Вопросы технической экспертизе
В начале вечернего заседания председательствующий тов. Ульрих оглашает перечень вопросов технической экспертизе.
Председательствующий: Задаются вопросы эксперту инженеру Лекусу (читает):
“Вопросы эксперту Лекусу в связи с преступной деятельностью Шестова и Строилова в Кузбассе.
А. Горные пожары на Прокопьевском руднике.
1. Причины возникновения пожаров.
2. Последствия этих пожаров.
3. Была ли возможность предотвратить эти пожары.
Б. Состояние вентиляции на Прокопьевском руднике.
1. Причины плохого состояния вентиляции.
2. Последствия плохого состояния вентиляции.
3. Была ли возможность улучить вентиляцию.
В. Капитальное и реконструктивное строительство по тресту Кузбассуголь на 1932-1936 годы.
1. Соответствие планов проводимого строительства интересам развития бассейна.
2. Последствия неправильного планирования строительства”.
Председательствующий: Оглашаю вопросы эксперту инженеру Покровскому (читает):
“Вопросы председателю экспертной комиссии т. Покровскому в связи с преступной деятельностью подсудимых Норкина и Дробниса на Кемеровском комбинатстрое.
А. Взрывы на Кемеровской ГРЭС 3 и 9 февраля 1936 года. [c.120]
1. Причины взрывов на Кемеровской районной электростанции.
2. Имелась ли возможность предотвратить этот взрыв.
3. Может ли этот взрыв быть признан случайным или он явился результатом злого умысла.
Б. Аварии на Азотстрое, имевшие место 22 марта и 5 апреля 1936 года.
1. Причины аварий.
2. Имелась ли возможность предотвратить эти аварии.
3. Последствия этих аварий.
4. Могут ли эти аварии быть призваны случайными или они явились результатом злого умысла.
В. Состояние строительства Кемеровокомбинатстроя.
1. Готовность объектов строительства соответственно установленным правительством срокам.
2. Соответствие финансирования важности объектов строительства.
3. Качество строительства.
4. Чем объясняет экспертиза срыв сроков, неправильное финансирование в низкое качество строительства”.
* * *
Эксперты - инженеры Лекус и Покровский заявляют, что на поставленные вопросы они сумеют ответить завтра, к 6 часам вечера. После этого начинается допрос подсудимого Арнольда.
Допрос подсудимого Арнольда
Вышинский: Подсудимый Арнольд, какая ваша настоящая фамилия?
Арнольд: Васильев.
Вышинский: А имя, отчество?
Арнольд: Валентин Васильевич.
Вышинский: Почему вы называете себя Валентином Вольфридовичем?
Арнольд: А это получалось таким манером. Когда я в Америке принимал гражданство, то по документам числился Аймо Вольфрид…
Вышинский: Вы американский гражданин или советский?
Арнольд: Сейчас советский.
Вышинский: А в Америку вы попали советским гражданином или американским?
Арнольд: Я туда попал финским.
Вышинский: Значит в Америке вам было присвоено имя и отчество Валентин Вольфридович?
Арнольд: Да. [c.121]
Вышинский: А почему?
Арнольд: Потому что по тем документам, которые имелись у меня, я числился Аймо, а отца звали Вольфрид.
Вышинский: Но это относится к тому лицу, чьим документом вы пользовались?
Арнольд: К тому, от кого я взял документы.
Вышинский: Значит, вы приехали в Америку с чужими документами? А когда родились, какую фамилию носили?
Арнольд: С тех пор, как я ходил в школу, я значился Васильевым.
Вышинский: Может быть, это нескромно, но я должен вас спросить, где вы родились и фамилию вашего отца.
Арнольд: Я родился в Ленинграде, фамилия моего отца была Ефимов.
Вышинский: А фамилия матери?
Арнольд: А матери была фамилия Иванова.
Вышинский: Почему же вы Васильев, а не Петров?
Арнольд: Потому что у меня крестный был Васильев.
Вышинский: Где вы родились?
Арнольд: В Ленинграде.
Вышинский: Где вы учились в школе?
Арнольд: Учился в народной школе 3 года и 4 в городской - в городе Выборге в Финляндии.
Вышинский: А как вы попали в Финляндию?
Арнольд: Когда мне было 10 месяцев, моя мать не могла меня воспитывать и пересдала к своему отцу, который был сторожем при церкви в Выборге. Затем я уехал в Ленинград.
Вышинский: Сколько лет прожили в Ленинграде?
Арнольд: Два года.
Вышинский: Куда затем поехали?
Арнольд: Я поехал в Финляндию, в Выборг.
Вышинский: К дедушке?
