Щупак — рыжий чорт
Парень, с которым познакомился Темген в бухте Рыбачьего поселка, носил в Донбассе кличку Рыжего Чорта. Это прозвище было отнюдь не оскорбительным, скорее ласковым. Оно даже льстило Щупаку.
Его окрестили так за густые волосы цвета, обычно называемого огненным, за лихость, проворство и какую-то особенную хватку в любом деле, за которое он брался.
В работе он был горяч до отчаянности, решителен и удачлив. У него часто получалось то, что никогда не вышло бы у другого.
В Донбассе он был известен как отличный подрывник и считался редким мастером этого дела. Об осуществленных Щупаком взрывах на выброс и вскрытиях пластов в карьерах писали в газетах и рассказывали по всему Донбассу.
Он получал письма от незнакомых людей.
Во время войны Щупак был партизаном. Он прошел не одну тысячу километров по немецким тылам, взрывая мосты, пуская под откос поезда с боеприпасами и заставляя взлетать в воздух штабы.
Удача не оставляла его, он выпутывался из самых отчаянных положений.
После войны Щупака начала томить жажда необычайного. Он говорил, что его высокому мастерству подрывника нет надлежащего применения, а все, что он делает, — детские игрушки, которыми впору заниматься школьникам, а не бывшим партизанам.
Поездку на Остров Черного Камня он воспринял как редкую удачу.
Далекий север, вечные льды, таинственная и коварная Арктика! Полярное сияние, пурга, белые медведи, киты! Страшные морозы! Но отважным полярникам все нипочем. Они проникнут, несмотря на все преграды, в глубь земли, откроют свободный выход скопившемуся там теплу и с его помощью обуздают суровую природу. Это как раз такое дело, о каком мечтал Щупак.
Большой грузовой пароход «Победа», на котором Щупак поехал на Остров Черного Камня вместе с шахтерами, монтажниками, электриками и другими рабочими, вышел из Мариуполя весной, когда льды еще прочно закрывали проход через Северный морской путь.
Путешествие через теплые, южные моря чрезвычайно понравилось Щупаку. Он ни в какую погоду не хотел уходить с палубы и смотрел на берега чужих стран, не обращая внимания на бури, дожди и палящий тропический зной.
Щупак считал своим долгом выкупаться и перепробовать все фрукты и местные лакомства в каждом порту, где останавливалась «Победа». Вместе с ним сходила обычно на берег попутчица Щупака, синеглазая, несколько медлительная девушка, в прошлом трактористка, теперь шофер, — Люба Струкова.
Она ехала на Остров Черного Камня из Днепропетровска вместе со своим грузовиком, только что сошедшим с конвейера автомобильного завода.
Любе почти не приходилось бывать за пределами своего района. Днепропетровск был самым большим городом, который она видела до недавних пор. В Днепропетровске она работала на автозаводе и кончила курсы шоферов-механиков.
Щупак, который недаром считался бывалым парнем, внушал ей безграничное почтение. Этого она, правда, старалась не показывать, чтобы Щупак не зазнался.
Но он догадывался о чувствах девушки и всячески козырял перед Любой, проявляя свою лихость.
И вот, наконец, пароход «Победа» подошел к Острову Черного Камня.
Его мрачные берега и горы, покрытые снегом, наполнили сердце Щупака острой радостью, какой он не испытывал при виде самых роскошных пальм юга. Именно здесь, среди вечных льдов, человек может лучше всего показать, чего он стоит!
— Вот то, о чем я мечтал всю жизнь! — горделиво сказал он Любе, стоявшей рядом с ним на палубе.
В глазах девушки особого восхищения не отразилось. Лицо ее выглядело скорее огорченным, чем радостным, но Щупак не сомневался, что она целиком разделяет его мнение, а если и молчит, то только по свойственной ей застенчивости.
Тем временем, миновав проход между скалами, «Победа» вошла в синюю спокойную бухту. Щупак недоумевал: где же бары, покрытые клокочущей пеной, где кунгасы, бешено прыгающие на стремительных воинах, почему не видно хотя бы мертвой зыби?
