В 12 час. 05 мин. председательствующий тов. Ульрих объявляет судебное заседание открытым.
Обращаясь к подсудимым, тов. Ульрих спрашивает - имеют ли они отводы против состава суда и представителя государственного обвинения. Все обвиняемые заявляют, что отводов у них нет.
Далее тов. Ульрих сообщает, что подсудимого Князева защищает член коллегии защитников Брауде И.Д., подсудимого Пушина - член коллегии защитников Коммодов Н.В., подсудимого Арнольда - член коллегии защитников Казначеев С.К. Тов. Ульрих сообщает также, что остальные подсудимые: Пятаков, Радек, Сокольников, Серебряков, Лившиц, Муралов, Дробнис, Богуславский, Ратайчак, Норкин, Шестов, Строилов, Турок и Граше при вручении обвинительного заключения отказались от защитника, заявив, что они будут защищаться сами. Он обращается к этим подсудимым с вопросом - не изменили ли они свое решение и не желают ли иметь защитников. Подсудимые подтверждают свой отказ иметь защитников. В связи с этим тов. Ульрих разъясняет подсудимым, которые отказались от защитников, что они имеют право задавать вопросы свидетелям, экспертам и подсудимым, а также давать разъяснения по каждому вопросу, который будет затронут на суде, имеют право произносить защитительные речи.
По делу вызваны в качестве свидетелей: Ромм В.Р., Логинов В.Ф., Тамм Л.Е., Штейн А.М., Бухарцев Д.П.; в качестве экспертов: инженеры Лекус П.А., Покровский Б.П., Моносович Я.М. и в качестве переводчика - Ильк.
После опроса тов. Ульрихом подсудимых о вручении каждому из них копии обвинительного заключения, секретарь суда тов. Костюшко зачитывает текст обвинительного заключения.
Обвинительное заключение
по делу: Пятакова Ю.Л., Радека К.Б., Сокольникова Г.Я., Серебрякова Л.П., Муралова Н.И., Лившица Я.Д., Дробниса Я.Н., Богуславского М.С., Князева И.А., Ратайчака С.Д., Норкина Б.О., Шестова А.А., Строилова М.С., Турок И.Д., Граше И.И., Пушина Г.Е. и Арнольда В.В., обвиняемых в измене родине, шпионаже, диверсиях, вредительстве и подготовке террористических актов, т. е в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 581', 588, 589 и 5811 УК РСФСР
Следствием по делу объединенного троцкистско-зиновьевского террористического центра, участники которого осуждены Военной коллегией Верховного суда СССР 24 августа 1936 года, было установлено, что, наряду с вышеуказанным центром, существовал, так называемый, запасный центр, созданный по прямой директиве Л.Д. Троцкого на тот случай, если преступная деятельность троцкистско-зиновьевского блока будет разоблачена органами советской власти. Осужденные члены объединенного троцкистско-зиновьевского центра Зиновьев, Каменев и др. показали, что в состав запасного центра входили известные по своей прошлой троцкистской деятельности Пятаков Ю.Л., Радек К.Б., Сокольников Г.Я. и Серебряков Л.П.
Предварительным следствием по настоящему делу установлено, что, так называемый, запасный центр в действительности был параллельным троцкистским центром, который был организован и действовал по прямым указаниям находящегося в эмиграции Л.Д. Троцкого.
Свою преступную деятельность троцкистский параллельный центр наиболее активно развернул после злодейского убийства Сергея Мироновича Кирова и последовавшего затем разгрома объединенного троцкистско-зиновьевского центра.
Главной своей задачей параллельный центр ставил насильственное свержение советского правительства, в целях изменения существующего в СССР общественного и государственного строя. Л.Д. Троцкий и, по его указанию, параллельный троцкистский центр добивались захвата власти при помощи иностранных государств, с целью восстановления в СССР капиталистических отношений.
Эти изменнические замыслы против Советского Союза Л. Троцкий изложил в наиболее законченном виде в своем директивном [c.10] письме параллельному троцкистскому центру, полученном обвиняемым Радеком К.Б. в декабре месяце 1935 года.
Обвиняемый Радек по этому поводу на допросе от 22 декабря 1936 года показал:
“Надо понять, писал Троцкий, что без известного приравнения социальной структуры СССР к капиталистическим державам, правительство блока удержаться у власти и сохранить мир не сможет…
Допущение германского и японского капитала к эксплоатации СССР создаст крупные капиталистические интересы на советской территории. К ним потянутся в деревне те слои, которые не изжили капиталистической психологии и недовольны колхозами. Немцы и японцы потребуют от нас разряжения атмосферы в деревне, поэтому надо будет итти на уступки и допустить роспуск колхозов или выход из колхозов” (т. 5, л.д. 142, 143).
И далее:
“Мы с Пятаковым пришли к заключению, что эта директива подводит итог работы блока, ставит все точки над “и”, выдвигая в самой острой форме вопрос о том, что власть троцкистско-зиновьевского блока может быть при всех обстоятельствах только властью реставрации капитализма” (т. 5, л. д. 146).
В свою очередь, обвиняемый Пятаков, излагая содержание своей беседы с Л. Троцким, имевшей место близ г. Осло в декабре месяце 1935 года, показал, что Л. Троцкий, требуя активизации диверсионной, вредительской и террористической деятельности троцкистской организации в СССР, подчеркнул, что, в результате договоренности с капиталистическими государствами, необходимо, как он выразился, отступить к капитализму. По показаниям обвиняемого Пятакова, Л. Троцкий говорил:
“Это значит, надо будет отступать. Это надо твердо понять. Отступать к капитализму. Насколько далеко, в каком размере, сейчас трудно сказать, - конкретизировать это можно только после прихода к власти” (т. 1, л.д. 269).
О том, что программа параллельного троцкистского центра была программой восстановления капитализма в СССР, показал обвиняемый Сокольников Г.Я. на допросе 30 ноября 1936 года:
“Эта программа предусматривала отказ от политики индустриализации, коллективизации и, как результат этого отказа, подъем в деревне на основе мелкого хозяйства капитализма, который в соединении с капиталистическими элементами в промышленности развился бы в капиталистическую реставрацию в СССР.
…Все члены центра сходились на признании того, что в нынешних условиях другой программы не может быть и что необходимо проводить в жизнь именно эту программу блока” (т. 8, л.д. 226).
Исходя из этих программных установок, Л.Д. Троцкий и его сообщники из параллельного центра вступили в переговоры с агентами иностранных государств, с целью свержения советского правительства при помощи военной интервенции. [c.11]
В качестве базы для этих изменнических переговоров Л.Д. Троцкий и параллельный центр выдвинули: допущение в СССР развития частного капитала, роспуск колхозов, ликвидацию совхозов, сдачу в концессию иностранным капиталистам целого ряда советских предприятий и предоставление этим иностранным государствам других экономических и политических выгод, вплоть до уступки части советской территории.
По этому поводу Л.Д. Троцкий в упомянутом выше письме к К. Радеку, по словам обвиняемого К. Радека, писал:
“Было бы нелепостью думать, что можно притти к власти, не заручившись благоприятным отношением важнейших капиталистических правительств, особенно таких, наиболее агрессивных, как нынешние правительства Германии и Японии. Совершенно необходимо уже сейчас иметь с этими правительствами контакт и договоренность…” (т. 5, л.д. 140).
Следствием установлено, что Л.Д. Троцкий вступил в переговоры с одним из руководителей германской национал-социалистской партии о совместной борьбе против Советского Союза.
Как показал обвиняемый Пятаков, Л. Троцкий, в беседе с ним в декабре 1935 года, сообщил, что в результате этих переговоров он заключил с означенным руководителем национал-социалистской партии соглашение на следующих условиях:
“1) Гарантировать общее благоприятное отношение к германскому правительству и необходимое сотрудничество с ним в важнейших вопросах международного характера;
2) согласиться на территориальные уступки;
3) допустить германских предпринимателей, в форме концессий (или каких-либо других формах), к эксплоатации таких предприятий в СССР, которые являются необходимым экономическим дополнением к хозяйству Германии (речь шла о железной руде, марганце, нефти, золоте, лесе и т. п.);
4) создать в СССР условия, благоприятные для деятельности германских частных предприятий;
5) развернуть во время войны активную диверсионную работу на военных предприятиях и на фронте. Причем эта диверсионная работа должна проводиться по указаниям Троцкого, согласованным с германским генштабом.