Арнольд: Дедушка был померши. Стал жить у дяди. Стал работать на мебельной фабрике.
Вышинский: Как Васильев?
Арнольд: Да.
Вышинский: Сколько времени пробыли у дяди?
Арнольд: Недолго. Поехал в Гельсингфорс.
Вышинский: Почему в Гельсингфорс?
Арнольд: Потому, что хотел работать на большой фабрике и заработать больше.
Вышинский: Что там стали делать?
Арнольд: Стал работать на мебельной фабрике.
Вышинский: Потом?
Арнольд: Я пожелал съездить в Германию.
Вышинский: Почему?
Арнольд: Захотел поехать за границу, попытать счастья там.
Вышинокий: Как вы это осуществили?
Арнольд: Очень просто. Договорился с товарищем, он дал мне заграничный паспорт. Он только что его выхлопотал, но сам не поехал. [c.122]
Вышинский: Как была его фамилия?
Арнольд: Его фамилия была Карл Раск.
Вышинокий: Под именем Раска вы куда поехали?
Арнольд: Я нанялся юнгой на одно из судов. Поехал в Гамбург и проработал там три-четыре месяца в гараже. Но у меня была с малолетства мечта добраться до Америки…
Вышинский: Дальше?
Арнольд: Я поехал в Роттердам, в Голландию, но не добрался до границы. Здесь меня задержала полиция, и меня по этапу вернули обратно в Россию. Я вернулся в Выборг.
Вышинский: Все еще под фамилией Раск?
Арнольд: Все еще как Раск.
Вышинский: В каком году это было?
Арнольд: Это было в начале 1913 года. В Выборге я работал до 1914 года, а потом поехал в Гельсингфорс, поступил в Свеаборгский порт под фамилией Васильева, а Раска пока положил в карман. (В зале смех.)
Вышинский: Так вот вы Раска положили в карман, и опять Васильев появился в Выборге? Долго вы на этот раз пробыли в Выборге под фамилией Васильева?
Арнольд: Я проработал здесь до начала 1914 года и потом приехал в Гельсингфорс. Когда началась война, я узнал, что через некоторое время придется в армию итти, и у меня явилась мысль, что надо удрать из Финляндии. Имея в кармане документ на имя Раска, я отправился в Швецию и оттуда попал в Норвегию.
Вышинский: Что же дальше?
Арнольд: Далее я поступил на шведское судно, сделал рейс в Англию, потом мы приехали в Стокгольм.
Вышинский: Когда это было?
Арнольд: Это было в начале 1915 года. Оттуда мне хотелось поехать в Выборг к своему дяде. Приехал в Выборг на рыбацком судне. Дядя мне говорит, что надо в армию итти. Сейчас же мне выдали документ на имя Васильева. С этим документом я пошел призываться. Я был принят в армию и назначен в казармы Александра III на Малой Охте в Ленинграде. Здесь я пробыл месяца полтора, мне не понравилась солдатская служба. (В зале смех.) Вообще я не хотел воевать, поэтому удрал из армии в Гельсингфорс. Теперь, видя, что в солдатах плохо, я решил окончательно уехать. Но в Гельсингфорсе меня за дезертирство арестовали и отправили по этапу в Ленинград. В Ленинграде меня судили и дали 6 месяцев дисциплинарного взыскания.
После окончания наказания я был послан с первой же ротой на позиции и попал под Ригу в местечко Штоцмансгоф. Здесь я захворал воспалением легких и был, примерно, только с месяц на фронте, потом попал в тыл.
Вышинский: Почему вы на предварительном следствии рассказывали не так, как сейчас рассказываете?
Арнольд: Видите ли, мне очень трудно припомнить, потому что в моей биографии было столько похождений. (В зале смех.)
Вышинский: Вы заболели или дезертировали? [c.123]
Арнольд: Нет, я сперва заболел, попал в полевой госпиталь, потом меня переслали в Переяслав-Залесский в лазарет, а из лазарета я попал в Нижний Новгород. Там я пробыл две недели, потом там начали записывать в латышский батальон. Я изъявил желание и попал в латышский батальон в г. Юрьев.
Вышинский: Зачем вы попали в латышский батальон? Вы разве латыш?
Арнольд: Потому что у меня была мысль опять удрать из армии и поэтому я перебирался поближе к Петербургу.
Вышинский: Вы попали туда как солдат?
Арнольд: Да.
Вышинский: И в форме солдатской?
Арнольд: Да, даже ефрейтором.
Вышинский: Когда же вы успели ефрейтора получить?
Арнольд: Дорогой нашил себе.
Вышинский: Куда он пошел, этот латышский батальон?
