Приезжие стояли на дорожке у скамеек и, жмурясь от солнца, оглядывались по сторонам.
А в это время Лёва, Керим и ещё какой-то незнакомый высокий парень в сером костюме и в длинных серых чулках выгружали из машины вещи — чемоданы и парусиновые дорожные сумки. Серёжа Левин забрался в машину и подавал из неё вещи пионерам.
— Серёжа, — сказала пионерка Валя Кузнецова, — не знаешь, кто этот длинный?
Серёжа поднял с кожаного сиденья блестящий чёрный чемодан, оглянулся и сказал:
— Это их вожатый. Его зовут Фриц. А ну-ка, лови, Валя!
Валя обеими руками поймала чемодан и осторожно поставила на землю.
Чемодан был гладкий, скользкий, замочки отполированные, а сбоку наклеен ярлычок с надписью на двух языках — по-русски и не по-русски:
Эдгар Мюллер. Шварцвальд. Германия. Edgar Muller. Schwarzwald. Deutschland.
Серёжа вытащил из кузова автомобиля ещё два чемодана и передал их Кериму.
На одном было написано:
Алиса Смит. Англия. Alice Smith. England.
А на другом:
Пьетро Мартини. Италия. Pietro Martini. Italia.
Керим и Валя нагнулись над чемоданами, разглядывая ярлычки.
— Какое красивое имя! — сказала Валя. — Пьетро Мартини!
— Пётр Мартынов, — сказал Серёжа. — Что ж, и по-русски это не худо получается.
Тут к автомобилям подошли два приезжих пионера и, взяв в каждую руку по чемодану, понесли их по аллее.
— Не надо! — закричали разом Серёжа и Керим. — Мы вам сами их донесём!
Приезжие пионеры тогда только поняли, что говорят Серёжа и Керим, когда у них отняли чемоданы.
— Лёва! — крикнул Серёжа, — куда нести вещи?
Не успел Лёва ответить, как несколько рослых пионеров из самого старшего отряда выхватили чемоданы из рук Серёжи и Керима и, взвалив на плечи, побежали к большому дому.
— Не тяжело? — крикнул Лёва вдогонку.
— Ничего! — весело ответил один из пионеров и слегка подбросил вверх чемодан.
Машины загудели, дали задний ход и, развернувшись, укатили назад к воротам.
— Откуда у этих пионеров наши флотские шапки? — сказала Валя.
— Ну да, шапки, — усмехнулся Серёжа Левин, — это не шапки, а бескозырки. Должно быть, им наши краснофлотцы подарили. А пилотки подарили лётчики.
— Один пионер в трюме приехал, — вдруг сказал Керим, ни на кого не глядя.
Серёжа махнул рукой.
— Ну уж и в трюме. Тоже выдумал. Может быть, в трубе?
Керим хлопнул себя рукой по колену.
— Не веришь? Сам слышал!
— Что слышал — верю. А вот что в трюме приехал — не верю, спокойно сказал Серёжа.
Керим нахмурился и покраснел.
— Не веришь?
— Не верю!
Валя схватила Серёжу за руку.
— Серёжа, не дразни Керима! А то тебе от него опять влетит. Давайте лучше спросим у самих пионеров, приехал кто-нибудь из них в трюме или не приехал.
— А как же ты его спросишь, если он не приехал? — сказал Серёжа.
Валя смутилась.
— Да что ты меня путаешь, Серёжа. Я говорю, что надо спросить у тех, кто приехал.
— Всё равно не спросишь, — сказал Серёжа, — они же по-русски не понимают.
— Ну, как-нибудь объясним, хоть руками.
Серёжа подошел к Вале и стал размахивать перед ней руками и перебирать пальцами.
— Ну, понимаешь? — спросил он. — Ничего не понимаю.
— Вот и они не поймут, если будешь объяснять руками. Я тебе сказал, что у меня в Москве осталась тётка.
— А ну тебя, Серёжка, что ты все дразнишься? Уж поверь мне: как-нибудь сговоримся. Я три слова по-немецки знаю: дер, ди, дас.
Серёжа, Валя и Керим побежали к палаткам. Палатками в лагере назывались деревянные домики. Они и в самом деле были похожи на палатки: стены книзу расширялись, кверху суживались и выкрашены были изнутри под холст — желтоватой краской.
На крыльце одного из домиков стояла маленькая пионерка и поливала из большой лейки белые пышные цветы, которые росли в ящике на перилах крыльца.
— Аля! — крикнула Валя. — Не знаешь, куда пошли иностранные пионеры?
Аля поставила на крыльцо лейку и сказала: — Мыться пошли.
— Керим, идём к ним в ванную, — сказал Серёжа.
Серёжа и Керим подошли к маленькому белому флигельку. Одно окно было настежь открыто, и оттуда слышался плеск воды и гомон голосов.
Керим быстро взобрался по карнизу на подоконник. За ним полез Серёжа. Они приподняли надутую, как парус, белую занавеску и заглянули в комнату.
В низких белых ваннах, доверху наполненных водой, брызгались и плескались шестеро мальчиков.
Из крайней ванны, которая стояла почти у самого окна, вдруг высунулась голая рука, помахала Серёже и Кериму губкой, и сразу изо всех ванн раздались приветствия:
— Хэлло!
— Гутен таг!
— Драстуй!
И не успели Серёжа и Керим ответить, как маленький смуглый пионер, сидевший в ванне у окна, прицелился и бросил прямо в Серёжу мокрую губку. Губка обрызгала Серёжу мыльной пеной и шлёпнулась на пол.
— Ах, так! А ещё иностранный пионер, — сказал Серёжа и вынул из кармана полдесятка кипарисовых шишек.
Увидев в руках у Серёжи целую кучу шишек, смуглый пионер прикрыл обеими руками ноздри и уши и нырнул на дно ванны.
Он так долго не показывался из воды, что Серёжа даже испугался и выпустил из рук шишки. Пионер сразу вынырнул и сказал, прижимая руки к груди:
— Очень много спасибо. Грациа.
— Видишь, они говорят по-русски, — сказал Серёжа Кериму. — Только при чём тут графия, — я не понимаю.
В это время в ванную вошёл вожатый в длинных чулках и что-то сказал по-немецки. Приезжие пионеры все как по команде выскочили из ванн и завернулись в мохнатые простыни. А Серёжа и Керим соскочили с подоконника на землю.