В забое
Начальник строительства, главный инженер и парторг приехали на шахту все вместе.
Шахта встретила их обычным гулом тысяч машин, тяжелым рокотом мощных моторов, лязгом металла, грохотом камня и перекличкой звонких людских голосов, теряющихся в оглушительном шуме огромной стройки.
Автомобиль остановился около подъезда одной из лифтовых станций. Это было двухэтажное здание с большим количеством дверей и широкими окнами, за которыми, несмотря на светлый день, горели электрические лампы.
Дружинин вышел из машины и окинул взглядом строения, обступившие широкими кольцами оба выхода гигантской шахты.
— Ну, вот мы и дома, — с удовольствием сказал он.
— Наконец-то! — заметил Ключников. — Соскучились здесь по тебе, Алексей Алексеевич.
— Да, наконец-то, — поддержал Ключникова Медведев.
За эти годы он мало изменился, стал несколько плотнее и казался все таким же невозмутимым и медлительным на вид. В его густых черных волосах начала пробиваться седина, но небольшие черные глаза глядели так же умно и молодо, как и раньше.
— Да, наконец, — повторил он.
Дружинин обернулся к Медведеву:
— Ты считаешь, что положение на шахте угрожающее?
— Во всяком случае, серьезное. Сам увидишь, в каких условиях приходится работать. Советую присмотреться к обстановке повнимательнее.
В гардеробной Дружинина; Медведева и Ключникова встретила их общая знакомая — пожилая москвичка Мария Андреевна, которая еще совсем не так давно была лифтершей в большом доме в центре Москвы, где помещалось управление строительства.
Работая на лифте, Мария Андреевна наслышалась таких интересных вещей об Острове Черного Камня и шахте, которую там строят, что ее сердце не выдержало, и она попросилась, чтобы ее взяли на строительство.
— Ну, земляки, здравствуйте! — приветствовала она пришедших и вынесла им белые жароупорные асбестовые костюмы, асбестовые сапоги и такие же снежно-белые шлемы.
В этом своеобразном костюме Медведев показался еще шире и плотнее, Дружинин еще выше, а Ключникову эта белоснежная одежда и сдвинутый на затылок шлем придали какой-то франтоватый, даже несколько кокетливый вид.
— Скажите, какой красавец! Жаль, Веры нет, — засмеялся Дружинин, посмотрев на приятеля.
— При чем здесь Вера? Что за шутки! — обиделся Ключников.
— Не красней, мы же тебе друзья, — сказал Медведев. — Костюм, в самом деле, тебе очень к лицу, и действительно жаль, что нет Веры. Я убежден, что в нем ты бы ей понравился…
Громкий звонок прервал слова Медведева. Очередная подсмена окончилась, первая партия рабочих поднималась наверх.
Захлопали двери, в помещение гардеробной ворвался сквозняк, и вместе с ним в комнате появились рабочие, только что доставленные лифтами. Навстречу им шли те, кому предстояло опуститься вниз.
Дружинину сразу бросилось в глаза, какая большая разница между теми и другими.
У тех, что спускались, были свежие лица и спокойный взгляд хорошо отдохнувших людей. Поднимавшиеся снизу были бледны и полны одним желанием: поскорей глотнуть свежего воздуха.
Несмотря на усталость, они спешили выбежать наружу, как школьники во время перемены.
— Жизнь прожил, а не знал, какая замечательная вещь свежий воздух! — со вкусом сказал высокий, голый по пояс шахтер. Он обращался к своему спутнику, плотному крепышу, в одних трусиках и асбестовых сапогах на невероятно толстой подошве.
— Цени и наслаждайся!.. До следующей смены! — бросил крепыш, и оба побежали к открытой двери.
Дружинин, Медведев и Ключников облачились в жароупорную одежду шахтеров и вошли в лифт.
Лифт дрогнул и стремительно помчался вниз. За окошками замелькали покрытые серебристым инеем чугунные тюбинги, из которых состояли стенки главного ствола, пробегали переплетения чудовищных труб, вихрями проносились встречные лифты, медленно уходили вперед или оставались позади кабины и платформы опускавшихся рядом лифтов.