Арнольд: Второй латышский батальон переслали в г. Юрьев, и здесь я был назначен в учебную команду и занимался с новобранцами.
Вышинский: Когда это было и где?
Арнольд: Это было в конце 1915 года или в начале 1916 года.
Вышинский: Что случилось с вами потом?
Арнольд: Потом в августе я получил отпуск и поехал в Финляндию.
Вышинский: А из Финляндии куда вы девались?
Арнольд: Здесь я переменил фамилию на Аймо Кюльпенен и приехал в Минск.
Вышинский: Как вы получили документ?
Арнольд: Я этого товарища хорошо знал.
Вышинский: Ну и что же?
Арнольд: Пошел в их пасторскую канцелярию, представил свидетельство и сказал, что мне нужна метрика.
Вышинский: С его согласия?
Арнольд: Он не знал.
Вышинский: Вы взяли документ обманным путем?
Арнольд: Обманным.
Вышинский: И куда вы с этим паспортом отправились?
Арнольд: В Минск переводчиком. Затем был делопроизводителем стола статистики, потом уехал во Владивосток.
Вышинский: Ну, а как же во Владивосток собрались?
Арнольд: По железнодорожному воинскому литеру.
Вышинский: Где достали?
Арнольд: В Управлении Западного фронта, присвоил несколько штук.
Вышинский: Похитили?
Арнольд: Да. Во Владивостоке нанялся кочегаром на судно “Тула”. Сделал рейс Камчатка - Япония и обратно во Владивосток. Потом поехал из Владивостока в Архангельск.
Вышинский: Дальше что делали? [c.124]
Арнольд: Я поступил на американское судно, приехал в Нью-Йорк.
Вышинский: Под фамилией?
Арнольд: Аймо Кюльпенен.
Вышинский: В Нью-Йорке что начали делать?
Арнольд: В Нью-Йорке несколько дней пробыл и попал в армию. В американскую армию.
Вышинский: Почему?
Арнольд: Потому, что завербовали.
Вышинский: В качестве кого?
Арнольд: В качестве новобранца-солдата.
Вышинский: Сколько вы там пробыли?
Арнольд: 1 год ровно.
Вышинский: Под какой фамилией?
Арнольд: Аймо Кюльпенен. В тот момент, когда нас принимали в армию, нас натурализовали, перевели в американское гражданство.
Вышинский: Против вашего желания?
Арнольд: С моего желания. И в тот момент я переменил фамилию на Валентин Арнольд.
Вышинский: Год прослужили в армии, а потом куда девались?
Арнольд: Я демобилизовался и хотел вернуться в Финляндию.
Вышинский: Попали вы в Финляндию?
Арнольд: Я попал не в Финляндию, а в Южную Америку.
Вышинский: Как вы попали туда? Нечаянно?
Арнольд: Я нанялся парусником на парусное судно “Виконт” и попал в Южную Америку, в Буэнос-Айрес. Потом нанялся на американское судно и приехал в Шотландию, оттуда в январе 1920 года в Нью-Йорк и здесь попал обратно в армию.
Вышинский: Вы там в тюрьме сидели?
Арнольд: Сидел.
Вышинский: Сколько времени?
Арнольд: Месяцев пять-шесть.
Вышинский: Почему?
Арнольд: Я был заподозрен в присвоении казенного имущества.
Вышинский: Сколько лет вы пробыли в армии?
Арнольд: С 1920 по 1923 год. Дальше я поехал в Лос-Анжелос, в Калифорнию. Потом познакомился там с русскими товарищами, которые состояли в обществе технической помощи Советской России, в котором я принял участие, и решил поехать в Россию.
Вышинский: Решили, значит, тоже оказывать техническую помощь Советской России?
Арнольд: Да.
Вышинский: Как же вы ее оказывали?
Арнольд: Я приехал в Кемерово.
Вышинский: А вы не были членом масонской ложи?
Арнольд: Был.
Вышинский: Как вы попали в масонскую ложу?
Арнольд: А это когда я был в Америке, я подал заявление и поступил в масонскую ложу. [c.125]
Вышинский: Почему в масонскую ложу, а не в какую-нибудь другую?
Арнольд: Пробивался в высшие слои общества. (Общий смех в зале.)
Вышинский: Вы попали в общество технической помощи Советской России уже будучи масоном? Не помогла ли вам масонская ложа проникнуть в это общество?
Арнольд: Нет.
Вышинский: А когда вы поступили в это общество, вы сказала, что вы масон?
Арнольд: Нет, я держал это в секрете.
Вышинский: Вы вступили в ВКП(б), когда прибыли из Америки?