Эти основы соглашения, как рассказывал Троцкий, были окончательно разработаны и приняты при встрече Троцкого с заместителем Гитлера Гессом.
Точно также, сказал Троцкий, у него имеется вполне налаженная связь с ….. правительством” (т. 1, л.д. 267, 268).
О характере этого соглашения и о размерах территориальных уступок Л. Троцкий сообщил в своем письме обвиняемому Радеку в декабре месяце 1935 года.
В этом письме Л. Троцкий, по показаниям обвиняемого К. Радека, писал следующее: [c.12]
Не ограничиваясь своими личными переговорами с представителями иностранных государств, Л. Троцкий предложил, членам параллельного центра установить связь с представителями этих государств в СССР.
По показаниям обвиняемого Пятакова, Л. Троцкий в своих письмах параллельному центру
“…требовал от Радека и Сокольникова, которые имели соответствующие возможности, нащупать здесь о официальными представителями держав необходимый контакт и поддержать то, что им, Троцким, практически проводится” (т. 1, л. д. 257).
В соответствии с этой директивой Л.Д. Троцкого, обвиняемые Радек К. и Сокольников Г. установили контакт с представителями тех же государств.
По этому поводу обвиняемый Радек на допросе 4 декабря 1936 года показал:
“…Утверждение Троцкого об его контакте с представителями ….. правительства не было простой болтовней. В этом я мог убедиться из разговоров, которые мне приходилось иметь на дипломатических приемах в 1934-35 гг., с военным атташе г. ….. и с пресс-атташе ….. посольства г. ……, очень хорошо осведомленным представителем Германии.
Оба они в осторожной форме давали мне понять, что у ….. правительства существует контакт с Троцким”.
И далее:
“Я сказал г. К., что ожидать уступок от нынешнего правительства - дело совершенно бесполезное, и что ….. правительство может рассчитывать на уступки “реальных политиков в СССР”, т. е. от блока, когда последний придет к власти” (т. 5, л.д. 119, 121).
Обвиняемый Сокольников также признал, что, используя свое служебное положение заместителя народного комиссара по иностранным делам, он, по указаниям Л.Д. Троцкого, вел тайные переговоры с представителями одного иностранного государства. [c.13]
Обвиняемый Сокольников показал:
“По окончании одной из официальных бесед, происходившей у меня в кабинете, когда г. ….. и секретарь посольства собрались уходить, г. ….. несколько задержался.
В это время оба переводчика вышли уже из кабинета. Воспользовавшись этим, г. …… в то время, как я его провожал к выходу, обменялся со мной несколькими фразами. Г. …. сказал мне: “Известно ли Вам, что г-н Троцкий сделал некоторые предложения моему правительству?”
Я ответил: “Да, я об этом осведомлен”.
Г. ….. спросил: “Как Вы расцениваете эти предложения?”
Я ответил: “Я считаю эти предложения весьма серьезными”.
Тогда г. ….. спросил: “Это только Ваше личное мнение?”
Я ответил: “Нет, это мнение также и моих друзей” (т. 8, л. д. 235, 236).
Главные свои надежды на приход к власти Л.Д. Троцкий и его сообщники в СССР возлагали на поражение Советского Союза в предстоящей войне с империалистическими государствами. В соответствии с этим, в своих переговорах с агентами иностранных государств лично Л.Д. Троцкий и параллельный центр, через обвиняемых Радека и Сокольникова, всячески стремились ускорить военное нападение этих государств на СССР.
Это подтверждается показаниями всех обвиняемых по настоящему делу.
Так, обвиняемый Радек на допросе от 22 декабря 1936 года приводит следующее место из письма к нему Л.Д. Троцкого:
“Надо признать, что вопрос о власти реальнее всего станет перед блоком только в результате поражения СССР в войне. К этому блок должен энергично готовиться… Так как главным условием прихода к власти троцкистов, если им не удастся этого добиться путем террора, было бы поражение СССР, надо, поскольку это возможно, ускорять столкновение между СССР и Германией” (т. 5, л. д, 143, 117).
Л.Д. Троцкий и его сообщники в СССР считали необходимым во время предстоящей войны занять активную пораженческую позицию, всячески помогая иностранным интервентам в их борьбе против СССР.
Так, например, обвиняемый Пятаков, передавая содержание своего разговора с Л. Троцким в декабре 1935 года, близ г. Осло, показал:
“Что касается войны, то об этом Л.Д. Троцкий сказал весьма отчетливо. Война, с его точки зрения, неизбежна в ближайшее время.
Он, Троцкий, считает совершенно необходимым занять в этой войне отчетливо пораженческую позицию. Он считает, что приход к власти блока, безусловно, может быть ускорен военным поражением СССР” (т. 1, л. д. 268). [c.14]
В соответствии с этим планом подготовки поражения СССР с целью захвата власти, Л.Д. Троцкий, Ю. Пятаков, К. Радек, Г. Сокольников, Серебряков Л.П., Я. Лившиц и другие обвиняемые по настоящему делу развернули вредительскую, диверсионную, шпионскую и террористическую деятельность, направленную к подрыву экономической и военной мощи нашей родины, совершив, таким образом, ряд тягчайших государственных преступлений.
Следствием установлено, что по прямым указаниям Л. Троцкого и под непосредственным руководством параллельного троцкистского центра, ряд обвиняемых по настоящему делу: Турок, Князев, Ратайчак, Шестов, Строилов, Граше и Пушин были непосредственно связаны с агентами-диверсантами германских и японских разведывательных органов, систематически занимались шпионажем в пользу Германии и Японии и совершили ряд вредительских и диверсионных актов на предприятиях социалистической промышленности и железнодорожного транспорта, особенно на предприятиях, имеющих оборонное значение.
Эту шпионскую и диверсионно-вредительскую деятельность указанные выше обвиняемые осуществляли, в соответствии о имевшимися у троцкистов по этому поводу соглашениями, с иностранными разведчиками.
Так, например, обвиняемый Радек, подтверждая показания Пятакова, на допросе от 22 декабря 1936 года показал, что одним из пунктов соглашения, достигнутого Троцким о представителем германской национал-социалистской партии, было обязательство -
“…во время войны Германии против СССР… занять пораженческую позицию, усилить диверсионную деятельность, особенно на предприятиях военного значения… действовать по указаниям Троцкого, согласованным с германским генеральным штабом” (т. 5, л. д. 152).
Осуществляя взятые на себя обязательства перед представителями Германии и Японии, параллельный троцкистский центр организовал на ряде промышленных предприятий Советского Союза и железнодорожном транспорте диверсионно-вредительские группы, задачей которых было поставлено осуществление диверсионных и вредительских актов.
Обвиняемый Пятаков на допросе от 4 января 1937 года показал:
“Я рекомендовал своим людям (и сам это делал) не распыляться в своей вредительской работе, концентрировать свое внимание на основных крупных объектах промышленности, имеющих оборонное и общесоюзное значение.
В этом пункте я действовал по директиве Троцкого: “Наносить чувствительные удары в наиболее чувствительных местах” (т. 1, л. д. 287). [c.15]
Следуя этой установке обвиняемого Пятакова Ю., организованные параллельным центром группы совершили ряд диверсионно-вредительских актов на промышленных предприятиях и железнодорожном транспорте.
Так, например, как это было установлено на судебном процессе 19-22 ноября 1936 года по делу троцкистско-диверсионной группы на Кемеровском руднике, по указанию обвиняемого Дробниса был организован взрыв на шахте “Центральная”, повлекший за собой гибель 10 и тяжелые ранения 14 рабочих.
(См. приобщенные к настоящему делу материалы и документы судебного следствия по Кемеровскому процессу от 19-22 ноября 1936 года.)
На Горловском азотно-туковом комбинате, под руководством обвиняемого Ратайчака, было организовано три диверсионных акта, в том числе два взрыва, повлекших за собой человеческие жертвы и причинивших огромный материальный ущерб государству.
