣщимъ огнемъ, всѣ мускулы напряглись отъ яростной радости, и съ нетерпѣливымъ воемъ кинулся онъ за топоромъ, валявшимся на землѣ въ складкахъ плаща...
Бѣдная Этель!
Вдругъ отдаленный ревъ послышался снаружи пещеры. Чудовище остановилось. Ревъ усиливался; человѣческіе крики смѣшивались съ жалобнымъ рычаньемъ медвѣдя. Разбойникъ прислушался. Жалобный вой продолжался. Разбойникъ схватилъ поспѣшно топоръ и кинулся, не на Орденера, но въ одну изъ трещинъ, о которыхъ мы говорили, и черезъ которыя проникалъ дневной свѣтъ.
Изумленный такимъ оборотомъ дѣла, Орденеръ тоже бросился за нимъ къ этой природной двери и увидалъ на ближайшей прогалинѣ громаднаго бѣлаго медвѣдя, окруженнаго семью охотниками; среди нихъ, какъ ему показалось, онъ узналъ Кеннибола, наканунѣ удивившаго его своими словами.
Орденеръ обернулся. Разбойника не было уже въ пещерѣ, а снаружи доносились страшные крики:
-- Фріендъ! Фріендъ! Я съ тобой! Я здѣсь!