Арнольд: Я вступил в партию в 1923 году.
Вышинский: И в это время вы оставались масоном?
Арнольд: Да, но я никому об этом не говорил.
Вышинский: Ну хорошо, партийной ответственности вы не подвергались в связи с этим?
Арнольд: Я прошел три чистки.
Вышинский: Благополучно?
Арнольд: Благополучно. Сумел замазать, только автобиографию путал.
Вышинский: А не было такого случая, что за антисоветскую агитацию…
Арнольд: Это было в Кузнецке в 1930 году.
Вышинский: Вы привлекались к ответственности или исключались из партии?
Арнольд: Почти что исключили, сняли с работы.
Вышинский: В Америке вы не были связаны с коммунистической партией?
Арнольд: Был связан, принимал участие в работе коммунистической партии в 1919 году.
Вышинский: А в масонской ложе?
Арнольд: И в масонской ложе одновременно состоял.
Вышинский: Когда вы с троцкистами сошлись?
Арнольд: В 1932 году.
Вышинский: С кем именно?
Арнольд: Когда я работал в Прокопьевске, управляющим был Шестов. Здесь я первый раз сошелся с троцкистами.
Вышинский: Вы с ним говорили о каких-нибудь троцкистских делах?
Арнольд: Когда я с ним познакомился, ходил часто к нему в кабинет, и он меня спросил, за что я был уволен с Кузнецкстроя.
Вышинский: За что вы были уволены?
Арнольд: За антисоветскую пропаганду среди иноспециалистов.
Вышинский: Он это знал?
Арнольд: Знал. Также знал, что я принадлежу к чуждой партии организации, к масонству. Он знал, что я финн, что я несколько раз менял фамилию. [c.126]
Вышинский: Когда же он посвятил вас в свои преступные планы, в свои преступления?
Арнольд: Я часто ходил в его кабинет. Он говорил: “Я бы давно мог тебя выдать соответствующим органам, но я этого не желаю, потому что я думаю, что ты будешь хорошим членом нашей организации”.
Вышинский: Потом?
Арнольд: Потом он сказал, что в ближайшее время мы предполагаем свергнуть теперешних руководителей.
Вышинский: Потом?
Арнольд: И что в наш район, возможно, приедут руководители, что ваша основная задача состоит в том, что мы должны будем производить террористические акты против руководителей правительства.
Вышинский: Ну, и что же?
Арнольд: Потом он мне сказал: “Я тебя проверил в течение 3 месяцев, считаю тебя энергичным и волевым человеком, поэтому на тебя падает задача осуществить террористические акты. Для этого я тебя свяжу с Черепухиным”. Он связал меня с Черепухиным и сказал: “Вот тебе человек для работы”…
Вышинский: Какие вы акты подготовляли?
Арнольд: Мне было указано два места для производства террористических актов: одно место на шахте № 3, а другое место - это шахта № 8.
Вышинский: Ну, рассказывайте. Что же у вас пропал вдруг голос? Когда организовывали террористические акты? Против кого?
Арнольд: Первый террористический акт был в 1934 году, в начале года, вернее сказать, весной.
Вышинский: Против кого?
Арнольд: Против Орджоникидзе.
Вышинский: В чем он заключался?
Арнольд: Заключался он в том, что мне конкретно Черепухин сообщил, что “завтра приезжает Орджоникидзе. Смотри, ты должен будешь выполнить террористический акт, не считаясь ни с чем”.
Вышинский: Ну, и что же?
Арнольд: Я это предложение принял. На следующий день я подал машину, потому что я, как начальник гаража, как член партии, был вне всякого подозрения. Подал машину к поезду. В нее сели Орджоникидзе, Эйхе и Рухимович. Я повез их на немецкую колонию, а оттуда они просили меня поехать на Тырган, а когда мы въехали на гору, то меня попросили остановиться на горе, чтобы досмотреть на весь Прокопьевск. Потом остановились у комплексной шахты № 7-8-9. Черепухин меня предупредил, что там все готово: “там увидишь препятствие, и на этом препятствии совершишь аварию”. И вот, когда я спускался с горы, я развил довольно большую скорость, километров 70-80 в час, и, примерно, за полтора километра увидел препятствие. Я сразу быстро подумал, что это как раз то место, где я должен сделать аварию. Не зная, какое это место, я не знал, что со мной случится… Поэтому я уменьшил скорость, быстро остановился, а потом свернул на мост налево, а должен был ехать прямо.
Вышинский: Не решилась? [c.127]
Арнольд: Не смог этого сделать.
Вышинский: Не смогли, не решились? Это наше счастье. Второй случай?