Аналогичные диверсионные акты, по поручению Ратайчака, были совершены участниками троцкистской организации и на других химических предприятиях Союза (Воскресенский химический комбинат и Невский завод).
Диверсионный характер этих взрывов установлен актами специальной технической экспертизы и собственными признаниями обвиняемых Ратайчака, Пушина и Граше (т. 40, л. д. 30, 39, 50).
(См. акты технической экспертизы.)
Наиболее активную диверсионно-вредительскую деятельность на железнодорожном транспорте проводили обвиняемые по настоящему делу: Лившиц Я.А., Турок И.Д., Князев И.А. и Богуславский М.С.
Так, обвиняемый Князев, по прямому заданию параллельного троцкистского центра, организовал и осуществил ряд крушений поездов, по преимуществу воинских, сопровождавшихся большими человеческими жертвами. Из этих крушений наиболее серьезными являются:
а) крушение воинского эшелона на ст. “Шумиха” 27 октября 1935 года, во время которого погибло 29 красноармейцев и 29 красноармейцев ранено;
б) крушение на перегоне “Яхино” - “Усть-Катав” в декабре 1935 года;
в) крушение на перегоне “Единовер” - “Бердяуш” в феврале 1936 года.
Крушение воинских поездов обвиняемый Князев организовал не только по указаниям параллельного центра и, в частности, руководителя диверсионно-вредительской работы на железнодорожном транспорте обвиняемого Лившица, но и по прямым заданиям агента японской разведки г. X.
По этому поводу на допросе 14 декабря 1936 года обвиняемый Князев показал: [c.16]
“Что же касается шпионской работы и нанесения удара Красной армии, путем устройства крушений воинских поездов с человеческими жертвами, то я к этой работе приступил, лишь выяснив отношение троцкистской организации к шпионажу и диверсионной работе против Красной армии в пользу японской разведки.
Задание в части развертывания диверсионно-вредительской работы на транспорте и организации крушений поездов мною было выполнено полностью, т. к. в этом вопросе задание японской разведки целиком совпадало с заданием, полученным мною несколько раньше от троцкистской организации” (т. 32, л. д. 61, 67).
О сотрудничестве с агентами японской разведки показал также и обвиняемый Турок И.Д. (т. 23, л. д. 106).
Совершая диверсионные акты в сотрудничестве с агентами иностранных разведок, организуя крушения поездов, взрывы и поджоги шахт и промышленных предприятий, обвиняемые по настоящему делу не брезговали самыми гнусными средствами борьбы, идя сознательно и обдуманно на такие чудовищные преступления, как отравление и гибель рабочих, стремясь спровоцировать недовольство рабочих советской властью.
Так, обвиняемый Пятаков на допросе 4 декабря 1936 года по этому поводу показал:
“Мы учитывали, что, в случае необходимости прибегнуть, в целях осуществления вредительских планов, к диверсионным актам, - неизбежно будут человеческие жертвы. Мы это учитывали и принимали как неизбежность” (т. 1, л. д. 196, 197).
Еще более цинично об этом показал обвиняемый Дробнис:
“Даже лучше, если будут жертвы на шахте, так как они несомненно вызовут озлобление у рабочих, а это нам и нужно” (т. 13, л. д. 66).
О том, что эти враги народа, организуя диверсионные акты, сознательно шли на многочисленные человеческие жертвы, свидетельствует и следующее показание обвиняемого Князева от 26 декабря 1936 года:
“Лившиц дал особое поручение подготовить и осуществить ряд диверсионных актов (взрывов, крушений или отравлений), которые сопровождались бы большим количеством человеческих жертв” (т. 32, л. д. 92).
Аналогичные показания дал и обвиняемый Турок И.Д. (т. 23, л. д. 73).
Особо активную разрушительную работу на промышленных предприятиях и железнодорожном транспорте, путем взрывов, поджогов, крушений поездов и т. п., троцкистский центр и руководимые им диверсионные группы на предприятиях и транспорте должны были развернуть во время войны, когда эти чудовищные акты предательства нанесли бы особо чувствительный удар обороноспособности Советского Союза. [c.17]
Так, обвиняемый Пятаков дал указание обвиняемому Норкину подготовить поджог Кемеровского химического комбината к моменту начала войны.
Допрошенный об этом Пятаков Ю.Л. показал:
“Да, подтверждаю. Такое задание я Норкину действительно дал. Это было вскоре после моей встречи с Троцким, в которой он ставил передо мною вопросы о необходимости проведения в начале войны диверсионных актов на оборонных предприятиях. Именно в связи с этим я говорил с Норкиным о необходимости предусмотреть возможность совершения такого диверсионного акта в Кемерове” (т. 1, л. д. 309).
В свою очередь обвиняемый Князев на допросе от 14 декабря 1936 года показал, что по соглашению с параллельным центром он принял от агента японской разведки г. X. задание на случай войны:
“…организовать поджог воинских складов, пунктов питания и пунктов санобработки войск” (т. 32, л. д. 68).
Еще более чудовищное задание, направленное против советского народа, обвиняемый Князев принял от того же агента японской разведки г. X.:
“…особенно резко ставился японской разведкой вопрос о применении бактериологических средств в момент войны, с целью заражения остро-заразными бактериями подаваемых под войска эшелонов, а также пунктов питания и санобработки войск…” (т. 32, л. д. 68).
Предательская связь обвиняемого Князева с японской разведкой установлена не только личными показаниями Князева, но и обнаруженными у него перепиской с г. X. и фотоснимками (письма г. X. с пометкой “15/ХII” и от 23/VIII - 36 года) (т. 32, л. д. 121).
Материалами предварительного следствия и собственными признаниями обвиняемых - Ратайчака С.А., Князева И.А., Турок И.Д., Пушина Г.Е., Граше И.И., Шестова А.А. и Строилова М.С. - установлено, что, наряду с диверсионно-вредительской деятельностью, троцкистский параллельный центр не менее серьезное значение в борьбе с Советским Союзом придавал организации шпионажа в пользу иностранных разведок.
Все указанные обвиняемые, будучи связанными с представителями германской и японской разведок, систематически снабжали их секретными сведениями важнейшего государственного значения.
Так, например, обвиняемый Князев И.А. снабжал японскую разведку, через упомянутого выше агента этой разведки г. X., секретными сведениями о техническом состоянии, мобилизационной готовности железных дорог СССР и воинских перевозках (т. 32, л. д. 103).
Обвиняемые Ратайчак С.А., Пушин Г.Е. и Граше И.И. признали, что они были связаны с германской разведкой, которой передавали секретные материалы о состоянии и работе наших химических заводов. [c.18]
Допрошенный по этому поводу обвиняемый Граше показал:
“Организация, участником которой я был, вела по заданию германской разведки не только диверсионную, но и шпионскую работу на предприятиях химической промышленности” (т. 21, л. д. 40).
Обвиняемый Пушин Г.Е., признав свое участие в шпионаже, показал, что он и обвиняемый Ратайчак С.А. осуществляли связь о германской разведкой через монтера фирмы “Линде” - Ленца.
Обвиняемый Пушин Г.Е. на допросе от 26 октября 1936 года показал:
“Ленцу были переданы следующие материалы:
1) данные о выработке продукции на всех химических предприятиях Союза за 1934 год;
2) программа работ всех химических предприятий Союза на 1935 год;
3) план строительства азотных комбинатов, в котором были предусмотрены строительные работы, кончая 1938 годом.
Все эти материалы передал Ленцу лично я в разные сроки в первой половине 1936 года.
Кроме того, мне известно от Ленца, что непосредственно от Ратайчака он получил данные о продукции за 1934 год и программу работ на 1935 год по военно-химическим заводам. Помимо всего этого, Ленц систематически снабжался мною сведениями о простоях, авариях, о состоянии оборудования по азотным заводам” (т. 19, л. д. 31).
Аналогичную шпионскую работу в пользу германской разведки вели также и обвиняемые Шестов А.А. и Строилов М.С., изобличенные в преступной связи с рядом разведчиков, прибывших в СССР под видом иностранных специалистов, каким был, например, осужденный за шпионско-диверсионную работу по “Кемеровскому делу” инженер Штиклинг.
Шпионская деятельность троцкистов в пользу германской разведки в ряде случаев прикрывалась их связью с некоторыми немецкими фирмами.