Бухта была гладкая, как зеркало. В глубине прозрачной воды виднелись светлые камни и снующие между ними рыбы.
В порту у причалов стояли пароходы. Краны и лебедки быстро выгружали тюки, ящики, бочки, машины, рельсы, огромные зубчатые колеса и стальные валы. Все это взвивалось вверх на тонких талях, на миг повисало в воздухе и плавно опускалось на платформы подъезжавших грузовиков.
Несколько пароходов дожидались разгрузки, стоя на рейде. Издавая низкие протяжные гудки, обозначавшие, что ее долгий путь окончен, «Победа» заняла место среди них.
Странно было видеть на этом небольшом заполярном острове внутри кольца диких гор большой, прекрасно оборудованный порт.
Щупак даже вздохнул от удивления. А он-то приготовился к испытаниям и невзгодам! В бухте значительно теплее, чем в открытом море. Снег виднеется только на северном склоне горных вершин.
Все это совсем непохоже на дикую ледяную Арктику.
Щупак почувствовал разочарование…
«Победа» подошла к причалу.
Быстро опустились трапы, и пестрый поток пассажиров повалил на берег совсем как где-нибудь в Одессе. Сразу начали работать краны и лебедки.
Люба села в кабину своего грузовика, взмыла с ним в воздух и плавно опустилась на набережную.
Затем грузовик Любы заполнился узлами, чемоданами и другими вещами приезжих. Через несколько минут он укатил в глубь острова.
Щупак спустился на пристань и очутился в толпе пассажиров. Один за другим подходили небольшие красные автобусы. Щупак втащил в один из них свой потрепанный чемодан и занял место у окна.
Автобус миновал линию складов, вытянувшихся вдоль пристани, и быстро побежал по гладкой, похожей на матовое стекло дороге. Щупаку объяснили, что дорога сделана из плавленого камня.
По обеим сторонам все тянулась нежная зелень тундры и высились рассыпанные небольшими кучками скалы.
Вдали поднимались амфитеатром склоны гор — зеленые, серые, коричневые, черные. Вершины их, покрытые снегом, горели и искрились под солнцем.
Дорога извивалась, перебегала с холма на холм и все дальше уходила в глубь острова.
По обеим сторонам дороги журчали ручьи. Виднелось много цветов. В воздухе носились стаи птиц. Все это напомнило Щупаку высокогорную Сванетию, где он побывал, участвуя в походе альпинистов по Кавказу.
«Какая ласковая, мирная природа, — подумал Щупак. — Совсем непохоже, что придется ходить на работу на лыжах с автоматом для защиты от белых медведей, как я говорил Любе».
Поворот дороги — и автобус выехал на холм. За ним начинался рабочий поселок.
Ровные улицы, белые деревянные дома, привезенные на остров в разобранном виде. Перед домами палисадники, на окнах занавески, кое-где даже краснеет герань: сразу видно, люди приехали надолго и расположились на оседлую жизнь.
В палисадниках пасутся козы.
Нет, дикой Арктики здесь, при всем желании, увидеть не удастся!..
Ряды деревянных домов чередовались с остовами больших каменных и железобетонных зданий. На них виднелись фигуры строителей: бетонщики укладывали бетон, каменщики возводили стены. Строились общественные учреждения будущего города.
В воздухе носилась серая строительная пыль. Запах у нее был такой же самый, как и в Донбассе.
Улицы поднимались все выше и выше к ущельям, где шумели водопады и начинались гнездовья птиц. Автобус то и дело останавливался около домиков, на которые указывал провожатый, и пассажиры входили в них со своими вещами.
Наконец перед длинным одноэтажным домом с черепичной крышей и двумя верандами сошел и Щупак.
— Вот сюда, — сказал провожатый и ввел Щупака в уютную комнату, оклеенную свежими обоями салатного цвета.
В комнате стояли две кровати, покрытые белыми одеялами, диван, зеркальный шкаф и два стола: небольшой обеденный и письменный. На окне горшки с цветами.