Арнольд: Ко мне утром приезжает в контору Черепухин и говорит: “Сегодня будет Молотов. Смотри, опять не прозевай”. Я говорю, что я же не прозевал. Он говорит: “Знаю, как ты не прозевал”. Тут я понял, что за мною кто-то следит. Я ответил, что сделаю. Я подал машину к экспедиции. Место, в каком я должен был сделать аварию, я знаю хорошо: это - около подъема из шахты № 3. Там имеется закругление, на этом закруглении имеется не ров, как назвал Шестов, а то, что мы называем откосом - край дороги, который имеет 8-10 метров глубины, падение примерно до 90°. Когда я подал машину к поезду, в машину сели Молотов, секретарь райкома партии Курганов и председатель краевого исполнительного комитета Грядинский… Мне сказали, чтобы я ехал на рабочий поселок по Комсомольской улице. Я поехал. Когда я стал только выезжать с проселочной дороги на шоссейную, внезапно навстречу мне летит машина. Тут думать мне было некогда, я должен был совершить террористический акт. Смотрю, вторая машина летит мне навстречу. Я тогда понял, что Черепухин, значит, мне не поверил - послал вторую машину. Я думать долго не успел. Но я испугался. Я успел повернуть в сторону, в ров, и в этот момент меня схватил Грядинский и сказал: “Что ты делаешь?”
Вышинский: Что вас здесь остановило?
Арнольд: Здесь меня остановила трусость…
Председательствующий: Защитник тов. Казначеев имеет вопрос.
Казначеев (обращаясь к Арнольду): Я прошу вас уточнить, какой промежуток времени вы состояли в троцкистской организации?
Арнольд: С 1932 года и по 1934 год.
Казначеев: Когда вам давались поручения произвести террористический акт, вас предупреждали о том, что если вы не выполните его, то это будет угрожать вашей жизни?
Арнольд: Давая свое согласие на такое поручение, я боялся, что, если я не выполню, меня будут подозревать, как ненадежного человека и уничтожат.
Казначеев: То есть, вы боялись мести?
Арнольд: Да.
Казначеев: А какие-нибудь угрозы были с чьей-нибудь стороны?
Арнольд: Черепухин и Шестов мне не прямо говорили об этом, а говорили, что за измену мы тебя уберем.
Казначеев: Разрешите попутно вопрос к подсудимому Шестову. Вы подтверждаете в этой части объяснение Арнольда?
Шестов: Да, я могу подтвердить, что был намек сделан Арнольду на его нехорошее прошлое.
Казначеев (к Арнольду): Когда вас вербовали в троцкистскую организацию, вы ориентировалась, хотя бы элементарно, в их программе?
Арнольд: Меня убедили, что троцкистская организация сильна, что она будет у власти и что я в последних рядах не останусь.
Допрос подсудимого Лившица
Вышинский: Подсудимый Лившиц, расскажите, когда вы возобновили свою подпольную троцкистскую преступную деятельность?
Лившиц: Когда Логинов вернулся из Берлина в начале 1932 года, он мне рассказал о встречах с Пятаковым, о тех новых установках, которые он получил от Пятакова.
Вышинский: Как вы отнеслись к этому?
Лившиц: Я Логинову определенного ответа не дал, но заявил, что встречусь с Пятаковым и узнаю от него. Во второй половине 1932 года, я встретился с Пятаковым, и он мне повторил по существу то, что говорил Логинов.
Вышинский: И о терроре говорил?
Лившиц: О терроре и о разрушительной работе. После разговоров с ним я согласился на возобновление активной борьбы.
Вышинский: Какую должность вы тогда занимали?
Лившиц: Начальника Южных железных дорог.
Вышинский: И что же дальше исследовало?
Лившиц: Дальше, когда я приехал в Харьков, я поговорил со своим заместителем Зориным.
Вышинский: Почему вы к нему обратились с такого рода разговором?
Лившиц: Я его знал, как скрытого троцкиста, и поэтому я с ним разговаривал. В беседе с Пятаковым было условлено начать с того, чтобы не обеспечивать полностью погрузки угля.
Вышинский: То есть, вы начали со срыва программы?
Лившиц: Да. У нас вагонов было мало, полностью не хватало на общую погрузку. А кроме того я грузил уголь не полностью, использовал вагоны на второстепенные грузы.
Вышинский: Чего вы добились этим?
Лившиц: Из-за этого уголь накапливался на шахтах. Время от времени ко мне приезжали комиссии из Москвы, которые заставляли нас этот уголь вывозить. Мы вывозили. А потом опять накапливали.
Вышинский: В течение какого срока начали вы это делать?