Следствием по настоящему делу установлено, что между Л. Троцким и некоторыми германскими фирмами было заключено соглашение, в силу которого эти фирмы содержали троцкистов за счет фонда, созданного путем накидок на цены товаров, ввозимых в СССР из Германии.
По этому поводу обвиняемый Пятаков, в связи со своей беседой с находящимся в эмиграции сыном Троцкого - Л.Л. Седовым, показал:
“…Седов передал мыс указания Троцкого, чтобы я старался разместить побольше заказов в фирмах “Демаг” и “Борзиг”, с; представителями которых Троцкий имеет связь.
Вам, - добавил Седов, - придется переплатить в ценах, но деньги эти пойдут на нашу работу” (т. 1, л. д. 227). [c.19]
В своих планах свержения советского правительства и захвата власти Л. Троцкий и параллельный центр первостепенное значение придавали террористическим актам против руководителей ВКП(б) и советского правительства.
Предварительным следствием по настоящему делу установлено, что параллельный троцкистский центр, по прямым указаниям Л.Д. Троцкого, полученным Пятаковым Ю.Л. и Радеком К.Б., организовал ряд террористических групп в Москве, Ленинграде, Киеве, Ростове, Сочи, Новосибирске и других городах. По показаниям обвиняемого К. Радека, Л.Д. Троцкий требовал:
“…организовать узкий коллектив надежных людей для выполнения террористических покушений против руководителей ВКП(б), в первую очередь, против Сталина” (т. 5, л. д. 102).
Такие же указания Л.Д. Троцкий дал обвиняемому Пятакову в беседе с ним в 1935 году. Обвиняемый Пятаков показал, что
“…в этой беседе Троцкий говорил: “Поймите, что без целой серии террористических актов, которую надо провести как можно скорее, нельзя свалить сталинское правительство.
Надо борьбу еще более обострить, еще более расширить. Надо, буквально, не останавливаться ни перед чем, чтобы свалить Сталина” (т, 1, л. д. 263, 264).
Так агент фашизма Л.Д. Троцкий инструктировал троцкистскую организацию, подготовлявшую ряд террористических актов против руководителей ВКП(б) и советского правительства.
Организуя указанные выше террористические акты, троцкистский центр старался использовать для этого выезды руководителей ВКП(б) и советского правительства на места.
Например, во время пребывания в Сибири в 1934 году председателя СНК СССР тов. Молотова В.М., троцкистские террористы, под руководством обвиняемого Шестова, покушались на убийство тов. В.М. Молотова, устроив автомобильную катастрофу.
Непосредственный исполнитель этого злодейского преступления, член троцкистской террористической группы, обвиняемый Арнольд, показал по этому поводу на допросе 21 сентября 1936 года следующее:
“В сентябре 1934 года, точно дня не помню, Черепухин вызвал меня к себе в кабинет и предупредил, что в Прокопьевск приезжает Молотов… Он тут же мне заявил, что я должен пожертвовать собой и во что бы то ни стало устроить катастрофу с моей машиной, которая будет подана Молотову. Я согласился и ответил, что все будет сделано” (т. 36, л. д. 32, 33).
Обвиняемый Шестов подтвердил это, показав:
“По указанию Муралова, я в 1934 году проводил активную подготовку к террористическому акту против председателя [c.20] СНК СССР Молотова и секретаря западно-сибирского крайкома Эйхе” (т. 15, л. д. 157).
Покушение на жизнь председателя Совета Народных Комиссаров СССР тов. Молотова В.М. путем аварии с автомашиной, в которой он следовал от экспедиции шахты № 3 (Прокопьевское рудоуправление), по направлению к рабочему городку, было действительно совершено, но безрезультатно (т. 36, л. д. 48).
Такова подлая, предательская, антисоветская деятельность презренных фашистских наймитов, изменников родины и врагов народа - троцкистов.
Потерпев окончательно поражение в своей длительной борьбе против партии и советской власти, лишенные, вследствие полной победы социализма в СССР, всякой поддержки народных масс, представляя собой изолированную и политически обреченную группу бандитов и шпионов, заклейменных общим презрением советского народа, Л.Д. Троцкий и его сподвижники - Пятаков, Радек, Сокольников, Серебряков, Лившиц и остальные обвиняемые по настоящему делу совершили неслыханное предательство интересов рабочего класса и крестьянства, изменили родине и превратились в шпионскую и диверсионно-вредительскую агентуру германских и японских фашистских сил.
Формула обвинения
Следствие считает установленным:
1) что, по указанию Л.Д. Троцкого, в 1933 году был организован параллельный центр в составе обвиняемых по настоящему делу: Пятакова Ю.Л., Радека К.В., Сокольникова Г.Я. и Серебрякова Л.П., задачей которого являлось руководство преступной антисоветской, шпионской, диверсионной и террористической деятельностью, направленной на подрыв военной мощи СССР, ускорение военного нападения на СССР, содействие иностранным агрессорам в захвате территории и расчленении СССР, свержение советской власти и восстановление в Советском Союзе капитализма и власти буржуазии;
2) что, по поручению того же Л.Д. Троцкого, этот центр, через обвиняемых Сокольникова и Радека, вступил в сношение о представителями некоторых иностранных государств в целях организации совместной борьбы против Советского Союза, причем троцкистский центр обязался, в случае своего прихода к власти, предоставить этим государствам целый ряд политических и экономических льгот и территориальных уступок;
3) что, вместе с тем, этот центр, через своих членов и других участников преступной троцкистской организации, систематически занимался шпионажем в пользу этих государств, снабжая иностранные разведки секретными сведениями важнейшего государственного значения;
4) что, в целях подрыва хозяйственной мощи и обороноспособности СССР, этим центром был организован и совершен на некоторых [c.21] предприятиях и железнодорожном транспорте ряд вредительских и диверсионных актов, повлекших за собой человеческие жертвы и гибель ценного государственного имущества;
5) что этот центр подготовлял ряд террористических актов против руководителей ВКП(б) и советского правительства, причем были сделаны попытки эти акты осуществить;
6) что активное участие в указанной выше преступной деятельности этого центра, кроме его руководителей - обвиняемых Пятакова Ю.Л., Сокольникова Г.Я., Радека К.Б. и Серебрякова Л.П., принимали обвиняемые: Лившиц Я.А., Муралов Н.И., Дробнис Я.Н., Богуславский М.С., Князев И.А., Турок И.Д., Ратайчак С.А., Норкин Б.О., Шестов А.А., Строилов М.С., Граше И.И., Пушин Г.Е. и Арнольд В.В.
Все обвиняемые полностью признали себя виновными в предъявленном им обвинении и уличаются имеющимися в деле документами, вещественными доказательствами и показаниями свидетелей.
На основании изложенного, обвиняются:
1. Пятаков, Юрий (Георгий) Леонидович, 1890 г. рождения, служащий;
2. Сокольников, Григорий Яковлевич, 1888 г. рождения, служащий;
3. Радек, Карл Бернгардович, 1885 г. рождения, журналист;
4. Серебряков, Леонид Петрович, 1888 г. рождения, служащий -
в том, что, будучи участниками антисоветского подпольного троцкистского центра, изменили родине, совершив преступления, указанные в п.п. 1-6 формулы обвинения, т. е. преступления, предусмотренные ст. ст. 581а, 588, 589 и 5811 Уголовного Кодекса РСФСР.
