Баррикада въ улицѣ Тевино.
Жоржъ Бискарра былъ тотъ, человѣкъ, который подалъ сигналъ къ враждебной демонстраціи въ Улицѣ де л'Эшелль.
Я зналъ Бискарра съ іюня 1848 г. Онъ участвовалъ въ этомъ гибельномъ возстаніи.
Я имѣлъ случай быть ему не безполезнымъ. Онъ былъ схваченъ, его уже поставили на колѣни, чтобы разстрѣлять; я вступился, и спасъ его -- его и, еще нѣкоторыхъ. И этого мужественнаго Роллана, архитектора, который потомъ, въ изгнаніи, съ такимъ талантомъ реставрировалъ зданіе суда въ Брюсселѣ.
Это происходило 24 іюня 1848 г., на бульварѣ Бомарше, въ подвальномъ этажѣ дома No 93, тогда еще отстроивавшемся.
Жоржъ Бискарра привязался ко мнѣ. Оказалось, что онъ илеманникъ одного изъ старыхъ и добрыхъ друзей моего дѣтства, Феликса Бискарра, умершаго въ 1828 г. Жоржъ Бискарра по временамъ заходилъ ко мнѣ; совѣтовался со мной въ нѣкоторыхъ случаяхъ, или доставлялъ мнѣ свѣденія.
Желая предохранить его отъ пагубныхъ увлеченій, я посовѣтовалъ ему -- и онъ принялъ совѣтъ мой -- держаться слѣдующаго правила: "Никогда никакого возстанія иначе, какъ во имя права и долга".
Что такое была эта демонстрація въ улицѣ де л'Эшелль? Разскажемъ этотъ случай.
2-го декабря, Бонапартъ сдѣлалъ опытъ выѣзда. Онъ рискнулъ посмотрѣть на Парижъ. Парижъ не любитъ, когда на него смотрятъ нѣкоторые глаза. Это кажется ему оскорбительнымъ и оскорбленіе раздражаетъ его болѣе, нежели рана. Онъ стерпитъ убійство, но не стерпитъ моргающихъ вѣкъ убійцы. И Луи Бонапарту пришлось солоно.
Въ 9 часовъ утра, въ ту минуту, когда гарнизонъ Курбвуа шелъ на Парижъ, и аффиши переворота были еще свѣжи на стѣнахъ, Луи Бонапартъ выѣхалъ изъ Елнеейскаго дворца, проѣхалъ черезъ площадь Согласія, Тюльерійскій садъ, дворъ Карусселя, и его видѣли выѣзжавшимъ изъ улицы де-л'Эшелль. Тотчасъ же собралась толпа. Луи Бонапартъ былъ въ генеральскомъ мундирѣ; его сопровождали дядя его, бывшій король Жеромъ, ѣхавшій рядомъ съ нимъ, и Флао, державшійся нѣсколько назади. Жеромъ былъ въ парадной формѣ маршала Франціи, въ шляпѣ съ бѣлымъ султаномъ. Лошадь Луи Бонапарта была на цѣлую голову выше лошади Жерома. Луи Бонапартъ былъ мраченъ, Жеромъ внимателенъ; Флао -- сіялъ. У Флао шляпа надѣта была на бекрень. Сзади слѣдовалъ многочисленный конвой уланъ, ѣхалъ Эдгаръ Ней. Бонапартъ намѣревался доѣхать до Hôtel de Ville. Жоржъ Бискарра находился тутъ. Мостовая была взрыта; дѣлали макадамъ. Онъ влѣзъ на груду камней и вскричалъ: "Долой диктатора! Долой преторіанцевъ!" Солдаты глядѣли на него тупо, а толпа съ удивленіемъ. Жоржъ Бискарра (онъ самъ разсказывалъ это мнѣ) почувствовалъ, что восклицаніе его было слишкомъ "литературно", что его не поняли, и крикнулъ: "Долой Бонапарта, долой уланъ!"
Это было эклектрической искрой.
"Долой Бонапарта! Долой уланъ!" кричалъ народъ; улица превратилась въ бѣшеный, бурный потокъ. "Долой Бонапарта!" Это походило на начинающуюся казнь. Бонапартъ сдѣлалъ быстрое движеніе вправо, и въѣхалъ во дворъ Лувра.
Жоржъ Бискарра чувствовалъ потребность дополнить эту бурю баррикадой. "Кричать хорошо, но дѣйствовать лучше!" сковалъ онъ книгопродавцу Бенуа Мулэ, только что отворившему свою лавку. Онъ возвратился къ себѣ домой, надѣлъ блузу, фуражку и отправился въ темныя улицы. Онъ успѣлъ, въ теченіи дня, условиться съ четырьмя рабочими ассоціаціями. Такъ прошелъ для него день 2-го декабря.