Лившиц: В течение зимы 1933 года. В конце 1933 года я встретился с Пятаковым и рассказал ему, что делается на дороге. Он же мне рассказал о существовании объединенного центра и о существовании запасного, так называемого, параллельного центра. Тут же он мне сказал, что на члена центра Серебрякова возложено руководство вредительской контрреволюционной работой на железнодорожном транспорте, и предложил мне связаться с ним.
Вышинский: Вы связались с Серебряковым?
Лившиц: Связался. В конце 1933 или в начале 1934 года. Рассказал ему о той работе, которую я провел на Южной железной дороге. В то время я уже был начальником Северо-кавказской дороги. Серебряков мне сказал тогда, что он привлек к вредительской работе на транспорте Арнольдова А. М., Миронова. Назвал он еще Розенцвейга и Мирского. Он говорил также, что Арнольдов проводит по заданию Серебрякова вредительскую работу по линии эксплоатации и что [c.129] Серебряков вместе с ним обсудили вопрос о срыве плана перевозок. Затем Арнольдов проводил работу по срыву вагонного хозяйства.
Как раз тогда решался вопрос о строительстве четырех вагоноремонтных заводов. Арнольдов представил дело так, что каждый из этих заводов будет стоить по 15-20 млн. рублей и что в течение полутора лет можно будет их достроить и пустить. В конце концов оказалось, что они стоили каждый больше, чем по 50 млн. рублей, и строили их около 3 лет.
Вышинский: Сознательно тянули?
Лившиц: Да. В этой же беседе Серебряков предложил организовать на Северо-кавказской дороге, на которой я работал, срыв налива нефти для весенней посевной кампании. Этого мы не сделали потому, что налив находился под очень строгим контролем.
Вышинский: А были попытки сделать это?
Лившиц: Во время разговора с Серебряковым я ему сказал, что дело это очень сложное, и фактически ничего сделать нельзя было, потому что за наливом следил уполномоченный СТО. Вторая работа, которая проводилась нами на Северо-кавказской дороге, - это недодача порожних вагонов на Донецкую и Юго-восточную дороги под погрузку угля. На Северо-кавказской дороге мною было привлечено к работе несколько человек, на них Колоколкин - бывший начальник политотдела ростовского отделения эксплоатации, в последующем он был заместителем начальника политотдела и начальником политотдела Северо-кавказской дороги.
Вышинский: Был ли у вас с Колоколкиным разговор о других целях и задачах, кроме как о вредительстве?
Лившиц: С Колоколкиным у нас был разговор обо всем. Затем я был переведен в Москву на Московско-курскую железную дорогу. Там я бил недолго. Потом был назначен в НКПС заместителем наркома.
Вышинский: Будучи заместителем народного комиссара путей сообщения, вы продолжали свои связи с троцкистской организацией и свою вредительскую деятельность?
Лившиц: Да. Когда я приехал в Москву, я повстречался с Пятаковым, у нас с ним были беседы о том, что сейчас на транспорте Каганович доберется до всех мелочей, мешающих работе. Пятаков предлагал активизировать вредительскую деятельность, ибо транспорт уже в первые месяцы прихода в НКПС Кагановича резко пошел в гору. Тогда же Пятаков предложил мне встретиться с Серебряковым еще раз и с ним обсудить, что нам додать. Наша беседа с Серебряковым состоялась, и Серебряков поставил основную задачу по срыву выполнения приказа Кагановича, намечающего пути улучшения работы железнодорожного транспорта. Од объяснял это тем, что железнодорожный транспорт - основной нерв страны. Дальше Серебряков сказал, что он не порывал связи с Арнольдовым, Мироновым, Емшаповым и другими. Он предложил им связаться со мною. В 1935- 1936 гг. эти люди со мной связались, не теряя связи с Серебряковым. В 1935 году со мной связались Миронов, Мирский, Фуфрянский, затем в 1936 году - Розенцвейг. Они имели указания от Серебрякова, и я им [c.130] повторил задание по срыву приказа № 183, намечающего основные мероприятия по улучшению работы железных дорог.
Вышинский: Какую вы ставили задачу?
Лившиц: Осложнять и затруднять работу транспорта.
Вышинский: Вы это делали? Ваше положение заместителя наркома этому не препятствовало?
Лившиц: Препятствовало, но я это делал.
Вышинский: Вы изменили своему государственному долгу?
Лившиц: Если бы я не изменил, я не был бы на скамье подсудимых.
Вышинский: Какие у вас были отношения с Князевым?
Лившиц: Прежде, чем перейти к Князеву, я хочу суду сообщить следующее: на предварительном следствия я отрицал… (пауза) отрицал одну из очень гнусных вещей…
Вышинский: Именно?