5. Лившиц, Яков Абрамович, 1896 г. рождения, служащий;
6. Муралов, Николай Иванович, 1877 г. рождения, служащий;
7. Дробнис, Яков Наумович, 1891 г. рождения, служащий;
8. Богуславский, Михаил Соломонович, 1886 г. рождения, служащий;
9. Князев, Иван Александрович, 1893 г. рождения, служащий;
10. Ратайчак, Станислав Антонович, 1894 г. рождения, служащий;
11. Норкин, Борис Осипович, 1896 г. рождения, служащий;
12. Шестов, Алексей Александрович, 1896 г. рождения, служащий;
13. Строилов, Михаил Степанович, 1899 г. рождения, служащий;
14. Турок, Иосиф Дмитриевич, 1900 г. рождения, служащий;
15. Граше, Иван Иосифович, 1880 г. рождения, служащий;
16. Пушин, Гавриил Ефремович, 1896 г. рождения, служащий;
17. Арнольд, Валентин Вольфридович, он же Васильев, Валентин Васильевич, 1894 г. рождения, служащий -
в том, что, будучи активными участниками той же антисоветской подпольной троцкистской организации, изменили родине, совершив преступления, указанные в п.п. 1-6 формулы обвинения, т. е. преступления, предусмотренные ст. ст. 581а, 588, 589 и 5811 Уголовного Кодекса РСФСР. [c.22]
Вновь изобличенные материалами настоящего дела в непосредственном руководстве изменнической деятельностью троцкистского центра, находящиеся в эмиграции, Л. Троцкий и его сын Л.Л. Седов, в случае их обнаружения на территории СССР, подлежат немедленному аресту и преданию суду Военной коллегии Верховного суда Союза ССР.
Вследствие изложенного и в соответствии с постановлением Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР от 10 июля 1934 года, все указанные выше лица подлежат суду Военной коллегии Верховного суда Союза ССР.
Настоящее обвинительное заключение составлено в гор. Москве 19 января 1937 года.
Прокурор Союза ССР
А. Вышинский.
После прочтения секретарем суда тов. Костюшко обвинительного заключения, на вопрос председательствующего тов. Ульриха каждому из подсудимых, все они полностью признали себя виновными в предъявленных им обвинениях.
Суд приступает к допросу обвиняемых. Первым допрашивается подсудимый Ю.Л. Пятаков.
Допрос подсудимого Пятакова
Вышинский: Скажите, когда начался последний период вашей подпольной троцкистской деятельности?
Пятаков: С 1931 года - это последний период, не считая 1926-1927 гг.
Вышинский: В чем выразилась эта деятельность?
Пятаков: В 1931 году я был в служебной командировке в Берлине. Одновременно со мной было несколько троцкистов, в том числе Смирнов и Логинов. Меня также сопровождал Москалев. Был и Шестов.
В середине лета 1931 года в Берлине Смирнов Иван Никитич сообщил мне о том, что сейчас возобновляется с новой силой троцкистская борьба против советского правительства и партийного руководства, что он, Смирнов, имел свидание в Берлине с сыном Троцкого - Седовым, который дал ему по поручению Троцкого новые установки, выражавшиеся в том, что от массовых методов борьбы надо отказаться, что основной метод борьбы, который надо применять, это метод террора и, как он тогда выразился, метод противодействия мероприятиям советской власти.
Вышинский: Когда это было?
Пятаков: Я месяца сейчас точно не могу припомнить, но это было в середине лета.
Вышинский: Где вы тогда работали?
Пятаков: Я работал тогда в ВСНХ в качестве председателя Всехимпрома.
Вышинский: А Смирнов где работал?
Пятаков: Смирнов работал в Главтрансмаше.
Вышинский: О каком Смирнове вы говорите?
Пятаков: Известный троцкист Иван Никитич Смирнов.
Вышинский: Тот самый, который судился?
Пятаков: Да, тот самый, который впоследствии входил в объединенный знновьевско-троцкистский центр.
Вышинский: Вы с ним как встретились - на служебной почве или специально на почве ваших подпольных дел?
Пятаков: Мне затруднительно ответить на этот вопрос, потому что у меня были неоднократные встречи с ним и на служебной почве. В одну из таких встреч, когда у меня никого не было в кабинете, он стал мне рассказывать о возобновлении троцкистской борьбы и о новых установках Троцкого. Тогда же Смирнов сказал, что одной из причин поражения троцкистской оппозиции 1926-27 гг. было то, что мы замкнулись в одной стране, что мы не искали поддержки извне. Тут же он передал мне, что со мной очень хочет увидеться Седов, и сам от [c.24] своего имени рекомендовал мае встретиться с Седовым, так как Седов имеет специальное поручение ко мне от Троцкого.
Я согласился на эту встречу. Смирнов передал Седову мой телефон, и по телефону мы условились относительно встречи. Есть такое кафе “Амцоо”, недалеко от зоологического сада, на площади. Я пошел туда и увидел за столиком Льва Седова. Мы оба очень хорошо знали друг друга по прошлому. Он мне сказал, что говорит со мной не от своего имени, а от имени своего отца - Л.Д. Троцкого, что Троцкий, узнав о том, что я в Берлине, категорически предложил ему меня разыскать, со мной лично встретиться и со мной переговорить. Седов сказал, что Троцкий ни на минуту не оставляет мысли о возобновлении борьбы против сталинского руководства, что было временное затишье, которое объяснялось отчасти и географическими передвижениями самого Троцкого, но что эта борьба сейчас возобновляется, о чем он, Троцкий, ставит меня в известность. Причем образуется или образовался, - это мне сейчас трудно вспомнить, - троцкистский центр; речь идет об объединении всех сил, которые способны вести борьбу против сталинского руководства; нащупывается возможность восстановления объединенной организации с зиновьевцами.
Седов сказал также, что ему известно, что и правые в лице Томского, Бухарина и Рыкова оружия не сложили, только временно притихли, что и с ними надо установить необходимую связь.
Это было как бы введение, прощупывание. После этого Седов мне задал прямо вопрос: “Троцкий спрашивает, намерены ли вы, Пятаков, включиться в эту борьбу?” Я дал согласие. Седов не скрыл своей большой радости по этому поводу. Он сказал, что Троцкий не сомневался в том, что, несмотря на нашу размолвку, которая имела место в начале 1928 года, он все же найдет во мне надежного соратника. После этого Седов перешел к изложению сущности новых методов борьбы: о развертывании в какой бы то ни было форме массовой борьбы, об организации массового движения не может быть и речи; если мы пойдем на какую-нибудь массовую работу, то это значит немедленно провалиться; Троцкий твердо стал на позицию насильственного свержения сталинского руководства методами террора и вредительства. Дальше Седов сказал, что Троцкий обращает внимание на то, что борьба в рамках одного государства - бессмыслица, что отмахиваться от международного вопроса нам никак нельзя. Нам придется в этой борьбе иметь необходимое решение также и международного вопроса или, вернее, междугосударственных вопросов.
Вышинский: Об этой встрече вы рассказывали кому-нибудь из своих сообщников?
Пятаков: Да, я говорил. Я рассказывал Владимиру Логинову, который был управляющим траста “Кокс”; рассказал Биткеру, который работал в Берлине; рассказал Шестову, который был в той же комиссии по размещению заказов для угольной промышленности; рассказал моему секретарю, который являлся не только секретарем, но и. доверенным мне человеком, - Москалеву.
Вышинский: Обвиняемый Шестов, вы слышали показания Пятакова? [c.25]
Шестов: Да.
Вышинский: Передавая вам о своей беседе с Седовым, Пятаков солидаризировался с Седовым или же он излагал эту беседу фотографически?
Шестов: Безусловно солидаризировался.
Вышинский: И он на вас воздействовал, чтобы вы приняли эту установку?
Шестов: Да.
Вышинский (снова обращается к Пятакову): Когда вы рассказывали Шестову о своей беседе о Седовым, вы придавали ей характер простой передачи или при этом высказывали и свое отношение?
Пятаков: И с Шестовым, и с Владимиром Логиновым речь шла об осуществлении этой директивы.
Вышинский: Чем объяснить, что вы так быстро дали согласие возобновить борьбу против партии и советского правительства?
Пятаков: Беседа с Седовым не явилась причиной этого, она явилась лишь толчком.
Вышинский: Следовательно, и до этого вы стояли на своей старой троцкистской позиции?
Пятаков: Несомненно, у меня оставались старые троцкистские пережитки, которые в дальнейшем все больше и больше разрастались.
* * *
Пятаков на вопрос т. Вышинского показывает далее, что вскоре после первой встречи он имел второе свидание с Седовым, Как и первое свидание, это свидание было устроено И. Н. Смирновым. Встреча произошла опять в том же кафе.
* * *
Пятаков: Этот второй разговор был очень короткий, он длился, не больше 10-15 минут, а может быть, и меньше, и сводился к следующему.
Седов без всяких околичностей сказал: “Вы понимаете, Юрий Леонидович, что, поскольку возобновляется борьба, нужны деньги. Вы можете предоставить необходимые средства для ведения борьбы”.
