БЕСПОЛЕЗНЫЕ СОВЕТЫ
Хозяин гостиницы стучал… стучал… Без конца стучал…
«Да живы ли они», — мелькнула у него в голове встревоженная мысль, и он стал стучать с такою силой, что дверь чуть не сорвалась с петель.
— Оставьте нас в покое! Мы еще спим! — раздался, наконец, заспанный голос Дженарино.
— Лежебоки! Лентяи! Да поднимайтесь же, наконец, сони бессовестные! Одевайтесь скорей! Выходите в зал. Там вас ждет жена полковника.
Услышав это, мальчики разом вскочили с огромной кровати, на которой проспали беспросыпа десять часов. В одну минуту они были совсем готовы.
Жена полковника была дама средних лет. У нее было милое энергичное лицо с неизменной добродушной улыбкой. Она была очень мужественная женщина, и еще совсем молоденькой сопровождала в походах своего мужа, в качестве сестры милосердия. Она была родом из Северной Италии и многое в характере южан ей было совершенно чуждо. Она не разделяла общего увлечения маленькими странствующими музыкантами. Ей они представлялись бродягами, которых, в лучшем случае, можно только пожалеть. И она пришла к ним с самыми благими намерениями. Захотелось их исправить и вернуть на путь истины.
— Здравствуйте, друзья мои! Хорошо ли вы выспались?
— О, синьора, мы спали, как никогда!
— Очень за вас рада. А теперь сядем и поговорим.
— Может-быть, вам хочется послушать какую-нибудь песенку. Только прикажите. Пожалуйста, не стесняйтесь. Только скажите, и мы будем вам петь без конца, — любезно предложил Таниэлло. Он был готов полюбить жену доброго полковника.
— Нет, какие там песни, мой друг, — остановила его синьора. Она сразу сделалась очень серьезной. — Я хочу побеседовать с вами совсем о другом, о вещах более серьезных, более важных.
— Вот увидишь, сейчас заговорит про осла, — шепнул Таниэлло, задрожав от страха. Он припал к самому уху Тотоно. — Вот, когда мы попадем в полицию.
— Ах, замолчи, — отмахнулся от него Тотоно.
— Итак, синьора, мы просим вас сейчас же приступить к серьезному разговору. Мы умираем от нетерпения.
— Мы вас слушаем, — поддержал Дженарино.
— Отлично. Я хочу поговорить о вашей будущности.
Будущность! Вот странное слово! И какое непонятное.
Мальчики переглянулись с изумлением.
«Это что такое „будущность“! Непонятное слово, но я не сомневаюсь, что мы с ним попадем в очень скверную историю», — подумал Тотоно.
А Дженарино вдруг вспомнил, что где-то видел какую-то газету со странным непонятным в заголовке словом: «Будущность».
«Может быть, синьора хочет нам предложить заняться розничной продажей этой газеты», — сообразил он.
— Но что же с вами, друзья мои? Почему вы вдруг замолчали! — воскликнула синьора. — И чему вы так удивляетесь. Не думаете ли вы, что можно прожить целую жизнь среди песен, шуток, фокусов и танцев. Вам необходимо подумать о том, что вы будете делать завтра, после завтра, через неделю, через десять лет, наконец.
— Но, синьора, — робко проговорил Тотоно, — он первый решился возразить ей, — мы едем в Швейцарию к синьору Калондроне.
— Ах, уже довольно этой чепухи! — строго оборвала его синьорина. — Я не хочу больше смотреть на ваши глупости, и вздора не хочу больше слушать. Пришла я к вам не с пустыми руками. Вчера вам собрали 72 лиры, да от продажи осла выручено 150 лир. Всего, значит, выходит 222 лиры. Это уже капитал. Теперь можно серьезно поговорить о вашей будущности.
Мальчики совсем ничего не понимали. На этот раз уже от радости.
Двести двадцать две лиры! Какое богатство! Дженарино не раз приходила мысль избавиться от осла и продолжать путешествие по железной дороге. Это было бы гораздо удобнее и скорее. Но как это устроить он совсем не знал. И вот, все устроилось как по волшебству. Дженарино, в порыве восторга, бросился целовать руки синьорины.