— Как в лучшей гостинице, — заметил Щупак, осматриваясь. — Вот тебе и Арктика!..
— А ты думал, если Арктика, так будешь в снежной пещере жить? — засмеялся провожатый и дружески потрепал Щупака по плечу.
В это время в комнату вошел солидный, плотный человек маленького роста и строго посмотрел на Щупака.
— Наш старший комендант товарищ Задорожный, — представил его провожатый и ушел, услышав нетерпеливые гудки автобуса.
— Из каких мест? — спросил Задорожный так же строго.
— Артемовск, Донбасс, — коротко ответил Щупак, усаживаясь на кровать.
— Встань и переоденься с дороги, тогда будешь на кровать садиться, — предупредил Задорожный. — Здесь тебе не постоялый двор, а город будущего. Понимаешь, что это значит?
— Что же это значит? — ответил Щупак дерзко, но с кровати все-таки поднялся.
— Сам должен понимать… Одним словом: если не будешь беречь казенное имущество или цветы у тебя засохнут, — показал Задорожный на окно, — отберем все это — так и знай! Я человек военный, со мной шутки плохи, — добавил он грозно и вышел из комнаты.
Видимо, Щупак доверия ему не внушил.
Несмотря на разочарование, ожидание необычайного не покинуло Щупака. Даже нелюбезный комендант не испортил ему настроения.
Ведь порт, город, все, что он увидел вокруг, выросло здесь за какой-нибудь год и было создано руками людей, которые приехали сюда незадолго до Щупака.
Щупак невольно почувствовал гордость за строителей. Он понял, что здесь можно увидеть вещи, гораздо более необычайные, чем все романтические красоты дикого севера, о которых он так много читал.
Нет, по-видимому, он все-таки не ошибся, когда решил сюда ехать!
Действительно, необычайное поджидало его тут же, рядом, за стенами его новой комнаты. Щупак столкнулся с ним сразу же после того, как принял ванну, переоделся и вышел из дому, чтобы осмотреться на новом месте.
Был разгар полярного лета. Часы показывали полночь, но солнце не зашло. Правда, сейчас его не было видно. Небо покрылось низкими тучами, над Островом Черного Камня повисли легкие сумерки.
Над центральной частью острова в сиреневой дымке высились очертания высоких башен, стройных ажурных металлических вышек, вертевшихся в воздухе огромных колес. По подвесной дороге плыли вагонетки.
В центре этих непонятных сооружений из-под земли вырывался огненный столб, похожий на гигантский золотой сноп, поднятый к небу. Он. горел и расплывался в сумраке, легкий, трепетный и прозрачный.
Внизу у его подножья мерцало частое ожерелье из электрических ламп и вспыхивали перебегающие с места на место фиолетовые огни электросварки.
Щупак оперся на скалу у дороги и залюбовался невиданным зрелищем, стараясь понять, что у него перед глазами.
Внезапно огненный столб исчез. Погасли все огни: центральная часть острова погрузилась в полумрак. Потом над местом, где был огненный сноп, блеснул мгновенный отсвет малинового пламени — один, другой, третий.
Земля под ногами Щупака дрогнула, вслед за этим раздался взрыв огромной силы. За ним последовали два других, таких же мощных.
Птицы, сидевшие на скалах, поднялись в воздух и тучами закружились над головой Щупака, издавая жалобные и тревожные крики.
Сиреневая дымка в центре острова сгустилась, очертания башен и вышек расплылись еще больше.
Потом огни вдруг снова загорелись. Светящийся столб опять вырвался из-под земли и устремился в небо.
До Щупака донесся ровный гул, похожий на шум большого водопада. Пока этот гул не прекращался, Щупак его не замечал. Теперь он узнал шум шахты.
Щупак недаром был подрывником: он понял, что здесь производят взрывы побольше и посложнее тех, которые ему приходилось делать в Донбассе.
Вечером пришел инженер. Он собрал новичков и стал им рассказывать о работе в небывалой шахте. Щупак получил назначение в главный ствол.