Лившиц: Вопросы шпионажа.
Вышинский: Что же вы теперь думаете рассказать?
Лившиц: По этим же соображениям на предварительном допросе я отрицал свои связи с подсудимым Туроком. Я хочу сказать суду все до конца, несмотря на то, что это - тягчайшее преступление, которое называется изменой родине. Сказать суду, что об этой связи Князева и Турока с агентами одной из иностранных держав я знал…
Вышинский: В какой период времени вы это знали?
Лившиц: В период от 1935 года до ареста. Но мало этого, я по просьбе Князева дал ему некоторые материалы для передача им…
Вышинский: Будучи…
Лившиц: Заместителем наркома.
Вышинский: Скажите, как Князев с вами связался, где, почему, при каких обстоятельствах, по какому поводу, в какой форме?
Лившиц: Я уже знал о Князеве от Серебрякова, знал, что он - скрытый троцкист, состоит в организации на Урале. Во время совещания начальников дорог, сейчас не помню, то ли я к нему обратился, то ли он ко мне, и мы тогда с ним поговорили о той деятельности, которую он проводит на Южно-уральской дороге.
Вышинский: В чем она заключалась?
Лившиц: Она заключалась в разрушительной, вредительской, диверсионной работе на дороге. Он говорил о крушениях, которые он организовал там.
Вышинский: А другие члены троцкистской организации на транспорте тоже организовывали крушения?
Лившиц: Видимо, организовывали.
Вышинский: Почему “видимо”? А вы сами давали указания организовывать крушения?
Лившиц: Давал.
Вышинский: Вы Князеву давали указания организовывать крушения?
Лившиц: Давал.
Вышинский: Вы шли на человеческие жертвы?
Лившиц: Шел на это. [c.131]
Вышинский: В том же разговоре с Князевым, когда вы говорили с ним об организации крушений, вам Князев сказал, что он связан с разведкой одного иностранного государства?
Лившиц: Да.
Вышинский: Не говорил ли он, что эта разведка от него, Князева, требует организации крушений?
Лившиц: Я сейчас не припомню. Возможно, что говорил.
Вышинский: Тов. председатель, позвольте задать вопрос Князеву. Подсудимый Князев, когда вы беседовали с Лившицем?
Князев: Это было в августе 1935 года.
Вышинский: Разговор был об организации крушений?
Князев: Это была первоначальная стадия разговора.
Вышинский: Ваше служебное положение какое было?
Князев: Начальник дороги.
Вышинский: И вы - начальник дороги, встречаетесь со своим начальством и сговариваетесь, как организовать крушения?
Князев: Совершенно правильно.
Вышинский: А вы, Князев, были уже завербованы агентом японской разведки?
Князев: Я был завербован с сентября 1934 года.
Вышинский: С сентября 1934 года вы в какой должности состояли в японской разведке?
Князев: Я был в связи с японцами.
Вышинский: Об этом Лившицу вы говорили? Он об этом знал?
Князев: Да. Когда я встретился с Лившицем, я ему сказал, что установки японцев совпадают и трицкистскими в части подрывной работы. Но японцы требуют секретных данных, и у меня это никак не укладывалось в голове.
Вышинский: Что вам ответил Лившиц?
Князев: Он сказал, что обстановка борьбы троцкистской организации со сталинским руководством такова, что надо не только вести подрывную работу, но и завязать связь с иностранными державами. Поэтому, если такая связь может способствовать этой борьбе, совершенно естественно ее надо поддерживать. Само собой понятно, что данные, которых требуют японцы, прежде всего преследуют военные цели. Я перечислил Лившицу, какие это данные. Лившиц ответил, что, поскольку троцкистская организация связана с иностранными правительствами, придется, в интересах поддержания связи с японцами, эти данные сообщать. В этом духе был наш разговор.
Вышинский: Следовательно, Лившиц санкционировал вашу связь с японской разведкой, увязав это с вашими задачами троцкистской организации, и вы продолжали в этом направлении действовать?
Князев: Да.
Вышинский: Позвольте спросить обвиняемого Турока. Что вам известно о связи с японской разведкой?
Турок: У меня была установлена связь с японской разведкой, когда я был на дороге им. Кагановича, бывшей Пермской, в 1934 году. Я имел задание. Это было мною согласовано с Марьясиным, перед которым а отчитывался в троцкистской работе. [c.132]
Вышинский: А с Князевым какая связь была?
Турок: Он меня информировал о том, что им установлена связь с японской разведкой, а я его.
Вышинский: А о том, что об этом знал Лившиц, вам было известно?