Он намекал на то, что по своему служебному положению я могу выкроить кое-какие казенные деньги, попросту говоря, украсть.
Седов сказал, что от меня требуется только одно: чтобы я как можно больше заказов выдал двум немецким фирмам - “Борзиг” и “Демаг”, а он, Седов, сговорится, как от них получить необходимые суммы, принимая во внимание, что я не буду особенно нажимать на цены, Если это дело расшифровать, то ясно было, что накидки на цены на советские заказы, которые будут делаться, перейдут полностью или частично в руки Троцкого для его контрреволюционных целей. Второй разговор на этом и закончился.
Вышинский: Кто назвал эти фирмы?
Пятаков: Седов.
Вышинский; Вы не поинтересовались, почему он именно эти фирмы называет?
Пятаков: Нет. Он сказал, что у него есть связи с этими фирмами.
Вышинский: У вас были связи и с другими фирмами? [c.26]
Пятаков: Да, у меня связей было очень много. Но Седов назвал эти фирмы, очевидно, потому, что именно с ними у него были связи.
Вышинский: Вы и сделали, как советовал Седов?
Пятаков: Совершенно верно.
Вышинский: Расскажите, в чем же это выразилось?
Пятаков: Это делалось очень просто, тем более, что я располагал очень большими возможностями, и достаточно большое количество заказов перешло к этим фирмам.
Вышинский: Может быть, этим фирмам передавались заказы потому, что это нам было выгодно?
Пятаков: Нет, не потому. Что касается фирмы “Демаг”, то это легко можно было сделать. Здесь шла речь относительно цен - ей платили больше, чем, вообще говоря, следовало.
Вышинский: Значит, фирме “Демаг” в силу договоренности с Седовым вы, Пятаков, переплачивали за счет Советского государства некоторые суммы?
Пятаков: Безусловно.
Вышинский: А другой фирме?
Пятаков: “Демаг” - это сама по себе фирма очень качественная, совсем не надо было применять никаких усилий в смысле рекомендации ей заказов. А вот насчет “Борзиг” приходилось уговаривать, нажимать, чтобы этой фирме передавать заказы.
Вышинский: Следовательно, “Борзигу” вы также переплачивали в ущерб Советскому государству?
Пятаков: Да.
Вышинский: А вам не говорил Седов, что у Троцкого есть с этими фирмами договоренность?
Пятаков: Конечно, он с этого и начал. Он говорил, что если я этим фирмам сделаю заказы, то он от этих фирм получит деньги.
Вышинский: Об этой встрече с Седовым вы кому-нибудь говорили?
Пятаков: Эта встреча была сугубо конспиративного характера и особенно о ней распространяться не приходилось.
* * *
Как выясняется из дальнейшего допроса, Пятаков использовал эту вторую встречу с Седовым для уточнения некоторых вопросов. В частности, Пятаков запросил уточнения того, как понимать “противодействие мероприятиям советской власти”, как выражался Седов.
* * *
Пятаков: Я просил по этому поводу дать мне дополнительные разъяснения от Троцкого. Седов сказал, что он послал письмо Троцкому и ожидает от него ответа. Я ему сказал, что в Берлине есть некоторые троцкисты и что если он не сумеет непосредственно мне передать ответ, то, в случае моего отъезда, он может передать мне ответ через доверенных людей. Я тогда назвал Шестова. Кроме того, я назвал Биткера и Логинова.
Вышинский: Через Шестова вы получали что-нибудь от Седова?
Пятаков: Да, в декабре 1931 года я был в Москве. Шестов, возвратившись из Берлина, зашел ко мне в ВСНХ, в служебный кабинет, и передал письмо. [c.27]
Вышинский: Шестов явился к вам по служебному делу?
Пятаков: Он явился, чтобы передать письмо Троцкого и поговорить еще раз о развертывании троцкистской работы в Кузбассе.
Вышинский (обращаясь к подсудимом у Шестову): Вы были у Пятакова?
Шестов: Да, был. Это было в ноябре 1931 года.
Вышинский: Вы передали письмо? От кого вы его получили?
Шестов: Я получил письмо от Седова в Берлине.
Вышинский: Через кого-нибудь?
Шестов: Нет, лично от Седова.
Вышинский: Где вы получили это письмо?
Шестов: Я получил его в ресторане “Балтимор”, в заранее обусловленном месте. Это место явки мне было известно от Шварцмана, с которым связал меня Седов.
Вышинский: Что же вам Седов сказал?
Шестов: Он просто передал мне тогда не письма, а, как мы тогда условились, пару ботинок.
Вышинский: Значит, вы получили не письма, а ботинки?
Шестов: Да. Но я знал, что там были письма. В каждом ботинке было заделано по письму. И он сказал, что на конвертах писем есть пометки. На одном стояла буква “П” - это значило для Пятакова, а на другом стояла буква “М” - это значило для Муралова.
Вышинский: Вы передали Пятакову письмо?
Шестов: Я передал ему письмо с пометкой “П”.
Вышинский: А другое письмо?
Шестов: Другое письмо с пометкой “М” я передал Муралову.
Вышинский: Подсудимый Муралов, вы получили письмо?
Муралов: Получил.
Вышинский: С ботинком или без ботинка? (В зале смех.)
Муралов: Нет, он привез мне только письмо.
Вышинский: Что было на конверте?
Муралов: Буква “М”.
Вышинский: Больше вопросов к Муралову и Шестову у меня нет. (Обращаясь к Пятакову.) Что вы можете дальше рассказать о своей преступной троцкистской антисоветской деятельности?
Пятаков: Я получил письмо, которое выглядело так, как сейчас передавал Шестов, и, вскрыв его, крайне удивился: я ожидал записки от Седова, но оказалось, что в конверте .записка не от Седова. а от Троцкого, и письмо было написано по-немецки и подписано “Л.Т.”
Вышинский: Значит, письмо вы получили от Троцкого через Седова и через Шестова?
Пятаков: Да.
Вышинский: Что же было в этом письме?
Пятаков: Письмо это, как сейчас помню, начиналось так: “Дорогой друг, я очень рад, что вы последовали моим требованиям…” Дальше говорилось, что стоят коренные задачи, которые он коротко сформулировал. Первая задача- - это всеми средствами устранить Сталина с его ближайшими помощниками. Понятна, что “всеми [c.28] средствами” надо было понимать, в первую очередь, насильственными средствами. Во-вторых, в этой же записке Троцкий писал о необходимости объединения всех антисталинских сил для этой борьбы. В-третьих, - о необходимости противодействовать всем мероприятиям советского правительства и партии, в особенности в области хозяйства.
Вышинский: Это письмо вы получили в конце ноября 1931 года?
Пятаков: Да, в конце ноября 1931 года.
Вышинский: После этого письма вы вскоре были еще раз за границей. В каком году?
Пятаков: В 1932 году. Это было во второй половине 1932 года и тогда же я встретился в третий раз с Седовым.
Вышинский: Что вы делали в промежуток времени между получением вами письма от Троцкого в 1931 году и вашим вторичным появлением в Берлине в 1932 году?
Пятаков: В это время я был занят восстановлением старых троцкистских связей. Я сосредоточился, главным образом, на Украине. Когда я разговаривал с Логиновым в Берлине, мы с ним уговорились относительно организации украинского троцкистского центра. Связь с этим центром была моей основной связью, если не считать впоследствии очень существенной моей связи, которая началась через Шестова с Западной Сибирью и с Н. И. Мураловым.
Прежде всего мы восстановили украинские связи. Это - Логинов, Голубенко, Коцюбинский и Лившиц, обвиняемый по данному делу. Мы уговорились сначала с Логиновым, а впоследствии с остальными, относительно того, что они образуют украинскую четверку.
Вышинский: С кем из них вы говорили об этом?
Пятаков: Со всеми четырьмя.
Вышинский: И в том числе с Лившицем?
Пятаков: Да.
Вышинский: Где Лившиц тогда работал?
Пятаков: На Украине, начальником дороги. Мы с ним давно были связаны по контрреволюционной троцкистской работе.