Некоторые из них мчались с быстротой курьерского поезда, другие, ближнего сообщения, двигались не быстрее, чем обычные лифты в городских домах.
Главный ствол шахты напоминал своим оживлением большую столичную улицу в разгар делового дня или же опрокинутую вертикально, напряженно работающую железнодорожную магистраль с десятком параллельных линий.
Лифты быстро бежали в сиреневой дымке, останавливались у разноцветных огней автоблокировки и двигались дальше, то замедляя, то ускоряя ход.
Дружинину было приятно видеть, как проворно движутся вниз и вверх эти быстроходные лифты. Он хорошо помнил, сколько пережил мороки с ними и как трудно было ему решить сложную проблему транспорта на больших глубинах.
Обыкновенные лифты здесь не годились: они немедленно оборвались бы и упали. Никакой материал не смог бы вынести веса каната в четыре километра длиной.
Здешние лифты, сделанные по проекту Дружинина, напоминали своего рода вертикальные трамваи или троллейбусы.
Они двигались вверх и вниз, крепко держась на трех зубчатых рельсах, укрепленных на стенке шахты. Два, крайние, были несущие, а третий, средний, — опорным. Рельсы служили и для передачи тока вместо проводов.
На каждом лифте были свои моторы, свой квалифицированный вожатый и свой ящик с аккумуляторами, достаточно сильными, чтобы в случае аварии электрической сети доставить лифт наверх.
Несколько в стороне от лифтов поднималась бесконечная цепь ковшей транспортера, выдававшего на поверхность раздробленный камень.
Эта четырехкилометровая цепь представляла собой также одно из самых сложных сооружений необычайной шахты. Она стоила больших трудов конструкторам и строившим ее заводам.
Дружинин с удовольствием смотрел, как ковши, груженные темным, почти черным камнем, ползли вверх один за другим. Тысячи тонн камня поднимались ровным и непрерывным потоком…
Время от времени лифт пробегал мимо больших, сиявших ярким светом залов-ниш, примыкавших к стволу шахты. Это были защитные залы. Они служили убежищами на случай катастрофы, строительными площадками и машинными отделениями.
Залы были расположены через каждые пятьсот метров — по два на километр. Там пыхтели воздуходувки, подававшие воздух для вентиляции, работали компрессоры и насосы охладительной системы, жужжали электрические моторы, которые приводили в движение огромные зубчатые колеса подъемника, тянувшего вверх ковши с породой.
Здесь же были расположены электрические подстанции, промежуточные пункты автоблокировки и узлы охлаждения.
Шахта охлаждалась жидким аммиаком. Толстая металлическая броня, которой были покрыты стены главного ствола, представляла собой полый кожух и надежно изолировала внутренность ствола от дышащих жаром недр земли.
В середине кожуха разветвлялась сеть труб, где циркулировал жидкий аммиак. Как бы ни была горяча порода, температура внутренней поверхности ствола в верхней части шахты оставалась ниже нуля. На чугуне всегда серебрился иней.
Лифт все прибавлял скорость. У Дружинина на минуту появилось ощущение, будто лифт оборвался и падает на дно шахты. В окнах быстро мелькали огни. Они сливались в огненные полосы. Лифт мчался вниз, к последнему и самому глубокому защитному залу.
Дружинин прильнул к окну, стараясь разглядеть, как изменилась шахта за время его отсутствия.
Ключников спускался вниз без особого удовольствия — он не любил ощущения падения, которое охватывало всех в этом быстроходном лифте.
Раньше он ни за какие блага в мире не согласился бы ехать с такой головокружительной скоростью. Но Ключников был уже не тот, что прежде. Жизнь и работа на острове сделали его и смелее и выносливее.
Спокойней всех держались рабочие. Они не обращали внимания на движение лифта и на огни, которые мелькали за окнами: все это было уже привычным для них.