— Боже, как вы добры! Мы бесконечно вам благодарны.
— Тише, тише, мой друг! Вы можете больше чем словами доказать мне свою благодарность: послушайтесь моих советов.
— С радостью послушаемся! — крикнул Таниэлло. Ему казалось, что в мешочке, который принесла с собою синьора, никак не меньше миллиона.
— Вот и отлично. Теперь слушайте. С этого дня вы должны забыть песни, музыку, фокусы, танцы. Швейцарию и вашего синьора Калондроне. Вы поступаете в корпус. Мой муж, близкий друг министра, вас определит туда. На собранные деньги вы можете одеться вполне прилично. Если их не хватит — доплачиваю я. Итак, в корпус, друзья мои! Лет через десять-пятнадцать вы будете уже храбрыми офицерами.
Ах, как они удивились! Затаив дыхание, они во все глаза смотрели на полковницу.
В эту минуту что-то зашуршало и зацарапалось возле кровати. С нее соскочил «Прыгун». Редко ему удавалось так хорошо выспаться, как в этот раз. Потягиваясь и позевывая, он подошел к хозяевам.
Они на него взглянули и всем троим сразу пришла одна мысль: «Позволить себя запереть в корпус! Проводить время среди детей разных синьоров! Расстаться с верным неразлучным товарищем „Прыгуном“! Нет, всего этого перенести нельзя».
— Невозможно! — крикнул Дженарино.
Его крик относился больше к собственным мыслям, чем к ожидавшей ответа синьоре.
— Что такое невозможно? — спросила она.
Но ей никто ничего не ответил. Молчание становилось все более и более тягостным.
Тогда она поняла, что сделала большой промах. Нужно было иначе приступить к делу, начать совсем с другого. Не следовало сразу говорить про корпус.
— О чем вы теперь задумались, друзья мои. Неужели вам не хочется покончить с бродячей жизнью. Вы только себе представьте: ведь я хочу из вас сделать трех храбрых офицеров, трех…
— Покорно вас благодарим, синьора, — сухо ответил Дженарино.
— А, вот что! Значит вы намерены навсегда остаться шалопаями. Никогда из вас не выйдет порядочных людей. Так я поняла вас!
Опять наступило глубокое молчание.
Наконец, синьора совсем вышла из себя и крикнула резким голосом:
— Нежели вам не стыдно. Не стыдно бродить по улицам, петь и плясать на потеху людей. Да разве вы лучше каких-нибудь дрессированных собачонок?.. Ужасно подумать, из-за чего вы только отказываетесь от моего предложения!..
— Видите, синьора, если говорить правду, нам немного страшновато… Ведь мы привыкли жить, как хотели… И делаем мы, что хотим. А корпус мы не знаем. Пожалуй, нам там придется трудновато с ученьем. А дети синьоров? Их мы тоже опасаемся. Захотят ли они с нами знаться? Это еще вопрос.
Так говорил Дженарино, не обращая никакого внимания на Тотоно, знаками умолявшего его молчать.
— Вы поняли меня, синьора.
— Перестань, наконец! — оборвал его Тотоно. — Довольно ты наболтал всяких глупостей. Нам прежде всего необходимо поблагодарить синьору. Да, да поблагодарить ее, броситься к ее ногам. О, как бесконечно добра синьора. Родная мать не могла бы больше позаботиться о нас!..
Тут полковница бросилась к Тотоно, стала его обнимать, целовать.
А Тотоно продолжал свое:
— О, я не стою вашей доброты, положительно не стою. Оставьте меня с этими дураками, моими товарищами, дорогая синьора. Я с ними поговорю, я их вразумлю и, ручаюсь, вы их не узнаете, когда вернетесь сюда.
— Прекрасно! Очень хорошо, мой мальчик, — обрадовалась полковница. — Ты меня утешил, мой друг. Теперь я ухожу. Отправлюсь сказать полковнику, чтобы он сейчас же написал министру.
И сияющая синьора вышла из комнаты.