Вышинский: По какому поводу в 1931 году начальник дороги появляется у вас, у заместителя председателя ВСНХ? был к этому какой-нибудь деловой, служебный повод?
Пятаков: Нет, он пришел, желая непосредственно от меня получить подтверждение того, что ему передал Логинов. Я изложил ему свою встречу с Седовым и передал о директивах Троцкого, о террористических методах борьбы, о вредительстве.
Вышинский: Обвиняемый Лившиц, вы подтверждаете эту часть показаний Пятакова о вашей встрече с ним?
Лившиц: Да, подтверждаю. Я пришел в ВСНХ проверить правильность переданных Логиновым от Пятакова директив. Пятаков мне рассказал то же, что и Логинов: что методы борьбы, которые проводились нами раньше, не дали никакого эффекта, что нужно итти на новые методы борьбы, т. е. на террор и на разрушительную работу.
Вышинский: У вас после этого бывали еще троцкистские разговоры? [c.29]
Лившиц: Безусловно.
Вышинский: (к Пятакову): Итак, перейдем к вопросу о вашем втором приезде в Берлин.
Пятаков: Второй приезд в Берлин состоялся в середине 1932 года. Седов узнал о моем приезде в Берлин и решил со мной встретиться для того, чтобы получить, как он сказал, необходимую информацию для Троцкого.
Когда я ему стал рассказывать то, что мне тогда было известно относительно начавшегося разворота работы троцкистско-зиновьевской организации, он меня прервал и сказал, что он это знает, так как имеет непосредственные связи в, Москве, и что он просит меня рассказать о том, что делается на периферии.
Я рассказал о работе троцкистов на Украине и в Западной Сибири, о связях с Шестовым, Н. И. Мураловым и Богуславским, который находился в то время в Западной Сибири.
Седов выразил крайнюю степень неудовольствия, не своего, как он сказал, а неудовольствия Троцкого тем, что дела идут крайне медленно и, в особенности, в отношении террористической деятельности. Он сказал: “Вы, мол, занимаетесь все организационной подготовкой и разговорами, но ничего конкретного у вас нет”. Он мне сказал далее; “Вы знаете характер Льва Давидовича, он рвет и мечет, он горит нетерпением, чтобы его директивы поскорее были превращены в действительность, а из вашего сообщения ничего конкретного не видно”.
Вышинский: Долго вы пробыли во второй раз в Берлине?
Пятаков: Месяца полтора - два. Осенью этого же года я вернулся в Москву и здесь произошла, очень существенная с точки зрения образования запасного, в дальнейшем параллельного, троцкистского центра, моя встреча с Каменевым.
Каменев пришел ко мне в наркомат, под каким-то предлогом. Он очень четко и ясно сообщил мне об образовавшемся троцкистско-зиновьевском центре. Он сказал, что блок восстановлен, перечислил мне тогда ряд фамилий людей, которые входили в состав центра, и сообщил мне, что они обсуждали между собой вопрос относительно введения в центр таких вообще заметных в прошлом троцкистов, каким являюсь я - Пятаков, Радек, Сокольников и Серебряков, однако признали это нецелесообразным. Как сказал Каменев, они считают, что возможность провала этого главного центра очень велика, так как туда входят все “очень замаранные”. Поэтому желательно иметь на случай провала основного центра запасный троцкистско-зиновьевский центр. Он был уполномочен официально запросить меня, согласен ли я на вхождение в этот центр.
Вышинский: Запасный, как он выразился?
Пятаков: Запасный. Я дал свое согласие Каменеву на вступление в запасный центр. Это было осенью 1932 года. Каменев проинформировал меня по основным направлениям работы троцкистско-зиновьевского центра. Прежде всего, сказал он, в основу положен вопрос о свержении власти при помощи террористических методов. И тут же он передал директиву о вредительстве. Дальше, в порядке [c.30] информации, он сказал, что у них установлена теснейшая связь, не просто контакт, а связь с правыми: с Бухариным, Томским, Рыковым, и тут же сказал: “Так как вы, Юрий Леонидович, в очень хороших отношениях с Бухариным, не мешает, чтобы и вы с ним поддерживали соответствующий контакт”. Это мною в дальнейшем и делалось.
Вышинский: Значит, вы этот контакт с Бухариным установили?
Пятаков: Да. На мой вопрос: “Собственно говоря, как же это мы устанавливаем связь с правыми?” - Каменев прямо сказал, что это, вообще говоря, с моей стороны проявление известного ребячества в политике, что вчерашние разногласия нас не могут разъединить, так как имеется единство цели: свержение сталинского руководства и отказ от построения социализма с соответствующим изменением экономической политики. В этом же разговоре Каменев сказал и по поводу “межгосударственных отношений”, что без необходимого контакта с правительствами капиталистических государств нам к власти не притти, и этот контакт надо поэтому поддерживать. Что касается деталей, то он сказал, что я, Пятаков, не “международник”, и тут Радек и Сокольников больше поставлены об этом в известность.
Вышинский: Что значит: вы не международник?
Пятаков: В троцкистских кругах я больше считался специалистом-хозяйственником, а не по международным вопросам.
Вышинский: Кто же считался международником?
Пятаков: Я уже сказал: Радек и Сокольников.
Вышинский: О чем вы с ними договаривались в 1932 году?
Пятаков: В 1932 году мы имели разговор с Радеком. Он тогда сказал, что надо проводить методы борьбы, которые приняты Троцким и основным объединенным троцкистско-зиновьевским центром.
В этом же разговоре с Радеком мы подняли вопрос о том, что в основном центре существует очень большое преобладание эиновьевцев и не следует ли поставить вопрос о некотором персональном изменении основного центра.
Вышинский: В каком направлении?
Пятаков: В направлении ввода кого-нибудь еще из троцкистской фракции в троцкистско-зиновьевский объединенный блок. Мы пришли к выводу, что сейчас ставить вопрос об изменении персонального состава центра нельзя, потому что это значит вызвать совершенно ненужные споры в троцкистском подполье.
У нас явилась мысль, чтобы, наряду с основным центром в составе Каменева, Зиновьева, Мрачковского, Бакаева, Смирнова, Евдокимова и др., иметь наш троцкистский параллельный центр, который будет играть роль запасного центра на случай провала основного, и в то же время будет самостоятельно вести практическую работу, согласно директив и установок Троцкого. Правда, особенного различия в установках между нами и зиновьевцами к тому времени уже не было. Но тогда Радек и я беспокоились о том, что при экономическом отступлении после захвата нами власти зиновьевская часть блока пойдет слишком далеко, а этому надо организовать известное противодействие. [c.31]
Во всяком случае, мы тогда условились запросить об этом Троцкого. Через некоторое время (это было уже в 1933 году) в одну из встреч со мною Радек сообщил мне, что ответ от Троцкого им получен, что Троцкий ультимативно ставит вопрос о сохранении полного единства и блока с зиновьевцами, так как никаких расхождений у нас с ними нет, поскольку террористическо-вредительская платформа принята. Что касается отступления, то Троцкий писал, что Радек и я ошибаемся, думая, что отступление будет незначительным, - отступать придется очень далеко, и в этом отношении обоснован блок не только с зиновьевцами, но и с правыми. Что же касается превращения нашего центра в параллельный, то он сказал, что это будет усиливать собирание сил и подготовку необходимых террористических и вредительских актов.
В конце 1933 года в Гаграх я имел встречу с Серебряковым. Тогда мы о ним уговорились, что я, в основном, веду работу по Украине и Западной Сибири и в промышленности, он берет Закавказье и транспорт.
С Сокольниковым я имел встречу значительно позже - в середине 1935 года, когда мы уже конкретно говорили относительно превращения запасного или параллельного центра в центр действующий, поскольку к этому времени уже произошел разгром основного центра, члены которого все были арестованы и осуждены. Сокольников зашел ко мне в Наркомтяжпром и сказал, что пора начать действовать, так как после арестов было некоторое затишье.
Вышинский: Следовательно, можно считать, что с 1933 года уже действует “параллельный центр”?
Пятаков: Да.
Вышинский: Потому-то он и параллельный, что он действует одновременно с основным?
Пятаков: Да.
Вышинский: Обвиняемый Радек, что вы можете сказать по этой части показаний Пятакова?