В лифте стояла жара. Мощный восходящий поток горячего воздуха, который непрерывно поднимался снизу, прогревал лифт насквозь. Легкой охладительной установке было не под силу преодолеть раскаленное дыхание самой горячей в мире шахты.
Между Дружининым и Медведевым стоял бравый молодой шахтер. Из-под его белого шлема выбивался клок огненно-рыжих волос.
Шахтер бросил взгляд на слегка побледневшего Ключникова и сказал, усмехнувшись:
— Затяжной прыжок в ад! Четыре километра за шесть минут, — к этому не сразу привыкнешь. Не правда ли, товарищ главный инженер?
— Я думал, никогда не привыкну, — улыбнулся Ключников. — И смотрите, уже почти привык…
Дружинин оторвался от окна и обернулся к шахтеру.
— Вы говорите — ад? Почему ад? Что — жара невмоготу или же шахта кажется страшной?
— Ну, насчет страха — это пускай малые ребята боятся… — Рыжий шахтер пренебрежительно тряхнул головой. — А насчет жары действительно… И то не так, чтобы уж очень. Дышим еще. — И, слегка смутившись, добавил: — У нас народ выносливый. Сказали бы раньше — ни за что не поверил бы, что такое можно выдержать.
— Это бригадир подрывников Щупак, — представил Медведев рыжего шахтера. — Земляк и добрый приятель Веры Петровой. Отчаянная голова: умеет залезть в самое пекло.
Дружинин пожал Щупаку руку.
— Рад познакомиться. Значит, подрывники ада не боятся? — Он с удовольствием поглядел на энергичное лицо бригадира.
— Чего же бояться, когда меня самого зовут Рыжим Чортом? — засмеялся Щупак. — Я огнеупорный! Когда вернусь в Донбасс, прямо в горящую домну полезу. После этой шахты мне все нипочем…
На остановке в последнем защитном зале Щупак распростился со своими спутниками и отправился в склад взрывчатки.
Дружинин, Медведев и Ключников пересели в другой лифт, меньшего размера, и поехали дальше вниз.
Шахту проходили уступами по новому, усовершенствованному способу. Всю основную работу выполняли машины, с помощью которых шахтеры бурили камень и выбирали раздробленную взрывами породу. В пробуренные машинами отверстия закладывали по точному расчету от двух до пятнадцати тонн замороженного тола, аммонала или другого взрывчатого вещества.
Забой их встретил оглушительным грохотом и ярким светом прожекторов.
Он представлял собой дно четырехкилометрового колодца.
Это был залитый ослепительным светом овальный манеж со стенами, уходящими в недоступную вышину. Когда гасили свет перед взрывом, входное отверстие шахты казалось отсюда маленьким светлым пятнышком — более бледным, чем ущербная луна на дневном небе.
Сейчас забоев было два. Сбоку от основного, где буры машин, напоминавших пауков на высоких тонких ногах, устремлялись вниз, отходил в сторону малого ствола еще один — горизонтальный. Там шла проходка очередного защитного зала.
В основном забое у стенки начинался очередной уступ. Там уже был сделан колодец метров в двадцать глубиной и метров в десять шириной. В колодце работали две горизонтальные бурильные машины, которые передвигались на гусеницах. Низкие, тяжелые, с закованным в броню корпусом, они были похожи на танки, с той разницей, что из люков высовывались не пушки и пулеметы, а длинные, быстро вращающиеся буры разных размеров. Такие же машины работали и на проходке защитного зала.
Буры, вгрызаясь в породу, скрежетали и визжали. Из всех звуков, раздававшихся здесь, это был самый пронзительный и неприятный. Частые удары пневматических молотков сливались с грохотом камня и лязгом механических лопат и экскаваторов.
Все это было очень похоже на звуки боя. Дружинин поймал себя на том, что по старой военной привычке пытается уловить в этом оглушительном грохоте звуки артиллерийской канонады.
Действительно, здесь шел бой: велось небывалое наступление на глубины земных недр.
Огромные сверхтвердые буры врезались в камень и проделывали в нем сотни отверстий для взрывчатки. Некоторые из отверстий были так широки, что в них мог влезть человек.