День 3-го прошелъ весь въ ходьбѣ, "почти безполезной", говорилъ Бискарра Версиньи. И онъ прибавлялъ: "Но, по крайней мѣрѣ, я достигъ того, что аффиши переворота повсюду срываютъ, и полиція, чтобъ сдѣлать это срываніе затруднительнѣе, стала, наконецъ, прибивать ихъ въ писсуарахъ, "гдѣ онѣ на своемъ мѣстѣ".
Въ четвергъ 4 го, рано утромъ, Жоржъ Бискарра пошелъ въ ресторанъ Дедубля, гдѣ обыкновенно обѣдали четыре представителя: Бривъ, Бертелонъ, Антуанъ Баръ и Вигье, прозванный père Vignier. Всѣ четверо находилась тамъ. Вигье разсказывалъ" что произошло наканунѣ, и соглашался со мной, что нужно поспѣшить развязкой и етолкнуть преступленіе въ вырытую имъ самимъ пропасть. Явился Бискарра. Представители его не знали и смотрѣли на него. "Кто вы такой?" спросилъ одинъ изъ нихъ. Прежде, чѣмъ онъ отвѣтилъ, вошелъ докторъ Пети, съ какой-то бумагой. Развернувъ ее, онъ спросилъ:-- Кто знаетъ здѣсь руку В. Гюго?
-- Я, отвѣчалъ Бискарра. Онъ посмотрѣлъ бумагу. Это была моя прокламація къ арміи. "Надо это напечатать", сказалъ Пети.-- Я за это берусь, сказалъ Бискарра. Антуанъ Баръ спросилъ:-- Вы знаете Гюго?-- Онъ спасъ мнѣ жизнь, отвѣчалъ Бискарра. Представители пожали ему руку.
Пришелъ Гильго, потомъ Версиньи. Версиньи зналъ Бискарра. Онъ видалъ его у меня Версиньи сказалъ: "Остерегитесь. Тамъ на крыльцѣ какой-то человѣкъ."." "Это рабочій, отвѣчалъ Бискарра:-- онъ со мной".-- Онъ въ блузѣ, продолжалъ Версиньи:-- и подъ блузой у него платокъ, который онъ какъ будто прячетъ. Въ этомъ платкѣ что-то есть.
-- Конфекты, сказалъ Бискарра:-- драже.
Это были патроны.
Версиньи съ Бискарра пошли въ редакцію Siècle. Тамъ было 30 рабочихъ, которые всѣ, рискуя быть разстрѣлянными, предложили напечатать мою прокламацію. Бискарра оставилъ имъ ее и сказалъ Версиньи:-- Теперь мнѣ нужна баррикада!
Рабочій шелъ за ними. Версиньи и Бискарра направились въ верхнюю часть квартала С.-Дени. Приближаясь къ воротамъ С.-Дени, они услышали глухой ропотъ. Бискарра засмѣялся и сказалъ Версиньи: "Сен-Дени сердится. Дѣло идетъ на ладъ". Дорогой, Бискарра завербовалъ сорокъ человѣкъ бойцовъ, между прочимъ Мулена, старшину ассоціаціи кожевниковъ. Шепюи, фельдфебель національной гвардіи, принесъ имъ четыре ружья и десять сабель.-- "Не знаете ли, гдѣ есть еще?" спросилъ Бискарра.-- "Знаю, въ Сен-Совёрскихъ баняхъ". Они пошли туда "нашли сорокъ ружей. Имъ дали сабли и патронницы. Господа, щеголевато одѣтые, приносили имъ коробки изъ бѣлой жести, гдѣ находились пули и порохъ. Женщины, съ радостнымъ видомъ, дѣлали патроны. На дворѣ у одного слесаря, они взяли молотки и желѣзныя палки. Нашлось оружіе, нашлись и люди. Ихъ тотчасъ же оказалась сотня. Начали вырывать каменья. Былъ одиннадцатый часъ". Скорѣй! Скорѣй! кричалъ Бискарра. Баррикада! Любимая мечта моя!" Это было въ улицѣ Тевено. Баррикада возвышалась огромная, страшная... Сократимъ нашъ разсказъ.
Въ одиннадцать часовъ, Жоржъ Бискарра окончилъ свою баррикаду. Въ двѣнадцать онъ былъ убить на ней.