Радек: Я подтверждаю их полностью.
Вышинский: Вы обсуждали вопрос о том, чтобы запросить Троцкого о “параллельном центре”?
Радек: Да. Мы этот вопрос рассматривали и о точки зрения личного состава основного центра и с точки зрения нашего политического недоверия к зиновьевской части, несмотря на то, что между нами был блок.
Вышинский: Как же это понимать?
Радек: Мы пришли к убеждению, что блок этот вряд ли сможет выдержать какое-нибудь серьезное испытание. Одной из первых. забот Зиновьева будет оттереть троцкистов: личные моменты будут играть большую роль. Каменев и Сокольников пойдут значительно дальше в экономическом отступлении, которое мы считали необходимым, а Зиновьев будет в полной панике. Надо, сохраняя внешность блока, иметь, как противовес, собственную организацию.
Вышинский: Вести собственную политику?
Радек: Собственную политику или собственный корректив этой политики. Иметь собственную организацию. [c.32]
Вышинский: Чтобы держать в руках троцкистско-зиновьевский центр?
Радек: Если возьмете состав старого центра, то со стороны троцкистов там не было ни одного из старых политических руководителей. Были - Смирнов, который являлся больше организатором, чем политическим руководителем, Мрачковский - солдат и боевик, и Тер-Ваганян - пропагандист. Мы имели к ним полное личное доверие, но не считали их способными, в случае чего, действительно руководить. Мы считали, что раз этот центр уже создан, то всякие изменения в центре вызовут разногласия с зиновьевцами, и поэтому идею запасного центра мы пытались применить в виде параллельного центра. Мы решили послать запрос Троцкому.
Вышинский: Кто писал Троцкому?
Радек: Писал письмо я.
Вышинский: Как вы передали это письмо?
Радек: Связь была установлена мною через Владимира Ромма, моего старого приятеля, бывшего тогда корреспондентом ТАСС за границей.
Ответ я тоже получил через Ромма. Письма я немедленно сжигал, но Пятакову известны все подробности о ходе информации Троцкого.
Вышинский: Значит, вы подтверждаете показания Пятакова в этой части?
Радек: Да.
Вышинский (к Серебрякову): Что вы можете сказать о той части показаний Пятакова, где содержится ссылка на ваше участие?
Серебряков: Действительно, в конце ноября 1933 года в Гаграх состоялась моя встреча с Пятаковым.
Вышинский: О чем вы беседовали?
Серебряков: Пятаков кратко информировал меня о встрече с Седовым и о своей работе, которую он проводил на Украине и в Западной Сибири. Он просил меня взять на себя работу по руководству связями с Грузией и на транспорте.
Вышинский: Почему он обратился к вам для связи с грузинскими троцкистами?
Серебряков: С грузинскими троцкистами у меня были хорошие отношения, в частности с Мдивани; я часто бывал в Грузии, в Закавказье. А по транспорту - потому, что я старый транспортник.
Вышинский: И вы дали согласие?
Серебряков: Да.
Вышинский: Он вам говорил, что вы привлекаетесь к участию в запасном центре?
Серебряков: Да.
Вышинский: И вы тоже дали на это согласие?
Серебряков: Да.
Вышинский: Значит, вы подтверждаете эту часть показаний Пятакова?
Серебряков: Да.
Пятаков: Прошу разрешения сделать одно замечание. [c.33]
Председательствующий: Пожалуйста.
Пятаков (обращаясь к тов. Вышинскому): Серебряков не совсем точно ответил на ваш вопрос. У меня не было с ним таких взаимоотношений, как у руководителя и подчиненного. Не то, что я ему предложил, а он дал согласие, - мы просто уговорились об этом.
Вышинский: Кто в вашей четверке был более влиятельным, вы или Серебряков?
Пятаков: (Молчит.)
Вышинский: Как Серебряков считает?
Серебряков: Я говорю не с точки зрения разделения ответственности. С этой точки зрения я несу полную ответственность за деятельность центра, но должен сказать, что для меня Пятаков являлся авторитетом. И я для него был в какой-то степени авторитетом.
Вышинский: Вы сносились непосредственно с Троцким?
Серебряков: Нет.
Вышинский: А он?
Серебряков: Он сносился.
Вышинский (к Пятакову): У вас в “параллельном центре” никому не принадлежала руководящая роль по отношению к остальным?
Пятаков: Да, никому.
Вышинский: Все были равноправными членами и каждый полностью отвечал за весь центр?
Пятаков: Да, каждый в своей области. В области международных вопросов Сокольников и Радек были авторитетами. В области промышленности и хозяйства, видимо, я был авторитетом.
Вышинский: Меня интересует: под чьим руководством действовал “параллельный центр”?
Пятаков: Троцкого.
Вышинский: Кто от имени центра осуществлял непосредственную связь с Троцким?
Пятаков: Радек, а потом я имел личную встречу с Троцким. Вышинский: Следовательно, центр через вас и Радека непосредственно был связан с основным руководителем вашей преступной деятельности?
Пятаков: Правильно.
Вышинский: Какие практические мероприятия центр проводил в жизнь в течение 1933-34 гг.?
Пятаков: В 1933-34 гг. как раз развернулась организационно-подготовительная работа на Украине, в Западной Сибири, позже сформировалась московская группа. Развернулась работа на Урале, причем вея эта работа уже стала переходить в область осуществления той директивы Троцкого, о которой я показывал раньше, относительно применения вредительских и диверсионных методов.
Вышинский: Значит, в 1933-34 гг. под руководством “параллельного центра” возникают и оформляются на местах троцкистские ячейки, в частности, в Западной Сибири, на Урале, на Украине?
Пятаков: К этому времени появились троцкистские группы в Харькове, Днепропетровске, Одессе и Киеве. [c.34]
Вышинский: То есть центр уже имел свои ячейки?
Пятаков: Да. И они практически приступили к мероприятиям преступного характера.
Вышинский: К каким именно?
Пятаков: На Украине в основном работал Логинов и группа связанных с ним лиц в области коксовой промышленности. Их работа состояла в основном в вводе в эксплоатацию неготовых коксовых печей и потом во всяческой задержке строительства очень ценных и очень важных частей коксохимической промышленности. Вводили печи без использования всех тех, очень ценных, продуктов, которые получаются при коксовании; тем самым огромные богатства обесценивались.
Вышинский: Это по Украине. А в других местах?
Пятаков: В Западной Сибири - на Кемерове - действовал обвиняемый по этому делу Норкин. Ему помогал его главный инженер Карцев; в дальнейшем, в 1934 году, я направил туда еще Дробниса, тоже обвиняемого по этому делу, для усиления нашей работы, так как Норкин мне жаловался, что ему очень трудно одному справляться.
Вышинский: Дробниса вы направили в Кемерово специально для того, чтобы усилить вредительскую работу?
Пятаков: Я Дробнису ставил более широкие задачи. Посылая его в Западную Сибирь (я имел разговор с Седовым о посылке Дробниса, так как Троцкий его хорошо знает лично), я преследовал двоякую цель: с одной стороны, активизировать работу западно-сибирского центра; с другой стороны, оказать необходимое содействие Норкину для проведения вредительства на Кемеровском комбинате.
Вышинский: Вы послали его помощником начальника строительства и вместе с тем для разрушения строительства?
Пятаков: Да. В Кузбассе активно развернул вредительскую работу Шестов, который имел указание непосредственно от Седова и от меня.
На Урале стала складываться подпольная группа Юлина, которая была связана к тому времени уже с группой Медникова и другими.
Вышинский: Все эти группы организовывались, складывались и осуществляли свою преступную деятельность под вашим непосредственным руководством?
Пятаков: Конечно.
Вышинский: В какой мере остальные члены центра были осведомлены о вашей деятельности?
Пятаков: Об этом знали и Радек и Серебряков. Сокольникова я осведомил позже, уже в 1935 году.
Вышинский: Каково было ваше официальное служебное положение в 1933-34 гг.?
Пятаков: Я был заместителем народного комиссара тяжелой промышленности.
Вышинский: Следовательно, вам легче было использовать свои связи для троцкистских махинаций?
Пятаков: Да. В этом я признаю себя виновным.
На этом утреннее заседание заканчивается. [c.35]