Иногда их было так много, что дно или стенка шахты становились похожими на соты чудовищного каменного улья.
Мощные взрывы разрывали и дробили камень. Пневматические молотки расчищали подходы для машин. Вслед за этим в забой вползали транспортеры, конвейеры, машины-грабли и тут же начинали убирать поверженный, потерявший силу камень.
Камень, в котором проходилась шахта, был сейчас почти черный.
На его суровом фоне ярко горели под огнем прожекторов блестящие части машин и казались освещенными солнцем легкие, подвижные фигуры шахтеров, подрывников и строителей в снежно-белых асбестовых костюмах.
Как только освобождалось место и выравнивалась стена, тут же появлялись рабочие-охладители и тянули трубы с жидким аммиаком по обнажившейся поверхности. Охладители двигались за проходчиками по пятам.
Температура породы доходила уже до трехсот градусов: каждый перебой в работе охладителей грозил тем, что все находящиеся в забое изжарятся заживо.
Каждый квадратный метр обнаженной породы повышал температуру, а жара в забое и так уже достигала пятидесяти градусов по Цельсию.
Ревели мощные вентиляторы, которые нагнетали свежий воздух, охлажденный до двадцати градусов ниже нуля. Охладители быстро и ловко устанавливали новые трубы с жидким аммиаком, но в забое прохладнее не становилось.
Начальник строительства, парторг и главный инженер побывали на проходке защитного зала и вернулись в основной забой.
Дружинин заметил, что люди, работавшие в забое, чувствовали себя совсем не так плохо, как можно было ожидать.
Они делали свое дело быстро и четко. Можно было поручиться, что никогда на поверхности монтажники не укладывали так быстро и ловко огромные металлические плиты, составлявшие наружную обшивку шахты. Электросварщики уверенно, с молниеносной быстротой сваривали плиты. Так же проворно работали и все остальные.
Это было удивительно. Но долго ли можно выдерживать такую температуру?
Дружинин распорядился позвать врача, который непрерывно дежурил в забое.
Врач был одет в такой же белый шлем и асбестовый костюм, как и у шахтеров. Он подтвердил, что работа идет гораздо лучше, чем следовало бы ожидать.
В тех же условиях, созданных искусственно в лаборатории на поверхности, люди едва двигались и через два часа теряли силы. Здесь пятичасовая смена проходит легко и быстро. Только поднявшись на поверхность, люди начинают чувствовать, как они устали. Очевидно, обстановка шахты действует возбуждающе.
Это объяснение не удовлетворило начальника строительства, но других у врача не было.
Дружинин, Ключников и Медведев оставались в забое до конца смены. Главный инженер стал к бурильной машине, а начальник строительства и парторг работали вместе с подрывниками.
— Кажется, я нашел способ снизить температуру в забое, — сказал Дружинин, поднимаясь в лифте по окончании смены. — Мы будем охлаждать не только стенки шахты, но и весь фронт работ. Первые буровые скважины станем делать не для взрывов, а для охлаждения. Взрывать будем уже охлажденный камень.
— Я тоже кое-что придумал. Вечером проверю и рассчитаю, а завтра расскажу, — отозвался раскрасневшийся от жары Ключников.
А я сделал новый расчет циркуляции аммиака в охладительной системе. Ведь я тоже инженер, с вашего разрешения, — заметил с улыбкой Медведев. — Кроме того, у меня есть предложения нескольких инженеров и стахановцев. Приятель твоего Задорожного, старшин диспетчер Левченко, предлагает сделать самоохлаждающийся костюм. Опытный образец уже изготовлен. Завтра он будет испытываться в лаборатории.
— Вот и отлично! Завтра сведем все предложения вместе и решим, как сбить температуру. Совещание у меня в восемь вечера. Ученый совет в лице Хургина и Люси Климовой будет принимать в нем участие по радио, сегодня я с ним договорюсь, — сказал Дружинин.
— Этим мы не ограничимся. Надо будет собрать наших стахановцев и посоветоваться с ними, — заметил Медведев.