Турок: В 1935 году 15 сентября я был у Лившица и разговаривал с ним. Я был связан с японской разведкой. Лившиц мне ответил, что этой связи не нужно прерывать, а нужно ее поддерживать на пользу троцкистской организации.
Вышинский: Подсудимый Лившиц, вы подтверждаете показания по этому вопросу Князева и Турока?
Лившиц: В общем правильно.
Вышинский: Хотя на предварительном следствии отрицали?
Лившиц: Я заявил суду, почему.
Вышинский: Скажите, после того как вы узнали от Князева о его связи, вы имели с ним какие-нибудь беседы, давали указания по поводу связи с разведкой?
Лившиц: Я говорил, что не только была связь, но в 1936 году он попросил у меня материал для японской разведки, я ему материал дал.
Вышинский: А вам известно было, что японская разведка платила деньги за получение этих сведений?
Лившиц: Нет.
Вышинский: Турока можно спросить? Подсудимый Турок, вам известно, что японская разведка платила деньги за эти сведения?
Турок: Нет, за эти сведения деньги она нам не платила, а на организацию троцкистской диверсионной работы деньги мы вообще получали.
Вышинский: От кого?
Турок: От японской разведки. (В зале движение.)
Вышинский: Когда вы получали деньги?
Турок: В январе 1935 года - 35 000 рублей.
Вышинский: Куда их дели?
Турок: 20 000 рублей оставил для своей организации и 15 000 дал для организации Князева.
Вышинский: Кому передали?
Турок: Лично Князеву в мае 1935 года.
Вышинский: Князев, правильно это?
Князев: Да, я получил.
Вышинский: Скажите, подсудимый Лившиц, что вам известно было о террористической деятельности троцкистов?
Лившиц: Мне было известно о подготовлявшемся покушении на Сталина, Косиора и Постышева. Больше ничего.
Вышинский: От кого вам это было известно?
Лившиц: От Пятакова, Серебрякова и Логинова.
Вышинский: Когда вам это было известно?
Лившиц: В 1933 и 1935 гг. Я знал в 1933 году, что готовится покушение против Постышева и Косиора, а в 1935 году - против Сталина. [c.133]
Вышинский: Вы знали лично тех людей, который непосредственно руководили организацией покушения против товарища Косиора, Постышева, а в 1935 году против товарища Сталина?
Лившиц: Не тех, кто непосредственно должен был осуществлять, а тех, кто организовал.
Вышинский: Больше у меня вопросов нет.
Председательствующий: Скажите, подсудимый Лившиц, кому из перечисленных вами участников троцкистской организации вы давали непосредственные указания об организации крушений?
Лившиц: Князеву, Емшанову, Арнольдову, Туроку, Фуфрянскому, Розенцвейгу.
Председательствующий: Вы подтверждаете, что Серебряков разговаривал с вами на тему о диверсионной работе в предмобилизационный период, чтобы воспрепятствовать продвижению войск?
Лившиц: Да.
Председательствующий: Князев вам докладывал, что ему удалось произвести крушение на одной станции, в результате чего 29 красноармейцев были убиты и 29 красноармейцев ранены?
Лившиц: Да, об этом я знал.
Вышинский: Поскольку, подсудимый Лившиц, вы на суде сегодня чистосердечно признали дополнительно свою вину в шпионаже, то есть признали себя виновным в полном объеме в предъявленных вам обвинениях, может быть, вы сегодня пожелаете дать более подробные указания и относительно террора? Например, не известно ли вам было от Логинова более конкретно, как готовилось покушение против Косиора и Постышева, кто готовил?
Лившиц: Нет, неизвестно.
Вышинский: Я еще раз обращаюсь к вашей памяти. Вам известен некий Дзедзиевский?
Лившиц: Известен.
Вышинский: Вам не известно, что и Дзедзиевский связан с террористической группой?
Лившиц: Дзедзиевский был связан с Логиновым.
Вышинский: Вы знали, что Логинов занимается подготовкой террористических актов?
Лившиц: Знал.
Вышинский: Вы знали, что Дзедзиевский связан с Логииовым?
Лившиц: Знал.
Вышинский: Это вам не давало оснований предполагать, что Дзедзиевский с Логиновым связаны террористическими замыслами?
Лившиц: Нет.
Вышинский: Хорошо. А относительно Глебова-Авилова вам не было известно, что он занимался террористическими актами?
Лившиц: Глебов-Авилов мне об этом говорил.
Вышинский: Против кого он готовил террористический акт?
Лившиц: Против Сталина.
Вышинский: Вопрос, по-моему, ясен.
Председательствующий: Объявляется перерыв до 11 часов утра 27 января.